Брак под короной

Нет, я так и не поймала царапнувшую меня фразу. И решила временно все это забыть. Само вспомнится, если понадобиться. А мне нужно было готовиться к поездке в город моей мечты.

Я подозвала Элси и мы отправились домой. Денек мне предстоял достаточно напряженный.

***

– А если она все-таки вернется из Парижа? Весь твой замечательный план – коту под хвост?

– Один шанс из ста, что ей удастся это сделать. Надо еще доехать из Шереметьева до дома. Тут вообще все просто, как апельсин.

– И дешевле?

– Разумеется. Но это – вариант на самый крайний случай, чтобы палка вдруг не выстрелила.

– Разумно. Хотя… довольно жестоко. С моей точки зрения. Вы же столько лет были близки…

– Ну и что? Я не имею права на такую роскошь, как сентиментальность. И тебе не советую в нее впадать. Во-первых, это не твое амплуа, а во-вторых, у этих игр есть свои правила, которые лучше соблюдать.

– Но ведь она не знает этих правил!

– Тем проще для нас. А мне позарез нужна эта поездка, иначе пойду по миру с протянутой рукой.

– Насколько мне известно, у тебя…

– Пришлось сделать один важный документ и кое-какие действия с ним. Стоило практически всех моих сбережений. Но зато теперь у меня стопроцентная гарантия безопасности. И возможность поговорить кое-с кем на равных. После чего – конец этой безумной гонки, свобода и личное счастье.

– Я могу поинтересоваться, о каком документе речь?

– Знаешь, тебе лучше об этом не знать. Крепче спать будешь.

Глава третья. Дунька в Европе

Через два дня, с утра пораньше, я уже была у Аси. Там какой-то ее приятель-визажист придал моей не слишком оригинальной физиономии максимально возможное сходство с фотографией на загранпаспорте и помог надеть действительно красивый парик – практически копию Аськиной шевелюры. Лететь мне предстояло в брючном костюме моей подруги, так что свои брюки и курточку я оставила у нее, а сама переоблачилась в очень элегантный и наверняка не дешевый наряд в бежевых тонах.

Дымчатые очки довершили создание двойника: из зеркала на меня действительно смотрела Ася. Сама же она, умело скрывая нервозность, объясняла мне, где путевка, где страховка, а главное – заставила наизусть затвердить номер телефона, по которому следовало позвонить в первый же день прилета, и фразу, которую обязательно нужно сказать. Пароль, в общем.

После этого она с помощью того же визажиста придала себе максимальное сходство со мной и мы отправились в Шереметьево. Впервые я ехала в так называемом «лимузине» и чувствовала себя не то миллионершей, не то эстрадной звездой, не то героиней какого-то фильма из великосветской жизни. Точно сказать не могу, знаю только, что элегантная блондинка в фирменном прикиде у меня с моей собственной персоной никак не ассоциировалась. Мне просто казалось, что я вижу свой очередной несбыточный сон о Париже, вот и все.

Аська клюнула меня в щеку и пожелала счастливого пути и мягкой посадки. После чего довольно шустро затерялась в толпе пассажиров и встречающих, хотя направилась не к самому выходу, а куда-то вбок. Ну, мало ли что там могло находиться, правда? Я же целиком сосредоточилась на совершенно новой для меня процедуре вылета за границу.

Проходя таможенный контроль я заставила себя мысленно повторять супербессмысленную детскую считалку про десять негритят. Зачем? А затем, что будучи довольно начитанной девушкой я в каком-то фантастическом произведении о телепатах почерпнула такую интересную вещь: если повторять в уме что-то, совершенно не имеющее отношение к текущему моменту, то твои настоящие мысли никто прочитать не сможет.

Пограничники, конечно, не телепаты, но кто их знает! В газетах вон пишут, что они все как один отличные физиономисты и неплохие психологи. Возможно и так, но на меня они обратили ровно столько же внимания, сколько на остальных пассажиров, то есть мазнули взглядом по лицу и поставили соответствующую отметку в паспорте.

Так что некоторое время спустя, дрожа от восторга, ужаса и возбуждения, я благополучно миновала таможенный и паспортный контроль в Шереметьево и направилась навстречу чудесной неизвестности. И чудеса не замедлили сказаться: первым делом я столкнулась нос к носу со своим непосредственным начальником и его супругой, которые, к счастью, летели не в Париж, а в Анталию.

Я чуть было не поздоровалась, приготовившись давать объяснения, почему я болтаюсь в международном аэропорту, если отпрашивалась в больницу, но вовремя прикусила язык. Шеф меня не узнал! После этого я чудесным образом успокоилась и окунулась в атмосферу собственно путешествия.

То есть погуляла по самому аэропорту, посмотрела на ассортимент товаров в магазинчиках «Дьюти-фри», купила себе в дорогу какой-то красивый журнал. Я даже успела выпить чашечку кофе – довольно безвкусного, должна сказать, – когда объявили посадку на мой рейс.

Перелет прошел в состоянии абсолютной эйфории: я даже не думала, что бывают такие большие и полупустые самолеты, где в заднем отсеке (для курящих) можно выбрать кресло рядом с иллюминатором и любоваться пейзажами, попивая предложенную стюардессой минералку.

Кстати, вместо минералки можно было заказать и что-нибудь покрепче, но в этом плане я на себя не слишком надеялась. Ведь для чего люди пьют? Для дури и для запаха – вот для чего. Дури у меня, если верить супругу, своей хватало, а для запаха имелись вполне приличные духи. Я и без горячительных напитков была слегка под хмельком от начавшей сбываться сказки.

Не отказалась я и от чашечки кофе после обеда, состоявшего из пластикового подносика с булочкой, кусочком сыра, котлеткой и какой-то зеленью. А еще был кофе и вполне приемлемое пирожное, которое я тоже оприходовала: кутить так кутить, особенно если учесть, что платить за все это не приходилось. В общем, я боялась признаться самой себе, что попала просто в сказку. Три часа полного счастья – да это же просто невероятно!

Вот в состоянии такой эйфории я решила проверить, не снится ли мне все это, и достала из сумочки паспорт. До сих пор я его как следует рассмотреть так и не удосужилась, ограничилась фотографией. Я полюбовалась красивой французской визой, полистала странички…

Странно. Ася довольно часто ездила за границу, но это никак не было зафиксировано в паспорте: только одна-единственная туристическая виза во Францию. Новый паспорт? Наверное, в старом у нее уже и места не осталось для виз. Да нет, выдан довольно давно, почти год тому назад. Странно, право…

И тут я прочитала три слова, которые меня, мягко говоря, поразили. Анастасия Михайловна Соколова. Девичья фамилия Аси, по мужу она – Яблонская. Как же ей удалось проскочить ОВИР под своей девичьей фамилией? Что за чудеса?

Между прочим, Аська ни словечком не обмолвилась о том, что паспорт мне дала с такими вот «исходными данными». Наверняка и в списке руководителя группы я числюсь под той же фамилией. Очень во время я проявила любопытство: было бы страшно интересно, если бы при проверке списка я не откликнулась, хотя группа была уже практически пересчитана по головам. Что за странная забывчивость? И главное, зачем ей это все нужно?

И тут меня словно током ударило: я вспомнила, что именно неприятно поразило меня в одном из наших последних с Асей разговоре. Она сказала:

«А в Париже с делом справится кто угодно, лишь бы долетел благополучно туда и обратно». Вот это «лишь бы» и сидела во мне невидимой занозой. Почему я не спохватилась тогда, не потребовала объяснить мне, в какую авантюру она меня втягивает? Конечно, она могла бы в ответ выдать очень складную и убедительную версию, правда, не имеющую ни малейшего отношения к действительности. Но все же…

Как же хорошо она меня знает! Она знала, что не услышит от меня никаких дотошных вопросов, что, услышав заветное слово «Париж», я проглочу любую кое-как сляпанную версию. И я ведь именно так и поступила, хотя любой другой человек на моем месте впился бы в Асю мертвой хваткой и заставил рассказать все в мельчайших деталях. А она выбрала меня, и в очередной раз не промахнулась и не просчиталась.

Н-да! Впору потребовать, как это делал один из современных литературных героев: «Остановите самолет, я слезу». К сожалению, это невозможно, самолет остановится только в том пункте куда направляется. И благополучно я туда, безусловно, долечу, потому что подозрительных личностей в самолете не заметила.

Впрочем, для верности я прогулялась по всем салонам авиалайнера и не обнаружила абсолютно ничего подозрительного. Да и пассажиров было всего несколько десятков. Семейные пары, особенно с детьми, отметались сразу: так террористы или злоумышленники не маскируются. Женщин было мало, но они держались как-то обособленной группой и были очень недурны собой. Наверное, манекенщицы. Остальных теток я знала: они были из моей группы, равно как и несколько мужчин. Те же джентльмены, которые находились в самолете вне нашей группы, выглядели крайне солидно и респектабельно. Непохожи…

Хотя откуда я знаю, как они должны на самом деле выглядеть? Если злодей и преступник, то обязательно с густой черной бородой, зловещей усмешкой и черной повязкой на одном из глаз? Глупо и смешно, наконец.

Да, нужно было Анастасии Михайловне устроить допрос с пристрастием и третей степенью устрашения. Только вряд ли она сказала бы правду. Скорее всего, загрузила бы меня таким количеством всевозможных иностранных терминов, что я сама бы отказалась все их выслушивать и махнула рукой. Лучшая подруга, подумать только! Нет, назло ей слетаю туда и обратно вполне благополучно. И обязательно получу свою законную долю удовольствия. А там видно будет.

Между прочим, очень даже возможно, что по другому, настоящему своему заграничному паспорту она тоже улетела куда-нибудь за границу. Насколько я помню, деловые связи у нее и ее супруга были по всей Европе и, естественно, в Америке. Не могла же она разорваться пополам, чтобы быть одновременно в двух или даже трех местах. Вот она и соорудила из меня двойника. То-то мне показалось в Шереметьеве, что она не на выход отправилась. Ну, Аська! Ладно, вернусь – разберемся во всем и со всеми, мало никому не покажется.

Самолет как раз пошел на посадку, так что нежный радиоголос посоветовал всем пристегнуть ремни и по возможности не шастать по салону. Возможно, кто-то из стюардесс засек мою разведывательную прогулку и теперь решили перестраховаться. Хотя, террористы, которые в фильмах захватывают самолет, делают это обычно или сразу после взлета или посредине пути. А вот непосредственно перед посадкой… Мне лично таких фильмов глядеть не доводилось.

У английского поэта Киплинга есть строчки-заклинания; «А я хочу в Бразилию, в Бразилию, в Бразилию, увижу ли Бразилию до старости моей?..» Так вот, если вместо «Бразилия» поставить «Париж», получится то, что ваша покорная слуга бормотала про себя с юности и до приземления самолета. Голубая, хрустальная, самая заветная мечта: увидеть Париж и… Не умереть, конечно, но жить дальше, сознавая, что сказка все-таки стала былью. Если. чего-то сильно захотеть – обязательно сбудется.

И вот огромный аэробус плавно приземляется в парижском аэропорту имени Шарля де Голля, а мне хочется ущипнуть себя: сколько раз мне снился этот момент! Щиплю – не помогает, все равно иностранный аэропорт с незнакомыми запахами и непонятной речью гостеприимно распахивает передо мной стеклянные двери, турникеты и так далее и тому подобное.

Людей практически не было видно, в залах стояли полупустые и вовсе пустые кожаные кресла и диваны. Здесь таможенники работали не так, как в России, а очень, я бы сказала, весело. Весело сверив мои паспортные данные с какими-то другими данными в компьютере, огромный улыбающийся негр-таможенник, не взглянув на мой багаж, шлепнул в паспорт разрешительную печать и пропел: «Мерси, мадам!».

Я не снесла восхищения и закричала во весь голос:

– Господи, неужели меня целую неделю никто не назовет не то что женщиной, но даже девушкой?

Действительно, целую неделю меня только и называли – мадам. В переводе с замечательного французского языка это означает «моя дама» и, согласитесь, приятно отличается от нашего туалетно-гинекологического обращения к согражданам. Когда еще доберемся до «сударыни и сударя», тем более – до «госпожи и господина»! Как отлаял товарищ Шариков семьдесят лет тому назад, что «господа все в Париже!», так и живем.

Объяснить это невозможно. Это надо слышать. С утра до вечера и с вечера до утра, в любом кафе, магазине, парикмахерской, автобусе, да и просто на улице слышать, как тебя называют «мадам». Мерси, мадам. Бонжур, мадам. Сию секунду, мадам, К вашим услугам, мадам. Фантастика!

Не преувеличу, если скажу, что о Париже я прочла все, что можно было прочесть на обоих языках – русском и французском – видела много фильмов и пропасть фотографий. Мечта, таким образом, теоретически была изучена вдоль и поперек, но практически оставалась недоступной. И вот – наконец-то!

Кстати, я была права: когда наша группа собралась в условленном месте и появилась переводчица, то перекличка была произведена. Хорошо, что я оказалась готова к этому мероприятию и сумела откликнуться, как ни в чем не бывало.

Пока мы ждали автобуса, который и должен был отвезти нас в вожделенный рай, несколько человек, уже изнывшихся по никотину, устроились чуть поодаль от остальных рядом с большой хромированной пепельницей, точнее, вазой на тонкой ножке, которая и выполняла вышеуказанную функцию. Естественно, я присоединилась к ним. Менее естественно было только то, что я была тут единственной женщиной, поэтому остальные дамы посмотрели на меня, мягко говоря, без особой приязни. Я даже уловила довольно громкий шепот одной из них:

– Не дай бог такую соседку по номеру!

Вопроса о том, хочу ли я видеть ее или кого-нибудь еще в качестве соседки, у нее даже не возникло. Впрочем, в молодости я тоже считала курящих женщин падшими созданиями. Но времена все-таки меняются, пора бы и нравам стать более широкими и терпимыми.

– Вы первый раз в Париже? – спросил меня один из коллег-курильщиков.

Я кивнула.

– Ну, тогда вам будет интересно, – великодушно сообщил он мне. – А меня супруга второй раз сюда притащила, хотя лично я предпочел бы Вену или хотя бы Прагу. Пиво в Париже отвратительное.

На какую-то секунду я даже остолбенела. Меньше всего в любом городе мира меня бы волновало качество местного пива. Правда, я вообще равнодушна к этому напитку. Но оценивать Париж с такой точки зрения мне показалось просто святотатством.

– А что они там в компьютере высматривают, не знаете? – перевела я разговор на менее скользкую для меня тему. – Вы-то наверняка знаете, если много путешествуете.

– Конечно, знаю, – не скрывая удовлетворения, отозвался мой собеседник. – Смотрят, не находитесь ли вы в международном розыске. Некоторые особо умные считают, что в составе туристической группы легче проскочить, нас же почти не досматривают.

В этот момент переводчица позвала нас к автобусу, и мелькнувшая у меня в голове довольно занятная мысль куда-то подевалась. То-есть, в голове-то она, конечно, осталась и когда-нибудь вынырнет на поверхность, но в данный конкретный момент я ее безнадежно упустила. Жаль, мне показалось, что мысль на сей раз была довольно оригинальной, более того, отвечала на многие особенно острые вопросы, которые возникли у меня в связи со странным заграничным паспортом.

Мы уселись в чистенький, комфортабельный автобус и под ласковым майским солнышком отправились в путь – в гостиницу под названием «Монтерей», расположенной, как я потом выяснила, возле одноименной станции метро. Между прочим, конечной на этой линии, так что жить нам предстояло, судя по всему, на окраине. Хотя парижские окраины… С их расстояниями – это наша Москва в пределах третьего транспортного колечка.

Действительно, эта самая «окраина» меньше всего походила на наши «спальные районы». Современное многоэтажное здание гостиницы, все в тонированных стеклах, фасадом выходило на очень уютную небольшую площадь, которую с трех сторон обрамляли пятиэтажные дома классического для Парижа стиля, хотя и новые.

Тут меня подозвали за ключом от номера. Мои коллеги по путешествию уже их получили и даже успели обсудить, где и что выгоднее всего покупать. Мысленно я дала себе страшную клятву не выдавать своего знания языка, иначе меня тут же запрягли бы в качестве гида-общественника по магазинам. А такая программа «наслаждения жизнью» меня категорически не устраивала.

Ася позаботилась обо всем: даже переплатила за отдельный номер в гостинице. Никакой роскоши: небольшая комната с широкой удобной кроватью, пара кресел, журнальный столик, шкаф для одежды. Естественно, отдельный санузел в розовом кафеле и зеркалом во всю стену над ванной.

Чистые, пушистые полотенца, блеск никеля, ослепительно белый фаянс. И – запах уюта и элегантности, который, когда я уже позже познакомилась в Москве с появившимися всевозможными освежителями воздуха, всегда вызывал у меня в памяти Париж, отель «Монтерей» и вид с седьмого этажа на город моей мечты. Была видна Эйфелева башня, рафинадно-белый, точно игрушечный собор Сакре-Кер на Монмартре и какая-то совершенно прямоугольная стеклянная башня, мне пока не понятная. То есть в книгах я о ней не читала и в кино не видела.

В этом отдельном номере я обнаружила также два пакетика растворимого кофе, два пакетика чайной заварки, маленькую упаковку сахара, пару печений и мини-электрочайник. Так что действительно не было никакой необходимости тащить с собой банку с кофе, сахар и кипятильник с кружкой.

Равно как и мыло с шампунем – все это уже было в ванной комнате и, как я потом обнаружила, возобновлялось по мере необходимости. В моем случае, каюсь, ежедневно. Благо никто не мог поймать меня за этим малопривлекательным занятием: коллекционированием пакетиков и флакончиков.

И уж тем более никто не мог помешать мне в осуществлении моей благородной и нелегкой миссии: кое-что передать, кое-что получить. Вот только как я буду объясняться с этим типом, пусть хоть и по телефону? Как только я вошла в отель, мои знания языка испарились начисто. Собственно говоря, они это сделали еще в момент приземления самолета. От радости осуществленной мечты у меня, по-видимому, случился легкий приступ амнезии.

К тому же я хотела пить, и не кофе или чай, а просто попить воды. Как утолить эту жажду было непонятно: воду из-под крана я, дитя России, не могла решиться пить даже в одной из самых блестящих европейских столиц. Самым разумным мне показалось разыскать горничную и знаками объяснить ей ситуацию.

Согласно сложившимся у меня по французским фильмам представлениям о гостиницах, горничные там в невероятных количествах суетились на каждом этаже. Увы, в этих фильмах демонстрировались явно не двухзвездочные отели для туристов: на этаже было пусто.

В поисках горничной я шагнула за дверь номера и она с легким щелчком электронного замка захлопнулась за мной. Ключ же, естественно, остался внутри. Вот тут я сразу вспомнила все, чему меня учили в школе и в институте, и вполне связно изложила примчавшейся на мои вопли горничной свои проблемы…

Напившись воды и успокоившись, я подняла телефонную трубку, набрала номер и произнесла намертво заученную за последние два дня фразу:

– Могу я поговорить с месье Анри Берри, пожалуйста?

Как ни странно, меня поняли. И, если я в свою очередь правильно поняла своего собеседника, то мне надлежало через два дня в составе нашей туристической группы посетить музей парфюмерии. Там наша встреча и состоится, причем для пущей верности я должна была держать в руках французскую газету. Любую. В общем, наверное, правильно: российские граждане шастают по Парижу с сумками, а не с газетой на чуждом им языке.

Два дня, таким образом, оказались полностью в моем распоряжении, и я могла наслаждаться жизнью, как мне и было обещано. Но утром я обнаружила, что любимые босоножки, взятые с собой специально для долгой и беспроблемной ходьбы, уже создали мне проблему. Они не выдержали даже первого дня соприкосновения с парижской мостовой и просто развалились. Это уже смахивало на трагедию: кроме них у меня была только пара кроссовок, в которых я прилетела. Но целый день в них по той жаркой погоде, которая была в Париже… И думать нечего!

В совершенно растрепанных чувствах я выглянула в окно и увидела нечто неожиданное для Парижа, но прекрасно знакомое по Москве: барахолку под окнами отеля. Как выяснилось, мне просто повезло, поскольку функционирует это явление один раз в неделю, по понедельникам. Но это все я узнала потом, а тут мухой слетела на первый этаж и понеслась через дорогу к первому же обувному развалу. На нем мне в глаза бросились так называемые «сабо» темно-соломенного цвета, оказавшиеся как раз впору. А лучшее, как говорится, враг хорошего.

– Сколько с меня? – спросила я хозяина.

– Десять франков, мадам, – с обязательной для них всех улыбкой ответил он.

– Вы шутите? – заподозрила я.

Заподозрила не случайно: я уже знала, что именно столько стоит чашка кофе. Но чтобы практически новая обувь…

– Вовсе нет, – уже серьезно отозвался он, – а вот эту пару, например, могу уступить за пять франков. Тут все цены такие.

И я купила сабо. А поскольку время до утреннего сбора группы у меня еще оставалось, я немного побродила по толкучке, приобрела очень пикантную белую и почти прозрачную ночную сорочку (за те же десять франков!) и широкополую соломенную черную шляпу. В общем, мотала деньги с наслаждением, но самое интересное заключалось в другом: все три мои покупки до сих пор мне исправно служат. Париж есть Париж!

Когда все собрались в холле гостиницы, одна из дам обнаружила мою обновку (сабо, разумеется, а не ночную рубашку) и страшно взволновалась:

– Где вы это купили? Последний писк моды, настоящая кожа… Сколько это – франков двести, наверное.

– Да нет, – довольно прохладно отозвалась я, – франков десять. У меня туфли развалились, а там, через дорогу барахолка.

– Но они же новые! – возмутилась дама. – Зачем вы мне голову морочите?

С неподдельным изумлением я воззрилась на свои ноги и поняла, что сабо действительно практически ненадеванные. И, наверное, действительно кожаные, раз эта дама так считает. Я-то в таких вопросах слабо разбираюсь. Что ж, возможно, я купила краденную вещь. Или кто-то выбросил – у богатых свои причуды.

Кончилось тем, что почти вся группа ринулась на толкучку, но вернулась довольно быстро, причем сильно разочарованная: барахолка и есть барахолка, обноски и лохмотья. Так и осталась у них абсолютная уверенность в том что я их просто разыграла, а сабо привезла из Москвы. Или купила накануне в одном из магазинов, пока нас возили в автобусе на обзорную экскурсию по городу: периодически-то мы из автобуса выходили и что-то там рассматривали. Я их не переубеждала, мне вообще было глубоко наплевать на то, какие умозаключения они делают насчет моего поведения.

Но в этот раз нас водили по городу с обзорной экскурсией пешком, и я искренне наслаждалась каждой минутой. Правда, уже к исходу дня обнаружила, что полноценному наслаждению что-то мешало. Поразмыслив, я пришла к выводу, что мешает сама обстановка. В замечательном городе Париже не оказалось многого того, к чему я за тридцать с лишним лет жизни привыкла в родной Москве.

Во-первых, не было грязи. То-есть, разумеется, по нашим меркам. Одно дело – бросить окурок или бумажку на тротуар, где и без того хватает всякой дряни, и совсем другое – на абсолютно чистые плитки.

При том, что местные жители курят даже там, где у нас это категорически запрещается: в метро, магазине и так далее – они как-то исхитряются не оставлять следов. На мою психику, например, это действовало просто угнетающе.

Во-вторых, не было очередей. Ни за чем. Согласитесь, что войти в магазин, полный народу, потолкаться у прилавков, убедиться, что купить ничего невозможно из-за цены и с достоинством удалиться – это элементарно.

Но войти в пустой магазин, где продавец или даже сам хозяин встречает тебя, как дорогого гостя, и уйти с пустыми руками – задачка не из легких. Меня постоянно грызла совесть из-за того, что я как бы отрываю от дела занятых людей и ничем им потерянного времени не компенсирую.

В-третьих, все вокруг улыбались. Просто так или друг другу. У нас таких «улыбчивых» обходили бы за километр – ясно же, что с приветом. А тут наоборот: все друг другу рады, все в хорошем настроении и практически все мужчины выражают достаточно прозрачное намерение поухаживать за белокурой туристкой. Впрочем, цвет волос тут значения не имел: по-моему, французы автоматически волочатся за каждой юбкой. Это у них что-то вроде национального спорта.

И выражают это не только обращением, но и бесчисленными комплиментами. Француз, кажется, заболеет, если за пятиминутную беседу не найдет возможности сделать минимум восемь комплиментов: прическа, улыбка, глаза, руки, колечко, ноги, платье, обувь… Голос, разумеется, музыкальный. А уж французским мадам владеет в совершенстве.