Брак под короной

Это у себя она всегда и во всем была «самой-самой»: самой умной, самой красивой, самой активной. А здесь, где ее никто не знал, начинать приходилось практически с нуля. Да еще постараться выполнить очередной план своей жизненной программы: выйти замуж за москвича. Только за москвича, остальные из кандидатов в мужья исключались по определению.

До третьего курса ничего сверхъестественного не произошло: Ася училась только на «отлично», была душой всех комсомольских мероприятий и деспотично управлялась с толпой поклонников. Наши с ней отношения из приятельских плавно переросли в дружеские, а потом – в очень дружеские. Я не всегда бывала там, где бывала Ася, но зато она мне всегда все рассказывала и очень щедро делилась поклонниками. Но почему-то серьезных отношений ни с одним из них у меня не сложилось: так, легкий флирт, не более того.

А потом Ася влюбилась… Я так никогда и не узнала, кто же оказался предметом ее грез и мечтаний, в глаза его никогда не видела, поскольку подруга ревниво оберегала свое сокровище, даже имя его так и осталось для меня тайной. Но такой счастливой, как в тот год, я Асю не видела никогда.

Но все-таки Ася была живой, нормальной женщиной, и поэтому хоть и редко, но что-то о своем возлюбленном говорила. Например, однажды ни с того ни с сего сказала:

– Знаешь, Ленка, как он меня называет?

Я, естественно, не знала.

– Асясяй, – мечтательно сказала Ася. – Смешно, правда? И очень трогательно.

– А ты его как называешь?

– Сэнсэй, – после небольшой паузы отозвалась Ася.

– Он что, японец? – удивилась я. – Или это просто Асясяй, только задом наперед?

– И то, и другое. У него черный пояс каратэ, представляешь себе?

– Цвет представляю, – хмыкнула я, – а вот что такое каратэ – не очень.

– Это – один из видов японской борьбы, – важно пояснила мне Ася. – Такие приемы, что можно пять человек за три минуты уложить без всякого оружия.

Тогда еще мы не были избалованы голливудской продукцией, где всевозможные экзотические драки и побоища демонстрируют во всех деталях. Проще говоря, мы вообще ничего подобного не видели, если не считать очень короткого эпизода в нашем отечественном бестселлере «Пираты двадцатого века». Но уважение все-таки внушало.

– Ах, если бы он был москвич! – тоже как-то неожиданно вздохнула в другой раз Ася. – Или у меня бы была московская прописка.

– И что тогда было бы? – поинтересовалась я.

– Мы бы немедленно расписались.

– Если вы до беспамятства друг друга любите, то при чем тут какая-то прописка?

– Тебе не понять, – довольно сухо отозвалась Ася. – Ты никогда не знала тех проблем, с которыми сталкиваются лимитчики. А я не хочу, чтобы наша любовная лодка разбилась даже не о быт, а о хлопоты об этом самом быте. Ничего, из любого положения всегда есть выход.

Выход она нашла, прямо скажу, неординарный: в один прекрасный день она позвонила и бесцветным голосом сказала, что выходит замуж. За комсомольского номенклатурного работника, которому, чтобы перейти в номенклатуру партийную, нужно обязательно жениться, желательно, на «своем» человеке.

– А… – начала было я, пытаясь выяснить, как же ее «роман века».

– Забудь, – сказала Ася. – Мираж, призрак, детские мечты. Я приглашаю тебя на свадьбу, как свидетельницу с моей стороны. Еще вопросы есть?

Вопрос у меня был только один: когда состоится счастливое событие? Ася назвала дату и время, попросила не опаздывать и повесила трубку, оставив меня в несколько растрепанных чувствах. Впрочем, чувствам было от чего растрепаться и до этого, поскольку я сама незадолго до этого пережила любовную драму, точнее, весьма неприятный финал моей первой настоящей любви…

Вадим был старше меня лет на пять, познакомились мы с ним у одной моей приятельницы, которая, как я потом случайно узнала, была любовницей Вадима. Параллельно она была замужней дамой и ждала ребенка буквально со дня на день. Тем не менее, Вадим, как говорится, «положил на меня глаз» и принялся ухаживать «не по-детски», немало не смущаясь присутствием глубоко беременной возлюбленной. Даже пошел меня провожать, точнее, отвез домой на такси.

Я была сражена наповал: у Вадима были безукоризненные манеры, он был начитан, невероятно остроумен и вообще – необыкновенный. Я сама не заметила, как увлечение перешло в любовь, причем довольно серьезную. То есть – смертельно серьезную, потому что для меня дело чуть было не кончилось летальным исходом.

Но когда все только начиналось и было прекрасно и удивительно, мне пришлось вспомнить давнее предсказание гадалки. Хотя бы потому, что оно, как мне казалось, начало сбываться. Потому что когда я познакомилась с Вадимом, то буквально в одну из первых встреч он заговорщицким тоном сообщил мне, что его необычная фамилия – Гюне – на самом деле просто попытка его деда избежать репрессий. Мало того, что барон, так еще и немец, а полная фамилия вот какая: Хюне фон Хёнингем.

И я моментально вспомнила о предсказании насчет мужа благородных кровей: куда уж благороднее. Значит, все совпадает, теперь остается только пожениться. Смущало только то, что сыновья у меня должны были родиться как бы не от мужа, но когда мне показалось, что я забеременела, вся сразу стало на свои места: ребенок зачат вне брака, то есть не от законного мужа, а в остальном все нормально, как и должно быть.

Мне показалось, что я беременна, где-то на третьем месяце нашего сумасшедшего романа. И вместо того, чтобы пойти к врачу или хотя бы посоветоваться с мамой, рванулась с этим известием к своему возлюбленному. Он выслушал меня очень внимательно, сказал, что никогда не хотел иметь детей и сейчас этого не хочет, а мне предложил выбирать между ним и, как он выразился, «вульгарным зародышем».

Конечно, я выбрала любовь, поскольку о детях пока еще и не думала. Тогда Вадим дал мне коробочку с двумя розовыми таблетками и сказал, чтобы я их приняла на ночь. После этого произойдет самопроизвольный выкидыш, и не нужно никаких больниц и прочей чепухи. А у нас все пойдет по-прежнему.

Я всегда делала так, как он мне говорил. И таблетки приняла, после чего меня едва-едва откачали врачи сначала «Скорой», потом – в больнице. Про таблетки я молчала, как партизанка, и никто так ничего и не понял, потому что… я вовсе не была беременна. Просто по каким-то причинам произошла задержка и таблетки могли меня просто убить. Но, к счастью, все обошлось благополучно и врач меня заверил, что к моим детородным функциям эта история никакого отношения не имеет, тут совершенно иной диагноз: спонтанное кровотечение. Бывает, но редко.

Вадим ни разу не навестил меня в больнице и даже не позвонил узнать, как мои дела. Через месяц после нашей последней встречи я позвонила ему сама…

– Прости, но между нами все кончено, – сухо сказал Вадим. – Я встретил другую женщину. Прошу больше меня не беспокоить ни звонками, ни письмами.

Будь я все такой же наивной простушкой, как до встречи с Вадимом, меня такое сообщение наверняка довело бы до попытки самоубиться. Но когда я действительно чуть не умерла от кровотечения, то поняла, что и брак, и ребенок – все это бред влюбленной девушки. Впрочем, Вадим был первым моим мужчиной, и от переизбытка новых впечатлений крыша бы у кого угодно поехала. И все-таки я помнила: кровь – это горькое несчастье. Поэтому к нашему разрыву в принципе подсознательно была готова, хотя легче мне от этого почти не было. Должно было пройти время, чтобы эта травма перестала меня тревожить.

После этого меня год терзала жуткая депрессия, но все когда-нибудь проходит, а я была еще очень молода: только-только закончила четвертый курс института. Досадно было еще и то, что из-за моей внезапной и странной болезни у меня сорвалась практика в Ливане. Из нашей группы по разным обстоятельствам в Москве осталось только три человека, так что преподаватели занимались нами очень тщательно.

Возможно, все, что ни делается, делается к лучшему, потому что на Ближнем Востоке начались очередные конфликты и разборки и двое из нашей группы на родину вернулись в гробах. Так что, с одной стороны, Вадим меня чуть не убил, а с другой – возможно, спас мне жизнь. На этой мысли я успокоилась, сожгла и выбросила все, что могло мне напомнить о моей несчастной любви и стала жить дальше. Вот тут-то и позвонила Ася с приглашением на свадьбу.

Свадьба моей подруги была очень торжественной и, по моде тех лет, «безалкогольной». Но поскольку почти все гости были не только политически грамотны и морально устойчивы, но еще и идейные до дальше ехать некуда, то отсутствие алкоголя никого не смутило и не огорчило. Зато обрадовало присутствие почетных гостей из горкома партии.

Я там гляделась явно белой вороной, поэтому поторопилась поздравить молодых, вручить им свой подарок: набор чайных ложек, и скромно уселась туда, куда мне указали: по левую руку от жениха. По правую руку от невесты сидел молодой и красивый мужчина, на котором так и было написано: «функционер». Свидетель жениха, надо полагать. Родственников не наблюдалось вообще: то ли и жених был сиротой, то ли его родители проигнорировали мероприятие. Впоследствии выяснилось, что отец жениха – дипломат, и вместе с супругой пребывает где-то в дальней зарубежной стране.

Жених, Анатолий, был очень импозантен и серьезен, Анастасия блистала шикарным подвенечным убором и модным обручальным кольцом, причем выглядела почти счастливой и, главное, очень красивой. И все-таки меня не покидало чувство того, что все это – просто хорошо поставленный спектакль, где каждый добросовестно играет заранее расписанную ему роль.

Где-то в середине мероприятия я ощутила себя просто на торжественном комсомольском собрании и решила тихонько улизнуть: сначала покурить в фойе ресторана, а потом – совсем. Курить я начала с того времени, как в больнице мне разрешили вставать и покидать палату, пристрастилась я к этому занятию всерьез и, как потом выяснилось, надолго.

Вот в фойе я и познакомилась с Сергеем, который на свадьбу попал, как он выразился, «по чистой случайности», поскольку не имел чести знать ни жениха, ни невесту, а просто встретил по дороге приятеля, который как раз шел на банкет по случаю бракосочетания, и тот, недолго думая, пригласил его с собой. Будучи нормальным человеком, Сергей на этом идеологическом мероприятии тоже не задержался и решил уйти, пока не разобрались, что его вообще не звали. А на выходе увидел меня…

Короче говоря, в тот день он проводил меня домой и попросил разрешения звонить. Я разрешила, а почему бы и нет? На меня Сергей произвел очень приятное впечатление: спортивного вида молодой мужчина, темный шатен с серыми глазами, остроумный без пошлости, вот-вот защитит кандидатскую диссертацию по какой-то совершенно недоступной мне проблеме океанологии, начитанный и знающий массу интересных и забавных историй. Поэтому я с удовольствием приняла его следующее приглашение: на эстрадный концерт какой-то очень модной певицы. И так далее…

В общем, наш роман развивался очень плавно, без эксцессов и сюрпризов. Единственным недостатком (если это можно считать недостатком) Сергея было отсутствие московской прописки и, следовательно, жилья. Но такие мелочи в молодости как-то не заботят, да и потом у меня была собственная восьмиметровая комната в трехкомнатной квартире родителей. И они, в принципе, не возражали против иногороднего зятя.

Когда я их познакомила, действие стало развиваться гораздо быстрее. Хотя бы потому, что о своем решении жениться на мне, Сергей сначала сказал родителям. То есть смотрины обернулись самой настоящей помолвкой, после которой было подано заявление в ЗАГС и начаты приготовления к свадьбе. Ни Сергей, ни меня, ни даже моих родителей не смущал тот факт, что мы знакомы меньше полугода. Меня, к тому же, стимулировала мысль о том, что самым блестящим доказательством того, что Вадим мне теперь совершенно безразличен, будет мое замужество. Вот тогда пусть и кусает локти, потому что такой девушки, как я, больше не найдет.

Я тешила себя мысленными картинами типа того, что вот раздается телефонный звонок и Вадим срывающимся голосом говорит мне, что он больше без меня не может, что он глубоко передо мной виноват, и если я могу его простить… А я с ледяным спокойствием отвечаю:

– Я давно простила тебя, потому что ты мне безразличен. Кстати, я выхожу замуж. Извини, на свадьбу не приглашаю…

Ну, и так далее, и тому подобное, обыкновенный романтический бред женщины, жаждущей отомстить бросившему ее возлюбленному. К счастью для меня ничего подобного не произошло, а время действительно многое лечит или, по крайней мере, надежно заносит песком миновавших месяцев и лет.

К тому же, когда я узнала фамилию Сергея, то снова вспомнила гадалку. Голицын – древнерусская аристократическая фамилия, да и Сергей туманно намекал на каких-то предков голубых кровей. Так что можно было считать первую часть гадания сбывшейся: я вышла замуж за аристократа.

Немножко смущало только, что по предсказанию предполагался еще и второй муж. Но когда Сергей довольно ясно дал мне понять, что о продолжении рода думать не стоит, я приободрилась: дети-то у меня предполагались появиться не от мужа, то есть вне брака. Как это все реализуется на практике – я понятия не имела, поскольку изменять мужу не собиралась вообще. Но решила об этом пока не задумываться: дел хватало и без детей, да и годы позволяли с ними не особенно торопиться.

Год мы прожили вместе с моими родителями практически без недоразумений, что, согласитесь, большая редкость. Сергей был вежлив, тактичен, считался с привычками нашей семьи, а также старался подработать к своей невеликой аспирантской стипендии и моей – обычной. Странно было только то, что на вопросы о том, где он подрабатывает, мой муж не отвечал, а отделывался шуточками или какими-то ничего не значащими фразами.

– Ленка, перестань приставать ко мне с глупостями, – сказал он как-то вечером после очередного моего вопроса. – То, что я делаю для заработка, совершенно не интересно и даже не слишком престижно. Умерь свое любопытство, сделай такое одолжение. Считай, что я выхожу по вечерам с кастетом на большую дорогу.

Я фыркнула, настолько нелепым было это предположение, и разговор сам собой увял. Хотя, не скрою, меня до чрезвычайности занимала мысль о том, где до ночи иногда пропадает супруг. Правда, болезнь под названием «ревность» меня как-то обошла стороной. Возможно, это защитное свойство характера, а возможно… то, что я – увы! – не слишком сильно любила своего супруга.

А в скором времени Сергей защитил-таки диссертацию, стал полноценным младшим научным сотрудником своего НИИ, а потом отправился в свою первую заграничную поездку, точнее в океанологическую экспедицию на целых три месяца. Пока его не было, в нашей жизни произошли два важных события: я закончила институт и поступила в аспирантуру, а родители уехали из Москвы. Как выяснилось – насовсем.

Дело в том, что родители моей матери жили в Опочке, небольшом городке рядом с «пушкинскими местами». Раньше я все лето проводила у них, да и родители свои отпуска проводили там же, но потом поездки стали реже и короче: у меня в институте появились свои увлечения, родителям стало тяжеловато каждый год по два месяца копаться на приусадебном участке и в огороде. Потом умер дедушка. И хотя мы очень настойчиво предлагали бабушке переехать в Москву, она отказывалась от этого наотрез, пока не стало слишком поздно: перелом шейки бедра, операция, несколько месяцев сугубо постельного режима.

К счастью, мои родители уже вышли на пенсию, а я была уже замужней женщиной, так что на семейном совете решили: родители поедут к бабушке и будут жить там столько, сколько понадобится. А я тут начну, наконец, жизнь самостоятельного человека. Да и Сергею будет спокойнее: прописка пропиской, но отдельная квартира – совсем замечательно.

В результате родителям так понравилось жить в тихом, как бы сейчас сказали, «экологически чистом месте», что даже когда бабушки не стало, они не торопились возвращаться в Москву. Приезжали пару раз в год, снять с книжки накопившуюся пенсию, тихо ужасались нашему безалаберному житью-бытью и уезжали обратно в Опочку, где я теперь проводила не каникулы, а отпуск. Чаще всего – без Сергея, он вообще не любил отдыхать, а вскапывание грядок и ремонт крыши его не слишком-то прельщали.

Все бы хорошо, но одной в Москве, во время длительных экспедиций Сергея, было скучновато. Впрочем, я по характеру всегда была скорее домоседкой, да и Ася не давала мне совсем закиснуть: время от времени вывозила меня «в свет», то есть в театры, на концерты и к себе на всякие календарные праздники. Правда, муж эту дружбу не одобрял, как я уже говорила, с самого начала – со свадьбы, на которой Ася, естественно, была моей свидетельницей.

Что ж, бывает любовь с первого взгляда, а бывает и ненависть – с того же первого или со второго. Конечно, мне было дискомфортно от того, что два самых близких мне человека не смогли найти общий язык, но со временем я привыкла и даже стала находить в этом некую романтику.

Правда, на банкете по поводу защиты мною диссертации, я снова попыталась свести вместе эти два несовместимых полюса, но – увы! Их отношения не изменились ни на йоту. Разве что неприязнь демонстрировалась более откровенно.

Тем более, что началась перестройка и Ася, наплевав на предполагавшуюся защиту диссертации, с головой ушла в работу. Только не по основной специальности, а в бизнес. И надо сказать, получилось это у нее довольно успешно.

Первое ее дело было связано с ремонтом и мебелью, которую она поставляла в Россию из какой-то бывшей социалистической страны. Второй – разные шмотки, ботинки, алкоголь (тогда еще не было акцизов), а также мыло, духи так далее, вплоть до каких-то дел с шоколадом, маргарином и так далее. В детали она меня не посвящала, хотя бы потому, что я ничего не понимала в бизнесе и искренне считала это довольно скучным занятием.

Моя работа – научное сотрудничество, то есть подготовка к написанию книги об арабских завоеваниях на территории нынешнего СССР, казалась мне куда более романтичной, тем более, что платили мне вполне приличную зарплату, как кандидату наук, и отпуск у меня был – тридцать шесть дней. Плюс библиотечные – читай, свободные, – дни.

Ну, а потом начались такие события в стране, что было некогда думать о сбывшихся или несбывшихся предсказаниях почти двадцатилетней давности. Мне приходилось думать совсем о других вещах и решать совершенно другие проблемы.

Но это было только начало. И хотя моя подруга получила, по моим понятиям, совершенно сумасшедшую прибыль, сама она так не считала. Для нее это был лишь минимально необходимый стартовый капитал, и когда она его получила, то быстренько свернула, точнее, удачно продала все свои прежние дела и занялась… компьютерами.

Тут, конечно, огромную роль сыграли связи ее супруга, в то время уже инструктора горкома партии. Тогда официальная стоимость доллара составляла шестьдесят две копейки, а на черном рынке он оценивался уже в четыре рубля. Как говорится, почувствуйте разницу. Ася почувствовала. И на этом-то сыграла довольно сложную партию.

С помощью мужа она получила краткосрочный кредит на пять миллионов рублей. А потом – тоже с помощью его связей – законно поменяла его на миллион с лишним долларов. В одной из азиатских стран закупила тысячу компьютеров «желтой» сборки по тысяче долларов за штуку, а потом «на бумаге» продала государственным учреждениям, крупным предприятиям и кооператором по восемьдесят тысяч рублей.

А потом, после возврата кредита, процентов, выплаты взяток, перевозок, потерь на обратном трансфере из рублей в доллары, поскольку она считала, что дешевые доллары пока предпочтительнее дорогих рублей, получила около восьми миллионов долларов чистой прибыли.

Ася сняла сливки с компьютеризации всей страны, потом отщипнула приличный кусок от процесса приватизации. А еще позже ее супруг, оставив партийную работу по объективным и совершенно не зависящим от него причинам, создал свой небольшой, респектабельный банк, посоветовал супруге свернуть свою коммерческую деятельность, пока не вскрылось что-нибудь лишнее и заняться переводами на английский язык, в которых были заинтересованы многие его деловые партнеры на Западе.

Так что свою империю супруги не создали, но дела вели так умело, что даже дефолт пережили без потерь, скинув все имевшиеся у них ГКО в продажу за сутки до финансовой катастрофы в стране.

Все это мне буквально на пальцах растолковал мой муж, потому что из Аси не так-то просто было вытащить какую-то деловую информацию. А я к бизнесу оказалась совершенно не подготовлена, ничего, кроме своих научных трудов в жизни не видела, и, хотя дефолт меня просто не коснулся – никаких сбережений у нас, естественно, не было, но прожить на прежнюю очень даже приличную зарплату научного сотрудника стало просто невозможно. Можно было не умереть с голода и платить за квартиру и телефон, но обо всем остальном можно было просто забыть.

Должна сказать, что в это время абсолютного хаоса и совершенного непонимания обыкновенными гражданами того, что творится вокруг, люди пускались в самые невероятные авантюры. Все эти «пирамиды», которые воздвигались мгновенно, как мираж в пустыне, и столь же мгновенно таяли, унося с собой нехитрые сбережения доверчивых «партнеров», ажиотаж вокруг ваучеров и прочие авантюры, каким-то чудом не зацепили нашу семью.

А вот Анастасия, по-моему, просто купалась в этих играх, но ни разу не предложила мне попытаться выиграть или получить какую-то сумму денег. Возможно, потому, что я сама ей как-то сказала, что Сергей все эти фокусы не слишком одобряет и предпочитает честно зарабатывать сам – хоть грузчиком. Подруга как-то странно поглядела на меня и пожала плечами:

– Вольному воля. Я не собираюсь влезать в ваши отношения и толкать тебя на путь, который твой супруг почему-то не одобряет. Сейчас он меня еле терпит, а потом может просто возненавидеть.

Попытку поймать свою золотую рыбку в этой мутной воде я сделала только одну. И попытка эта навсегда отбила у меня желание просто получать, а не зарабатывать деньги. Хотя история была довольно забавной.

Одна из моих институтских коллег вдруг воспылала ко мне дружескими чувствами и предложила пойти с ней в такое место, где можно за ерунду получить очень даже приличные деньги. По ее клятвенным уверениям, это таинственное мероприятие должно было сделать меня не только богатой, но и счастливой. Причем счастье должно было прийти не как приложение к богатству – не в деньгах счастье, ясен перец, – а просто само по себе.

Интересно стало с самого начала. Мы пришли в ухоженный особнячок на тихой московской улице, где уже тусовалось больше сотни хорошо одетых людей. И все они… улыбались. И у всех на груди были пришпилены таблички с именем, так что общаться можно было с кем угодно, даже не совершая обязательной процедуры знакомства. Моя подруга тоже начала улыбаться направо и налево, и я последовала ее примеру, хотя пока не видела никаких поводов для радости.

– Чувствуешь, какая тут дружелюбная атмосфера? – ликовала сослуживица. – Не только деньги заработаешь, но и друзей новых заведешь. Нет, ты чувствуешь, как тут хорошо?

Я чувствовала.

Наконец распахнулись двери конференц-зала, и вся толпа повалила туда. Из двух динамиков, расположенных по обе стороны сцены, неслась веселая музыка, точь-в-точь такая, под которую хорошо заниматься аэробикой.

В этот момент из динамиков на фоне все той же музыки раздался обратный отсчет – с десяти до нуля, причем по-английски. На счет «ноль» через весь зал к сцене прогалопировал европейского вида мужчина с обаятельной белозубой улыбкой, который встал перед публикой и начал радостно хлопать в ладоши. Публика отреагировала, на мой взгляд, странно: все встали и тоже начали бить в ладоши и чему-то радоваться. Впрочем, в каждой избушке – свои игрушки, может, они так учатся быть счастливыми.

Когда всенародное ликование утихло, мужчина начал речь. Именно речь, потому что она была явно тщательно подготовлена, неоднократно отрепетирована и вообще, что называется, «от зубов отскакивала». Для начала он поведал, что во всем мире и во все времена лишь четыре, ну максимум пять процентов людей добивались абсолютной финансовой независимости. В любом случае предложение его было ошеломляющим: представляемая им организация владеет методикой достижения этой самой абсолютной финансовой независимости и готова эту методику подарить каждому своему члену.

Но – и это главное – Международный Союз Социальных Нововведений (а именно так называлась организация, которую я в дальнейшем для краткости буду называть МССН) занимается распространением такого товара, «который нужен каждому, который хотел бы иметь каждый и от которого возникает зависимость, причем положительная». Вот так, и никак иначе, а теперь догадайтесь, дорогие дамы и господа, о каком товаре мы говорим.

– О гербалайфе, – робко предположила я полушепотом.