Щепетильник

Щепетильник. Самую безделку, хотя по себе и не безделка, а вещь пренужная в свете, которая и в городе и в деревне равномерно потребна. Вот ее доброта! Но прошу не прогневаться, что скажу вам то, о чем вы и без меня, конечно, известны и на что, без сумнения, покупать ее изволите. Ежели посмотрите с этой стороны, то все вещи увеличатся, к вам приближатся, и вы их ясно рассмотрите. Поверните же и посмотрите в другую сторону: видите ль, как те же вещи малы становятся и от зрения удаляются? С этой стороны смотрим мы, сударь, всегда на собственные наши пороки, на благодеянии, награждении и всякие выгоды, от людей полученные. А когда взор на ближнего устремляем, тогда обращаем другою стороною, и тут самые слабости людские покажутся нам не только пороками, но и злодеяниями. Если же случится, что наши благодетели востребуют от нас воздаяния, свойственного благодарности, тогда опять в эту сторону трубки смотреть станем и от докуки их удалимся. Короче молвить, посредством этой вещи можем мы от зависти затмевать добродетель и умалять достоинствы тех, которые нашему счастию мешают, и можем сами собою любоваться, видя толь редкие в нас даровании, которых никто из посторонних людей приметить не в силах.

Притворов (с досадою). А цена?

Щепетильник. Десять рублев.

Притворов. Вот деньги; пора домой ехать.

Явление X

Чистосердов, Племянник и Щепетильник.

Чистосердов. Ну, этому досталось за все его пронырства. Я знаю, что он, служа при дворе и в других местах, всегда делал ложные бедным людям обнадеживании, притворные друзьям уверении и неблагодарность против благодетелей.

Племянник. Поэтому он несносной человек.

Щепетильник. Всеконечно, и надобно радоваться, что он ныне не в службе. Эдакой лукавец всякого доброго человека провести без труда может и, после управляя им, вред обществу делать. Но что это еще за маленький мужичонка?

Явление XI

Те же и Вздоролюбов (в личине).

Вздоролюбов. Я слышал, что ты имеешь целый магазин вещей курьезных. Скажи, есть ли из них достойные любопытства? И ежели есть, так покажи мне, я куплю наверное, денег не пожалея.

Щепетильник. У меня их очень много, и самые редкие со мною. Вот, сударь, посмотрите это медное блюдо. На нем вырезана речь Адамова, которую говорил он праматери нашей Евве, в первом их свидании; тут же и ответ добросердечной Еввы. Но буквы, за несметным прошествием времени, совсем почти вытерлись и их разобрать не можно; однако это не вредит достоинству моей редкости, но тем удивительнее ее делает. А всего примечания достойнее на ней то, что речь Еввина в три раза мужниной длинняе. Также есть у меня одна из тех труб, которые способствовали к разорению Ерихона*, прядь волосов Самсоновых*, обернутая в лоскут епанчи лепообразного Иосифа*, и множество жидовских диковинок, за которые с меня честные господа евреи столько денег взяли, сколько им захотелось.

Вздоролюбов. Еще что?

Чистосердов. А, это Вздоролюбов. Послушай, племянник; ты удивишься тому, как этот молодчик к ничего значущим безделюшкам страстен.

Щепетильник. У меня их еще много, только здесь нет, а дома оставлены. Пузыречек с слезами великого Александра, которые пролил он оттого, что людям более вреда не мог делать. Табакерка из бочки угрюмого Диогена, сети почти невидимые, в которые поймал Вулкан свою супругу с ее любовником*. Но. нынешние наши женщины столь непорочны стали, что этот товар на такую потребу уже негоден, потому что слишком в двадцать лет ни один муж жены своей не заставал с любовником.

Вздоролюбов. Мне в этих вещах нет нужды; этот муж всегда дураком останется, который за женою примечать будет. (В сторону.) Ежели он и застанет, так прибыли мало.

Щепетильник (в сторону). Не искусился ли он в том?

Вздоролюбов. Нет ли у тебя каких минералов и металлов?

Щепетильник. Есть, сударь! Вот раковины из реки Евфрата, в которые, как ли они ни малы, хищные крокодилы вмещаются, и их все любители редкостей сбирают. Вот еще три камня с острова Нигде Небывалого*; камни самые редкие, которых ни у кого, кроме вас, не будет; а называют их алграменти-бардасы*, т. е. сок и фундамент физики, химии и алхимии.

Вздоролюбов. А что эти камни и раковинки стоят?

Щепетильник. Крайняя цена три тысячи рублев.

Вздоролюбов. А блюдо и все редкости, о которых ты теперь же мне сказывал?

Щепетильник. Последнее слово семь тысяч рублев.

Вздоролюбов. Вот тебе тысяча задатку, а за достальными приезжай завтре с вещами; только дай мне теперь один камушек и раковинку показать охотникам и их взбесить. Я думаю, что мне маски скидать не надобно: ты меня и без того по моей охоте к редкостям узнать можешь. Прости!

Явление XII

Чистосердов, Племянник и Щепетильник.

Щепетильник. По твоим дурачествам узнать тебя не трудно. Это Вздоролюбов.

Чистосердов. И я его тотчас узнал.

Щепетильник. Не странная ли это охота: за пять раковин таких, каких в Яузе* много набрать можно, и за три камня, которых по дорогам лежат кучи, заплатил он с жадностью три тысячи рублев.

Чистосердов. Не видавши, этому поверить трудно.

Щепетильник. Для того, что его дурачество редко слыханное. Да, полно, он на этих безделках совсем ума рехнулся. Ему хочется прослыть перьвым знатоком в натуральных вещах, и вы видели, как щедро он за них платит. Недавно продал он слишком тысячу душ и купил на взятые деньги разных вздоров, которые при его же жизни с молотка за десятую или двадцатую долю проданы будут, а это уже с такими охотниками, каков он, не однажды случалось.

Чистосердов. Только удивительно, что он весьма неосновательную жизнь ведет, имея изрядной умишко. Мне очень жаль, что сын такого доброго человека, каков его отец был, стал посмешищем не только нашему государству, но и многим чужестранцам.

Щепетильник. Это правда; лучше бы было, ежели бы он за своим имением смотрел прилежнея, помогал бы бедным и не давал… Мне жестоко досадно, что этот гость помешал нам поговорить о Вздоролюбове.

Явление XIII

Те же и Легкомыслов.

Легкомыслов. Мне надобен перстень, точно такой величины. Ежели ты имеешь, так покажи скоряе.

Щепетильник. Он очень мал и, конечно, не для вас, сударь.

Легкомыслов. Нет!

Щепетильник. Знать для обручения, ежели холосты, или для подарения супруге, ежели женаты.

Легкомыслов. Нет! Нет! И! как тебе не стыдно! Неужли ты меня дураком почитаешь? Я очень остерегаюсь жениться и навязать себе камень на шею. Обручальные кольцы самые опасные вещи. Новобрачные должны их почитать несчастливым предзнаменованием, которое рано или поздно, только много бед наделает. Хотя до свадьбы и несколько дней после свадьбы муж с женою обнимаются и лижутся ежеминутно, но скоро потом так друг другу наскучат, что и удавиться ради будут, лишь бы не быть вместе.

Чистосердов (Племяннику). Вот дурак из самых вредных, и ты пуще всего от этой заразы стерегись.

Щепетильник. Да на что же вам перстень потребен?

Легкомыслов. Скоро, мой друг, услышишь. О боже! как же мы счастливы в робячестве бываем! Мы можем, оставя одну игрушку, забавляться другою и переменою получать ежедневно новые удовольствии; но чем старее, тем глупяе становимся, и нам никакая игрушка, кроме женщин, нравиться не будет. Многие почитают их игрушкою, для нас необходимою, но я их почитаю таким колоколом, которой беспрестанно звонит над ушами и тем пуще нас беспокоит, что с рук сжить его не можем; таким барабаном, которой в доме ежедневно бьет тревогу, и такой трещоткой, которая и во время сна своего не умолкает, и таким…

Щепетильник. Ну, сударь, продолжайте вредное ваше описание, которое вы против совести остроумною шуткою почитаете. Что до меня, я, не взирая на вашу хулу, не престану почитать добродетельную супругу прямым в жизни нашей блаженством и самым драгоценным от создателя награждением. Она услаждает наши горести, усугубляет веселии, бывает участником в благополучии и другом непременным во время бедственное. Сохраняет наше здоровье и в болезни нашей больше об нас печется, нежли мы сами. Подает нам в злополучии полезные советы, а в унынии утешает и, освобождая нас от тяжелого ига домоправления, сберегает иждивение на нашу жизнь и на жизнь детей наших.

Чистосердов (Племяннику). Вот истинное о жене описание.

Легкомыслов (остепенившись). Самое прекрасное! и когда я вижу, что вы за женщин так усердно вступаетесь, так признаюсь вам, что этот перстень надобен мне для обручения; Я сперва для того потаился и сам шутил над супружеством, чтобы надо мною не начали смеяться за то, что я жениться вздумал.

Щепетильник. Вот нынешние светских, а особливо молодых людей мысли! Они стыдятся сделать доброе дело, для того, что не по моде будет, и они в угождение этому чудовищу частенько и совесть забывают.

Легкомыслов. И то правда! из тысячи молодых людей и таких, как я, редкой осмелится быть добродетельным, опасаясь, чтобы не почли его странным человеком и не стали бы над ним ругаться. До сего времени этой слабости и я был подвержен; но теперь, оставя ее, стану следовать правилам людей степенных.

Щепетильник. Я тому сердечно радуюсь. Вот перстень! Он сто рублев стоит.

Легкомыслов. Вот деньги. Я слуга ваш покорный и всегдашний презиратель вредных мод и шалостей петиметрских.

Явление XIV

Те же и судья Обиралов.

Щепетильник (Чистосердову). Этот образумился, но надолго ли, не знаю. (Увидев Обиралова, говорит ему.) Чего, сударь, изволите?

Чистосердов (Племяннику). Это судья Обиралов. (Потом говорит тихо с Племянником, и оба надевают маски и садятся).

Обиралов. Мне надобно купить вески, только самые верные.

Щепетильник. Вот самые правильные. Они для истины сделаны! Один волосок тотчас стрелку перетянет.

Обиралов. Такие-та мне и надобны.

Щепетильник. Сказать ли их доброту?

Обиралов. Всеконечно.

Щепетильник (в сторону). Надобно этого взяткобрателя отправить хорошенько. В старые, сударь, годы покупывали их господа судьи, не для делания правды, но для вешания денег; а ныне уже не на то покупают. Но я, не знав чину вашей милости, не могу попасть на точное описание той потребы, на которую вы их покупаете, и для того стану говорить разные примеры. В прежние времена, сударь, истина столь легка была, что тысячной мешок, от виновного челобитчика во взяток даванной, ее перевешивал; а ежели приносим он бывал сам-друг или сам-третей, так уже род, племя и весь причет госпожи истины не мог тягости денежной перевесить. В прежние времена, говорю я, обещания судейский для бедных так маловесны были, что комар и муха их перетягивали…

Обиралов. Да что тебе до судей, оставь их, пожалуй, и скажи, что весы стоят?

Щепетильник. Тотчас, сударь. Я вкратце опишу вам всю их доброту. Однажды положил я павлиное перо на одну чашку, а на другую тридцать пар новомодных и дорогих одежд господина Верхоглядова, и с удивлением увидел, что весы ровно стояли (Обиралов смеется) и притом собственным испытанием выведал я, что знание петиметров есть точное равновесие уму тех невежд, которых очень много в наших приказах за красным сукном сиживало; да полно, не сидит ли несколько и ныне. Вслушались ли вы, сударь? Равновесие уму тех невежд, которые не выучась не только приличных к правосудию прав, ниже оснований грамматических, хотят прослыть…

Обиралов. Что им до эдакой безделки? они не учиться, а судить должны, и они по форме и указам должность свою исполнять могут.

Щепетильник. Послушай, сударь. Есть между ими и помощниками их такие, которые не знают и о том, что азбука российская в правилах грамматических напечатана и это в ней ясно показано, каким образом можем мы разделять речи и порядочно изъясняться.

Обиралов (весело). Это дело не судейское, а секретарское.

Щепетильник. Что мне до того! Я не знаю, чье оно по-вашему, а по-нашему это дело всех тех, которые писать должны. Но скажи лишь этим невеждам, что они азбуки не знают, так они и драться и в суд идти готовы, забывши, что таковою просьбою им же стыд сделается и что уже они в незнании совершенно обличатся.

Обиралов. Перестань или я уйду.

Щепетильник. Еще одно слово: я узнал чрез эти же вески, что гордость и тщеславие всех людей тянут против дурачества, что золотник природного ума весит против пуда учением приобретенного, что премудрая голова не перетянет сердца добродетельного, что взяткобратели…

Обиралов. Перестань, пожалуй, а скажи цену. Мне пора домой ехать и свесить несколько сотен червонных.

Щепетильник (в сторону). Награбленных с бедных просителей. (Обиралову.) Три рубли, сударь.

Обиралов. Вот. деньги, желаю тебе доброй ночи. (Отходит.)

Щепетильник (вслед Обиралову). А я тебе доброго сердца, потому что старое у тебя весьма гнусно и если оно не исправится, так скоро тебя к столбу выведут*, чего ты за свои поступки достоин.

Чистосердов. Это правда! И я не думаю, чтобы слезы вдов и сирот пропали. Но что это за шалун?

Щепетильник. А! Это Верьхоглядов; он ныне красавцем у кокетков почитается. Но сколько лицо его хорошо, столько поступки дурны. Смотрите! один идучи кривляется и поет.

Явление XV

Те же и Верьхоглядов.

Верьхоглядов. А пар дие*! Рад я, что тебя вижу в добром здоровье, господин Щепетильник. О! проклятой твой титул колет и дерет уши. Пожалуй, брось это варварское имя, а называйся галантерейщиком. Это будет тре-галан, и ты сам галант-омом* почитаться станешь.

Щепетильник. Я не хочу никогда быть галант-омом и не переменю моего названия, для того, что оно правильно на нашем языке.

Верьхоглядов. О, фидом*! на нашем языке! Вот еще какой странной екскюз*! Наш язык самой зверской и коли бы не мы его чужими орнировали* словами, то бы на нем добрым людям без орёру* дискурировать* было не можно. Кель диабле*! уже нынче не говорят риваль*, а говорят солюбовник. Ха! ха! ха! Какое иниоранство! Да пусть бы говорили, а то уже и пишут, и я слышал, что комедию Троа Фрер-Риво* назвали Три брата солюбовники. Три брата солюбовники! Ах! эти слова умертвят меня.

Щепетильник. Для того не пишут риваль, что это по-французски, а по-русски солюбовника значит.

Верьхоглядов. Пусть так, мой друг! Пусть так! но эти дикие слова из гоннет-омов* душу вытянут. Соперник! Солюбовник! Как же это срамно! и прононсуасия* одна уши инкомодирует*.

Щепетильник. Ин, не говорите по-русски, ежели вам язык свой столько противен, а лучше лепечите так, как теперь, или как один князек, побывавши года с два, к стыду нашему, в Париже и приехав оттуда, сказал некогда русскому сапожнику, которой снимал с него мерку: «Мон ами, ты не должен жужировать* по таким малым аппарансам»*.

Верьхоглядов. Он сделал то, что все наши братья вояжоры* должны делать.

Щепетильник (в сторону). Кроме тех, которые имеют здравый рассудок.

Верьхоглядов. Есть ли у тебя новые табакерки? Рекомендуйся мне! Я отебе рекомендую у всего монде галан* сделаю.

Щепетильник. Есть, сударь. Алагрек, аласалюет и…

Верьхоглядов. Нет, мон ами! Мне надобно табакерку разумную. Ты меня, я думаю, разумеешь?

Щепетильник (в сторону). В голове нет разума, так ищет в табакерке. (Веръхоглядову.) Вот предорогая табакерка фарфоровая в золоте. Вот вся золотая. Вот еще с бриллиантами, алабюшерон*.

Верьхоглядов. Что мне до твоих алабюшеронов! Это все старинные уже вздоры! Не офрируй* мне их, а дай такую, при которой бы проворство моего эспри* монтрировать* можно было. Я хочу с двойным куверклем*, на котором бы изображались хорошие миниатюрные пентюры*, чтобы нечто… там… ты уже дивинируешь*; нечто такое, чтобы можно дать случай продюировать* приятные бонмо*, непринужденные экивоки и инженуезное* и благопристойное похабство.

Щепетильник. Где это слыхано, чтобы было благопристойное похабство?

Верьхоглядов. Мы одни его эдаким сделать умеем! Мы одни, мой дружища! Атташируйся* к нам, так и сам савантом* будешь. Маленькое похабство, авек эспри выговоренное, анимирует* компанию; это марк де бон сан*, трез естиме* в дамских серкелях*, при игре картошной, а лучше всего на балах. Это такой фасон, чрез которой мы, пригожие люди, себя презинтировать* можем. Турнюр* хорошего экивока кокетку рассмешает, притворщицу принуждает глаза аббесировать*, а стыдливую закраснеться; но всем им офонд эмабле* бывает.

Щепетильник. Вот в каком вы заблуждении. Напротив того, я смело вас уверяю, что всякой разумной мужчина и всякая добродетельная женщина таких дурачеств отнюдь терпеть не станут. Эти шалости свойственны петиметрам, у которых нет в голове ни зерна здравого рассудка и которые прямыя учтивости совсем не знают.

Верьхоглядов. Здравого нет рассудка! О, мон ами, как же худо ты об нас жужируешь! Чорт меня возьми! Ты сформировал дезавантажные* об нас идеи. Послушай меня, я докажу тебе, что мы лучше всех людей на свете здравой рассудок поседируем*. Он есть приятное, справедливое, жантиль* забавное… истинное… лежер* удивительное… коммод* и… и… Уф, чуть я не задохся! Однако сказать тебетукур*, мон шер… мне стыдно быть педантом и дефинировать* это слово. Но ты видел, что ежели бы я хотел, то бы всеконечно доказать мог! Я во всем тебе контрадировать* капабель*, и капабель еще и не то сделать. Во мне, эксепте селя*, много есть меритов*. Я пью алла санте де бо секс*, говоря самые острые экивоки; могу над степенными людьми и священным чином мокироваться*, пренебрегать всяким законом и сделать дураком и скотиною ту-ле-серие* моралист, которые на тебя походят и вот это-та здравым рассудком антер ну* называется.

Щепетильник. А я не разгорячаясь могу слушать враки безмозглых вертопрахов и смотреть на них с презрением, и это здравым рассудком называю.

Верьхоглядов. Ты опять начал мораль прешировать*. Послушай меня, дружища! оставь ее, и так уже все люди говорят, что в твоем бутике* все галантереи хуже, грубое твое лицо и мордамант* язык. Прощай и суспандируй* нас вперед от таких гардиесов или за импертинанство* будешь батирован* чрез наших лакеев. (Уходит.)

Щепетильник. Коли они есть. Вот сущий попугай и достойной, чтобы его из всех мест, сказать-было его языком, чтобы его из всех мест прогонировали.

Явление XVI

Чистосердов, Племянник и Щепетильник.

Чистосердов. Это правда! но я думаю, что большая часть таковых повес, угождая друг другу, язык свой ненавидят.

Племянник. Да лих на это смотреть несносно.

Щепетильник. Нет, сударь, не все из шалости; есть между ими и такие, которые с злостию природного своего языка не терпят. Я слыхал сам в комедиях от стоявших возле меня молодчиков, которые, никакого языка на свете не знавши, в каждое русское зрелище, если оно хорошо и актер играет с успехом, с досады бледнеют и грызут пальцы. А если приметят, что чужестранцам, которые совершенно нашего языка не знают, представление нравится, то станут их уверять, что или переведено, или написано дурно, или актер действует несогласно с речами.

Чистосердов. О, эдаких терпеть не должно, и мне кажется, что у нас повес разного роду больше, нежели в целом свете.

Щепетильник. Я с вами согласен; но большая часть из них не дураки, а доведенные до шалостей, из которых бы и к делу современем многие годилися, ежели бы строжее над ними смотрели.

Чистосердов. Самая истина! Из повес иногда полезные бывают люди, а из дураков никогда; только не надобно ни одного молодого человека допускать до этого порока.

Племянник. Вон еще гость жалует, и насилу идет, о костыль опираясь.

Явление XVII

Те же и Старосветов.

Племянник. Этому старику либо очки, либо трость потребна.

Чистосердов. Это советник Старосветов. Я чаю, он пришел сюда посмотреть на молодых людей или, может быть, сыну своему товарищество сделал.

Щепетильник. Нет, он сам часто сюда таскается.

Старосветов. Есть ли у тебя хорошие фарфоровые табакерки, на которых бы была миниатура? Портреты красавиц, сердца, стрелами пронзенные, или кольцы с любовными стишками, или что-нибудь такое, на чем бы страстная любовь изображалась? (Утирает пот.)

Щепетильник. Есть, сударь, разные, но не изволите ли наперед купить этих очков; они для пожилых людей новое дают зрение.

Старосветов. Для прозрения мне в них нет нужды, но я куплю их для близиру или подарю моему меньшому брату; он худо видит, а я, благодаря бога, в них нужды не имею и еще долго иметь не буду, и неприлично смотреть в очки в моих летах. Что же они стоят?

Щепетильник. Надобно описать их доброту, чтобы дороги не показались. В них можно ясно увидеть все шалости, что мы в молодых летах делали, и все те пороки, которые большему числу молодчиков невидимы. Гляду в них, не будешь иметь излишнего почтения к распудренным волосам на безмозглой голове против нечесанных волос умного человека. Бархатные кафтаны и кружевные на дураке маншеты покажутся столько же гнусны, как одежда его холопов. В них все отличить можно. Никто не почтет дресву золотом, а рогожу ковром, а если и почтет, так на короткое время; а рассмотрев, первое бросит в грязь, а последнее к порогу положит; а ковер всегда на столе останется.

Старосветов (смеется). Уподоблении не очень кстати. Однако ежели все сказанное правда, то это вещь предорогая, и я дивлюсь, что в щепетильной лавке такой редкой товар сыскался.

Щепетильник. В них же увидите, что чрезмерная многих людей учтивость есть покрывало сущего коварства и подлости, что скорая дружба не что иное, как торг, для прибытку сделанной. Словом, многие старики…

Старосветов. Оставь доброту, а скажи, сколько за них денег, и покажи мне вещи, которых я купить хочу.

Щепетильник. Очки стоят пять рублев, а вот и вещи.

Старосветов. А что это такое? (Смотрит на крышку табакерочную.)

Щепетильник. Ежели не видите, изволите очки надеть.

Старосветов. Нет, я вижу, а хочу, чтобы ты изъяснил мне эту живопись.

Щепетильник. С охотою! изволите смотреть: на крышке изображено, что шестидесятилетней старик дурачится, любовника представляя, и бегает вслед за шалунами и вертопрахами, надеясь пленять сердца молодых красавиц.

Старосветов (рассердяся). Не на меня ли ты, государь мой, целишь и не вздумал ли ты шутить надо мною?

Щепетильник. Сохрани меня боже! Я этого и в мыслях не имел.

Старосветов. Мне кажется, что неприлично над честным человеком смеяться, и я от такого дурака, как ты, не снесу ни малой обиды.

Щепетильник. А! когда же вы и вподлинну гневаться изволите, так послушайте, сударь, самую истину. Вы невольно принуждаете смеяться над собою, потому что, имев седые волосы, младенчествуете. Ежели бы мне по человечеству не жаль вас было, то бы я допустил купить этих безделюшек, за которыми вы сюда запыхавшись прибежали. Не изволите ли деревянных куколок, коньков, гремушек и прочего? Я безденежно услужу вам целым возом…