Времён крутая соль (сборник)

Пересыпанная солью

Русская играет речь.

А за окнами бело,

В белом крыши и заборы

И далёкие просторы,

Где вчера ещё мело.

1973

«Дрожью бьющие туманы …»

Дрожью бьющие туманы,

Шатких листьев вороха,

И хозяйка утром рано

Зарубила петуха.

После куры кровь клевали,

Клочья пуха и пера,

Осень отливала сталью

Брошенного топора.

1974

«Сибирь, о тебе затоскую …»

Сибирь, о тебе затоскую,

Когда окажусь вдалеке,

Припомню деревню лесную,

Большие плоты на реке,

Припомню в избушке крестовой

Мерцанье иконы в углу,

Телёнка протяжные зовы

На рваной кошме на полу,

Горшки, чугунки, занавески,

Хозяина речи о том,

Как в тёмном густом перелеске

Сохатый стоял над ручьём,

Как с первого выстрела ранил,

И зверь, убегая в тайгу,

Деревья крушил и таранил,

И тяжко ревел на бегу…

1974

«Сегодня утром лист пошёл …»

Сегодня утром лист пошёл —

По всей тайге, куда ни глянешь,

Слетает осени в подол

Медь, золото, багрец, багрянец.

И речка ловит на ходу

И гонит вдаль напропалую

Свою добычу золотую

У всех деревьев на виду.

И под ногами впрямь горит

Земля медлительно и пышно,

И каждый шелест говорит

Так явственно, что всюду слышно.

1974

«Река встает и громоздится …»

Река встает и громоздится,

Белея медленно кругом,

И лишь у берега дымится

Вода и лезет напролом.

К ней по истоптанному спуску

Идут, сбегают второпях,

И веет стариною русской

От коромысла на плечах.

Виденье призрачной эпохи,

Что разве в сердце и жива,

И вёдра тихие, как вздохи,

Качаются едва-едва…

1973

«Деревеньки мои, деревушки …»

Деревеньки мои, деревушки —

Коромысла весёлого дужки,

А уж вёдрам и шатко, и зыбко,

В каждом солнце играет, как рыбка.

Деревушки мои, деревеньки,

На завалинке старушки – стареньки,

А над рекой то березник, то ельник,

А на плоту Иван Гладких да брательник…

1975

«Дождь и вокзал – как бы созвучье …»

Дождь и вокзал – как бы созвучье

Разлук и слёз. Ползут темны,

Как поезда, по небу тучи

В дыму и сумерках вины.

А поезда неотвратимо

И утомительно гудя,

Выбрасывая клочья дыма,

Свой гул вплетают в гул дождя.

Навек оконченные встречи

И отзвучавший разговор,

И руки, павшие на плечи,

Срывает, вспыхнув, семафор.

Ещё поблёскивают слёзы,

И лужи пробирает дрожь,

А дальний голос паровоза

Издалека чуть разберёшь.

1987

«Ночной вокзал – весь ожиданье …»

Ночной вокзал – весь ожиданье,

И сгорбленные фонари

Косятся на глухие зданья,

Чьи окна светят изнутри.

Туда зайдёшь – в ночлежку словно,

Там чемоданы и узлы,

Скамьи и лица, гул неровный,

Смесь полусвета, полумглы.

Толпясь у смутного буфета,

С тревогой на часы глядят,

А репродуктор без ответа

Бормочет будто наугад.

Но вот уж стрелка обежала

Свой медленный извечный круг.

Платформа.

            Ночь.

                     Как из провала

Огни и шум возникли вдруг.

Гремит носильщика телега,

Мигает семафора глаз,

И тяжело дыша с разбега,

Вагоны вздрагивают враз.

1986

«Легко ль на букву подбирать слова …»

Легко ль на букву подбирать слова?

На «щ» попробуй и найдёшь едва:

Щепотка, щука, щит, щенок, щеколда,

Щелчок и щепка, щётка, щур да щи —

Язык перетряхни весь, поищи

Во днях замшелых Дира и Аскольда.

…Щетина, щель…

            Не позабыть щегла…

Но как рождалась речь, бралась откуда?

Когда-то немоту перемогла.

Не умерла…

                  И вправду, Божье чудо.

1992

«А на палубе тишь да гладь …»

А на палубе тишь да гладь,

Дождик мелкий и беспрестанный.

Так и плыть бы, переплывать

Все моря и все океаны…

Да куда там! Сухонь-река

В даль далёкую не заводит,

Все извилистей берега,

Там луга и корова бродит.

А вдали купола видны,

Крест маячит на небосклоне.

Никуда от родной страны

Не уплыть по реке Сухоне.

1991

«Новгородский ветер …»

Новгородский ветер – «шелонник»,

Псковский яростный – «волкоед» —

Кто назвал? Найдёшь ли ответ

В меткой строчке старинных хроник?

Иль охотник, знать, у костра,

Слыша волчий вой полуночный,

Молвил скупо да так уж точно —

«Волкоед… Студёна пора…»

Иль рыбак на Шелонь-реке,

Выбирая медленно сети,

Бормотал названия эти,

А рассвет дрожал вдалеке…

1990

«Мёртвая ворона в урне …»

Голодный француз и вороне рад.

В.Даль. Пословицы русского народа

Мёртвая ворона в урне,

Сумрак снежной кутерьмы.

Что прощальней и мишурней

Отступающей зимы?

Так, давно, во время оно,

Перепутав день и ночь,

Армия Наполеона

Уносила ноги прочь.

Посреди зимы холодной,

Озираясь наугад,

Был бы впрямь француз голодный

И вороне мёртвой рад.

2012

«Туман осенний на прощанье …»

Туман осенний на прощанье

Тяжёлой мутной белизной

Скрыл лес вдали, поля и зданья,

Ломая небо кривизной.

И разгадай теперь, попробуй —

Там вправду поле, город, лес

Иль кто-то, обуянный злобой,

Стоит с ружьём наперевес?

И от него тебе не скрыться,

И ты мечтаешь об одном —

Пропасть в тумане, затаиться,

Как бы в дыму пороховом…

2002

«Сон про Украину и Литву …»

Сон про Украину и Литву.

Мазанки и мова всюду. Лето.

Я еще приеду, поживу.

Наяву. Но сбудется ли это?

Я ещё приеду, погляжу.

Нямунас. Скамейка на опушке.

Я не об империи тужу,

Не об общей лагерной той кружке,

Два глотка и дальше.

                  До кости

Проберёт. Что вышки, частоколы!

Но сегодня разошлись пути.

Где Балис и где теперь Микола…

А во сне-то мазанка бела!

И костёл звонит без передышки…

Утром встал – как будто жизнь прошла,

Фонари в окне торчат, как вышки.

1993

«Перемешались две эпохи …»

Перемешались две эпохи —

Где раздавался львиный рык,

Сегодня лают кабыздохи

И выпятился злой кадык.

И кровью, пролитой в боях

От Подмосковья до Урала,

Теперь торгуют на паях

Политики и генералы.

2007

«Клубится дыма волчий хвост …»

Клубится дыма волчий хвост

Над обгоревшею избою,

Кругом, как брошенный погост,

Зима. Россия. Мы с тобою.

И снегопад. И тишина.

И больше некуда податься.

А где-то там шумит страна.

Какая? Чья? Не догадаться.

2005

«Не убывает снежный март …»

Не убывает снежный март,

Белея зимней сказкой длинной.

Колодой сувенирных карт

Рассыпан пригород старинный.

И что-то чудится вдали,

И взгляд улавливает зоркий…

Валеты. Дамы. Короли.

И банк сорвавшие шестёрки.

2005

«В стране измаянной и скудной …»

В стране измаянной и скудной

Мы доживаем век свой трудный,

Ожесточенье, жалость, жуть

Мы чувствуем попеременно —

Пришла, явилась Перемена,

Сегодня – не когда-нибудь.

Полна торжественного гула,

Нас на обочину столкнула,

Как старика в толпе амбал,

Не слышно строк – шуршат дензнаки,

Нефть брызжет, бомж бредёт во мраке,

Попы и воры правят бал.

2006

«Сгорел собор. Потеряна планета …»

Сгорел собор. Потеряна планета.

Убийцам – слава, проходимцам – путь.

Что, новый век, ответишь ты на это?

Что в эсэмэске предпочтёшь черкнуть?

Век тёмного фанатика и гея,

Упавших небоскрёбов и попсы —

На Страшный Суд явившись, не робея,

Взамен души, что бросишь на весы?

2006

V

«Мы прощаем Петру злодейства …»

Мы прощаем Петру злодейства

За сверканье Адмиралтейства,

За Невы гранитный убор,

За Исаакиевский собор.

Что нам те старинные страхи,

Те стрелецкие дыбы, плахи,

И над сыном неправый суд,

И кровавых сотни причуд,

И разгул наводнений шалый…

Смотрят в белую ночь ростралы,

Светит мрамором Летний сад,

В полдень пушки слышен раскат,

А на камне, волне подобном,

Будто с грозным рокотом дробным

Скачет, в небо вздыбив коня

И ни в чём себя не виня,

Он, смеясь над нашим прощеньем,

Полон яростным вдохновеньем.

1995

«Что город мой, с тобой …»

Что город мой, с тобой?

                  Ты на ветру

Дрожишь, гудит Нева, кренятся зданья,

И ворон сел на голову Петру —

Дурное предзнаменованье.

Того гляди, услышишь: «Never more»

И сгинет всё, и древней станет тенью,

И только строк обрывки про узор

Чугунный, про державное теченье…

1990

«Мне город шепчет неустанно …»

Мне город шепчет неустанно,

Хоть всё прощальнее и реже,

На Невском или на Расстанной,

Большой Московской и Разъезжей.

То на мгновенье остановит,

То на ходу бормочет шало,

На позабытом слове ловит,

На том, что было и пропало.

Балконов стройные извивы,

Колонн коринфские причуды,

И льды Фонтанки молчаливы,

И зимние на них этюды.

А он всё шепчет неумолчно,

Всё явственней и безответней,

То в утра миг, то в час полночный,

То зимнею порой, то летней.

1990

«Где пахнет чертовщиной вековой …»

Где пахнет чертовщиной вековой,

Где императора убили в спальне,

Где город меж Фонтанкой и Невой

Ещё заброшеннее и печальней,

Куда бежать – уже не от него,

От собственной судьбы, ему подобной,

Заброшенной в ничто и в ничего,

Отброшенной, как чей-то камень пробный.

1994

«Приснился старый дом …»

Приснился старый дом,

Забытые соседи,

Я вспоминал с трудом

Фамилии на меди

Дощечки под звонком,

Покатые перила —

Всё это стало сном,

Всё это явью было.

Ступеней низкий скат

И вид во двор унылый,

Но иногда закат

Сверкал нездешней силой,

Исаакий из окна

Виднелся на мгновенье —

Глухие времена,

Слепые откровенья…

От молодых тех дат

Остались сны да строки,

Да за окном закат

Сверкающий, далёкий,

Да лестниц полумгла,

Свет жалкий вполнакала.

Всё это явь была…

Всё сном прощальным стало…

1995

«Снова к улицам тянет знакомым …»

Снова к улицам тянет знакомым,

Переулкам, дворам проходным,

Обдаёт чем-то тайным, родным,

Хочет за душу взять каждым домом.

И брожу, и брожу день за днём,

Всё мне чудится – молодость встречу,

Только страшно: а что ей отвечу,

Коли спросит – узнать бы о чём…

Потому что она-то права,

Да вот жизнь – но с неё разве спросишь,

И прощально слова произносишь,

Понимая, что это слова…

1990

«На краю квадратной льдины …»

На краю квадратной льдины

                  Селезень уснул,

Убегает Мойка длинно

                  В петербургский гул.

На одной торчит он лапке

                  Яркий, как макет,

Но притом живой и зябкий,

                  Тает, тает след.

Темных зданий отраженья

                  Рядом с ним сквозят.

Спит. И видит сновиденья.

                  Ярок их наряд.

1991

«Где Николе Исаакий …»

Где Николе Исаакий

Золотой послал сигнал,

Водяные чертит знаки

Убегающий канал.

В городском тяжёлом гуле,

В дымно-медленном дожде

Лики дивные мелькнули,

Замерещились везде,

В окнах, в небе, на воде…

2000

«Сидят вокруг Екатерины …»

Сидят вокруг Екатерины,

И царедворский разговор

Ведут державные мужчины —

Русь берегут, несут ли вздор?

Как ни суди, а каждый славен,

Но уваженья к даме нет.

И лишь Суворов и Державин

Стоят – воитель и поэт.

2009

«Восемнадцатый век студёный …»

Восемнадцатый век студёный,

Неотапливаемый век.

Холодеют дворцы и троны,

В лёд врастая, кутаясь в снег.

Не познавший водопровода,

Он пиита строкой согрет,

И «На взятье Хотина» ода

В зябких пальцах Елисавет.

1999

«Фонтаны замерли до лета …»

Фонтаны замерли до лета

В холодной глубине земли,

И как старинная монета,

Сверкают статуи вдали.

Без плеска струй осиротела

Их бронза в зябкой тишине,

И грозное Самсона тело,

И злобный лев – всё как во сне.

Зато пугливо белка скачет,

Свистят синицы на лету,

Берёза лист последний прячет,

А он всем виден за версту.

1978

«Воскресным ранним утром город мой …»

Воскресным ранним утром город мой

Ещё пустынный, словно бы ночной —

Чужим мне показался.

                  Незнакомо

Блестел адмиралтейский шпиль вдали,

Трамвай на остановке стал.

                  Вошли

И вышли люди.

                  Странная истома

Во мне жила, недоспанных минут

Я чувствовал укор, но было ясно,

Как никогда.

                  Вокзала дальний гуд

И посвист доносился ежечасно,

Канал плескал о камни под мостом,

И памятник вождю торчал убого,

Но чудилось – я в городе чужом.

Трамвай ушёл, и где моя дорога?

1992

«Окраины моей углы и повороты …»

Окраины моей углы и повороты,

Квадратные дома,

Горбатые столбы.

Уехать бы куда, да словно жаль чего-то —

Забора, деревца, лихой своей судьбы?

Отсюда увезли на легковой сначала,

А после «воронки», «столыпинский вагон»,

Но снились мне мосты, соборы и ростралы,

Окраин корпуса в мой не врывались сон.

Лишь только иногда во мгле передрассветной

Вдруг электрички стук маячил в тёмном сне,

Далёкий и глухой, прощальный, безответный,

Дома и пустыри мелькали, как в окне.

1989

«В тот первый час, в тот первый день …»

В тот первый час, в тот первый день

Металась улиц дребедень,

И чудилось мне не на шутку,

Что снится вновь знакомый сон,

А въявь – забор со всех сторон,

И скоро прокричат побудку.

И не могу понять с тех пор —

То впрямь собор или забор?

То всадник ли, гремящий славой,

Иль тёмной вышки страх ночной?

То дрожь трамвая над Невой

Иль злая дрожь колючки ржавой?

1975

«Чёрный всадник на белом коне …»

Чёрный всадник на белом коне

Грозно скачет навстречу волне,

Лупоглазые прожектора,

Тёмных веток глухая игра,

Дивный храм на колоннах своих

Держит древний божественный стих,

Купола отражённо горят

И фигуры святых говорят.

Всадник скачет отчаянно прочь

От молитв и от мрамора – в ночь,

А куда – не узнаешь вовек,

Только ночь, только небо и снег…

Чёрный всадник на белом коне

По ночной тяжко скачет стране.

1985

«Тяжёлым льдом Нева объята …»

Тяжёлым льдом Нева объята.

И всадник чудится черней,

Как прежде, скачет он куда-то,

Вздымаясь сумрачно над ней.

Под небом от зимы усталым

И словно падающим вдруг

Стал город призрачным и малым,

Скрыть не сумевшим свой испуг.

2012

«Как тихо в городе моём …»

Как тихо в городе моём

В неторопливости прогулки,

Когда бредём с тобой вдвоём

И вдруг увидим в переулке

Старинный дом, старинный век,

Приземистый, широкоплечий —

Прервало время, словно бег,

И словно бы бормочет речи

О чём – теперь не разберёшь,

Не оживишь, не восстановишь,

Но тайную почуешь дрожь

И тайный смысл на миг уловишь.

2011

VI

«Зима – привычный собеседник …»

Зима – привычный собеседник.

На лапах елей снег навис,

Обвил стволы берёз соседних

И медленно сбегает вниз.

А там сугробы друг за другом,

Пустая, длинная лыжня,

Кусты торчат, как бы с испугом

Поглядывая на меня.

Но я не трону, не обижу,

И ни о чём не попрошу.

Всё понимаю я, всё вижу,

За ними следом я спешу

Туда, во глубь зимы, которой

Упорно посылаю весть —

О чём? Поведаю не скоро.

Невесть когда ещё, невесть…

2010

«Оттого что зима началась …»

Оттого что зима началась,

Обновилась душа на мгновенье —

В белизне есть великая власть,

В льдистом воздухе тайное пенье.

Кто услышал его, кто успел

Не забыть, записать эти ноты —

Для него мир и звонок и бел.

И небесные вспыхнут высоты.

2009

«С берёзами играя в перегляд …»

С берёзами играя в перегляд,

Бреду среди зимы, снежинок дрожи

Который день, который год подряд —

Привычный, примелькавшийся прохожий.

И кто я здесь, и что держу в уме,

Что выведать хочу у перелеска,

Неведомо забывчивой зиме,

Ни воронью, взлетающему резко,

Ни тишине замкнувшихся небес,

Что и сама порой ответа просит.

Я был. Я есть. Я шёл здесь. Я исчез.

Прощально снег шаги мои заносит…

2009

«Ещё змеились в январе …»

Ещё змеились в январе

Хитросплетения метели,

Ещё в берёзовой коре

Снежинки, угнездясь, белели,

Но утром находила мгла,

И небо пряталось от взгляда,

Ещё кругом зима была,

Но в ней какая-то надсада,

Какой-то смутный полусон,

Какая-то полудремота,

И ветер дул со всех сторон,

И бормотал всё время что-то.

2009

«Одиночество березняка …»

Одиночество березняка,

Дай мне допуск в твою тишину,

И отступит ночная тоска,

Не поддамся я тёмному сну.

Как белы, как прощальны снега,

И уходит в себя небосвод,

Так порою в свои берега

Вдруг уходит реки поворот.

И не видно ни света, ни тьмы,

И от яви сон неотличим,

Только помнишь, что время зимы.

Никуда не укрыться от зим…

2009

«Плывёт февраль ещё студёный …»

Плывёт февраль ещё студёный,

И мёрзнет лес, дрожа и ёжась,

Берёз отчётливей наклоны,

Осин и елей странна схожесть.

Как будто зелень потемнела,

Стволы почти неотличимы,

И снежные на них пробелы,

Как давних лет глухие зимы.

И тишина застыла, словно

На очной ставке с небосводом.

И ветра лишь порыв неровный

Их потревожит мимоходом.

2012

«Под солнцем марта леденящим …»

Под солнцем марта леденящим

Ещё не чувствуешь весны,

Но посвистом синиц звенящим

Зимы мгновенья сочтены.

Её дыханием усталым

Пронизан чёрно-белый лес,

И пахнет слабым снегом талым,

И зябкой синевой небес,

И горькой памятью, с которой

Век вековать и день, и ночь,

Как зэку с буквой приговора,

Что отменить уже невмочь.

2011

«О сколько же мартовских зим …»

О сколько же мартовских зим

Я видел – и не сосчитать мне.

Плывёт снегопад, а за ним

Всё медленней, всё необъятней

Плывёт небосвод, и на миг

Вдруг чудится – время пропало,

И мир лишь сегодня возник,

От снежного ёжась навала.

2010

«На стыке зимы и весны …»

На стыке зимы и весны,

Огнистого солнца и снега,

То карканья, то тишины

Глухой, как слова оберега —

Мгновение длится, как день,

То день вдруг мелькнёт, как мгновенье,

Запутанно – зыбкая тень

Деревьев, как сердцебиенье…

2005

«Зимы недавней след простыл …»

Зимы недавней след простыл —

Да не простыл, скорей прогрелся,

И зеленеет что есть сил

Трава, и звонко лес распелся.

Тяжёлым оком вниз кося,

Ворона шествует вразвалку,

Вдруг каркнет, будто ждёт, что вся

Земля с ней вступит в перепалку.

2010

«В лесу весна перекликается …»

В лесу весна перекликается

С неуходящею зимой,

Та льдом торчит, снегами мается,

Дуреет от себя самой.

Синицы скачут, прочь высвистывая

Предутренние холода,

Берёз звенящих вера истовая

Бела, как прежде, и тверда.

Небесной высоты проталины

Синеющие там и тут,

Нежданны словно и нечаянны,

И словно бы чего-то ждут.

2012

«Последний блеск зимы усталой …»

Последний блеск зимы усталой,

Стволы испещрены резьбой.

На вкус воде подобен талой

Дрожащий воздух голубой.

Хоть напоследок им напиться,

И надышавшись тишины,

У птиц подслушать небылицы

О наступлении весны.

В синичьем слабом перезвоне

Её пароль расшифровать,

На дальнем-дальнем небосклоне

Вдруг разглядеть её печать.

2012

«Меня весна подстерегла …»

Меня весна подстерегла

В холодном парке на окраине

И развлекала как могла,

Пел птичий хор, слепило таянье.

Среди огромной синевы

Мелькало солнце, словно сманивая,

И падало в канавы, рвы,

Торча на дне, как складка тканевая.

Сырые тропы вглубь вели,

Темня, ориентиры путая,

Я уходил на край земли,

Всё дальше с каждою минутою.

2010

«От ветра ли холодного …»

От ветра ли холодного,

Апрельски сумасбродного

Упряталась строка?

А всё-таки я выманил,

А выманил – не выронил,

И вот звенит, легка.

С леском перекликается,

То к облаку ласкается,

Летит скворцу вдогон,

Со мной полузнакомая,

А всё же – та, искомая,

Как сбывшийся вдруг сон.

2010

«Набежала зелёная сила …»

Набежала зелёная сила,

Обступила меня, шелестя,

Словно в детстве. Душа не забыла,

Вот и радуется, как дитя,

Вторит птичьему многоголосью

И готова взлететь в синеву,

Там, где ждут её – милую гостью.

Я же в страхе обратно зову.

2011

«Однообразно, день за днём …»

Однообразно, день за днём

Сменяется за перелеском

Блеск утра вечера огнём,

Огонь вечерний – утра блеском.

А речка медленно бежит,

Торчит валун, поджав коленки,

Всё словно втайне сторожит

Мгновенье этой пересменки.

2007

«Булыжником жары огромной …»

Булыжником жары огромной

Июль на плечи давит нам.

Найти бы уголок укромный,

Где тихо, где просторно снам.

Где льдистая вода в баклаге,

Где кот свернулся на печи,

И чистый, чистый лист бумаги,

И голоса как бы ничьи…

2010

«О том, что птицы мне поют …»

О том, что птицы мне поют

То хором, то поодиночке,

Не расскажу летучей строчке,

Но отыщу в душе приют,

Где эти посвисты и трели,

То умолкая, то звеня,

Мне всё расскажут про меня,