Стихотворения (1884 г.)

Достань!

«Да! Ты всё меня голубишьНа словах, – в них нет ли лжи?Если ты меня так любишь,Мне на деле докажи!»«Всё, чего ты ни потребуй,Рад принесть тебе я в дань».– «Друг! Одну из данных небуМне ты звездочек достань!Слушай: к новому свиданьюТы из них мне подариТу, что блещет мелкой граньюВ ночь до утренней зари, –Ту, что с неба так приветноСмотрит, чуть не говоритИ так мило, разноцветноИскрой радужной горит.Чтоб чудесною прибавкойК туалету мне блеснуть, –Я ту звездочку булавкойПриколю себе на грудь.И предамся грудью этой,Тем подарком дорогимОсвещенной и согретой,Я объятиям твоим.Что ж? Достанешь ли» – «Помилуй!Как я это совершу?Невозможно!» – «Но, мой милый,Если я тебя прошу…»«Не могу». – «Меня погубишьТы отказом… Стало быть, –Ты не любишь, да, не любишь, –Может всё любовь добыть.Немогущий!.. Что в нем проку?Ты моги! Ты должен мочь.На три дня даю я сроку,А не то – навеки прочь!»День – другой прошел. НесчастныйГоревал, бродил, как тень.С торжеством к своей прекраснойОн пришел на третий день.Чем-то радостным отмечен,Смелый взор его блистал.Вмиг он был вопросом встречен:«Что ж? Достал?» Ответ: «Достал!»И глаза он к небу вскинул,И со звездочкой внутриИз кармана ларчик вынул,И открыл его: «Смотри!Видишь: в золоте, в эмали,Блеском радужным полнаЭта звездочка… Она ли?»– «Ах, мой друг! – Она! Она!Я – души твоей царица,Любишь ты, спокойна я,Это – чудная вещица!Это звездочка моя!Эту искру – блестку ночи –Ты достал, герой, гигант!»И впивались милой очиВ ей врученный бриллиант,И застежка дорогая,С ценным камнем посреди,Ярко вспыхнула, блистая,У прелестной на груди.1860

Подражание испанскому

Только б ты, кого так пылкоЯ люблю, – была со мной,Ты да хересу бутылка,Ты да конь мой вороной,Ты да добрая сигара,Ты да меткое ружье,Ты да звонкая гитара –Вот всё счастие мое!Легким станом, ножкой ловкойТы мне гибельно мила,Ты глядишь такой плутовкой,Что с ума меня свела.Ты танцуешь – упоенье!Каждый нерв во мне дрожит;Юбки сборчатой круженьеВсю мне голову кружит.Как в качуче это тельцеТы совьешь да перевьешь –Замков гордого владельцаПрямо в плен меня ведешь.Взвейся ж выше в вихре пляски,В позе неги и любвиИ хоть только до подвязкиВидеть ножки дай свои!1860

Пора!

(По поводу римских проклятий)

О христиане, братья, братья!Когда ж затихнет гул проклятья?Когда анафемы замрут?Пора! Мы ждем. Века идут.Учитель, преданный распятьюИ водворявший благодать, –Христос – учил ли вас проклятью?Нет! Он учил благословлять,Благословлять врага, злодея,Гореть к нему любви огнемИ, о заблудшем сожалея,Молиться господу о нем.А вы? – Вы, осуждая строгоCo-человека своего,Пред алтарем, во имя богаЗовете кару на него.Вы над душой его и теломГотовы клятвы произнесть,Каких в пылу остервенеломСам ад не в силах изобресть.И вам не страшно имя божьеВзять на язык, хулу творя?Навет на бога – при подножьеЕго святого алтаря!Кощунство в храме благодати!Уж если клясть вы рождены –Не богом проклинайте братии,А черным автором проклятий,Что носит имя Сатаны!И вам же будет посрамленьем,Коль проклинаемый ваш братОтветит вам благословеньем,Сказав: «Не ведят, что творят!1860

Затмение

«Экое диво! Клим Сидорыч! Глянь из оконца!В полдень стемнело, ей-богу! Ведь убыло солнца.В небе ни тучки, ни-ни… то есть – пятнышка нету, –Ради чего ж недоимка господнего свету?»– «Эх, голова, голова! Ничего-то не знает.Временем это затменье такое бывает».– «Эва! – А кто ж там на солнце потемки наводит?»– «Это, по книгам, вишь – солнце за месяц заходит».– «Полно, Клим Сидорыч! Эк ты неладно ответил!Солнце ведь – светлое солнце, и месяц-то светел, –Как же бы сталось, что свет как со светом сдвоится –Не светлоты прибывает, а темень родится?»– «Истинно так. Не хули моего ты ответа!Верь аль не верь, а и свет пропадает от света.Ну, да, примером, – ты в толк не возьмешь ли скорее?Ум – дело светлое, разум – еще и светлее,А в голове-то ведь темно становится разом,Если случится, что ум в ней заходит за разум».1860

Пляска

В улику неправд был Израилю данПредтеча – креститель Христа – Иоанн.«О Ирод, – взывал он, – владыко земной!Преступно владеешь ты братней женой».Глагол Иоанна тревожил царяДосадным укором, но, гневом горя,Царь Ирод смирял свое сердце над ним –Зане Иоанн был народом любим, –И долго в темнице предтеча сидел,И царь над ним казни свершать не хотел, –Тем паче, что в дни испытаний и бедНередко его призывал на совет.И молчит Иродиада,Втайне яростью дыша, –В ней глубоко силу ядаСкрыла женская душа.Лишь порой, при том укоре,Вдруг в чертах ее и взореПроявляется гроза.Жилы стянуты над бровью,И отсвечивают кровьюВ злобном выступе глаза.Месть ехидны палестинскойЗреет… Мысль проведена –И усмешкой сатанинскойОсклабляется она.О пророк! За дерзновеньеЖдет тебя усекновенье.За правдивые слова,За святую смелость речи –У крестителя-предтечиОтсечется голова!В царский праздник пир был велий.Вечер. Трапеза полна.Много всяческих веселий,Много брашен, пряных зелийИ янтарного вина.Весел Ирод, – царской ласкойВзыскан двор… Но царь глядит, –Кто ему искусной пляскойВ этот вечер угодит?Струн кимвальных мириадыПотряслись… Отверзлась дверь –И внеслась ИродиадыСоблазнительная дщерь.Пляшущая плавает роз в благоухании,В пламени зениц ее – сила чародейская,Стан ее сгибается в мерном колыхании –Стройный, как высокая пальма иудейская;Кудри умащенные блещут украшеньямиПерлов, камней царственных, радужно мерцающих;Воздух рассекается быстрыми движеньямиРук ее, запястьями звонкими бряцающих.Вихрем вдруг взвилась она – и, взмахнувпрельстительноЛегкими одеждами звездно-серебристыми,Стала вдруг поникшая пред царем почтительно,Взор потмив ресницами трепетно-пушистыми.И плясавшую так чудноЦарь готов вознаградить,И клянется безрассудноЕй – что хочет – подарить.Требуй, дочь Иродиады,Той убийственной награды,Что утешна будет ей –Злобной матери твоей!«Царь! Ты видел пляску-чудо,Так обет исполни ж свой –Подавай плясунье блюдоС Иоанна головой!И, пустивший зло в огласку,Вестник правды меж людейЗаплатил за эту пляскуЧестной кровию своей!Пусть ликует в силах адаНа земле Иродиада!В божьем небе твой престол.Здесь безглавье есть венчаньеЗа святое немолчанье,За торжественный глагол.Пляска смерти завершилась, –Голова усечена.Кончен пир. УгомониласьЗмеедушная жена.Но рассказывали люди,Что святая головаПовторяла и на блюдеТе же смелые слова.1860

Рыцарь

После тщетных похожденийИ бесплодных бранных делХрабрый рыцарь к мирной сениВозвратиться захотел.И пришел он невеселыйНа домашнее житье,Бросил в угол меч тяжелый,Щит свой, латы и копье.«Что?» – друзья его спросили.«Всё пропало, – говорит, –Не щадил трудов, усилийИ – увы! – стыдом покрыт,Уподоблен Дон-Кихоту,А в сраженьях был велик,Наезжал, рубил с налету –Только цели не достиг».«За какую ж ДульцинеюТы сражался?» – был вопрос.«Всё на свете – прах пред нею, –Рыцарь гордо произнес. –Свет красавицу такуюДолжен чтить. Из дам егоВзял я истину святуюВ дамы сердца моего.Чистый вензель этой дамыНа щите моем горел.Я из боя в бой, упрямый,За нее стремглав летел.Дело истины – не шутка!На меня подъяв мечи,Шли гиганты предрассудка,Заблужденья силачи,Шли толпой, стеной восстали,Пред числом – я изнемог,И безумцы хохотали,Слыша мой в паденье вздох.Но меня не то смущает,Что потеряна борьба, –Нет, мне сердце сокрушаетЧеловечества судьба».Рыцарь! Выслушай спокойно:Сам себя ты осудил.Острый меч твой непристойноДелу истины вредил.Ты, герой, в движенье скоромНаступательных шагов,Сам назойливым напоромРаздражал ее врагов.Меч булатный ей не нужен,Не нужна ей кровь врага,Терпеливо безоружен,Кроток, тих ее слуга.Он не колет, он не рубит, –Мирно шествуя вперед,Побеждает тем, что любит,И смиреньем верх берет.1860

Венок кесаря

Чтит Юлия Кесаря римский Сенат,Народ его чтит – и в знак почести новойВенок на него возлагают лавровый,И праву носить его Кесарь так рад!Он лучшей награды не хочет, не просит,Всегда он венок на главе своей носит.Он всюду в венке – на пиру ли сидит,Стоит ли пред войском, идет ли на форум,Особенно ж там, где сверкающим взоромОн прелести женские хищно следит.Зачем он всегда тем венком накрывался –Он другу в беседе однажды признался.«Вот, видишь ли, лысина злая мояМеня сокрушила, – сказал он, – и сзадиВолос я всё ко лбу зачесывал пряди,Ровнял, выправлял их и мучился я.И, склонность имея к любовным затеям,В насмешку плешивым был зван любодеем.Теперь мне так кстати наградный венок, –Им мой недостаток природный исправленИ я от несносной прически избавлен,С которою прежде и сладить не мог.Волос моих лавры прикрыли утрату, –Спасибо народу! Спасибо Сенату!»1860

А мы?

Над Римом царствовал Траян,И славил Рим его правленье,А на смиренных христианВозникло новое гоненье,И вот – седого старикаСхватили; казнь его близка,Он служит сам себе уликой:Всё крест творит рукою он,Когда на суд уж приведенК богам империи великой.Вот, говорят ему, наш храмИ жертвенник! Пред сим кумиромЗажги обычный фимиам –И будешь жив отпущен с миром.«Нет, – отвечает, – не склонюсьПред вашим идолом главоюИ от Христа не отрекусь;Умру, но с верою живою!Прочь, искушенье ада! Прочь,Соблазна демонские сети!»Вотще хотят жена и детиЕго упорство превозмочь,И заливаются слезами,И вопиют они, скорбя:«Склонись – и жить останься с нами!Ведь мы погибнем без тебя».Не увлекаясь их речами,Глух на родные голоса,Стоит он, впалыми очамиСпокойно глядя в небеса.Его чужие сожалеют,О нем язычники скорбят,Секиры ликторов коснеютИ делом казни не спешат.Он был так добр! – Ему вполслухаТолпа жужжит и вторит глухо:«Склонись! Обряд лишь соверши –Обряд! Исполни эту меру,А там – какую хочешь веруПитай во глубине души!»– «Нет, – возразил он, – с мыслью дружныСлова и действия мои:На грудь кладу я крест наружный,Зане я крест несу в груди.Нет! Тот, кому в составе целомЯ предан весь душой и телом,Учитель мой, Спаситель мой,Мне завещал бороться с тьмойПритворства, лжи и лицемерья.Я – христианин; смерть мне – пир, –И я у райского преддверьяСтою средь поднятых секир.Тот обречен навеки аду,Злой раб – не христианин тот,Кто служит мертвому обрядуИ с жертвой к идолу идет.Приди, о смерть!» – И без боязниПриял он муку смертной казни,И, видя, как он умирал,Как ясный взор его сиялВ последний миг надеждой смелой, –Иной язычник закоснелыйУже креститься замышлял.А мы так много в сердце носимВседневной лжи, лукавой тьмы –И никогда себя не спросим:О люди! христиане ль мы?Творя условные обряды,Мы вдруг, за несколько монет,Ото всего отречься рады,Зане в нас убежденья нет, –И там, где правда просит даниВо славу божьего креста,У нас язык прилип к гортаниИ сжаты хитрые уста.1860

Деревенский мальчик

Мимо разбросанных хижин селенья,Старую шапку на брови надвинув,Шел я, глубокого полн размышленья,Сгорбясь и за спину руки закинув.Нес я труднейших вопросов громады:Как бы людей умирить, успокоить,Как устранить роковые преградыИ человечества счастье устроить.Против меня в своей грязной сорочкеВесело шел деревенский мальчишка,С летним загаром на пухленькой щечкаБойко смотрел и смеялся плутишка.Смех уж готов, а еще нет минуты –Плакал он, – слезок следы не исчезли.Светлые волосы, ветром раздуты,Мягко-льняные, в глаза ему лезли;Он отряхал их, головкой мотая,Весь он родимым был братцем здоровью, –И приближался, лукаво моргаяСиненьким глазом под белою бровью.Солнце удвоило жар с освещеньемПосле минувшей недели ненастья.Мальчик при этом был весь воплощеньемЖизни беспечной и дерзкого счастья.Даже при мне – при степеннейшем муже –Босой ножонкой отважно он топал,Мутную воду разбрызгивал в лужеИ всеторжественно по грязи шлепал.«Друг! Отчего ты так весел?» – ребенкаВажно спросил я. Без робости глядяИ засмеявшись в глаза мне, презвонкоОн отвечал: «Ты – смешной такой, дядя!»1860

Борьба

Таков, знать, богом всемогущимУстав дан миру с давних пор:Всегда прошедшее с грядущимВело тяжелый, трудный спор,Всегда минувшее стоялоЗа свой негодный старый хламИ свежей силы не пускалоК возобновительным делам;Всегда оно ворчало, злилосьИ пело песню всё одну,Что было лучше в старину,И с этой песнью в гроб валилось,И над могилами отцов,Зарытых бодрыми сынами,Иная жизнь со всех концовКатилась бурными волнами.Пусть тот скорей оставит свет,Кого пугает всё, что ново,Кому не в радость, не в приветЖивая мысль, живое слово.Умри – в ком будущего нет!Порой средь общего движеньяВсё смутно, сбивчиво, темно,Но не от мутного ль броженьяТворится светлое вино?Не жизни ль варвар Риму придал,Когда он опрокинул Рим?Где прежде правил мертвый идол,Там бог живой поставлен им.Там рыцарь нес креста обновыИ гибнул с мыслью о кресте.Мы – тоже рыцари ХристовыИ крестоносцы, да не те, –Под средневековое игоУже не клонится никто.И хоть пред нами та же книга,Но в ней читаем мы не тоИ новый образ пониманьяКладем на старые сказанья…И ныне мы пошли бы в бой –Не ради гроба лишь святого,Но с тем, чтоб новою борьбойОсвободить Христа живого!1859 или январь 1860

Возмутитель

Они себе спокойно жили.И в теплоте грехов своих,Тучнея телом, не тужили,Что духа правды мало в них.Они средь общего недугаИ развращенья своегоВзаимно берегли друг друга,Не выдавая никого.И мнилось – счастья дождь перловыйТам всех во мраке орошал,Но к ним собрат явился новыйИ мирно жить им помешал.Душою честной, сердцем правымОн возлюбив не мрак, но свет,Не шел на сборище к лукавымИ к нечестивым на совет.Он против зла восстал с уликой,Вступясь за правду и закон,Восстал – и тем соблазн великойРаспространил повсюду он, –И отшатнулся каждый жительТех мест нечистых от него,И все кричат: «Он – возмутитель!Схватить! Связать! Изгнать его!»А помните – народом чтима,Средь богом избранных земель,На торжище ЕрусалимаБыла заветная купель.И с каждой срочною денницейТо место некто посещал,И чудотворною десницейВ купели воду возмущал;И тот, кто первый погружалсяВ те возмущенные струи, –От злых недугов исцелялсяИ силы обновлял свои.Тот благодатный посетитель…Скажите, люди: кто он был?И он был также возмутитель, –Он воду грешников мутил.Но были дни тогда иные,И на целителя тогоТам не кричали те больные:«Схватить! Связать! Изгнать его!»1859 или 1860 (?)

Искусство и природа

Смирись перед творцом природы,Простершим в безднах неба своды,О смертный! – осенен венцомНауки, разума и чувства,О целях судишь ты искусства –Но ты ли был его творцом?О нет, – в рассаднике ЭдемаЕще не появлялся ты,А на земле уже поэмаСлагалась вечной красоты.Не до тебя ль чертог свой отчийУстановив, верховный зодчийБессмертной славою сиял?В безмерной храмине эфираНе до тебя ль художник мираПисал картины и ваял?И, взяв в пространстве, мглой покрытом.Кисть света и сказав: «Гори!» –Прошел по небу колоритомПредвечной утренней зари,И солнце вспыхнуло пожаром,И, детский вид свой округля,Запеленалась водным паромНоворожденная земля, –И в каплях слез благоговейныхВода, хладея, потеклаИ в углубившихся бассейнахБлестящим зеркалом легла, –И над водами дух природыПромчался, бурной мощи полн, –И всколыхнувшиеся водыЗаговорили шумом волн,И их чтоб слышать разговоры –Под светлым куполом небес,Прорвав подземные затворы,Над долом выдвинулись горы,Над почвой вытянулся лес, –И лес свой подал шумный голос,Лист перемолвился с листком,И встрепенулось всё кругом:И с золотой щетинкой колос,И травка с чутким стебельком, –И было всё уже готово –Подножье жизни и престол;Адама нет, но есть уж слово,Нет человека – есть глагол,Есть красота, лучи, улыбка,И солнца свет, и тень ветвей,И резво плещущая рыбка,И с звонкой трелью соловей.Уже и зверь неукротимыйВ дубравной чаще пробежал,А человек еще незримыйВ зерне грядущего лежал.Искусство в боге начиналосьС природой вместе – заодно.Художник смертный! Что ж осталосьИ что в удел тебе дано?Одни ль природе подражаньяДа списков слабые чертыС ее достойной обожаньяНерукотворной красоты?Но тут при сходстве самом близкомТы не достигнешь торжества, –Твой труд всё будет мертвым спискомС живой картины естества.В замену лиц ты дашь мне маски –И, взяв природу в образец,Где ты возьмешь такие краски,Какие розлил в ней творец?Нет! Тот художник бесконечный,– Земли и неба царь предвечный,По изволенью своемуТебя поставил на свободеНе подражателем природе,Но подражателем – ему.Рука слаба и средства малы,Но, при стремлении святом,В душе ты носишь идеалыИ воплощаешь их потом.В порывах творческих мечтанийСвершая огненный полет,В кругу волшебных начертанийТы ищешь новых сочетаний,Каких природа не дает.На что ей амвра фимиамов?На что ей цирк и пантеон?В ней нет дорических колонн,Ни микеланджеловских храмов,Ни рафаэлевских мадонн.Не из природы ты их вынул,Но, взяв их из души своей,Ты мысль свою в природу вдвинул,Внедрил свою идею в ней.Служи ж творцу как жрец избранный,Природы в храмине пространной,Где всё, что господом дано,Чем полн сей дом богослуженья,Сквозь таинство преображенья0 В твоей груди проведено.И в благодарности смиреннойСознай, что мощный царь вселенной,Чтоб приобщить тебя к себе,Отмежевал в сей жизни бреннойУчасток творчества тебе!Ноябрь (?) 1860

На 1861

«О господи! Как время-то идет!» –Твердило встарь прабабушкино племя,И соглашался с этим весь народ.Да полно, так ли? Движется ли время?У нас в речах подчас неверен слог,Толкуем мы о прошлом, преходящемИ будущем, а в целом – мир и богВсегда живут в одном лишь настоящем.И нету настоящему конца,И нет начала. Люди вздор городятО времени, – оно для мудрецаВсегда стоит, они ж идут, проходятИли плывут по жизненной рекеИ к берегам относят то движенье,Которое на утлом челнокеСвершают сами. Всюду – заблужденье.О род людской! Морщины лбовСчитает он, мытарства и невзгоды,Число толчков, число своих гробовИ говорит: «Смотрите! Это – годы.Вот счет годов – по надписям гробниц,По памятникам, храмам, обелискам».Не полно ль годы цифрами считатьИ не пора ль меж новостей, открытийОткрытому сознанью место дать,Что мир созрел для дел и для событий?О, вознесись к творцу, хвалебный глас,От всей России в упованье смелом,Что новый год, быть может, и для насОзначится великим, чудным делом!О, если б только – в сторону мечи!И если бы средь жизненного пираКровь не лилась! Господь нас научиТворить дела путем любви и мира!Воистину то был бы новый год,И новый век, и юбилей наш новыйИ весь людской возликовал бы род,Объят всемирной церковью Христовой.Декабрь 1860

Воскресная школа

«Свет да будет!» – божья силаИзрекла – и мрак исчез.И для всех зажглись светилаВ беспредельности небес.И с тех пор, нас одеваяДня блестящего в парчу,Ровно светит вековаяСолнца лампа огневаяБедняку и богачу,Ни пред кем тот свет не скрытен,Всем доступен горний луч –Тем, кто слаб и беззащитен,И тому, кто так могуч.А потом, как мгла ночнаяУпадет на грешный мир, –Пусть иной летит на пир,Где сверкает пыль земная,Где поддельный блеск велик,А иной – зажжет лучину,Осветит тоску-кручинуИль затеплит свой ночник!Но еще есть свет верховный,Свет не солнца и планет,Но чистейший свет духовный,Свет науки, божий свет,И без этого сияньяТщетно б шел за веком век, –Светом нравственного знаньяЧеловек есть «Человек».Кто не хочет, чтоб доступенСвет тот был для всех людей,Тот – недобрый муж, преступенОн пред совестью своей,И, с ночным злодеем схожий,Встав на брата своего,Он срывает образ божийСвятотатственно с него.Сам Христос – учитель братства –Тот, кем наша жизнь крепка,От духовного богатстваНе отторгнул бедняка.Не лишил его ученьяИ святых своих чудес –Он, что умер средь мученьяИ на третий день воскрес.Воскресеньем он прославилСвой всецарственный престол,Он воскрес, а нам оставилСлово, грамоту, глагол,И воскресшего глаголы –Вечной жизни в нас залог,Он – глава воскресной школы,Он – всеграмотности бог!Будь же грамотность роднаяДелом Веры и Любви!Восклицаем, начиная:«Царь небес! Благослови!»Январь 1861

Стихи, читанные на юбилее князя П. А. Вяземского 2 марта 1861 г.

…Вы с Музой свадьбу золотуюСегодня празднуете, князь.Когда напором исполинскимВраг угрожал стенам Москвы –С войсками к лаврам бородинскимНазад полвека мчались вы…Душа, богатая любовью,Стих – чадо бойкого пера,Добрейший взгляд под строгой бровьюС улыбкой, вестницей добра…Но не шутя по жизни полюШли вы…И скорбь давалась вам на долю,И терн вплетался в ваш венец.Ваш стих, что прежде так смеялся…………….Потом глубоко отозвалсяБеседой с таинством могил.…Упреков нет… Иль есть один,Что князя Вяземского детиОт брака с Музою его –Вразброд гуляют в белом свете,Не зная дома своего…Пусть он к ним нежную приложитЗаботу, вкупе их сберег,И их сторицею умножит,И всех семейно в мир введет!И мир при кликах громогласных,Приняв их заодно с отцом,Покроет чад его прекрасныхАкадемическим венцом.2 марта 1861

Инокине

Я знал тебя, когда в сем миреЕще ребенком ты былаИ, став поэтов юных в клире,Перстами детскими на лиреАккорды первые брала.Потом девицею-мирянкойЯвлялась ты в семье людской,Но света лживою приманкойТалант не увлекался твой,И вот, обетом послушаньяСковав все думы и мечты,Свой дар склонив под гнет молчанья,Явилась инокиней ты.Прости, что пред тобой я смеюПредстать и в эти времена,Быть может, с грешною моеюИ ложной мыслью! Вот она:Таланты богом нам даются, –Коль в гимнах, ими что поются,Горят небесные лучи,То и с церковного порогаТот поднял голос против бога,Таланту кто сказал: «Молчи!Молчи! Я у тебя отъемлюПрава на песнь, на вещий стон.Уйди в пустыню! Вройся в землюИль в келье будь похоронен!»Не прав, кто, сдавшись слов сих громГотов, в отказ святым правам,Внимать наставнику земному,А не евангельским словам.Не сотворив себе кумира,Талант! светилом миру будь!В быту мирском сквозь дрязги мираПробей монашественный путь!Истой – не за стеной угрюмой,Но смут житейских посреди –С своей отшельнической думойИ честной схимою в груди!Любви небесной дай нам пламень!Явись с участьем – не с грозой,И грудь людскую – этот камень –Прожги молитвенной слезой!Я – ученик, я – не учитель,Я червь земли, не сын небес,Но и не демон искуситель,Не посланный из ада бес,Который хочет в вечной мукеТебя привлечь бряцаньем слов;Я сам божественной наукеУчиться у тебя готов.Себя не чту, не именуюЯ ведущим, но предаюНа суд твой мысль мою земную,Как грех, как исповедь мою.Притом, средь дум моих греховных,Тебе я жалуюсь, скорбя,На гордых пастырей духовных,На целый свет и на тебя.Когда не мог я быть послушнымСуду учителей кривых,Ни оставаться равнодушнымК веленью божьих слов святых,Когда из хладных сфер деизмаСкорей предаться был я радСмоле кипящей скептицизма, –Я думал: христианин-брат,Чтоб утолить мне сердца муку,Ко мне свой голос устремит,С любовью мне протянет рукуИ нечестивца вразумит –Просил я света, разуменья, –И что ж? Учители смиренья,Свой гневом дух воспламеня,Под небом о Христе мне братьяСвои мне бросили проклятья,Швырнули камнями в меня; –И ты, вдыхая свет эфирный,Ко мне безжалостна былаИ средь молитв, из кельи мирнойСвой камень также подняла!1862

Локомотив

Иду я с сынишком вдоль чистого поляПробитой тропинкой. Кругом – всё цветы,И рвет их, и бабочек ловит мой Коля.Вот мельница, речка, овраг и кусты.Постой-ка, там дальше начнется болото…Вдруг слышим – вдали и стучит и гремитВсё пуще, – и видим – громадное что-тоПо светлой черте горизонта летит.Непонятное явленьеПосреди златого дня!Что такое? В изумленьеКоля смотрит на меня:«Что такое это значит?Богатырь ли ЕрусланСтрашный едет, грозный скачетИли рыцарь-великан?»«О да, это – рыцарь, – ему я ответил, –Герой, только новых, не старых веков,И если б кого на пути своем встретил –Он спуску не даст и сразиться готов»,«Ух как вьются дыма тучи!Как у всех богатырей –Знать, то конь его могучийПышет дымом из ноздрей!Мимо лесу вон глухогоМчится! Только для меняТут ни всадника лихогоНе заметно, ни коня».«О да, он дымится, а не было б светуДневного, ты б видел, как брызжет огонь.Где конь тут, где всадник – различия нету, –Тут слито всё вместе – и всадник и конь».«Что ж он – в латах? В вихре дымаКаждый скок, чай, в три версты?Ух, летит! Мелькают мимоИ деревья, и кусты.Через этот край пустыннойЧто он с силою такойПолосою длинной, длиннойТак и тащит за собой?»«Он в латах, он весь – из металлов нетленных –Из меди, железа. Чу! Свищет и ржет.А сзади хвост длинный… ну, это – он пленныхВослед за собой вереницу влечет».«Что ж – он злых лишь только давит,Если встретит на пути?Мне войны он не объявитИ спокойно даст пройти,Если мальчик я хороший?Как дрожат под ним поля!Чай, тяжел! Под этой ношейКак не ломится земля!»«Нет, наш богатырь давит всех без разбору –И добрых, и злых, и с такими ж, как сам,Он в стычках сходился. Тяжел он – без спору,Зато по железным идет полосам.Дорога нужна, чтоб его выносила,Железная, друг мой. Ему под ударНе суйся! В нем дикая, страшная силаГнездится, – она называется – «пар»».Не ранее 1865

Поздно

Время шло. Время шло. Не считали мы дней,Нас надежда всё вдаль завлекала,Мы судили-рядили о жизни своей,А она между тем утекала.Мы всё жить собирались, но как? – был вопрос.Разгорались у нас разговоры,Простирались до мук, доходили до слезБесконечные споры и ссоры.Сколько светлых минут перепортили мыТем, что лучших минут еще ждали,Изнуряли сердца, напрягали умыДа о будущем всё рассуждали.Настоящему всё мы кричали: «Иди!»Но вдруг холодно стало, морозно…Оглянулись – и видим: вся жизнь – назади,Так что жить-то теперь уж и поздно!1866