Брак под короной

Сослуживица посмотрела на меня так, как если бы я выругалась матом:

– С ума сошла? Здесь серьезные люди собрались.

МССН, оказывается, имеет сто тридцать филиалов в тридцати странах мира и везде его деятельность сопровождается оглушительным успехом. Люди, поверившие в МССН, уже все поголовно богаты и счастливы. Потому что помогают распространять этот самый товар, который… Ну, что же это за товар, уважаемые дамы и господа? Нет, не наркотики и даже не туалетная бумага, хотя замечание остроумное. Это… Да деньги же, господа!

Торговать деньгами? Но тут наконец пошел уже не рекламный, а относительно связный текст. Оказывается, на следующее собрание мне нужно привести еще одного человека, готового вступить в МССН, и за это мне полагается пятьсот долларов. За вербовку, стало быть. Потом – еще одного за очередные пятьсот долларов.

Когда же мне удастся рекрутировать третьего желающего разбогатеть и стать счастливым, мне за него «отстегивают» уже полторы тысячи баксов и переводят в члены союза второй ступени, что означает, помимо всего прочего, что за каждого новобранца мне будут платить уже по тысяче долларов плюс пятьсот за каждого из тех, кого, в свою очередь, приведут мои первые трое подопечных.

Достаточно только исправно приводить новых «верных и надежных партнеров» – и через полгода переезжать в пятикомнатные апартаменты или отдельный особняк, причем передвигаться исключительно на пресловутом шестисотом «мерседесе». Дальше квартиры, машины и отдыха на Багамах фантазия оратора не шла.

Должна сказать, что слово «партнер», многократно произносимое со сцены, неприятно резало ухо. Потому что в памяти немедленно всплывал недавний рекламный ролик о партнерах и халявщиках. К тому же закралась не слишком приятная мысль, что подруга, помимо устройства моего счастья, имела в виду еще и получить пятьсот долларов за то, что приволокла меня на эту тусовку. Получит или не получит?

К концу же первой части шоу вылощенные и непрерывно улыбающиеся молодые люди раздали всем новичкам бланки заявлений о приеме в МССН. Помимо анкетных данных, там еще нужно было письменно подтвердить, что обязуешься поддерживать организацию морально и материально, а также хранить в тайне увиденное и услышанное на собраниях, дабы информация об уникальной методике обогащения не ушла на сторону, к конкурентам.

В общем, создавалось впечатление, что меня принимают то ли в масонскую ложу, то ли в «Коза Ностру». Если бы под заявлением пришлось подписываться кровью, я бы нисколько не удивилась.

– Подписывай, подписывай, – подбодрила меня соседка, – здесь с каждым человеком работают индивидуально, так что тебе подберут оптимальный вариант.

Я не совсем поняла, вариант чего именно мне подберут, но автограф под заявлением поставила. Когда я вернула листок молодому человеку, он неожиданно схватил меня за руку и заорал во все горло:

– Новый член союза!

Зал разразился овацией и затем еще много раз повторял все это по адресу других новообращенных.

Потом был перерыв, во время которого можно было выпить чашку кофе или стакан чего-нибудь бодряще-веселящего и съесть бутерброд. Все это – за свой счет, причем цены в местном буфетике могли смело соперничать с прейскурантом элитного ресторана. Да, забыла сказать, что за право участвовать в вышеописанном мероприятии мне пришлось выложить на входе двадцать долларов…

Вторую часть программы вела молодая дама, которая наконец внесла полную ясность.

– Год тому назад, когда все начиналось, нас было только трое. И если бы кто-то тогда обещал мне, что сегодня я буду стоять на этой сцене в качестве члена союза четвертой степени, что у меня будет прекрасная квартира и новая машина, я бы не поверила. Но ведь именно так все и произошло!

В очередной раз подивившись бедности фантазии устроителей шоу – квартира и машина, других ценностей, пусть даже и только материальных, в природе, надо полагать, не существует, – я почему-то вспомнила бессмертную сказку о Буратино. Надо полагать, в первом отделении солировал кот Базилио, а сейчас выступает лиса Алиса, которая, по идее, должна назвать координаты Поля Чудес и те волшебные слова, какие произносятся при закапывании в землю трех золотых монет, чтобы из них выросло денежное дерево.

Предчувствия меня не обманули. Нам, избранным счастливцам, предлагалось инвестировать в это сверхвыгодное дело всего-навсего три тысячи триста долларов, а потом приводить «новых надежных партнеров» и стричь себе купоны. То есть собирать золотые листочки с выросшего за одну ночь валютного деревца.

– Ну, где вы еще найдете предприятие, в которое нужно вложить такой маленький стартовый капитал и получать такие выгодные проценты? – вопрошала дама. – Посчитайте сами, ведь получается не менее трехсот процентов годовых.

За двадцать минут до этого, вдохновенно обличая всевозможных мошенников, дама с пафосом заявила, что банки, предлагающие сто двадцать процентов годовых, – это откровенная ловушка, попасть в которую может только законченный идиот. А теперь предлагает «сверхвыгодное дело» с тремястами процентами. Занятно, однако…

С меня, правда, с одинаковым успехом можно спрашивать и три тысячи долларов, и тридцать тысяч, и даже три миллиона – цифры эти для меня запредельные и нереальные. Впрочем, сослуживица мне это объяснила в очередном перерыве:

– У меня тоже был шок, когда я услышала сумму. Но я нашла деньги за сутки. То есть нашла тех, кто мне эти деньги одолжил. И за месяц вернула две тысячи. В следующем месяце начну получать доход: чтобы стать членом второй ступени, мне осталось привести еще одного человека…

– Двух, – поправила я, – от меня никакого толку не будет. Денег нет и занимать нё у кого…

– Подожди, – уже без излишней уверенности попросила она, – они обязательно помогут найти подходящий для тебя вариант. Тут ведь индивидуальный подход…

Индивидуальный подход заключался в том, что молодой человек (судя по табличке на лацкане пиджака – член союза третьей ступени) долго допытывался, сколько у меня вообще денег за душой или где-то еще. Потому что стартовый капитал, оказывается, можно вносить не сразу, а частями. Но после двадцати минут этого своеобразного допроса даже настырному молодому человеку стало ясно, что он только напрасно тратит слова и время, которое, как известно, деньги, и он вынес вердикт:

– К сожалению, я вынужден аннулировать ваше заявление о приеме в члены союза. Если бы вы могли назвать какие-то реальные сроки внесения инвестиций, мы бы, конечно, пошли вам навстречу, но откладывать это на какое-то неопределенное время…

– А пусть мое заявление пока полежит просто так, – весело предложила я. – Наберу нужную сумму, внесу, и будем играть дальше.

При слове «играть» мой собеседник нервно дернулся и холодным голосом потребовал объяснений. Неужели я воспринимаю солидное мероприятие как игру? И если это так, то какое я вообще имею право подозревать честнейших и безупречных людей…

Я заверила его, что ни о каких подозрениях уже и речи быть не может. Последний вопрос задала уже исключительно для проформы:

– Значит, если я все-таки наберу деньги, мне придется снова платить двадцать долларов за вход?

– Разумеется, – по-прежнему холодно подтвердил молодой человек.

Кто бы сомневался! Двадцать долларов, которые платит каждый новоприбывший, умножаем на сто (примерно столько новичков было в зале). Хватит и на аренду особняка, и еще на многое другое. А ведь большинство пришедших платили деньги, а остальные вместе с «кураторами» составляли сложные схемы добывания в трехдневный срок нужной суммы, оставляя задаток. Три тысячи триста долларов умножить хотя бы на девяносто человек…

– А можно мне позвонить? – вдруг осенило меня. – Есть подруга, которая, возможно, сможет дать взаймы… Причем сегодня же.

В одну секунду оледеневшее лицо моего собеседника снова стало теплым и дружелюбным, и он широким жестом протянул мне мобильник:

– Прошу вас, сударыня…

Позвонила я, разумеется, Асе. Дома ее не было, пришлось набирать номер мобильника. К счастью, он был включен: на время важных переговоров и мероприятий моя подруга его обычно вырубала.

Я кратко изложила ситуацию, но к просьбе о займе перейти не успела.

– Как называется это твое собрание? – жестким тоном спросила Ася.

Я ответила.

– Рядом с тобой есть какой-нибудь менеджер?

– По его телефону и звоню.

– Вот и верни ему его телефон, я сама хочу с ним поговорить.

Я удивилась, но выполнила это ценное указание. После чего мое изумление росло просто каждую секунду.

– Да? – спросил менеджер. – Да, это я… Но… Анаста… Но откуда я мог знать? Естественно. Разумеется. Безусловно. Простите, ради Бога, но кто же знал? Да-да, я все понял, все сделаю…

Он отключил мобильник и с обалделым видом уставился на меня. Потом, сделав над собой невероятное усилие, сказал:

– Произошла небольшая накладка, простите. Я совершенно забыл о том, что со вчерашнего дня мы отменили практику займов у друзей и знакомых и работаем только с людьми, которые сами располагают нужными средствами. Еще раз простите. Вот ваши двадцать долларов, и еще тридцать – моральная компенсация от фирмы. Конечно, человеку, который вас сюда привел, мы засчитаем это, у нас все по-честному.

Это я и сообщила своей сослуживице, когда собралась уходить. Она обрадовалась, но интерес ко мне явно потеряла. То есть мавр (я) сделал свое дело и может отправляться на все четыре стороны. И я покинула особнячок с приятной мыслью о том, что за несколько часов заработала тридцать долларов, причем особого морального ущерба лично я не испытывала.

Зато в голове прочно поселилась мысль, что Анастасия вошла в число тех немногих удачливых людей, которые от всеобщего хаоса ничего не теряют, а только выигрывают. Конечно, для наших отношений это не имело никакого значения, но… Как говорится, «осадок остался».

Совсем кисло стало, когда у мужа прекратились экспедиции. Он, правда, по-прежнему где-то подрабатывал и по-прежнему окутывал свои занятия непроницаемой тайной, но хотя бы за черту бедности мы не сваливались. Хотя однажды были буквально на краю бездны: в один далеко не прекрасный день Сергей принес домой небольшую пачку так называемых «мавродиков» и сказал, что занял на них деньги у приятеля, а через неделю продаст и не только вернет долг, но и нам в финансовом плане будет полегче.

Поскольку тогда на трех буквах «МММ» помешалась чуть ли не вся Россия, меня это не встревожило. Точнее, не успела встревожить: ровно через неделю Сергей продемонстрировал мне довольно приличную сумму денег и сообщил, что долг приятелю вернул. А на следующий день финансовая пирамида со страшным грохотом рухнула. Вот тут я задним числом испугалась, потому что сумма долга была отнюдь не маленькой, и как бы Сергей ее возвращал – непонятно.

В общем все хорошо, что хорошо кончается, потому что я уже подумывала о том, чтобы заняться каким-нибудь физическим трудом, например, мытьем подъездов. Но тут муж снова сделал очень мудрый ход, и на выигранные деньги купил хороший компьютер. Быстренько научил меня с ним обращаться на самом примитивном уровне, и я в свободное время, которого у меня, прямо скажем, хватало, стала практически машинисткой-надомницей. Это тоже слегка украсило нашу жизнь, да и я была все-таки при деле.

Я только радовалась, что мы не поторопились заводить детей, потому что на них у нас, уж точно, никаких денег не хватило бы. Что же касается собаки, то Элси мы просто нашли в нашем подъезде: лежал под лестницей крохотный грязно-рыжий комочек и даже скулить уже не мог – обессилел. Мы с Сергеем как раз возвращались домой, причем по дороге встретились, что было большой редкостью, и у меня буквально сердце перевернулось, когда я увидела несчастное существо.

– Сереженька, давай его возьмем, – попросила я жалобно. – Ведь живая душа, жалко.

– Возиться ты с ней будешь? – как всегда практично подошел к проблеме муж. – В смысле кормить, выгуливать, водить к ветеринару и так далее?

– Мы повесим объявление. Может быть, щенок просто потерялся, и хозяева его ищут. А пока…

Я не слишком надеялась на успех: Сергей домашних животных не жаловал, но в тот день ему заплатили, как он сказал, за одну неплохую халтурку и настроение у него по этому поводу было значительно лучше, чем в обычные дни.

– Хорошо, – пожал он плечами. – Но это – твоя охота, Акела. В смысле, твоя собственная игрушка, я тут не при чем.

Я наклонилась к щенку и на меня глянули два карих глаза с такой тоской и таким отчаянием, что никаких сомнений относительно дальнейших действий у меня не осталось. Я взяла в руки еще теплый комочек и понесла его домой. Там на свой страх и риск помыла, завернула в полотенце, высушила и позвонила Асе, у которой уже давно появился довольно-таки страхолюдный пит-буль. Так что про собак она знала много больше, чем я.

– Какой породы? – прежде всего спросила она.

– Рыжей и лохматой, – честно ответила я. – Непонятно, словом. Может, обыкновенная дворняжка.

– Дай ей сегодня на ночь теплого молока, а завтра попробуй накормить овсянкой. Мяса пока не давай, неизвестно, какого возраста твоя находка. Вдруг еще сосунок.

Когда «сосунок» высох, я аккуратно расчесала его шерстку, после чего он стал прехорошеньким. Точнее – она, как определил мой муж, полюбопытствовавший, как идет работа у Лиги спасения животных. Потом налила ей в миску чуть подогретого молока и, к моему великому облегчению, она почти все выпила. После чего заснула прямо у меня на руках.

Я соорудила ей подстилку из старых тряпок в самом теплом углу кухни и временно оставила в покое. Сама же написала несколько объявлений о находке и Сергей, у которого очень кстати кончились сигареты, по дороге к палатке расклеил их по всем подъездам нашего дома.

Никто на эти объявления так и не откликнулся. Щенок ночью сделал лужицу на кухне, утром я все-таки вывела его погулять, точнее, вынесла на руках. Собачников в нашем дворе всегда было немало, так что прибавление к их племени вызвало восторги и критические замечания. Сошлись на том, что щенок все-таки не дворняжка, а ирландский сеттер, что овсянкой его нужно кормить действительно по утрам, а вечером давать небольшой кусочек вареного мяса, но это позже.

В общем, полезных советов, а также телефонов ветеринаров и прочих специалистов я получила уйму. А заодно придумала собачке имя: Элси. Почему – понятия не имею, наверное, подсознательно у меня это имя как-то связывалось с Ирландией. Так и зажили мы с ней, а потом Аська приволокла откуда-то книгу по воспитанию породистых собак и я стала растить Элси «по науке».

Конечно, дрессировать ее по полной программе я не собиралась: сеттер – собака охотничья, а это занятие мне явно не грозило. Но очень скоро Элси уже не делала лужиц, понимала самые простые команды и оказалась удивительно неприхотливой в еде. А еще – удивительно ласковой и привязчивой, так что теперь, когда Сергея не было дома, я уже не чувствовала одиночества: у моих ног лежало рыжее существо с длинной, бархатистой шерсткой, которое отзывалось на любое мое движение и вообще прекрасно понимала настроение хозяйки.

С Сергеем у них выстроились какие-то дружелюбно-отстраненные отношения: она признавала его хозяином, даже подчинялась командам, но никогда не старалась быть поближе к нему и гораздо охотнее гуляла со мной, чем с ним, хотя прогулки вообще любила до беспамятства. А еще обожала причесываться, причем свою деревянную гребенку приносила сама и клала мне на колени, после чего смотрела такими умоляющими глазами, что отказать ей не было никаких сил.

– Это не собака, – безаппеляционно заявила Ася, когда впервые увидела Элси. – Это хорошо выдрессированная кошка.

– Кошки не поддаются дрессировке, – заметила я.

– Твоя, как видишь, поддалась. Заметь, она увидела меня впервые, пару раз гавкнула, думаю, для приличия, потом обнюхала и успокоилась. Ну, и от кого может защитить такая, с позволения сказать, собака?

– Между прочим, когда мы с ней гуляем, она чужих ко мне близко не подпускает, – обиделась я за свою любимицу. – И тех, кто впервые приходит в дом, облаивает по полной программе, пока не услышит, что это «свой». Может быть, она интуитивно почувствовала, что ты не чужой человек?

– Не очеловечивай песика, – отмахнулась Ася. – Все равно это просто живая игрушка, вот и все. А вот мой Марс…

– Твой Марс вообще никого, кроме тебя и твоего супруга не признает, – сказала я. – А меня от одного его вида в дрожь бросает. Это же собака-убийца, в Англии, например, их давно запретили держать и разводить.

– Ну, хозяев он никогда не тронет, – усмехнулась Ася, – а остальные для него всегда враги. У него же полгода личный тренер был, вымуштровал его по всем правилам. Я лично это чудовище просто обожаю.

– А твой муж?

– Они друг другу импонируют. Солидный банкир и солидная собака. Между прочим, Марс очень часто ездит с мужем в его офис. Говорят, производит на посетителей колоссальное впечатление. Особенно, если у посетителей не все в порядке с биографией и честностью. Самый лучший телохранитель: не подкупишь, не поймаешь на каких-то слабостях, не переманишь на свою сторону.

– Тебе виднее. Я предпочитаю свою Элси. Наверное, это действительно живая игрушка, но я ее люблю.

Элси подошла и лизнула мне руку. На какую-то долю секунды мне показалось, что собака действительно все понимает, но потом я подумала, что она просто так отреагировала на интонацию, с которой я произнесла ее имя. Говорят же: собачье чутье. Нет, не надо мне никаких собак-телохранителей…

Воспоминания оборвались в тот момент, когда я обнаружила, что Сергей тоже лег, но не спать, как это обычно бывало, а… В общем, выполнять свой супружеский долг, что последнее время случалось у нас все реже и реже. Возможно, его так возбудили наши разговоры о Париже. Или просто решил отметиться на всякий случай: дальняя дорога, самолет, кто его знает, как там повернется…

Я уже засыпала, поэтому кульминацию пропустила. Но судя по тому, что супруг после всего заснул почти мгновенно, мероприятие было проведено качественно. С этой светлой мыслью, наконец, крепко заснула и я. И проснулась в обычное время: что-то около девяти.

Я тихонько встала, чтобы не разбудить Сергея, накинула халат и выскользнула из спальни на кухню. Теперь в нашем распоряжении была большая проходная комната, которая служила и гостиной, и кабинетом, и маленькая, узкая, с большой кладовкой в торце напротив окна. Руки у моего супруга действительно золотые, поэтому кладовка довольно быстро превратилась в гардеробную комнатку за раздвижной дверью, так что надобность в массивном шкафе для одежды и белья отпала сама собой.

Этот шкаф переехал в бывшую мою изолированную комнату, туда же выставили диван-кровать и «парадный» обеденный стол со стульями. Тут, как правило, ночевали мои родители во время их кратких наездов в Москву, а иногда, но тоже очень редко, эта комната служила действительно гостевой: для припозднившихся друзей.

Но вообще-то стараниями Сергея квартира преобразилась почти до неузнаваемости: все двери (кроме входной, естественно), раздвижные, вместо старого паркета положен новомодный ламинат, обои тоже какие-то самоклеющиеся или самомоющиеся. Санузел переделан по европейским стандартам, и оснащен соответствующей сантехникой.

Только до кухни дело еще не дошло, хотя потолок в ней Сергей уже задекорировал пластиковыми панелями. В общем, все почти как в Европе, только в одном из старых спальных районов Москвы. То есть, и до центра, и до окраины, было одинаково далеко ехать и кругом стояли грустные блочные пятиэтажки, так называемые «хрущобы». Периодически проходила волна слухов, что их вот-вот снесут, а нас переселят то ли на соседнюю улицу, то ли вообще за пределы Москвы, но до сих пор все только слухами и ограничивалось.

И все-таки на кухне было уютно и тепло, даже в ее первозданном, так сказать, виде. В самом теплом уголке я обычно и сидела, если приходила охота помечтать или просто подумать о чем-нибудь. Сигарету, наконец, выкурить. Хотя эта вредная привычка была у нас обоих, но как-то само собой сложилось так, что курили мы только на кухне. За редчайшими исключениями: например, при гостях или когда было просто невозможно оторваться от какой-нибудь телевизионной передачи. Для спальни же исключений не делалось никогда: и без того там порой бывало душновато.

Я налила себе давно остывшего чая, забралась в свой уголок и закурила. Что ж, наверное, действительно подошла моя очередь что-то сделать для Аси, потому что до сих пор помощь приходила исключительно от нее ко мне, а не наоборот. Тем более, что от этой поездки, как я понимала, зависело и ее личное счастье.

Такой вывод я сделала потому, что несколько лет тому назад разговор с Асей повернулся как-то так, что я не могла не спросить ее:

– А как твой сэнсэй? Или все давно кончено.

Асино лицо тут же отвердело, но ответила она совершенно спокойно:

– Ничего и не кончалось. Просто муж не во время запретил мне заниматься бизнесом. Иначе я давно бы купила себе независимость, развелась бы и мы могли бы быть вместе. Я – однолюб, Лена. Он, кажется, тоже. Но московская прописка у нас обоих уже есть, осталось только получить свободу и купить собственное жилье. А для всего этого нужны деньги, и немалые. Просто так муж меня не отпустит.

Значит, выходя замуж, она уже планировала просто использовать своего Анатолия в качестве трамплина, а настоящее семейное счастье обрести со своим таинственным сэнсэем. Поскольку периодически она просила меня обеспечить ей алиби, я сделала простой логический вывод: их встречи продолжаются. Если Ася – однолюб, о каких-то других любовниках и речи быть не могло. Тем более, что секс как таковой Асю никогда не привлекал, темперамент у нее был скорее прохладный, нежели пылкий.

Что ж, а я совмещу приятное с полезным. Помогу подруге обрести финансовую независимость, а с нею – личное счастье. Реализую свою абсолютно нереальную до сегодняшнего дня мечту: увижу Париж. Мне много раз снился этот город, но сны эти не приносили успокоения. То мне мерещилось, что я села в самолет без документов и денег, то Париж оборачивался каким-то странным, полуфантастическим городом, где я никак не могла сориентироваться. В общем, сплошные расстройства.

А теперь все будет по-настоящему. Я ничего не забуду, все сделаю правильно, все возьму с собой и прилечу именно в Париж, причем не проснусь непосредственно после приземления самолета, чтобы обнаружить себя в собственной московской квартире. Ради этого можно было потерпеть и парик, и чужой паспорт, и таинственное поручение. Я, во всяком случае, отказываться не собиралась.

Но и поверить в то, что всего лишь через несколько дней я окажусь там… Нет, решительно это не укладывалось в моей ослабленной бессонницей и воспоминаниями голове. Тогда я прибегла к старому проверенному способу: взяла листок бумаги и набросала примерный план того, что я должна увидеть в Париже, что я могла бы увидеть в Париже, что там обязательно надо купить, а что – просто полюбоваться.

Потом я написала еще один список: что взять с собой и что нужно купить специально для поездки. Я так привыкла составлять для себя всевозможные планы и списки, что сейчас делала все почти машинально, то и дело сбиваясь на воспоминания о сегодняшнем разговоре с Асей. И что-то мне в этих воспоминаниях мешало, какая-то мелочь колола, точно крохотная заноза, но обнаружить, а значит, и вытащить ее я не смогла.

Пока я занималась бумажками совсем рассвело, запели птицы, зашумели первые машины, и я поняла, что сладкий сон сегодня мне не грозит. Что ж, значит нужно заварить овсянку Элси, позавтракать самой, то есть выпить чашку кофе покрепче, и идти на прогулку с собачкой. Она, кстати, уже давно приплелась на кухню, посмотрела обалдевшими глазами на бодрствующую в столь неурочное хозяйку и легла досыпать у меня в ногах.

– Ну что, девочка, пойдем проветримся? – спросила я ее. – Как насчет погулять?

«Насчет погулять» Элси была готова всегда, как юный пионер. Я быстро и по возможности тихо оделась, взяла собачку на поводок и выскользнула из квартиры.

Утро было удивительно тихим и солнечным. Мы вышли раньше всех собачников и вообще – нормальных людей, так что я с доброй душой спустила собаку с поводка и предоставила ей полную свободу размять лапы. А сама села на ближайшую скамейку, снова закурила и подумала: «Ну, что такого странного было во вчерашнем разговоре?»

Нет, не «дело жизни и смерти», это наверняка просто красивая метафора. И даже не то, что Ася для собственного мужа как бы сама летит в Париж на недельку. Возможно, она поставила все на то, чтобы получить долгожданную свободу, и проигрыш для нее мог быть действительно роковым. Это я все понимала.

Непонятно было только одно: у Аси куча близких и не очень знакомых с заграничными паспортами, которым незачем играть в шпионские игры и которые ездят по всему миру, буквально круглый год. Почему она выбрала меня? Столько раз твердила, что в серьезных делах я – сущий ребенок, и вдруг доверяет мне такое…