Условная реальность

Наступил музыкальный час, а Лиара по-прежнему не было видно. «Неужели не придет?» – с досадой и волнением подумала Кари, больно теребя свой ни в чем не повинный локон. Вдруг совсем рядом предательски хрустнула ветка, выдавая идущего. Сердце девушки забилось часто-часто, словно готовясь выпрыгнуть из груди. Это без сомнения был Коугенс. Она не ошиблась. Раздвинув заросли вероциска, Лиар подошел и сел рядом, вытягивая вперед длинные сильные ноги. Качели слегка скрипнули, мягко качнувшись.

– Салют, малыш! Ты хотела меня видеть?

Кари не раз представляла себе эту встречу, заранее подбирала слова, которые она скажет ему, как только тот войдет, что ответит потом. Проигрывала разные варианты. И вот Лиар здесь, а она сидит, будто истукан, опустив голову, и боится наткнуться на его удивленный и немного насмешливый взгляд. И вся ее отрепетированная до мелочей речь тут же улетучилась без следа. Да еще снова это обидное «малыш»! Повисло гнетущее молчание, нарушил которое Коугенс:

– О Солнце, как же здесь все-таки хорошо! – восторженно выдохнул он. – Бесподобное местечко. Ты не поверишь, но когда мы вернемся домой, мне его будет явно недоставать. У нас на Марсе и на Земле за последнее время развелось так много всяких ненужных аттракционов – и виртуальных, и реальных. Не знаю, как тебе, но, по мне, все эти бесчисленные летающие пирамидки, ходячие сфинксы, головокружительные тарелки, планетоходики «гоп-шлеп» для детей и взрослых ужасно раздражают своим кричащим однообразием. Мне всегда казалось, что нам постоянно чего-то не хватает, что в стремительных темпах бешеного века мы забываем о чем-то важном. Я вот только никак не мог понять чего и о чем. А сейчас понял. Нам не хватает именно таких уголков нетронутой природы. На бегу мы забываем о таких, на первый взгляд, обыкновенных качелях. Те, кто никогда не забирался дальше Луны, наверное, сочтут меня слишком древним и примитивным. Но рассуждать о космосе с Земли легко. А вот когда твоя планета за сотни парсек и тебя окружают лишь холодные звезды, почему-то снятся не космопорты и сверхскоростные космолеты, не высотные башни небоскребов и огни городов, а простые полевые цветы. Не замечала? Ты видишь перед собой целые поляны цветов, зеленую траву по пояс и старые заброшенные качели. Не причудливые центрифуги, нет, а такие вот качели с тихим старым поскрипыванием, которое ложится на душу лучше всякой мелодии. Странно, но этот космический дьявол, – я имею в виду адмирала пиратов Арктура, – как бы я к нему ни относился, по-настоящему разборчив и отличает истинную ценность, раз приобретает в свою собственность целые экзопланеты…

– Качели – это уже блага цивилизации, – наконец-то подала голос Кари.

– Ну, я же не предлагаю разом отказаться от всех благ, – улыбнулся Лиар, – тем более от таких… Ты позвала меня просто так, или у тебя что-то случилось? – забеспокоился он, разворачиваясь всем корпусом к ней.

– Да нет, у меня пока все нормально, – поспешно заверила его девушка.

– Значит, соскучилась, – сделал вывод Коугенс и честно признался: – Я тоже безумно рад, что ты вытащила меня сюда, сам бы я так и не выбрался. – Он слегка оттолкнулся ногой от земли, и качели медленно поползли вверх, а Кари, ойкнув от неожиданности, схватилась за его руку и тут же выпустила. Но Коугенс уже легонько обнял ее за плечи, притянув к себе:

– Не бойся, не упадем, я тебя крепко-накрепко держу.

– Скажешь тоже! Это я-то боюсь?! – с вызовом бросила она, напрочь забывая о цели своего визита и раскачиваясь все сильней, но потом, спохватившись, немного сникла.

– Лиар, а почему ты вспомнил про Арктура?.. Мы не выберемся отсюда, да? – неожиданно спросила девушка, пытливо заглядывая ему в глаза.

– С чего ты это взяла?! – Коугенс резко остановил качели, и Кари, не удержавшись, с размаху ткнулась лицом прямо ему в грудь. – Ушиблась?

– А говорил «держу», – напомнила она, с досадой потирая слегка покрасневший лоб. – Смотри сам: связи с Космоцентром нет, мы летим прямо в логово к пиратам. Здесь даже не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, насколько плохи наши дела.

– Наши дела, может, и плохи, но не настолько, насколько ты себе вообразила.

– Неужели еще хуже?

– Кари, мы с тобой не первый день знаем друг друга. Разве я тебя когда-нибудь обманывал? – не обращая внимания на ее сарказм, спросил Лиар.

– Тысячекратно. Вот, например, всего несколько минут назад. Или что, уже забыл?

– Извини, но это не считается. Я признаю себя виновным и чистосердечно раскаиваюсь… А если говорить серьезно?

– Если серьезно, я тебе верю, я всегда верила тебе, – с чувством, пылко произнесла девушка.

– Вот и хорошо. Тогда выслушай меня внимательно и не перебивай. Во-первых, мы летим не прямо в логово к Арктуру, а строго по заданному курсу, не отклоняясь от выверенного маршрута. Да, нам скорей всего придется пройти вблизи Каскары, как и предполагает твой брат, но только для того, чтобы без помех свернуть к нашей старейшей технической базе на альфе Центавра А.

– Но почему мы сразу не можем уйти на эту базу, – несмотря на предупреждение, не удержалась от вопроса Кари, – ведь космос такой большой?

– Да, все правильно, космос очень большой, поэтому люди давным-давно проложили в нем незримые надежные фарватеры, малейший сход с которых может обернуться еще большими неприятностями, чем оголтелая шайка кочующих бандитов, якобы все еще преследующая нас. Правда, в случае крайней необходимости, мы, конечно, уйдем в свободное плавание по бескрайним просторам Вселенной, но это уже то, что называется во-вторых…

– А в-третьих? Или в-третьих ничего нет?

– Ну почему же, есть и в-третьих, только мы с Владом искренне надеемся, что до этого дело все-таки не дойдет. – Перехватив ее недоуменно-встревоженный взгляд, он пояснил: – Не забывай, мы ведь на военном корабле и неплохо подготовлены, а значит, всегда можем принять бой и попытаться прорвать блокаду. Ну а дальше нас снова выручит перевес в скорости.

– Почему же мы не хотим или боимся это сделать прямо сейчас?

– Потому что воевать всегда слишком рискованно, и пока существует мирная альтернатива, надо отдавать предпочтение именно ей… Так что выше нос… как там тебя называет Акелс, юнлик? И у нас все будет отлично-землянично!

– Ага, ты меня еще опять малышом назови, – сверкнула глазами девушка.

– А можно? – улыбнулся Коугенс и, как маленькую, погладил ее по голове. – Ну ладно, Кари, я, пожалуй, пойду, мне еще к капитану заскочить надо.

– Лиар, подожди, – торопливо остановила его Кариленд, отчетливо понимая, что сейчас он вот-вот встанет и уйдет, а самое главное – то, ради чего и была задумана эта встреча, – по-прежнему не сказано.

Он вопросительно посмотрел на нее.

– Лиар, я хотела тебе… Я позвала тебя…

Нет, это все не то! Ну как подобрать нужные слова, как справиться с этим проклятым волнением?

Язык снова камнем прилип к небу, а по затылку пробежал неприятный холодок. Наверное, так чувствует себя стоящий на краю бездонной пропасти, один неверный шаг – и…

– В общем, что бы с нами ни случилось, я хочу, чтобы ты знал: ты мне очень, очень нравишься. Я люблю тебя! – скороговоркой выпалила девушка и наконец-то решилась посмотреть в его золотисто-фиолетовые глаза.

– Я знаю это, Кари, – спокойно произнес тот, нежно привлекая ее к себе, – я уже давно все знаю. А еще я знаю и то, что ближе вас с Владом у меня никого нет. Мы с тобой всегда были и, надеюсь, останемся отличными друзьями…

– Но я говорила тебе не о дружбе! – Чуть не плача, девушка отстранилась от него. – И уж тем более я не хочу быть твоей сестрой! – расстроено выкрикнула она, на что Коугенс красноречиво промолчал. – Тебе она нравится? – не дождавшись ответа, тихо, почти полушепотом спросила Кари.

– Да…

– Сильно?

– Кари, пойми…

– Я понимаю, я все и всех понимаю, вот только не знаю, мне то что теперь делать? Я же влюбилась в тебя, как дура! – Слезы все-таки брызнули. Украдкой смахнув их, девушка вскочила с качелей, собираясь уйти.

Но Лиар удержал ее и силой усадил рядом.

– Кари, давай поговорим.

– О чем? Будешь меня успокаивать?

– Нет, успокаивать точно не буду, да я и не знаю, как это делается в таких случаях. Просто когда-нибудь ты сама, наверное, все поймешь…

– Что пойму?

– Поймешь, что ошибалась…

– И что самое сильное и светлое чувство у меня еще впереди, – с отчаяньем, в тон ему подхватила она и с жаром воскликнула: – А может, это и есть то самое светлое и сильное чувство, какое у меня было и будет!

– Ну, тогда мне искренне жаль нас обоих.

– Почему? – Девушка непонимающе уставилась на него, даже слезы моментально просохли. – Ну, насчет меня все понятно, а с тобой что не так? Почему тебе жаль себя?

– Потому что всю оставшуюся жизнь я буду считать себя законченным негодяем и переживать, что когда-то давным-давно не смог ответить тебе взаимностью.

– Так тебе и надо! – злорадно пожелала ему Кари, окончательно приходя в себя. – Ладно, ступай, мне надо немного побыть одной.

– Плакать больше не будешь?

– Из-за тебя? Не дождешься!

– Вот теперь я узнаю прежнего малыша, – усмехнулся Коугенс, медленно поднимаясь, и, легонько толкнув качели, не спеша побрел к выходу.

Он ушел, а Кари еще долго размазывала по щекам горькие девичьи слезы, в сердцах кляня свою соперницу и в то же время ужасно завидуя ей.

Где-то у входа раздались приглушенные голоса, мужской и женский. Кари насторожено прислушалась. Голоса приближались. Судя по всему, они направлялись именно сюда. В другое время девушка без сомнения обрадовалась бы дружеской компании, но сейчас ей меньше всего на свете хотелось бы попасться кому-либо на глаза. Однако выбраться из оранжереи незамеченной было уже невозможно. Тогда, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, Кари проворно вскочила с качелей и, пригнувшись, бесшумно нырнула в заросли кетсена, росшего неподалеку. Похожая на земную осоку саблезубая трава ядовито-синего цвета мгновенно сомкнулась над ней, надежно укрыв от постороннего взгляда. Затаившись, Кари просидела в кетсене несколько минут, но чисто женское любопытство – кто же эти двое? – взяло верх. Осторожно, стараясь не порезаться, девушка раздвинула острые, точно лезвия, листья и едва сдержалась от возгласа изумления. Качели тихонько раскачивались, а на них обнявшись и не замечая никого и ничего вокруг сидели Юрий и Лито. Они были по-настоящему счастливы, нежно целовались и радовались каждому мгновению жизни. Тяжело вздохнув, Кари потихоньку попятилась к выходу…

* * *

Пушистый единорог Крохи всегда не любил чужаков: их мысли были путаны и пахли смертью, как в той лаборатории, где он когда-то появился на свет… Маленькое розовое тельце, всхлипывая в конвульсиях, еще цеплялось за жизнь, но изумленный взор уже подернулся мутной пеленой безразличия. Последние слезинки боли пугающе застыли в уголках неподвижных круглых глаз. Каменные ступеньки волшебного грота окрасились синим.

– Чуть больше курицы, а смотри сколько крови!

– Это же Крохи! Зачем?!

– Генетический уродец! Не переживай, Регул сколько хочешь таких наклепает!

– Нет! – Вега с остервенением бросилась на Антареса, но он опередил, с силой толкнув ее в голубую липкую жижу, растекшуюся под ногами.

Поскользнувшись, Вега упала рядом с пушистым питомцем и горько заплакала.

– Не смей! – Денеб угрожающе придвинулся к Антаресу.

Вне себя от бешенства тот моментально выхватил бластер:

– Не подходи! – предостерег он его, размахивая смертоносной игрушкой и, задыхаясь от жгучей, бессильной ненависти, закричал: – Я убью ее, я убью тебя, я убью вас всех!!!

ГЛАВА 7. ХРУСТАЛЬНОЕ ДЫХАНИЕ СМЕРТИ

– Ну как успехи? – вместо приветствия поинтересовался Владислав у вошедшего в капитанскую каюту Данияра. – Удалось что-нибудь раскопать в архиве? – Тот недоверчиво взглянул на Коугенса, и он добавил: – Все в порядке, Лиар в курсе.

– Собирая информацию, я отметил для себя несколько весьма любопытных моментов. Делать какие-либо выводы пока преждевременно, необходима более тщательная перепроверка, но учесть стоит, – сдержанно сообщил Орлов.

– И кого из нашего экипажа они касаются? Рассказывай, не тяни, – сгорая от вполне понятного нетерпения, обратился к нему Коугенс.

Данияр уже собирался все детально изложить, – факты – упрямая вещь, – но его прервал вспыхнувший экран сфериза – вызывала Глоувес. Она была заметно расстроена и даже встревожена.

– Что стряслось, Веда? – спросил Владислав, предчувствуя недоброе.

Интуиция его не подвела.

– У меня пропала вакуумная ампула стеклянного вируса, – растеряно ответила астрохимик.

– Как пропала? – не понял Лиар. – Она же хранилась у тебя в специально герметизированном контейнере, ты сама нам недавно показывала.

– Контейнер пуст.

– Когда это случилось? – забеспокоился Данияр.

– Не знаю, я только сейчас обнаружила пропажу. Мне показалось, что контейнер немного сдвинут.

– А она не могла самоаннигилироваться? – цепляясь за последнюю соломинку надежды, уточнил капитан, обращаясь к Орлову.

– Как и все ампулы – лишь после ее вскрытия и полного использования.

– Но тогда получается, кто-то очень сильно не хотел, чтобы она по-прежнему оставалась у нас. Ведь попади этот образец в руки ведущих ученых Звездного Альянса, и, я уверен, вскоре была бы разработана вакцина, нейтрализующая действие данного вируса в целом, даже без учета его избирательности, – рассудил Коугенс.

– Сохранность ампулы – вот чего нам следовало ожидать и опасаться в первую очередь, а мы с тобой этого не учли!

– В первую очередь мы постарались обеспечить безопасность экипажа, – попытался оправдаться Лиар, правда, получилось довольно неубедительно.

– И я тоже хорош, совсем упустил из виду, что, завладев ампулой стеклянного вируса, Данияр тем самым перечеркнул все дальнейшие планы Арктура, – с укором добавил Владислав.

– Влад, а может, пока меня не было, в лабораторию заходил Юрий и взял ее? – предположила Веда. – Я у него еще не спрашивала…

– Юрий, – Орлов заметно побледнел и выразительно посмотрел на ребят. – Нет, только не это, его надо срочно предупредить!

– О Солнце! – в сердцах воскликнул Лиар. – Он ни в коем случае не должен покидать пределы своей каюты, пока мы ее не обнаружим.

– Почему? Объясните мне, что происходит?

Но тревога ребят, по-видимому, передалась и капитану:

– Потом, Веда, все вопросы потом, – резко сказал он, пытаясь как можно быстрее соединиться с Игнатовым.

К счастью, вирусолог оказался на месте.

– У тебя все в порядке? – облегченно вздохнув, на всякий случай поинтересовался Владислав.

– Да вроде да, – удивленно ответил тот, отрываясь от просмотра последних результатов биометрии. – А в чем, собственно, дело? Может, мне зайти к вам? – спросил он, поднимаясь.

– Нет, пока не надо, наоборот, мы хотели попросить тебя изолироваться в своей каюте на некоторое время. Видишь ли, у Веды исчезла…

Игнатов с размаха снова сел в кресло и попытался ослабить ворот комбинезона.

– Ты не волнуйся, мы ее обязательно найдем, – заверил Лиар, не спуская с него глаз, – это вынужденная мера… Юра, что с тобой?

– Ничего, просто стало немного душно, голова закружилась, но сейчас уже все прошло, – с каким-то странным придыханием ответил тот, едва шевеля посеревшими губами.

– Кажется, мы опоздали, – в отчаянье шепнул Данияр, пристально всматриваясь в его лицо, покрывшееся в одно мгновение мертвенной бледностью, и ловя блуждающий, не фокусирующийся на предметах взгляд Игнатова.

– Что? – не поверил капитан.

– Он заражен…

– Я к нему! – вскочил Коугенс, вылетая за дверь.

– Не успеете, – остановил бросившегося за ним Владислава Орлов. – Юрий, скажи, ты брал ампулу, ты вскрывал ее? Ты слышишь меня? Я прошу тебя, ответь, это очень важно…

Леденящий душу крик перекрыл все. Еще пару минут назад совершенно здоровый молодой мужчина, Игнатов теперь извивался от ужасной боли и, словно рыба, выброшенная на берег, беспомощно открывал и закрывал рот, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. В эту минуту в его каюту ворвался Лиар, а за ним Веда и непонятно откуда взявшийся Акелс.

– Его надо срочно перевести в изолятор, возможно, еще удастся спасти!

– Бесполезно, счет уже пошел на секунды, – со знанием дела обреченно махнул рукой Данияр.

В каюте воцарилась тишина. Юрий метался, словно в бреду. По его лицу расползались серые пятна, становясь все отчетливее. Собрав последние силы и обведя всех невидящим взглядом, Игнатов неожиданно приподнялся, пытаясь что-то сказать:

– Глаза… они… не… – Из горла вырвался хрип, переходящий в странное бульканье, продолжить ему не удалось. Забившись в предсмертных конвульсиях, он упал на руки подхватившего его Ленцеда, вытянулся и затих.

Акелс вместе с Лиаром осторожно усадили Юрия в кресло, а Веда тем временем зачем-то пощупала его пульс, хотя в этом не было особой необходимости. Всем и без того уже было предельно ясно: Игнатов – мертв. Вдруг облегающий его комбинезон зашипел, окутался голубоватым сиянием и бесследно испарился, обнажив тело, которое приобрело странный серебристый оттенок. Все, что произошло дальше, представляло собой по-настоящему жуткое зрелище. Кожа неожиданно сморщилась и разом начала отслаиваться вместе с мышечной массой, вскрывая вены и артерии, кровь в которых оказалась совершенно бесцветной. Они быстро, так же как и внутренние органы, съеживались и исчезали практически на глазах. Оцепенев в глухом безмолвии, ребята не знали, что предпринять. А страшное действие продолжало стремительно развиваться, притягивая взгляды и заставляя неотрывно смотреть на высвободившиеся прозрачные, чистые, как само стекло, кости. Потом словно кто-то невидимый коснулся хрустального скелета, прошелся по нему незримым смычком, и кости, прощально дзынькнув, начали лопаться, рассыпаясь в прах. Через несколько секунд в кресле, на месте Игнатова, лежала только маленькая, невесомая горстка блестящей пыли…

В этот момент в каюту вбежали Кари и Лито, затем подтянулись и остальные вместе с капитаном. Аксенова растерянно посмотрела по сторонам.

– Что здесь происходит, где Юра? – взволнованно спросила она у Лиара, который стоял ближе всех к ней.

Коугенс, не в силах вымолвить ни слова, молча указал головой на кресло.

– Но здесь никого нет, – удивилась Кари и вдруг осеклась, заметив стеклянную крошку.

От тягостно красноречивых взглядов присутствующих ей стало не по себе. До последнего она надеялась на лучшее, но, переглянувшись с Акелсом, с ужасом поняла, что произошло непоправимое: – Это стеклянная болезнь?

– Да…

– Но почему он? Получается, мы теперь тоже…

– Юрий был носителем избирательного гена, – сдержанно пояснил Данияр.

– Нет, нет, нет! – вдруг закричала Лито и, зарыдав, бросилась вон.

Кари хотела выбежать за ней, но Лиар перехватил ее:

– Не надо, не ходи, ей надо побыть одной.

Девушка не скинула его руку, не отошла в сторону, она просто замерла, боясь обернуться и снова увидеть то, что осталось от Игнатова. Коугенс, ни слова не говоря, в сильном волнении прижал Кари к себе. Это была первая смерть, с которой ребята столкнулись так близко и так внезапно, в отчаянном бессилии чем-либо помочь и спасти того, кто еще совсем недавно шутил, смеялся, говорил…

– То, что Игнатов был носителем избирательного гена, знали только мы трое, – напомнил Владислав, вернувшись вместе с Лиаром и Данияром в свою каюту.

– Ты подозреваешь кого-то из нас? Ну и кого же, если не секрет: меня или его? – Коугенс хмуро кивнул на Орлова.

Капитан слегка смутился:

– Не утрируй, я не то хотел сказать. Возможно, кто-то из нас поделился этой информацией с кем-нибудь еще.

– Но это мог сделать и сам Юрий, – перебил его Данияр. – Просто случайно обмолвился в разговоре…

– Конечно мог, – согласился Владислав, – вот только как нам теперь выяснить с кем у него состоялся тот разговор?

– Наверное, уже никак… Влад, а почему ты так уверен, что целью Садиры был именно Игнатов? – задумчиво поинтересовался Лиар.

– А кто, по-твоему?

– А если предположить, что никто. Если ему просто понадобилось уничтожить образец вируса, как, по-твоему, провернуть это быстро и незаметно? Лично я вижу два варианта: первый – выбросить за борт, правда, тогда сработала бы система безопасности, и второй – вскрыть ампулу. Надежно, а главное – не сразу спохватятся. Тем более, Садира прекрасно знал, что на борту «Волны» присутствуют только земляне и марсиане, следовательно, ни о каком избирательном гене речи не было. Вот и выпустил джина из бутылки.

– То есть ты считаешь, что весь этот кошмар, который мы только что пережили, результат трагической случайности? И смерть Юрия не входила в его расчеты? А как же тогда объяснить попытку Игнатова сказать нам что-то про глаза?

Лиара опередил Орлов:

– Большинство инфицированных в свои последние минуты испытывают сильнейшие приступы галлюцинаций при полной потере зрения. Уж кому-кому, а мне это хорошо известно. В лаборатории, где нас держали, во время клинических испытаний над людьми пираты буквально пошагово фиксировали состояние умирающих. Мы были рядом, за стеклом, и не раз наблюдали, как мучаются эти несчастные. Возможно, те слова Юрия касались именно его внезапной слепоты и переживаний по этому поводу.

– Вообще, если разобраться, то, по сути, он не сказал нам ничего важного, – поддержал Данияра Коугенс. – Да, обрывок той фразы теперь можно интерпретировать совершенно по-разному, но совсем не исключено, что Юрий действительно имел в виду: «они не видят».

– Странно, мне просто не пришло это в голову, – рассеянно произнес Владислав.

А Лиар продолжил:

– Конечно, смерть Игнатова, как версию устранения невольного свидетеля чего-то или кого-то, целиком сбрасывать со счетов нельзя ни в коем случае, но и придерживаться только ее одной, наверное, не совсем логично.

– К тому же велика вероятность, что злополучную ампулу мог взять и сам Юрий, – поделился своими сомнениями Данияр.

– Ты хочешь сказать, он был агентом Арктура?

– Нет, я этого не говорил, я не знаю. Но Игнатов был неплохим вирусологом. А все хорошие вирусологи, если откровенно, немного странные, словно не от мира сего. Они больше общаются с микроорганизмами, чем с людьми. И Юрий, как я успел заметить, не был исключением, иначе он никогда бы не перенес свою каюту в лабораторию.

– Да, ты прав, Игнатов жил работой…

– Вот видите, поэтому он тоже мог преспокойно взять ампулу стеклянного вируса в попытке немного поколдовать для изучения его структуры с последующей нейтрализацией. К тому же Игнатову, как никому другому, было хорошо известно: в группе риска только он сам. Даже если в ходе эксперимента что-то пойдет не так, никто из экипажа больше не пострадает.

– Поэтому ты так настойчиво и выспрашивал у него, брал ли он ампулу или нет?

– Да, я хотел быть абсолютно уверенным, что пропажа вируса не его рук дело. Жаль, но мне так и не удалось это выяснить.

– Не спорю, Юрий был неординарной личностью и в то же время очень ответственным. Мне кажется, он обязательно предупредил бы кого-то из нас, по крайней мере, меня или Веду, – возразил капитан.

– Влад, а признайся честно, неужели ты дал бы ему добро на проведение подобных экспериментов? И где, на борту нашего звездолета? Лично я был бы категорически против, – глядя другу в глаза, сказал Лиар. – Молчишь? То-то и оно…

– Хорошо, допустим, – нехотя сдался Владислав, – но тогда где же, по-вашему, эта ампула находится сейчас, ведь для забора образца достаточно всего ничего? Логично было бы предположить, что она осталась в лаборатории Игнатова, а мы там ее почему-то не обнаружили. Ну и какие отсюда следуют выводы?

– Вирус представляет собой чересчур летучее соединение, – вновь пояснил Орлов, – удержать и дозировать которое после вскрытия ампулы практически невозможно. Это сделано специально, во избежание всяких непредвиденных ситуаций при его распространении по планете. Соответственно, опустевшая ампула тут же аннигилируется.

– Ты сам сказал: Юрий был хорошим вирусологом, а значит, без труда умел обращаться с подобными препаратами. Нет, я все-таки думаю, что если кто-то и вскрыл ампулу, то точно не Игнатов и не для ее изучения с научной точки зрения. – Аргументы казались неоспоримыми.

– Возможно, ты и прав, – согласился с ним на этот раз Коугенс. – Вот только как мы поясним случившееся остальным? Ведь ребята даже не подозревают о присутствии здесь агента Арктура.

– По-видимому, для всех остальных нам пока придется придерживаться версии с неудачным научным экспериментом, – скрепя сердце, решил Владислав.

– И как долго мы будем это скрывать? Может, лучше, если экипаж узнает правду?

– Всю правду не знаем даже мы, а паника и излишние подозрения на борту «Волны-6» нам сейчас совершенно ни к чему, – отрезал капитан.