Замечательное десятилетие. 1838–1848

163

Прочитав этот отрывок, К. Маркс подчеркнул слова от «той сантиментальности» до «Фурье» и сбоку приписал: «J'ai ecrit tout a fait Ie contraire de ce qu'il me fait dire sur Fourier! C'est Fourier qui Ie premier a persifle 1'idealisation de la petite bourgeoisie»' (С. Ан – ский, К характеристике Маркса, «Русская мысль, 1903, № 8, стр. 63).

«Я писал совершенно обратное тому, что он мне приписывает относительно Фурье! Именно Фурье первый осмеял идеализацию мелкой буржуазии».

Более точный перевод этого абзаца из письма Маркса таков: «Но сам г. Прудон разве не создает себе странных иллюзий, противопоставляя свою сентиментальность мелкого буржуа, – я имею в виду его декламации о домашнем очаге, о супружеской любви и все его банальности, – социалистической сентиментальности, которая у Фурье, например, гораздо более глубока, чем претенциозные пошлости нашего доброго г. Прудона» («Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями», М. 1951, стр. 20).

164

Маркс имеет в виду или свою незаконченную работу «Критика политики и политической экономии», или, скорее всего, «Нищету философии».

165

Речь идет о книге «С того берега» (1847–1850), произведении, глубоко выстраданном Герценом и отражавшем один из важнейших моментов его духовной драмы – «краха буржуазных иллюзий в социализме». Анненков хорошо знал историю возникновения этой книги, отдельные ее главы он, вероятно, слышал в чтении самого Герцена; главу «После грозы» он вез из Парижа в рукописи для передачи «московским друзьям». Но уже и тогда в письме от 6 сентября 1848 г… Герцен считал необходимым предупредить друзей, чтоб они «были осторожны, слушая повествования Анненкова>. Он стал на какую-то странную точку безразличной и маленькой справедливости, которая не допускает до него большую истину» (А. И. Герцен, Полн. собр. соч. и писем, под ред. Лемке, т. V, стр. 235).

166

Цикл «Письма из Avenue Marigny» был опубликован в «Современнике» (№№ 10 и 11 за 1847 г.). Несмотря на сравнительно «веселый» и грациозный тон повествования, в письмах уже содержалась резкая критика буржуазии, ее растлевающего влияния на общественные нравы, на искусство, критика, проникнутая горячим сочувствием революционного демократа к тяжелому положению трудящихся. Это и вызвало в России полемику вокруг писем Герцена – сочувственную поддержку их Белинским, несогласие с их содержанием таких либералов, как Боткин, Е. Корш и даже Грановский. – «Драма» Феликса Пиа, которую анализировал Герцен в третьем письме, высказывая свое сочувствие к Парижу, «за цензом стоящему», – «Парижский ветошник».

167

Свое несогласие с Герценом В. П. Боткин высказал еще до появления в печати «Писем из Avenue Marigny» (в письме к Анненкову от 14 мая 1847 г.): «Я читал его письмо к Щепкину с большим огорчением. Он такого вздору наговорил! Bourgeois, видите, виноват в том, что на театрах играются гривуазные водевили» (Анненков и его друзья, стр. 540). Письмо Герцена к М. С. Щепкину, считавшееся утраченным, недавно найдено и напечатано (ЛН, т. 61, стр. 208–212, публикация Л. Ланского). Оно написано Герценом вскоре по приезде в Париж (датировано 23/11 апреля 1847 г.) и проливает свет на историю создания «Писем из Avenue Marigny». Упоминается в этом письме и Анненков в своей обычной роли: он поддакивал Герцену, когда тот выходил из театра, «подавленный грустию». Лукаво вел полемику с Герценом и В. П. Боткин. В недавно опубликованном письме к Герцену от 16 сентября 1848 г. из Москвы он, например, писал: «Ты напрасно причисляешь меня к партизанам bourgeoisie; никогда я им не был, и ничто так не противно мне, как дух и нравственность буржуазии. Я очень хорошо понимал нападения социалистов на буржуазию, но вне социализма эти нападения мне казались несостоятельны… Мне казалось, что ты нападал на нее вне социализма» (ЛН, т. 62, стр. 46). А между тем в письме к Анненкову, больше чем за год до этого, от 19 июля 1847 г., тот же Боткин писал: «…как же не защищать ее, то есть буржуазию, когда наши друзья со слов социалистов представляют эту буржуазию чем-то вроде гнусного, отвратительного, губительного чудовища, пожирающего все прекрасное и благородное в человечестве?» (Анненков и его друзья, стр. 542).

168

Письмо (конец его утрачен) опубликовано в сб. Анненков и его друзья, стр. 550–554. Анненков приводит середину письма с незначительными отклонениями.

169

Анненков имеет в виду книгу «С того берега», в частности статьи «Россия» и «Письмо русского к Маццини», включенные автором в первое ее издание (1850).

170

Товянский Андрей (1799–1878) – реакционер, мистик, развивавший идеи о мессианском призвании Польши. В начале сороковых годов, в момент наибольшего пессимизма и отчаяния, под влияние его мессианских идей подпал и великий польский поэт Адам Мицкевич (1798–1855), некоторое время считавшийся «наместником» Товянского в Париже. В 1842 г., будучи в Париже, Анненков посещал лекции Мицкевича о славянских литературах, не свободные от влияния «товянщины». Революционная часть польской эмиграции всегда относилась к «товянщине» отрицательно.

171

Анненков говорит здесь в недоброжелательном тоне о деятельности Польского демократического товарищества во главе с центральным комитетом (так называемой «Централизацией»), образовавшегося незадолго до революции 1848 г. и сыгравшего важную роль в освободительном движении того времени.

172

Имеется в виду статья М. Бакунина «Die Reaction in Deutschland» («Реакция в Германии»), опубликованная в начале октября 1842 г. в органе левых гегельянцев «Deutsche Jahrbdcher fur Wissenschaft und Kunst» («Немецкие ежегодники науки и искусства») под псевдонимом «Jules Elysard». Бакунин обличал немецкую реакцию и говорил о повсеместном нарастании революции в Европе, в том числе и в России. В этой статье, на что и намекает Анненков, уже содержалась крылатая фраза, истолкованная впоследствии Бакуниным в анархистском духе: «Страсть к разрушению есть вместе с тем созидающая страсть». Статья восхитила русских друзей Бакунина. Еще не зная, кто ее автор, Герцен записал в своем дневнике в январе 1843 г.: «Это громкий, открытый, торжественный возглас демократической партии, полный сил, твердый обладанием симпатий в настоящем и всего мира в будущем» (Герцен, т. II, стр. 256–257). Белинский узнал об этой статье от Боткина, гостившего у него в Петербурге, и тогда же, несмотря на длительную размолвку с Бакуниным, они отправили ему с оказией приветственные письма, «…дорога, на которую он вышел теперь, – писал Белинский о Бакунине, – должна привести его ко всяческому возрождению» (Белинский, т. XII, стр. 114).

173

Здесь и ниже Анненков в недоброжелательном тоне говорит об утопических освободительных планах Бакунина (о которых Анненков был хорошо осведомлен, тесно общаясь с Бакуниным в 1846–1848 гг. в Брюсселе и Париже) – разрушении Российской и Австрийской империй и создании на их основе «славной вольной славянской федерации», которая, по его мнению, являлась «единственным исходом для России, Украины, Польши и вообще всех славянских народов» (письмо М. Бакунина к Герцену и Огареву от 15/3 октября 1861 г., опубликованное полностью в книге «Письма М. А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву», под ред. М. П. Драгоманова, Женева, 1896, стр. 75–76).

174

М. Бакунин произнес на банкете 29 ноября 1847 г. «свою известную речь», в которой говорил не только о Польше, но и, главным образом, о революционном подъеме в России, переоценивая в своем увлечении силы и возможности освободительного движения того времени (см. М. А. Бакунин, Собр. соч. и писем, М. 1935, т. III, стр. 270–279).

175

См. об этом в главе «Бакунин и польское дело» в «Былом и думах» Герцена

176

Лелевель Иоахим (1786–1861) – профессор-историк, общественный деятель, один из видных вождей демократического крыла в польском освободительном движении. После подавления революции 1830 г. эмигрировал из Варшавы в Париж, стал во главе Польского национального комитета, но в 1833 г. был изгнан из Франции и поселился надолго в Брюсселе, где с ним, очевидно в 1846 г., и встречался Анненков.

177

Польский вопрос волновал уже декабристов, и вообще «в русском мире» имел более богатую и сложную историю, чем это представлялось Анненкову, человеку, вначале скептически, а затем и прямо недоброжелательно относившемуся к польскому освободительному движению. В 1859–1863 гг. Анненков, как и подавляющее большинство либералов, был сторонником политики царизма в польском вопросе.

178

Письмо М. Бакунина, помеченное 28 декабря 1847 г., было адресовано не вообще «к друзьям», а именно к «любезному Анненкову». Оно напечатано полностью после его смерти в сб. Анненков и его друзья, стр. 620–622. Цитируя отрывок из письма, Анненков изменяет в нем отдельные слова и выражения, опускает фразу с упоминанием Сазонова, а также все обращенное к нему лично («Вот вам моя исповедь, Анненков» и др.). Курсив принадлежит Анненкову.

179

Имеется в виду многолетняя борьба К. Маркса с анархизмом и раскольнической деятельностью М. Бакунина в I Интернационале, закончившаяся исключением Бакунина из членов Интернационала на Гаагском конгрессе за основание Альянса и личную недобросовестность.

180

Гервег Георг (1817–1875) – немецкий поэт и политический деятель, мелкобуржуазный демократ. Первая книга стихов «Песни живого» (1841) принесла ему широкую известность не только в революционно настроенных кругах немецкого общества, но и в среде международной демократии. Гервег был связан с К. Марксом и А. Руге, К. Фогтом и Л. Фейербахом, со многими видными деятелями французского и польского освободительного движения; из русских его хорошо знали Сазонов, Бакунин, Огарев, Тургенев. Анненков в Париже часто встречался с Гервегом у Тургенева и в доме Герцена.

О драме в семейной жизни Герцена, причиной которой был Гервег, о его взаимоотношениях с Герценом и Натальей Александровной, см. последние главы пятой части «Былого и дум», а также, как необходимое фактическое дополнение и известную поправку к рассказу Герцена, его письма к Георгу и Эмме Гервегам (1848–1850) в публикации и с комментариями Л. Р. Ланского и обзор, составленный им же: «Письма Н. А. Герцен к Гервегам» (ЛН, т. 64, стр. 9–318). Работая над воспоминаниями, Анненков знал о существовании тогда не напечатанной пятой части «Былого и дум», но сам ее не читал. Очевидно, он слышал пересказ ее содержания от Тургенева, познакомившегося с этой частью в рукописи. Знал Анненков и о существовании интимных писем Н. А. Герцен к Гервегу, хранившихся после смерти поэта у Эммы Гервег, но содержание их было ему неизвестно.

181

Имеется в виду одно из примечаний к «Легенде о Костюшке» французского историка и публициста Мишле, в котором он пытается объяснить истоки ошеломившей его талантливости Герцена, когда он познакомился с книгой последнего «О развитии революционных идей в России».

182

Речь идет о Марии Федоровне Корш (сестре Е. Ф. Корша), московской приятельнице Герценов, путешествовавшей с ними за границу. Она действительно являлась связующим звеном между Герценами и их московскими друзьями, но ее роль в этой связи была подчас далека от «элегии» (см., например, обзор ее переписки с Герценами в публикации Н. П. Анциферова в ЛН, т. 63, стр. 430–441).

183

Анненков едва ли точно передает здесь суть мысли Герценов. В дневнике Натальи Александровны, относящемся по времени к разладу в кругу друзей (конец 1846 г. – начало 1847 г.), встречается, например, такая запись: «Иногда в бедности есть столько жестокости, гордости, столько неумолимого, как будто в отмщение (но кому в отмщение?) за то, что другие имеют больше средств…» (Герцен, т. IX, стр. 274). В таком же духе высказывался неоднократно и сам Герцен, именуя – подобное чувство «аристократизмом бедности».

А «гордость» бедности отнюдь не одно и то же, что «демократическая зависть».

184

Имеется в виду ходатайство В. А. Жуковского в 1837 г. о возвращении Герцена из вятской ссылки. Жуковский познакомился с Герценом в Вятке, сопровождая наследника, впоследствии царя Александра II, в его путешествии по России. В 1846 г. Жуковский дал благожелательный отзыв о Герцене Л. Дубельту и тем способствовал снятию с Герцена полицейского надзора. Это и позволило Герцену беспрепятственно уехать за границу.

185

Герцен именовал это впоследствии «цензурой нравов», которой особенно любил предаваться Н. X. Кетчер (см. в «Былом и думах» главу о нем). «Цензура Кетчера» возмущала и Белинского.

186

Анненков повторяет слова «москвичей» по поводу дурного влияния Огарева на Герцена во всех случаях, когда линия общественного и личного поведения последнего шла вразрез с либеральными упованиями «друзей». И. С. Тургенев писал, например, Герцену 3 декабря 1862 г., выражая мнение либеральных кругов: «Колокол» гораздо менее читается с тех пор, как в нем стал первенствовать Огарев», эта фраза стала в России тем, что в Англии называется «a truism» («Письма К. Дм. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену»«Женева, 1892, стр. 176). Отзвуки этих пересудов встречаются и в эпистолярном наследстве и в мемуарной литературе, но в своем большинстве они не имеют ничего общего с истиной.

187

Так в сознании либерала-постепеновца отразились реальные факты критики Герцена революционерами-демократами шестидесятых годов (Н. Г. Чернышевским, А. А. Серно-Соловьевичем и др.) за колебания и отступления к либерализму в период крестьянской реформы 1861 г.

188

В этой части воспоминаний Анненковым верно подмечены некоторые важные черты в духовном облике Н. А. Герцен – ее внутреннее изящество, отвращение к мещанским добродетелям, ее возвышенно-романтические порывы к жизни, выходящей за пределы семейного очага. Вместе с этим Анненков говорит много несправедливого по адресу Н. А. Герцен, например приписывая ей «диффамацию» прежних друзей, якобы подозрительное отношение к устоям семейной жизни и т. д. О действительных идеалах общественной и семейной жизни в заграничный период, об отношении к прежним друзьям, об умонастроениях Н. А. в период до и после поражения революции 1848 г., то есть как раз в тот момент, который описывает Анненков, см. чрезвычайно важные новые материалы: «План автобиографии», составленный Н. А., ее «Записки», относящиеся к событиям 1848 г., ее письма к Т. Грановскому, Т. Астраковой, М. К. Рейхель и др. (ЛН, т. 63, стр. 355–392).

189

«Записки — «Былое и думы».

190

Имеется в виду издание «Полярной звезды» (1855), начатое Герценом вскоре после создания им в Лондоне Вольной русской типографии (1853).

191

О женитьбе Боткина на Арманс Рульяр см. также рассказ Герцена под названием «Эпизод из 1844 года», примыкающий к четвертой части «Былого и дум». Факты, описанные Герценом, относятся к 1843 г.

192

«Письма об Испании» В. П. Боткина печатались в 1847 г. в «Современнике» и вышли отдельным изданием в 1857 г.

193

О тяжелом состоянии Белинского, только что вернувшегося с еще более расстроенным здоровьем из путешествия на юг вместе с М. С. Щепкиным, Боткин сообщал Анненкову в первом же своем письме по возвращении в Россию – 20 ноября 1846 г. из Петербурга – и в нем же высказал мысль, что Белинскому нужна такая «поездка, где он забыл бы свое положение и себя» (Анненков и его друзья, стр. 523). Вскоре после этого, когда выяснилась необходимость для Белинского ехать на целебные воды и встал вопрос о средствах, Боткин сразу же стал собирать их и написал письмо Тургеневу и Анненкову, приглашая их принять участие в подписке. Очевидно, это письмо, до нас не дошедшее, и имеет здесь в виду Анненков. Он сразу же ответил Боткину согласием не только денежно помочь Белинскому, но и провести с ним время в Силезии, отказавшись от путешествия в Грецию и Константинополь. Боткин переслал это письмо Белинскому, и оно растрогало его чрезвычайно (см. письмо Белинского к Анненкову от 1/13 марта 1847 г. – Белинский, т. XII, стр. 341–342).

194

Белинский выехал из Петербурга 5/17 мая 1847 г. Встреча его с Тургеневым в Штеттине не состоялась. Белинский нашел Тургенева в Берлине (см. письма Белинского к М. В. Белинской от 10/22 мая 1847 г. из Берлина и от 24 мая/5 июня того же года из Зальцбрунна – Белинский, т. XII, стр. 362–369).

195

В письме к жене от 24 мая/5 июня 1847 г. Белинский писал: «Анненков приедет к нам в Зальцбрунн 10 июня/29 мая. Мы получили от него письмо. Июня 4-го он выезжает из Парижа». Судя по письму Белинского от 16/28 нюня 1847 г., Анненков приехал в Зальцбрунн вечером 29 мая/10 июня и пробыл там с Белинским весь курс его лечения по 3/15 июля 1847 г. (Белинский, т. XII, стр. 368, 372).

196

О состоянии здоровья Белинского Анненков, очевидно, сообщал друзьям в Париж. Н. А. Герцен писала Т. А. Астраковой в двадцатых числах июня 1847 г.: «Анненков уехал к Белинскому и пишет, что нашел его в отчаянном положении, обещает притащить его сюда, я буду ужасно рада им, теперь мы что-то сиротливо здесь живем» (ЛН, т, 64, стр. 519–520). Об этом же, только со ссылкой на письмо Фролова, писал Астраковым и Герцен (ЛН, т. 64, стр. 518).

197

В издании 1880 г. И. С. Тургенев впервые в печати дал точную датировку рассказа «Бурмистр»: «Зальцбрунн, в Силезии. июль 1847 г.». Там же Тургенев закончил и рассказ «Контора», Об успехе первых рассказов Тургенева из «Записок охотника» см. в письме Н. А. Некрасова к В. Г. Белинскому, И. С. Тургеневу и П. В. Анненкову в Зальцбрунн от 24 июня 1847 г. (Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, Гослитиздат, 1952, т. 10, стр. 70–71).

198

Тургенев действительно побывал в Лондоне и снова съехался с Белинским и Анненковым уже в Париже (см. письма Белинского к жене от 7/19 июля и от 3–4 августа н. ст. 1847 г. – Белинский, т. XII, стр. 380, 388).

199

См. об этом в статье М. П. Алексеева «Мировое значение «Записок охотника» («Записки охотника» И. С. Тургенева. 1852–1952. Сборник статей и материалов, Орел, 1955).

200

Речь идет, очевидно, об отлучках Тургенева в Куртавнель (усадьба Виардо). С Жорж Занд Тургенев сблизился значительно позднее (см. его «Несколько слов о Жорж Санд» – Тургенев, т. 11, стр. 266–268). В письмах Тургенева 1847–1848 гг. встречаются указания на частые встречи с Анненковым в Париже.

201

И. С. Тургенев действительно много сделал для «Современника» с момента его возникновения и до конца пятидесятых годов, будучи не только одним из основных авторов этого журнала, но и как критик, как публицист, как собиратель литературных сил. Из «исторических и критических» заметок Тургенева в первых номерах «Современника» известны: рецензия «Генерал-поручик Паткуль. Трагедия в пяти действиях». Соч. Н. Кукольника», «Письмо из Берлина» и «Современные заметки» (I–IV); «затеяны» были статья о немецкой литературе и статья под названием «Славянофильство и реализм».

202

Имеются в виду такие выступления Тургенева, как «По поводу «Отцов и детей» (1868–1869), предисловие к собранию романов в издании 1880 г.

203

Сам Тургенев главную причину своего ареста и ссылки в деревню видел в другом – в появлении в 1852 г. в отдельном издании проникнутых антикрепостническим духом «Записок охотника» (ч. I и II). Он писал 8 марта 1869 г. поэту К. Случевскому: «В 1852 году за напечатание статьи о Гоголе (в сущности, за «Записки охотника») отправлен на жительство в деревню, где прожил два года…» («Первое собрание писем И. С. Тургенева», СПб. 1884, стр. 155–156), Цензурные материалы, относящиеся к первому отдельному изданию «Записок охотника», подтверждают догадку Тургенева (см. в книге Ю. Г. Оксмана «От «Капитанской дочки» А. С. Пушкина к «Запискам охотника» И. С. Тургенева», Саратов, 1959).

204

По поводу своей статьи о книге Гоголя «Выбранный места из переписки с друзьями» Белинский писал Боткину 28 февраля 1847 г.: «Природа осудила меня лаять собакою и выть шакалом, а обстоятельства велят мне мурлыкать кошкою, вертеть хвостом по-лисьи. Ты говоришь, что статья «написана без довольной обдуманности и несколько сплеча, тогда <как> за дело надо было взяться с тонкостью»… Эффект этой книги был таков, что Никитенко, ее пропустивший, вычеркнул у меня часть выписок из книги, да еще дрожал и за то, что оставил в моей статье. Моего он и цензора вычеркнули целую треть, а в статье обдуманной помарка слова – важное дело» (Белинский, т. XII, стр. 339–340).

205

Примечание Н. X. Кетчера – «Сочинения В. Белинского», ч. 11, М. 1861, стр. 115. Рецензия Белинского на третью часть воспоминаний Ф. Булгарина действительно была кем-то изуродована, и ее журнальный текст резко отличался от рукописного. Однако мысль Анненкова о какой-то «терпимости» Белинского по отношению к его прежним врагам не подтверждается фактами.

206

Белинский познакомился с книгой левогегельянца Макса Штирнера «Единственный и его достояние», очевидно, еще в Петербурге (она была напечатана в России, но в начале 1846 г. запрещена цензурным комитетом). В письме к Боткину от 17 февраля 1847 г. Белинский спрашивал: «Прочел ли ты книгу Макса Штирнера?» (Белинский, т. XII, стр. 332). Не исключена возможность, что и чтение этой книги, являвшейся апологией буржуазного индивидуализма, и разговоры о ней с Анненковым и Тургеневым, знавшим Макса Штирнера лично, натолкнули Белинского на тот ход мыслей, который воспроизводится ниже в воспоминаниях. Характерно и то, что, вскрывая реакционную сущность идей, развиваемых Штирнером, Белинский трактует интересующую его проблему в духе не только «разумного эгоизма» (Л. Фейербах), но и общественной солидарности, идеи, характерной для революционно-социалистических учений того времени. Трактовку этой проблемы, показывающую подход Белинского не к альтруизму, как думал Анненков, а к материалистическому пониманию истории, Белинский подчинял главной задаче своей эпохи – «пробуждению в народе чувства человеческого достоинства», осознанию им своих коренных интересов, о чем и писал в известном письме к Гоголю.

207

Отзыв Белинского о «Сикстинской мадонне», оспаривавшего мнение «романтиков, особенно Жуковского», см. в его письме 1847 г. к Боткину из Дрездена (Белинский, т. XII, стр. 384), а также в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» (там же, т. X, стр. 308–309).

208

Об этом «движении» Белинский с оказией писал Анненкову по своем возвращении из-за границы в Россию (см. его письма от 1–10 декабря 1847 г. и от 15 февраля 1848 г.). В последнем письме он сообщал: «Дело об освобождении крестьян идет, а вперед не подвигается» (Белинский, т. XII, стр. 436–439, 468).

209

В этой части воспоминаний Анненков явно искажает облик Белинского. «Революционера и агитатора» видели в нем не его враги, а в первую очередь его друзья и последователи – Герцен, Огарев, лучшие из петрашевцев, а за ними Чернышевский, Добролюбов и все молодое поколение революционеров-разночинцев. Герцен справедливо называл Белинского «самой революционной натурой николаевского времени» («Былое и думы», гл. «Н. И. Сазонов»). Иначе воспринимали Белинского его «друзья» либералы при жизни и тем более после смерти критика. Так, К. Д. Кавелин, собираясь писать о Белинском, сообщал 5 сентября 1848 г. Грановскому: «Это будет документом для будущей биографии нашего друга и благородного мученика либерализма в России» (ЛН, т. 67, стр. 597). В таком же духе характеризует Белинского и Анненков.

210

Письмо Гоголя по поводу статьи Белинского о «Выбранных местах из переписки с друзьями» (появилась во второй книге «Современника» за 1847 г.) было переслано критику из Петербурга и попало в Зальцбрунн одновременно с письмом Гоголя к Анненкову, адресованным в Париж (его постоянный адрес в то время). Этим и объясняется тот факт, что Анненков говорит о письме Гоголя, присланном Белинскому якобы через него, в то время как критик в своем ответе сообщает, что это письмо «переслал» ему N (очевидно, Н.Я.Прокопович, через приятеля Белинского Н. Н. Тютчева – см. письмо последнего к Белинскому от 22 июня 1847 г. в сб. «В. Г. Белинский и его корреспонденты», 1948, стр. 278). Ответное письмо Белинского точно помечено: «15 июля н. с., Зальцбрунн». Это был день их отъезда из Зальцбрунна в Париж через Дрезден и Франкфурт на Майне, намеченный заранее, о чем Белинский уведомлял жену в письме от 25 июня/7 июля 1847 г. (Белинский, т. XI I, стр. 377). Анненков сообщает, что Белинский оставил копию с готового текста письма к Гоголю для себя. Ее-то, по всей вероятности, он и читал в кругу Герцена по приезде в Париж, а не «черновое своего письма», как пишет далее Анненков (см. о Белинском в Париже у Герцена в «Былом и думах» в гл. XXV и LXI, а также в ЛН, т. 61, стр. 88).