Убийство в новогоднюю ночь

Наталия Николаевна Антонова

Убийство в новогоднюю ночь

Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

Автор

© Антонова Н.Н., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

Еще за неделю до Нового года ледяной дождь беспощадно хлестал стремительно пустеющие улицы города. После незначительного понижения температуры он перевоплотился в липкий снег, который всей своей тяжестью налипал не только на провода, ветви деревьев, но и на все предметы, оказавшиеся на открытом пространстве, в том числе на одежду и лица немногочисленных прохожих.

И вдруг совершенно неожиданно ударил мороз! По-видимому, в небесной канцелярии сочли, что лучшим предновогодним подарком для приунывших горожан будет необозримый, гладкий, как стекло, каток, в который превратились все улицы города.

Но люди не обрадовались подарку и вместо посыла благодарности начали не просто роптать, а громко выражаться, не заботясь о соблюдении цензурности речи.

И только тогда пошел снег, который спрятал под своим толстым слоем сверкающий лед. Народ успокоился и расслабился. Но потом быстро спохватился, что новогодние праздники уже не просто на носу, а буквально топчутся возле дверей! Кто-то даже от радости промчался по улицам Старого города на белоснежной тройке, запряженной в экипаж, копирующий старинную карету.

А кто-то из жителей Безымянки утер нос обитателям Старого города, проехавшись на упряжке с оленями.

В общем, Новый год приближался.

Ефим Яковлевич Масальский жил в огромном особняке элитного поселка, бесстыдно захватившего большую часть дубовой рощи, которая когда-то принадлежала всем жителям.

Но так случилось, что богатеи решили, что раз советская власть закончилась, то народ, то есть «соль земли», и без рощи обойдется. Пусть их дети гуляют среди хилых американских кленов, которые привычно высаживались возле домов уже лет тридцать.

Ефим Яковлевич Масальский нажил свое богатство, эксплуатируя самые различные ресурсы родных недр. Чем он только не занимался и чем не владел! Но это все в прошлом.

Несколько лет назад на него, как гиены из-за угла, набросились болезни. Он отчаянно боролся с ними все эти годы. И все-таки, судя по всему, они одолевали его.

Накопленные несметные богатства Масальского не радовали. Вы спросите почему? Потому что передавать их Ефиму Яковлевичу было некому.

Женился Масальский в ранней юности по любви и был счастлив со своей женой Люсьеной тем задорным безусловным счастьем, которое, наверное, бывает только в юности. Да и то далеко не у всех.

Но его счастье закончилось в разгар девяностых годов прошлого века в тот самый момент, когда Ефим Масальский был полон грандиозных планов и начал проворачивать свои первые крупные сделки.

Для Люсьены Ефим ничего не жалел. Он буквально заваливал ее нарядами и драгоценностями, хотя жена никогда ничего у него не просила, кроме внимания и нежности.

В то время у всех на устах был «белый «мерседес» и «черный «бумер». Естественно, Ефим подарил своей жене «мерседес». Вместе с личным шофером. Он и сам нередко ездил на этой машине с женой.

Ефим до конца дней своих не забудет тот час, когда узнал, что в машину, на которой ехала его Люсьена, врезался бензовоз. Был страшный взрыв. С бизнесменами такое происходило в то время сплошь и рядом.

Ефим не просто догадывался, он знал наверняка, кто был заказчиком подстроенной аварии. Сам он по чистой случайности не оказался в тот день в машине вместе с женой, его задержали дела. Ефим не стал сообщать милиции о своем знании, он просто в духе все тех же девяностых посчитался со своим врагом.

Стало ли ему легче? Да, на какое-то время. Но рана от потери Люсьены не затянулась и многие годы спустя. Больше Ефим Яковлевич не женился.

Хотя женщин у него было много. Их большим количеством он, как вином, пытался залить свое горькое горе. Но зелье не шло впрок. Ни с одной из своих любовниц ему не хотелось встретить старость.

Позднее Масальский решил, что если кто-то из его пассий забеременеет, то он женится на ней. Чем старше он становился, тем чаще задумывался о наследнике. Однако никто из женщин не сообщил ему о предполагаемом отцовстве.

Одно время клинья к нему настойчиво подбивала младшая сестра Люсьены Светлана. Но, уяснив, что Ефим не женится на ней, она нашла себе вполне благополучного, хоть и не очень-то богатого мужа. Родила от него дочь Дарью, которую Ефим стал считать своей племянницей. Конечно, в Дарье не было его крови, но была кровь Люсьены, которую он продолжал помнить и по-своему любить.

Отец Ефима женился дважды. Первый раз на Клавдии Семеновне, которая, став Масальской, родила ему сына Ефима. От первого брака у Клавдии была дочь Мария, приходившаяся Ефиму теперь сводной сестрой.

Маше в жизни не слишком повезло. Она рано овдовела, потом потеряла дочь и зятя. С помощью брата вырастила внучку Ираиду.

Наследника Ефим ждал от брата Захара. С Захаром у них был общий отец Петр Яковлевич Масальский. А вот матерью Захара была вторая жена отца Гелена Владимировна Масальская. Ефим запомнил ее молодой и красивой. Да вот только сбежала она от их семейки с дальнобойщиком, когда сыну и трех лет не исполнилось. Непонятно, что на нее нашло. Жили вроде бы неплохо. Не шиковали, конечно, но и не голодали. Скандалов между родителями дети не слышали.

Тетка их троюродная, Ольга Геннадьевна Мелихова, ворчала сердито о том, что любовь зла. Сестра Маша, тайно недолюбливавшая мачеху, сказала, что Гельке красивой жизни захотелось. Вот она и задрала подол на голову.

Ефим же никогда не пытался разобраться в побудительных мотивах мачехиного поступка. Сбежала и сбежала, думал он тогда. И по молодости лет не замечал, что отца бегство жены надолго выбило из колеи и в дальнейшем сказалось на состоянии его здоровья и раннем уходе из жизни.

Для братьев же тогда мало что изменилось. Сестра Мария была к тому времени взрослой девушкой и взвалила на свои хрупкие плечи всю заботу об отце и братьях.

А потом с ними стала жить и троюродная тетка – тетя Оля. Ольга Геннадьевна Мелихова, не так давно выдавшая замуж свою единственную дочь, своим переездом к Масальским решала сразу два вопроса. Первый – она оставляла молодым свою квартиру. И второй – могла полностью посвятить себя заботе о племянниках, разгрузив Машу, которой и о своей жизни пора было подумать.

Собственно теткой Ольга Геннадьевна Мелихова приходилась только Марии и Ефиму, так как была троюродной сестрой их матери. Но в доме все привычно считали ее всеобщей теткой, против чего Мелихова никогда не возражала.

Главы семейства дома не бывало с утра до ночи, отец крутился как мог на двух – на трех работах, стараясь заработать для семьи лишнюю копейку. И Ефим еще подростком решил, что главное в жизни деньги. И не просто деньги, а большие деньги. Деньги не только накормят, напоят, обуют и оденут, но и предоставят на выбор все блага жизни. А благ этих, по мнению подростка, было не перечесть. И хотелось почти всего, на что падал взгляд молодых глаз или о чем слышало ухо.

Не думал Ефим тогда, что под конец жизни, будучи богачом, он поймет, что был неправ. Сама жизнь заставит его поменять свою точку зрения. Деньги оказались бессильны вернуть ему здоровье и подарить сына.

За неимением детей у самого Ефима и брата Захара недобрые языки пророчили все дядино наследство Ираиде. Как-никак она внучка родной сестры Ефима Яковлевича Марии. А роднее-то все равно никого нет.

Только сам Ефим думал иначе. Ему хотелось передать свои деньги и сохранившиеся акции в руки наследнику. Не доверял он женскому уму и женской хватке. Продолжал упрямо придерживаться патриархальной точки зрения, что дело мужчины зарабатывать, а женщины – тратить. И дай женщине большие деньги, она их по ветру пустит. Никакая эмансипация не была ему указом. А слово «феминизм» он вообще считал ругательством. Открыто перечить Масальскому никто не решался. Он хозяин. А хозяин, как известно, барин и не только своим деньгам, но и многочисленной родне, кормящейся его милостями.

О родне своей Ефим заботился не напоказ, а искренне считая, что это его долг. По крайней мере, до той минуты, пока не закроются навеки его глаза и он не покинет эту землю.

Пока же Ефим продолжал надеяться, что брат его Захар, вняв уговорам старшего брата, все-таки обзаведется семьей и сыном. Надежда эта противоречила здравому смыслу. Брат Захар всю жизнь жил легко. Летал с одного места работы на другое, как мотылек с одного цветка на другой.

Судьба послала ему в жены хорошую добрую женщину. Но Захар не смог удержать ее. Скорее всего, и не старался, рассматривая жену как якорь, что удерживает его на одном месте. А Захару всегда летать хотелось. Жаль, что не в прямом смысле, а только в переносном. Короче, был он как перекати-поле.

Что же поддерживало веру в него Ефима? Может быть, то, что брат никогда не бедствовал, денег у Ефима не просил и жил на те, что сам зарабатывал.

Играло свою роль и то, что других наследников мужского пола у Ефима не было.

И вот теперь вся родня Ефима Яковлевича Масальского должна была съехаться в его особняк, чтобы встретить Новый год.

Пока он жив, полноправной хозяйкой его дома была Диана Артемьевна Овчинникова, которую он считал не домработницей, а домоправительницей. Много лет женщина была его помощницей и доверенным лицом. Ефим Яковлевич доверял Диане Артемьевне, как самому себе. А в некоторых вопросах ее слово и вовсе было решающим. Такая двойственность натуры – недоверие к женщинам и их способности управлять делами и оттого желание завещать все только мальчику и при этом такое доверие к домоправительнице и помощнице в делах – уживалась в одном человеке, не замечавшем очевидное противоречие. Вместе с матерью жил в доме и сын Дианы Артемий Ефимович Овчинников.

Злые языки болтали, что Артемий его ребенок. Но это было не так. Когда Ефим встретил Диану и предложил ей работать у него, женщина уже имела грудного сына при полном отсутствии денег. Муж ее отправился на заработки и сгинул. Диана продолжала ждать его и разыскивать собственными силами. Но о судьбе его стало известно только после того, как к поискам подключился Масальский. Выяснилось, что корабль, на котором находился муж Дианы, был брошен хозяином судна на произвол судьбы в одном из африканских портов, где мужчина заболел и скончался. Из всей команды уцелело всего несколько человек. Молодая женщина сильно горевала. «Видно, большая любовь у них с мужем была», – думал Масальский, и, вспоминая свою Люсьену, искренне сочувствовал Овчинниковой. На плаву Диану удержали сын и работа, которой Масальский в то время так нагружал ее, чтобы у молодой женщины не оставалось и минуты, свободной для переживаний. Разве что только ночь оставалась в ее распоряжении, но Диана так уставала за день, что засыпала тотчас, как только голова ее касалась подушки. Для Артемия Масальский нанял сначала опытную няню, а потом и гувернантку. Когда мальчик подрос, его отправили в элитную школу. После ее окончания Ефим Яковлевич уже выбрал для него учебное заведение за границей. Но Артемий неожиданно проявил характер и взбунтовался. Ефим Яковлевич попервоначалу даже дара речи лишился. Потом уж было собрался поставить парня на место, но вовремя опомнился. Он ему не отец. Пусть Диана сама с сыном разбирается. Но Артемий решил свою судьбу сам. Он увлекся ландшафтным дизайном, поступил в вуз на заочное отделение. А у Масальского получил должность садовника и, всем на удивление, организовал небольшой, но удивительный по красоте своей зимний сад.

Глава 2

В то утро, когда родные начали съезжаться к Масальскому, стоял сильный мороз. Диана, навестив Ефима Яковлевича в его комнате, принесла с собой мобильник и сказала: «Посмотрите, какая красота!» – и сунула сотовый в руки Масальскому. Перед его глазами и впрямь предстала удивительная, редкостная картина – солнце меж столбов. Такое чудо могли сотворить только ударившие сильные морозы.

– Ты когда это снимала? – спросил Масальский.

– Только что, – ответила женщина.

– Кто-нибудь уже приехал? – перевел Ефим Яковлевич разговор на интересующую его тему.

– Пока только Маша и Ираида с мужем. Да вы не волнуйтесь, скоро и другие подтянутся, – невесело усмехнулась Овчинникова.

– С чего это ты, Диана, взяла, что я волнуюсь? – пожал плечами Масальский.

– Это я так, к слову, – отозвалась домоправительница. – Просто вспомнилось «Гости съехались на дачу».

Масальский понимающе кивнул.

Семья в полном составе собралась у дяди к обеду. Женщины наперебой предлагали Диане Артемьевне помощь, но она отнекивалась. Все, что нужно было сделать, было сделано заранее. В доме была хорошая кухарка и две старательные горничные. Вносила свою лепту и постоянно жившая в особняке Ольга Геннадьевна Мелихова. Несмотря на то что у Ефима Масальского не было с ней родства, он звал ее тетей и не собирался лишать крыши над головой, даже жалел старуху, ведь она так же, как ее родная племянница Мария, лишилась дочери и зятя, оставшись с внучкой на руках. Но если у Марии внучка уже не только выросла, но и замуж вышла, Ольге Геннадьевне предстояло еще растить и растить свою внучку. Дочь ее замуж вышла рано, но родила поздно. К тому же внучка Сонечка часто болела, ей требовались дорогие лекарства и хорошее питание. Все это семье, состоявшей из бабушки и внучки, предоставлял Ефим Яковлевич.

Ольга Геннадьевна в буквальном смысле слова молилась на него и за него. В храме, который она регулярно посещала, Мелихова не забывала ставить свечки за здравие Ефима.

Да вот только молитвы ее мало помогали. Названому племяннику становилось все хуже. Маша недавно шепнула тетке, что Массальский проживет недолго.

– Что же тогда с нами со всеми будет? – не на шутку перепугалась Ольга Геннадьевна.

Маша, Мария Павловна Климова скорбно поджала губы и сказала:

– Молитесь, тетя Оля, чтобы Ефим главной наследницей сделал Ираиду.

– Лучше бы уж тебя, Машенька, – вздохнула Мелихова.

– Или меня, – не стала спорить Климова. – Мы-то уж Сонечку не оставим.

Ольга Геннадьевна согласно закивала. Она была во всем согласна с племянницей, верила каждому ее слову. Ираиду, внучатую племянницу свою, она любила, как и собственную родную внучку Сонечку. Да и как не любить, если молодая женщина была добра к ней самой и о Сонечке заботилась. Взять хотя бы прошлое лето. Ираида вместе с мужем Юрой летали отдыхать в Турцию и Сонечку брали с собой. После проведенных на солнышке дней и купания в Черном море девочке стало значительно лучше, да и повеселела она. Сколько дней потом щебетала бабушке, как они с тетей Ирой и дядей Юрой ездили на экскурсии, были на всевозможных аттракционах, а главное, научили девочку плавать и с трудом вытаскивали из воды.

Так что да, конечно, Мелихова будет от всей души молиться о том, чтобы бог вразумил Ефима и он переписал все на племянницу и ее дочь.

Родных у Ефима много, но детей-то нет. «Так кто же ему ближе Маши, – думала старая женщина, – не Захар же?!» Захара Ольга Геннадьевна недолюбливала. Может, подсознательно считала его соперником Марии. Ведь Захара и Марию кровные узы не связывали. Отцы и матери у них были разными. Если что и связывало их, то только тоненькая ниточка через брата Ефима. Мелихова считала, что Мария Ефиму роднее, так как у них общая мать. Но за то время, что прожила она в доме Масальского, она успела уяснить, что Ефиму Яковлевичу желаннее наследники мужского пола. Очень жаль, что Маша, кроме Ирочки, не родила еще и сыночка. Хорошим в сложившихся обстоятельствах было то, что у Захара вообще не было детей. «Наверное, это у них наследственное, – думала Мелихова, – раз ни один из братьев не смог обзавестись потомством».

В том, что вся родня сегодня съехалась в дом Ефима, ничего удивительного и тем более настораживающего не было, родственники на каждый праздник приезжали в этот дом. Вероятно, для того, чтобы держать руку на пульсе и не давать дяде забыть о своем существовании. «Вот и Светка Лопырева со своим приплодом регулярно приезжает. Хотя, казалось бы, чего она здесь забыла! Ефиму она никто! Подумаешь, младшая сестра жены Ефима. Так Люсьены уже почитай тридцать лет как в живых нет. Так эта хитрая лиса как терлась с самого начала возле Ефима, так и сейчас отирается!» И что больше всего возмущало Мелихову, так это то, что Светлана вела себя в доме Масальского как полноценная родственница. Надеялась, что Ефим не забудет и ее упомянуть в своем завещании. А с чего бы ему ее упоминать! «Вот и Анну с собой притащила!» – думала старая тетка. Нет, против Анны, Анны Даниловны Федотовой – подруги жены Ефима Люсьены, Мелихова ничего не имела. Она хорошо помнила, как та любила Люсьену и горевала о ней. При этом, утешая Ефима, а скорее горюя вместе с ним, Анна никогда не пыталась залезть к нему в постель, в отличие от младшей сестренки Люсьены Светланы. Все эти годы Ефим поддерживал с Федотовой дружеские отношения, старался помочь ей. Много денег на эту дружбу не уходило, так как Анна с самого начала отказалась принимать от мужа погибшей подруги дорогие подарки и тем более деньги.

Мелихова подозревала, что Лопырева изо всех сил пытается перетянуть Федотову на свою сторону и воспользоваться имеющимся у нее влиянием на Ефима. В то же время старая тетка видела, что Анна не поддается на ее уговоры. Она и Марию предупредила, чтобы та не пыталась отвадить Анну от дома Масальского. «Анна нам не помеха», – часто говорила она племяннице, и Мария, разобравшись в отношениях Анны и Ефима, соглашалась с ней.

Дарья, дочь Светланы Лопыревой, вообще никакая не претендентка на наследство Ефима. Видно было и то, что ездит она сюда с неохотой. Мелихова давно приметила, что Лопырева таскает сюда дочь на канате. А на этот раз умудрилась и жениха дочери притащить. Видно, хочет познакомить его с Ефимом. Говорят, что парень занимает солидный пост в какой-то фирме. Вот Лопырева и надеется произвести на Ефима хорошее впечатление будущим зятем. «Ох, и лиса, – думала Мелихова. – А Ефим что, он с самого появления Дарьи на свет записал ее в свои племянницы. Хотя какая она ему племянница?» – старая тетка мысленно сплюнула от досады.

Еще одной претенденткой на наследство могла стать Диана Артемьевна Овчинникова. Ну и что, что она всего лишь помощница по хозяйству. На самом деле весь дом в ее руках. Сам Масальский зовет ее домоправительницей. Судя по всему, в руках Дианы не только дом. Не зря она присутствует на всех совещаниях Ефима с его поверенными и нотариусом.

Мелихова не раз пыталась подслушать, о чем беседует Ефим с деловыми людьми. Но услышать ей мало что удавалось, так, одни обрывки, которые она исправно пересказывала племяннице Марии. Потом они вдвоем судили, рядили, пытались составить общую картину. Обеим женщинам казалось, что Ефим Масальский уже не единожды менял свое завещание. Судя по тому, что удалось услышать Мелиховой о предпоследнем завещании, в нем все делилось между всеми условно родными Ефиму. Племянницу Машу это никак не устраивало. Потом просочилось уточнение, что основная часть достанется Ираиде, сколько-то Диане и Артемию.

С Артемием вообще была непонятка, отчество у парня было Ефимович, хотя, исходя из известных им фактов, Артемий никак не мог быть сыном Ефима. И все-таки Ефим его любил и заботился о нем, как о родном сыне. Оставалось неизвестным, сколько именно отпишет Диане и Артемию Масальский. Всем остальным полагались крохи. В том числе и Мелиховой.

Ольге Геннадьевне было обидно не за себя, а за Сонечку. Она жаловалась племяннице и плакала: «Маша, ты ведь знаешь, сколько лет я при вашей семье. Не всегда Ефим как сыр в масле катался. Помню я, как Яша, отец его покойный, надрывался, чтобы семью прокормить. А хозяйство было на нас с тобой».

– Не плачь, тетя Оля, – говорила племянница, – разве теперь кто помнит добро.

– Как же Сонечка? – спрашивала тетка.

– Сонечку мы не бросим, – уверяла ее племянница.

А в последние полгода к Ефиму зачастил какой-то мужик. Кто он, узнать Ольге Геннадьевне никак не удавалось. Диана молчала как партизан, хоть Мелихова подкатывалась к ней с разных сторон, и ластилась, и обиду выказывала, мол, она не чужой человек, а от нее в доме секреты держат.

– Секреты это сугубо деловые, – сухо отвечала домоправительница, – и вас они, Ольга Геннадьевна, никаким боком не касаются.

– Да как же такое может быть? – всплескивала руками старая тетка. Но Овчинникова отмалчивалась, давая понять, что она уже все сказала.

– Вот и думай что хочешь, – ворчала себе под нос Мелихова. Однажды она даже решилась на отчаянный поступок, подкараулила мужика этого, когда он вышел из кабинета Ефима, и предложила ему попить чаю. Дианы в это время поблизости не было.

Мужик как-то странно посмотрел на Ольгу и, не проронив ни слова, вышел из дома, сел в свою машину и уехал.

– Даже спасибо не сказал, – жаловалась она потом на невоспитанность незнакомца племяннице.

– А ты сама, тетя Оля, что о нем думаешь? Кем он может быть?

– Понятия не имею, – пожимала плечами Мелихова, – так-то он вроде на полицейского похож.

– Господь с тобой, тетя Оля, – испуганно вскрикивала Мария Климова, – какие у Ефима могут быть дела с полицией?

– Никаких, – соглашалась тетка.

Несмотря на то что до встречи Нового года оставалось еще много времени, часы не так давно пробили полдень, вся разношерстная семья собралась в большой гостиной, где стояла наряженная елка, упираясь пикой в потолок. Большой стол еще не только не был накрыт скатертью, но даже и не разложен. Это никого на данный момент не волновало, так как обедать гостям было предложено в столовой. Но час обеда пока не наступил.

Собравшиеся люди держались не все вместе, а кучками, как сейчас говорят, по интересам. Только Захар Яковлевич Масальский, брат хозяина, сидел в полном одиночестве на плюшевом диване темно-зеленого цвета и делал вид, что поглощен чтением газеты.

На самом деле никакая газета его не интересовала и глаза его, не двигаясь, смотрели между строк. Захар чувствовал себя на этом сборище, как он называл про себя собрание родственников, неуютно. Ему с самого начала не хотелось сюда ехать. Когда ему позвонила Диана Овчинникова, он сказал ей, что плохо себя чувствует и не приедет на этот раз на семейный новогодний ужин. Но потом позвонил сам брат Ефим и голосом тяжелобольного человека попросил Захара приехать, намекнув на то, что, возможно, это будет их последняя встреча. Отказать брату Захар не смог. Он взял взаймы у друга приличный костюм и приехал.

И вот теперь ему казалось, что костюм мал ему в плечах, да и рукава коротки, не говоря уже о брюках. Захар поджимал ноги, словно хотел их спрятать под диван.

У него крутилась в мозгу мысль о том, чтобы сейчас подняться к брату, поговорить с ним, а потом уехать отсюда к чертовой бабушке, пока светло и до автобусной остановки пройти каких-нибудь двадцать минут.

Он ловил на себе осуждающие взгляды старшей сестры Марии. Хотя какая она ему сестра! И тетка Ольга Геннадьевна не была родной ни ему, ни Ефиму.

И вообще все в доме брата казалось Захару ненастоящим и претенциозным. Взять хотя бы эту роскошную елку. Зачем, спрашивается, сгубили такую красавицу ради минутной прихоти много чего возомнивших о себе полуродственников хозяина. Захар считал, что елку нужно ставить для детей. А в этом доме из детей только Сонечка, внучка Мелиховой. Да и та к елке не подходит. Мыслимо ли ребенку задирать голову на три метра. «Полуметровой, скромно украшенной игрушками из их детства ребенку хватило бы за глаза», – думал Захар.

Наконец ему надоело, что на него стали пялиться и другие гости. Он поднялся с дивана, швырнул так и не прочитанную газету на мягкое сиденье и отправился искать Овчинникову.

Нашел он ее в прихожей. Диана зачем-то выходила на улицу и теперь стряхивала со своей песцовой куртки налипший снег. Так как и куртка и снег были белыми, Захару на миг показалось, что осыпается не снег, а вылезшие пучки шерсти. Он помотал головой, как уснувшая на ходу лошадь.

– Ты чего? – спросила его домоправительница, снявшая и куртку и полусапожки.

– Я хочу поговорить с братом, – сказал Захар.

– Поговоришь, – спокойно ответила Овчинникова.

– Сейчас! – с нажимом в голосе потребовал Захар.

– Сейчас не получится, – пожала плечами Овчинникова.

– Почему?

– Потому что в это время Ефим Яковлевич отдыхает после принятия процедур.

– Он может продолжать отдыхать и разговаривая со мной, – продолжал настаивать младший брат хозяина.

– Не может.

– Почему?

– Потому что он спит и будить его я не намерена.

– Но Ефим раньше никогда не спал днем.

– Не спал, – согласилась Диана, – но за последнее время Ефим Яковлевич так ослабел, что врач прописал ему дневной лечебный сон.