Рабы Парижа

Тут же, возле очага, стояла железная кровать, на которой лежал худенький ребенок лет десяти. Ребенок был болен и стонал. Личико его резко выделялось среди грязных лохмотьев своей бледностью. Глаза горели лихорадочным огнем.

– Больно, больно… – плакал ребенок.

Старуха грозила ему палкой.

– Надо было больше приносить, тогда бы не били, – прошипела она.

– Отведите меня к маме, – плакал ребенок, – зачем вы меня забрали…

Тантен предупреждающе кашлянул.

– Кого вам? – зло крикнула она.

– Хозяина. Я хотел бы знать, когда он придет.

– Да почем я знаю! Это зависит только от него! Если вы по делу, обратитесь к Полюшу!

– Это кто такой?

– Учитель, – объяснила она.

– Где мне его найти?

– О, Господи! Наверху, в консерватории, – и глянув на кипящий горшок, грязно выругалась.

Тантен отправился искать лестницу, ведущую в «консерваторию». Одно название приводило в недоумение и вызывало смех.

Вскоре он нашел лестницу. Правда, безопасно по ней могли бы ходить только кошки. Старик сплюнул и пошел, старательно балансируя.

Чем выше он поднимался, тем явственнее слышались какие-то странные звуки. Скорее всего это походило на кошачий концерт или скрип несмазанной телеги.

Поднявшись, наконец, наверх, Тантен остановился перед дверью, висевшей на одной петле. Отворив ее, он очутился в комнате, которую старуха именовала «консерваторией». Громадный зал с пятью окнами. В трех стекла еще были. Два других были заколочены досками. Никакой мебели, кроме одного стула, на котором лежал хлыст, в комнате не было. Здесь стоял отвратительный запах.

Тантен увидел больше двух десятков детей. Страшно худые и оборванные, в возрасте от семи до двенадцати лет, забитые, запуганные, в лохмотьях, едва прикрывавших тело. Несчастные дети держали в руках жалкие подобия инструментов – скрипок, флейт, кларнетов…

Посередине зала стоял человек лет тридцати, длинный, худой и уродливый. Одет он был в шинель оливкового цвета и держал в руках скрипку.

Это и был Полюш, учитель музыки.

– Внимательно слушайте, – кричал он этой оборванной шеренге маленьких страдальцев, – и повторяйте за мной! Тебе начинать, Асканио!.. Ну, все за мной!

И он запел, аккомпанируя себе на скрипке.

– Проклятие! – заорал он вдруг, – сколько раз говорил я тебе, чертенок…

Но чертенок указывал учителю грязным пальцем на постороннего в зале.

Быстро обернувшись назад, Полюш нос к носу столкнулся с Тантеном.

– Что вам нужно? Кого вы ищете? – спросил он довольно смущенно.

– Успокойтесь и продолжайте занятия. Мне нужен ваш хозяин. Я – один из его друзей. Мне надо ему кое-что передать по делу…

Полюш облегченно вздохнул.

– Присядьте, сударь, – обратился он к Тантену, придвигая ему единственный стул. – Хозяин скоро будет.

Но Тантен решительно отказался от стула и сказал, что он с удовольствием послушает урок стоя.

– О, – живо отозвался учитель, – урок уже закончен! Теперь старая Бютор даст перекусить моим пострелятам…

И, обернувшись к своей оборванной армии, закричал:

– Кладите инструменты и марш завтракать!

Дети кинулись к лестнице. Они надеялись, что занятый беседой учитель забудет о наказанных.

Но тот крикнул во все горло:

– Тетушка Бютор! Мореля не кормить! Ревулье – только полпорции!

Отдав эти приказания, он с чувством выполненного долга повернулся лицом к гостю.

– Я на сегодня свободен, – объявил он. – Беда с этими иностранцами! Приходится наказывать. А их с некоторого времени стали приводить все чаще. Хозяин считает, что они обходятся дешевле.

Хорош, что лицо Тантена наполовину было скрыто очками, иначе было бы заметно, как он был изумлен.

Эта отрасль «промышленности», построенная на страданиях детей, была для него новостью.

– Представляю, как вам тяжело, – обратился он к учителю.

– Одному Богу известно, – пожаловался учитель. – Патрон требует, чтобы я обучал их без нот, с голоса, как чижиков!

Тантен слушал со все возраставшим любопытством.

– Представьте! Приводят к вам оцепеневшего от страха, голодного ребенка, который в жизни не видел инструмента, а патрон требует, чтобы через две недели он уже что-то пиликал! Вот и приходится прибегать к помощи этого, – указал учитель на хлыст.

Тантен задумался. За свою жизнь он немало перевидал всякого, но то, что он увидел здесь, ему явно не нравилось.

– Вы думаете, я не понимаю, что здесь делается, – продолжал учитель, – да, все я понимаю! Но что мне оставалось? В Париже нет ни одного театра, где бы не лежали мои оперы, а я умирал с голоду! Да еще моя наружность… А он платит мне ежедневно пять франков да еще два су за каждого ученика…

Тут он вдруг замолчал, прислушался и испуганно произнес:

– Идет! Я знаю его шаги. Если вам надо с ним переговорить, так спуститесь вниз. Он сюда не поднимается, боится лестницы…

Глава 22

Достаточно было взглянуть на Перпиньяна один раз, чтобы испытывать крайнее отвращение. Маленького роста, толстый, с лицом красно-синего цвета, с отвисшей нижней губой, с вульгарной физиономией и наглым, циничным взглядом.

Узнав Тантена, которого он не раз видел с Маскаро, Перпиньян пришел в смятение.

– Дьяволы! И как только они разнюхали, – пронеслось у него в голове.

Вслух же он сказал:

– Я в восторге, дорогой Тантен, что вижу вас у себя! Чем могу быть полезен? Не просто так же вы забрались сюда!

– О, не беспокойтесь, сущие пустяки…

– Нет-нет, я очень уважаю и даже люблю господина Маскаро! Я был бы счастлив…

Снизу слышались чьи-то рыдания.

– Черт возьми! – заорал Перпиньян, – в чем дело?

– Я оставил двоих без завтрака, – отозвался Полюш.

– Что! Да как вы посмели?

– Но вы же сами…

– Сейчас же накормите детей!

С этими словами хозяин взял Тантена за руку и увлек в небольшую комнату, которая служила конторой «фабрики бродячих артистов».

В конторе стоял стол и три стула. Белая полка с канцелярскими принадлежностями была единственным украшением.

Гость и хозяин уселись на стулья, и каждый стал размышлять, с чего бы начать.

– Как вы меня разыскали? – начал Перпиньян.

– О, совершенно случайно, – беспечно ответил Тантен. – я столько бегаю по городу, что вполне естественно, если время от времени и набредаю на что-нибудь интересное. К примеру, я даже узнал, совершенно случайно, конечно, что вы приняли меры предосторожности, чтобы ваше заведение не могло вас скомпрометировать.

– Вы о чем?

– Ну, хотя бы о том, что ваше предприятие зарегистрировано на имя мужа вашей экономки. В случае неприятностей вы исчезнете, растаете как дым, а добродушный Бютор будет отчитываться перед полицией. Знаете, как идея – это может быть и неплохо, но вот на практике…

Подумав, он добавил:

– Когда я говорю о «практике», то имею в виду, что до тех пор, пока у вас нет умного врага – вы в безопасности.

Бывший повар был достаточно умен, чтобы понять, куда гнул Тантен.

– Тысяча чертей! – выругался он про себя. – они что-то пронюхали.

Вслух он сказал совсем другое.

– Ко мне все это не имеет никакого отношения. Моя совесть чиста. Сами понимаете, я с удовольствием имел бы другое дело, но средства мои ограничены. А в городе квартиры неудобны и дороги…

– Настолько неудобны, – подхватил Тантен, – что вполне могло бы статься, что кто-нибудь из соседей мог услышать, как вы обращаетесь с детьми…

Перпиньян сделал вид, что не понял.

– Опять же журналисты. Пронюхав о моих занятиях, они бы не дали мне покоя. Можно подумать, что у меня такие уж барыши…

– Ну, барыши у вас порядочные, – заметил Тантен.

– Разумеется, мне хватает на жизнь, но посчитайте, какие расходы!

– Скажите на милость!

Тон посетителя, наконец, вывел хозяина из себя.

– Черт возьми, – заорал он, – если вы считаете, что это так выгодно, так почему вы с Маскаро не займетесь? Сразу узнаете, чего стоит добыть этих пострелят! Нужно ехать в Италию! Сманить! Рискуя, контрабандой вывезти сюда! Половина их в дороге заболеет! А теперь можете посмотреть на того чертенка на кухне, который изволит болеть, вместо того, чтобы приносить те самые барыши!

Перпиньян остановился, чтобы перевести дух. Он уже пожалел о своей горячности, понял, что хватил через край.

– Ну, и сколько же у вас таких? – невозмутимо продолжал спрашивать Тантен.

– От сорока до пятидесяти.

– Гм, неплохо, вы играете по-крупному. Если считать, что каждый из них должен в день принести три франка, получается совсем неплохо!

– Вы всерьез считаете, что они каждый день мне столько приносят?

– Даже и не сомневаюсь. А если кто из них не сможет выплакать нужную сумму, то у вас есть способ объяснить ему, что он должен сделать завтра…

– Что вы хотите этим сказать? – забеспокоился бывший повар.

– Ровным счетом ничего обидного для вас. Я хотел вас только спросить, читаете ли вы иногда «Судебный Вестник»? Если нет – то напрасно. Он очень нехорошо относится к таким, как вы. Например, недавно один хозяин таких же, как у вас, учеников получил пять лет тюрьмы за жестокое обращение с ними. Только за жестокое обращение… – старик захихикал.

Перпиньян из пунцового стал белым. Руки у него затряслись.

– Чтоб меня поразила молния, если я понимаю, о чем речь! – крикнул он.

Но испугать Тантена было трудно. Не повышая голоса, он продолжал с прежним хладнокровием.

– Не понимаете? Сейчас я вам объясню. Например, вы остались недовольны кем-нибудь из своих маленьких невольников и в наказание заперли его в подвал, а сами отправились спать. Ночью в подвале лопнула труба. Вы приходите утром, чтобы выпустить маленького невольника, а вместо него вынимаете трупик, ребенок утонул…

Перпиньян едва держался на ногах.

– Дальше, – задыхаясь, произнес он, – дальше…

– А дальше возникает вопрос… что делать с несчастным? Ну, не полицию же звать! Копай дыру, затолкай туда труп, много ли ему надо места? А за то, что никто не слышит и не видит, можно поручиться.

Перпиньян ничего не ответил. Шатаясь, он дошел до двери, запер ее и остановился перед Тантеном.

– Поистине вы слишком много знаете, сударь, – произнес он. Вид его был страшен. Но Тантен был спокоен и весел.

– Это еще что, – продолжал он, – за это вам могут дать пять лет каторги, но я знаю нечто получше! Мне известно ваше путешествие в окрестности Нанси! Что вы скажете об этом?

Тот рванулся и зарычал, как зверь, которого ранили.

– Скажете ли вы, наконец, что вам от меня нужно?!

– Небольшой услуги! Самой маленькой услуги…

– В самом деле? Но если она так мала, так что заставляет вас говорить мне такие вещи?

Вместо ответа старик пожал плечами.

– Ну, что же, в таком случае я тоже найду, что вам сказать…

– Не стесняйтесь, пожалуйста, – сказал Тантен.

– Для того, чтобы говорить мне в лицо подобные вещи, сударь, вы должны были быть вдвое моложе, ясно?

Что-то блестящее, острое сверкнуло в его руке.

Но Тантен неуловимым кошачьим прыжком оказался рядом и схватил Перпиньяна за горло. Тот посинел. Одним рывком Тантен свалил его на пол. Потом достал из кармана ремень и туго стянул толстяка.

– Неужели ты считал, что я не знаю, с кем имею дело? – обратился Тантен к лежащему. – Дурак, ты думал, со мной так легко справиться даже с помощью ножа? Да посмотри, если бы я хотел, тебя бы уже не было!

С этими словами Тантен достал из кармана револьвер, сунул его под нос толстяку и снова спрятал.

– Неужели ты мог подумать, что я пойду к тебе в вертеп, не предупредив никого из наших? Да если бы со мною что-то случилось, Маскаро поднял бы на ноги всю полицию вместе с прокуратурой. Ты Богу за меня молиться должен, болван! И не вздумай сопротивляться воле Маскаро. У него и так достаточно улик против тебя. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Твой Маскаро – дьявол! А с дьяволом, видимо, бороться бесполезно…

– Я всегда знал, что ты дурак. Но не думал, что настолько. Ведь я пришел к тебе с предложением довольно выгодного дела. И если ты успокоился, мы можем поговорить с тобой по-приятельски.

– Хороши приятели, выдавите из меня все, что сможете, и бросите…

– Хватит чушь пороть! Давай-ка я тебя развяжу. Вот так… А теперь начнем разговор сначала. Первое – ты уже несколько дней следишь за Каролиной Шимель…

– Кто? Я?!

– Ты, ты. Не сам, конечно. Один из твоих бродяг, под именем Амброзио, хотя сам дьявол не дал бы ему такое имя. Ну, да мне известно и настоящее…

– Ну, а если и так?

– Будем говорить, что он прескверно исполняет свои обязанности. Он пьет по-черному. Два дня назад наши люди напоили его и все узнали, пусть скажет спасибо, что еще и доставили его сюда.

– А, так это были ваши? Значит, и за Каролиной тоже ваши следят?

– Какой ты догадливый!

– Гм, ну, кто мог знать… Сам понимаешь, своя шкура мне дороже… – он явно тянул время.

– Ладно, ладно. Ты мне не ответил: зачем тебе нужна Каролина?

– По правде говоря, мне не хотелось бы говорить об этом. Девиз моего агентства «Скромность и глубокая тайна».

Тантен дернулся на стуле.

– Послушай! Ты, видимо, решил, что я пришел поиграть с тобой в карты?

– Нет…

– В таком случае, чего же ты мне говоришь глупости? Я ведь знаю даже, от кого ты получил это поручение.

– Ты уверен?

– Как в самом себе! Клиент был от адвоката Катена.

Перпиньян был разбит наголову. Он пришел в ужас.

– И после этого ты станешь меня убеждать, что ваш Маскаро не сам Сатана?

Тантен поправил очки.

– Если бы мы знали все, ты не был бы сейчас нужен. Ты должен объяснить, каковы отношения между клиентом и Катеном. В этом и заключается твоя услуга нам.

– Да ради Бога, – вскричал обрадованный Перпиньян. Он ожидал чего-то похуже. – Три недели тому назад ко мне пришел адвокат Катен и спросил, смогу ли я разыскать одно лицо, следы которого давно потеряны. Я, конечно, ответил, что да, ибо в том и состоит моя специальность. «В таком случае, – говорит мне он, – будьте завтра к десяти часам дома, к вам придет человек, который сообщит все остальное».

И, действительно, на другое утро приходит старик, бедно одетый, в ветхой шинели и поношенном платье. Но только тут такая неувязка, у старика под этой бедной одеждой – великолепное белоснежное белье, превосходная обувь и маленькие аристократические руки с очень ухоженными ногтями. Я предложил ему кресло, так как меня не интересовало, зачем ему нужна была эта комедия с переодеванием. И предложил изложить суть дела.

– «Милостивый государь, – начал он, – двадцать четыре года тому назад, по независящим от меня обстоятельствам, я сдал в воспитательный дом ребенка от женщины, которую страстно любил. Ее уже нет в живых. Я стар. Мне хотелось бы отыскать этого ребенка. Тому, кто его отыщет, я предлагаю половину своего состояния, а я богат. Не можете ли вы мне сказать, насколько это выполнимо?»

– Конечно, я стал заверять старика, что невыполнимых задач не бывает, но он перебил меня…

– «Катен говорил мне о ваших способностях. Но дело в том, что в тринадцать лет он сбежал из воспитательного дома и больше о нем ничего не известно. Я даже не знаю – жив ли он».

– Неразрешимых задач действительно нет, – засмеялся Тантен.

Перпиньян подозрительно посмотрел на него. Ему пришла в голову мысль, что то же задание получил и Маскаро. И что тот уверен в успехе…

– Я не могу соперничать с Маскаро, – добавил толстяк, – но кроме сведений, которые вы получите из воспитательного дома, я бы мог добавить еще кое-что. Старик обещал мне это.

– И вы получили эти сведения?

– Нет. Мне даже показалось, что старик пришел больше за советом, чем с предложением передать это дело в мои руки…

Дело в том, что когда мы закончили разговор, он попросил дать ему ответ через Катена. Потом вручил мне пятьсот франков, сказав, что не хочет даром отнимать время.

Больше мне действительно ничего не известно об отношениях этого старика с Катеном.

Тантен видел, что на этот раз Перпиньян не врет.

– И вас не заинтересовало, кто был ваш таинственный посетитель?

– Я шел за ним до самого дома. Это был сам герцог Шандос.

– Ну, это не является для меня тайной, – улыбнулся Тантен. – А вот какая связь тут с Каролиной Шимель, вы мне так и не сказали.

Перпиньян насмешливо улыбнулся.

– Неужели? Когда я столкнулся с этим делом, то, разумеется, занялся прислугой. Но оказалось, что самые старые слуги работают в замке не больше пятнадцати лет. А дело-то было двадцать четыре года тому назад! Я случайно услышал в одном из винных погребков о служанке, которая работала у герцога двадцать пять лет тому назад и до сих пор получает от него пенсию. Ею и оказалась Каролина Шимель.

– Очень недурно. Но что же вы думали от нее узнать?

– Ну… Я считал, что пенсию дают за какую-нибудь услугу. Возможно, ей были известны какие-нибудь подробности рождения этого «сына любви».

– Предположение, не имеющее под собой никакого основания, – заметил Тантен.

– Весьма вероятно, потому что герцога я у себя больше не видел.

– Но Катен у вас был…

– Даже три раза.

– И сообщил вам номер дома, куда был доставлен малютка?

– В том-то и дело, что нет! Когда я, в последний его визит, сказал, что попусту теряю время, то он сознался мне, что, видимо, вообще напрасно ввязался в это дело.

Тантен превосходно понял, чья это была работа, но внешне он сделал вид, что разделяет досаду и удивление Перпиньяна.

– Видите ли… Вероятнее всего, что герцог одумался. Он ведь не хуже нас с вами знает судьбу большинства из этих детей. Кто может поручиться, что наследник короны Шандосов не кончает своего образования в одной из тюрем?!

Перпиньян понимал, что Тантен недалек от истины. Он прекрасно знал, до чего может довести ребенка отчаяние и одиночество.

– А досадно, – продолжал он, – что дело сорвалось! Я уже и план действий выработал. Я подумал, что обойду все крупные и мелкие города, все приюты, и буду рассказывать об особых приметах мальчугана. И, естественно, что кто-нибудь вспомнит его…

Тантен рассмеялся. Такая идея была довольно забавна. Правда, она отдавала египетскими пирамидами, но иногда могла оказаться действенной.

– Недурно придумано, – заметил он.

– Наконец-то вы признали, что я не дурак! Мне вообще-то пришла в голову еще одна неплохая идея. Если я не найду настоящего сына герцога, то вполне можно подсунуть ему чужого. Надо только обставить дело похитрее и потуманнее.

Тантен даже подскочил на стуле.

– Мне кажется, это будет чересчур уж смело! – проговорил он.

Перпиньян, заметив, какое впечатление произвело на Тантена его признание, решил, что Тантен в восторге от его ума.

– Да, вы правы, дело довольно рискованное, – продолжал он, – и я решил забросить его.

– Поди, испугались?

– Я! Я испугался?! Вот это забавно!

– В таком случае, почему же вы его оставили?

– Почему? Ха! Рад бы в рай, да грехи не пускают. Значит, есть тому причины!

– До сих пор я их не замечал.

– Есть, Тантен, есть! Дело в том, что у ребенка есть особая примета, по которой его можно узнать из тысяч. Но приметы этой герцог мне не сказал.

Узнав все, что его интересовало, дядюшка Тантен собрался уходить.

– Мне весьма жаль, дорогой Перпиньян, что я нарушил ваше уединение. Я ошибся. Мы с вами охотимся не на одного зверя. А потому – удачи вам…

Скажу вам откровенно: вряд ли вы найдете ребенка таким способом, но если вы поведете себя с герцогом правильно, то часть его кредитных билетов станет вашими. До свидания. Прошу простить…

– Есть особые приметы, – бурчал он себе под нос. – А я и не подозревал об этом. И Катен промолчал. Каков разбойник!

Глава 23

К любому новому человеку, появлявшемуся на небосклоне Маскаро, он сейчас же приставлял, на всякий случай, соглядатая. Не избежал этого и Андре.

Едва он расстался с Модестой, как один из шпионов уже шел за ним по пятам.

Шпионом был приятель Бомаршефа, Кандель. Весьма надежный малый. Он получил задание следить за Андре так, чтобы тот ни в коем случае не обнаружил слежку. Правда, эта предосторожность была пока излишней.

Андре так был погружен в мысли о Сабине, так радовался, что ей наконец-то лучше, что не видел и не слышал ничего вокруг себя. Никогда еще его надежды не казались столь осуществимыми, как сейчас. У него появились друзья: барон Брюле и виконтесса Буа-д’Ардон!

Он ни минуты не сомневался в благожелательности и благородстве барона.

Теперь, когда жизнь улыбнулась ему, он решил работать с удвоенной энергией, чтобы наверстать упущенное.

Ему надо было систематизировать рисунки лепных работ, которые он взялся сделать для великолепного нового дворца старика Ганделю. Он взялся за оформительские работы во всем здании от верха до низа.

Поднявшись на другой день, рано утром и взглянув лишь одним глазом на портрет Сабины, он засел за свои картоны. К десяти часам он должен был отнести их заказчику, отцу известного нам Гастона Ганделю.

Закончив работу, Андре вышел из дому.

Знаменитый подрядчик (отец пустоголового и жалкого Гастона Ганделю) жил на роскошной улице Шоссе-д'Антен, неподалеку от прелестного здания театра Парижской комедии, выстроенного им же.

Когда Андре вошел в переднюю респектабельного дома, навстречу ему вышел прилично одетый слуга и, извинившись, спросил:

– Не могли бы вы избрать другое время для посещения? Дело в том, что он в таком состоянии, что… За все пять лет, которые я прослужил в этом доме, я впервые такое вижу! Он переломал в кабинете половину мебели. И все это началось после ухода его адвоката, Катена!

– Ко мне это не относится, – улыбнулся Андре, – прошу вас – доложите.

Слуга нерешительно отправился к господину, а Андре остался в приемной.

Из кабинета доносились крики и проклятия, голос был далеко еще не старческий…

– А, это вы?… Берите кресло, если еще осталось целое, и садитесь! Вы мне нравитесь, – серьезно продолжал старик, – у вас хорошая голова, доброе сердце и вы никогда не скучаете на работе. И самое главное, вы всего добились сами!

– Это не совсем так. Ваш друг и мой покровитель, господин Лантье, был первым, кого я встретил в Париже и кто сделал мне так много добра…

– Может быть. Лантье хороший человек. Но, если бы в вас ничего не было заложено, то и доброе семя не принесло бы никаких плодов.

Андре не мог понять, что стряслось с этим весьма достойным человеком.

– Ведь вот вышел же из вас такой прекрасный человек, что, клянусь, если бы у меня была дочь, я не желал бы лучшего зятя! Но, что поделаешь, – с горечью продолжал он, – у меня нет дочери. И мне не на кого рассчитывать, кроме самого себя…

Андре все еще ничего не мог понять.

Старику Ганделю никто не давал больше пятидесяти лет, хотя на самом деле ему было уже около семидесяти. Высокий, мощный, с массивными, крепкими руками… Казалось, что он тоскует по блузе мастерового, которую он носил в молодости. Этому человеку было чем гордиться. Он составил свое трехмиллионное состояние, ничем и никак не замарав себя.

– Да, – продолжал он, – не на кого! А между тем, ведь у меня есть сын.

Лицо его исказилось.

– Вы знаете моего сына?

Вот теперь Андре все понял. Он вспомнил обед у Розы, обезьяньи ухватки Ганделю-младшего, и искренне пожалел старика.

– Да… я имел честь раза два быть в его обществе… Месье Гастон…

Старик вздрогнул.

– Ради Бога, неужели вы думаете, что я мог дать своему сыну такое имя?! Я окрестил его Пьером! В честь его деда, простого землекопа. Но этот болван стыдится носить это имя честного человека. Ему, видите ли, надо что-то типа конфеты! «Гастон» – звучит, как банка из под помады! Если бы только это! Он заказал себе визитные карточки. Он теперь – маркиз де Ганделю. Маркиз!!! Сын того самого Ганделю, у которого мозоли на спине еще не сошли от ящиков с кирпичами и известкой! Хорош «де»!..

– Ну, это еще не преступление, – заметил Андре, желая утешить старика, – молодые люди любят подчас щегольнуть…

Но старый Ганделю считал, что такие вещи задевают его честь.

– Получается, что он стыдится своего отца! Меня, который обожает его. Ведь я ни разу, с самого детства, не сказал ему «нет». Ему милее общество плутов и пропащих женщин, которые его обирают и над ним же смеются! Идиот! Он ведь не понимает, что вся эта сволочь поклоняется не ему, а моему карману! А он считает, что его достоинствам! Скажите на милость: каким таким достоинствам?!

Андре чувствовал себя очень неловко.

– Человеку нет еще двадцати лет, а на кого он похож? Истаскан, лыс, ни на что не годится. Стоять прямо не может! Если бы я не знал его мать (бедная покойница!), я бы усомнился: мое ли это дитя?!

И чего ему нужно? Полторы тысячи франков он получает от меня ежемесячно «на сигары». И при этом каждому встречному-поперечному толкует, что его отец-скряга и жмот, у которого каждый грош надо вырывать!