Стихотворения 1838–1850 гг.

Владимир Григорьевич Бенедиктов

Стихотворения 1838-1850 гг.

Туча

Темна и громадна, грозна и могучаПол небу несется тяжелая туча.Порывистый ветер ей кудри клубит,Врывается в грудь ей и, полный усилья,Приняв ее тяжесть на смелые крылья,Ее по пространству воздушному мчит.Ничто не смущает разгульного хода;Кругом беспредельный простор и свобода;Вселенная вся с высоты ей видна;Пред нею открыты лазурные бездны,Сады херувимов и таинства звездны —И что же? – Взгляните на тучу: черна,Сурова, угрюма, – с нахмуренным ликом,На мир она смотрит в молчании диком,И грустно, и душно ей в небе родном,И вид ее гневный исполнен угрозы;В свинцовых глазах ее сомкнуты слезы;Меж ребрами пламя, под мышцами гром.Скитальца – поэта удел ей назначен:Высок ее путь, и свободен, и мрачен;До срочной минуты все стихло кругом,Но вдруг – встрепенулись дозревшие силы:Браздами просекли огнистые жилы,И в крупных аккордах рассыпался гром.И после уснувшей, утихнувшей буриЖивее сияние бездонной лазури,Свежее дубравы зеленая сень,Душистей дыханье и роз и ясминов; —И радугу пышно с плеча перекинув,Нагнулся на запад ликующий день.А туча, изринув и громы и пламя,Уходит в лоскутьях, как ветхое знамя,Как эти святые хоругви войны,Измятые в схватке последнего боя,Как честное рубище мужа – героя —Изгнанника светлой родной стороны.И вот, остальные разрешаясь ударом,Подъемлется туча редеющим паром,Прозрачна, чуть зрима для слабых очей,И к небу прильнув золотистым туманом,Она исчезает в отливе багряномПри матовом свете закатных лучей.

Пир

Крыт лазурным пышным сводом,Вековой чертог стоит,И пирующим народомОн семь тысяч лет кипит.В шесть великих дней построенОн так прочно, а в седьмойМощный зодчий успокоенВ лоне вечности самой.Чудно яркое убранство,И негаснущим огнемНеобъятное пространствоОзаряется кругом.То, взносясь на свод хрустальный,Блещет светоч колоссальный;То сверкает вышинаМиллионом люстр алмазных,Морем брызг огнеобразных,И средь бездны их одна,Будто пастырь в группе стада,Величавая лампадаИ елейна, и ясна,Светом матовым полна.В блеске праздничной одеждыЗдесь ликует сибарит;Тут и бедный чуть прикрытВетхим лоскутом надежды,Мудрецы, глупцы, невежды, —Всем гостям места даны;Все равно приглашены.Но не всем удел веселья,Угощенье не одно;Тем – отрава злого зелья,Тем – кипящее вино;Тот блестящими глазамиСмотрит сверху; тот – внизу,И под старыми слезамиПрячет новую слезу.Брат! Мгновенна доля наша:Пей и пой, пока стоитПред тобою жизни чаша!«Пью, да горько» – говорит.Те выносят для приличьяГруз улыбки на устах;Терны грустного величьяСкрыты в царственных венцах.Много всякой тут забавы:Там – под диким воплем славыОклик избранных имен,Удостоенных огласки;Там – под музыкой временОкровавленные пляскиПоколений и племен, —Крики, брань, приветы, ласки,Хор поэтов, нищий клир,Арлекинов пестрый мирИ бесчисленные маски:Чудный пир! Великий пир!Ежечасны перемены:Те уходят с общей сцены,Те на смену им идут;После праздничной тревогиГостя мирного на дрогиС должной почестью кладут.Упоили, угостили,Проводили, отпустили.И недвижный, и немой,Он отправился домой;Чашу горького весельяОн до капли осушилИ до страшного похмельяСном глубоким опочил;И во дни чередовыеВслед за ним ушли другие:Остаются от гостейГруды тлеющих костей.Взглянешь: многие постыдноНа пиру себя ведут,А хозяина не видно,А невидимый – он тут.Час придет – он бурей грянет,И смятенный мир предстанетПеред ним на грозный суд.

Италия

Есть дивный край: художник внемлетЕго призыв и рвется в путь.Там небо с жадностью объемлетЗемли изнеженную грудь.Могущества и страсти полны,Нося по безднам корабли,Кругом, дробясь, лобзают волныБрега роскошной сей земли,К ней мчатся в бешенных порывах;Она ж, в венце хлопот стыдливых,Их ласки тихо принялаИ морю место в двух заливахУ жарких плеч своих дала.С одной руки – громадной стройнойПодъемлясь, Генуя спокойноГлядит на зеркальный раздол;С другой – в водах своих играя,Лежит Венеция златаяИ машет веслами гондол.Страна любви! Сребристой пеныЖивой каймой обведенаПоет, и голосом сиреныЧарует внемлющих она.Красавица! – Вот волны Бренты:У ней на персях дан им бег;По этим персям вьются лентыИгриво сыплющихся рек.Волшебный стан! – ЗмееобразнымОн Тибра поясом обвит,И вечный Рим замком алмазнымНа этом поясе горит;А здесь – все юный и прекрасный,Лежит в одежде древних стенНеаполь, как любовник страстный,У царственных ее колен;С ним и соперник здесь опасный,Везувий, пышит и бурлит,Иль, кроя умысел ужасный,Коварно тухнет и молчит.А тут – к ногам богини чуднойПовержен остров изумрудной,И, щедрых нив дарами полн,Он жертвенным простерся храмомС возженным Этны фимиамомНад зыбью средиземных волн.Заветный край! Тобою дышитСын вдохновенного труда,И сердце зов приветный слышит —Небесный зов: туда! туда!

Грехопадение

В красоте, от праха взятой,Вдохновенным сном объятой,У разбега райских рекПочивал наш прародитель —Стран эдемских юный житель —Мира новый человек.Спит; – а творческого делаСовершается добро:Вынимается из телаК сердцу близкое ребро;Пышет пламень в нем священной,И звучит небесный клир,И на свет из кости бреннойРвется к жизни новый мир, —И прекрасного созданьяОбраз царственный возник:Полный райского сияньяДышит негой женский лик,И власы текут и блещут,Ясны очи взоры мещут,Речью движутся уста,Перси жизнию трепещут,В целом свет и красота.Пробудись, супруг блаженный,И прими сей дар небес,Светлый, чистый, совершенный,Сей венец земных чудес!По предвечному уставуРай удвоен для тебя:Встань! и черпай божью славуИз двойного бытия!Величай творца хвалою!Встань! Она перед тобою,Чудной прелестью полна,Новосозданная дева,От губительного древаНевкусившая жена!И он восстал – и зрит, и внемлет…И полн святого торжестваСупругу юную приемлетИз щедрой длани божества,И средь небесных обаяний,Вполне блаженна и чиста,В цветах – в морях благоуханийЛикует райская чета;И все, что с нею населяетЭдема чудную страну,С улыбкой радостной взираетНа светозарную жену;Звучит ей гимн семьи пернатой;К ней, чужд кровавых, хищных игр,Подходит с маской зверь косматой —Покорный волк и кроткий тигр,И, первенствуя в их собранье,Спокойный, величавый лев,Взглянув на новое созданье,Приветственный подъемлет рев,И, видя образ пред собоюС венцом бессмертья на челе,Смиренно никнет головоюИ стелет гриву по земле.А там украдкою на ЕвуГлядит коварная змеяИ жмется к роковому древу,В изгибах радость затая;Любуясь женскими красами,Тихонько вьется и скользит,Сверкая узкими глазамиИ острым жалом шевелит.Речь змеи кольцеобразнойЕва внемлет. – ПрельщенаСладким яблоком соблазна,Пала слабая жена.И виновник мирозданья,Грянув гневом с высоты,Возложил венец страданьяНа царицу красоты,Чтоб она на грех паденья,За вкушенный ею плод,Все красы и все мученьяПредала в позднейший род;И караются потомки:Дверь небесного шараЗаперта для вас, обломкиОт адамова ребра!И за страшный плод познанья —С горькой участью изгнаньяДолю скорби и трудовБог изрек в громовых звукахДля рожденных в тяжких мукахВаших горестных сынов.Взмах руки своей заноситСмерть над наших днейИ серпом нещадным коситЗлак невызревших полей.Мерным ходом век за векомС грузом горя и заботНад страдальцем – человекомВ бездну вечности идет:На земле ряды уступовПрах усопших намостил;Стал весь мир громадой трупов;Людям тесно от могил.Но с здесь – в краю изгнанья —Не покинул смертных бог:Сердцу светоч упованьяВ мраке скорби он возжет,И на поприще суровом,Где кипит и рыщет зло,Он святит венком терновымПадшей женщины чело;Казнью гнев свой обнаружаИ смягчая правый суд,Светлый ум и мышцы мужаУкрепляет он на труд,И любовью бесконечнойОбновляя смертных род,В дольней смерти к жизни вечнойУказал нам переход.Он открыл нам в край небесныйДвери царственные вновь:Чей пред нами образ крестныйВ язвах казни за любовь?Это бог в крови распятьяПрекращает смерти пир,Расторгает цепь проклятьяИ в кровавые объятьяЗаключает грешный мир!

Слезы и звуки

О дева! Покровом завистливой мглыПодернулся взор твой – Соперник денницы;Ты плачешь – и слезы, как капли смолы,Дрожат и сверкают на иглах ресниц.И больно, и тяжко от слез мне твоих,Но если под бурей на жизненном мореСкорбящей душе твоей легче от них —Плачь, милая, чаще: выплакивай горе!Всегда тебе вере целебный сей ключ,Родник утешенья, источник отрады;Под сердцем рожден и под сердцем кипуч —Сквозь очи он ищет воздушной прохлады.А я… злая мука в предизбранный часМне сердце зальет отравленной кровью,И грузом нависнув над стянутой бровью,Слезинки не выжмет из сумрачных глаз.Порой лишь, в минуты таинственной муки,Из сердца, где живы все язвы любви,Исходят и льются согласные звуки,И в них мне отрада: в них – слезы мои.Но ключ сей услады не верен: докучный,Порой н доходит до неба мой клик,Спирается грудь, и безмолвный, беззвучный,От зноя и жажды сгорает язык.

Казаку – поэту

(Е. П. Г.)

Дни умчались… много сгибло!Тяжелее с каждым днем;Горе буйную зашиблоИ тоска на ретивом.Извели певца невзгоды,Извели и песен дар;Эх, когда бы прежни годы,Да разгул, да юный жар, —Оживлен приязнью братской,Может быть, умел бы яПеснью с удалью казацкойПоприветствовать тебя.Много знал я звуков дивных,Бойких, звонких, разливных,Молодецки – заунывных,Богатырски – удалых.Я из них сковал бы словоПуще грому и огня —Про наездника лихова,Да про бурного коня,Да про Днепр, что сыплет водыВал за валом вперевал,Да про светлый сад природы,Где недавно ты гулял,Где кругом зернистым хлебомРаззолочены поля,Где пирует с ясным небомОбрученная земля,Где сильнее солнце греет,Где Маруся иногдаВ час условный пышно рдеетКраской неги и стыда.Этот край, твой край родимый,На тебе венец двойной:Ты – и сын его любимыйИ певец его родной.И теперь, когда судьбоюСуждено мне петь тайком,Мне ль бурлить перед тобою,Пред залетным казаком?

К женщине

К тебе мой стих. – Прошло безумье!Теперь, покорствуя судьбе,Спокойно, в тихое раздумьеЯ погружаюсь о тебе,Непостижимое созданье!Цвет мира – женщина – слияньеЛучей и мрака, благ и зол!В тебе явила нам природаПоследних тайн своих символ,Грань человеческого родаТобою перст ее провел.Она, готовя быт мужчины,Глубоко мыслила, творя,Когда себе из горсти глиныЗемного вызвала царя; —Творя тебя, она мечтала,Начальным звуком уст своихОна созвучья лишь искалаИ извлекла волшебный стих:Живо, томительный и гибкойСей стих – граница красоты —Сей стих с слезою и с улыбкой.С душой и сердцем – это ты!В душе ты носишь свет надзвездный,А в сердце пламенную кровь —Две дивно сомкнутые бездны,Два моря, слитые в любовь.Земля и небо сжали рукиИ снова братски обнялись,Когда, познав тоску разлуки,Они в груди твоей сошлись,Но демон их расторгнуть хочет,И в этой храмине красотЗемля пирует и хохочет,Тогда как небо слезы льет.Когда ж напрасные усильяСтремишь ты в высь – к родной звезде,Я мыслю: бедный ангел! гдеТвои оторванные крылья?Я их найду, я их отдамТвоим небесным раменам…Лети!.. Но этот дар бесценнойТы захотела ль бы принять,И мир вещественности бреннойНа мир воздушный променять?Нет! – Иль с тобой в край жизни новойДары земли, какие есть,Взяла б ты от земли суровой,Чтобы туда их груз свинцовойНа нежных персях перенесть!Без обожаемого прахаТебе и рай – обитель страха,И грустно в небе голубом:Твой взор, столь ясный, видит в немОдни лазоревые степи;Там пусто – и душе твоейЗемные тягостные цепиПолета горного милей!О небо, небо голубое —Очаровательная степь!Разгул, раздолье вековоеБлаженство душ, сорвавших цепь!Там млечный пояс, там зарница;Там свет полярный – исполин;Там блещет утра багряница;Там ездит солнца колесница;Там бродит месяц – бедуин;Там идут звезды караваном;Порою вихрем – ураганомКомета бурная летит.Там, там когда – то в хоре звездном,Неукротим, свободен, дик,Мой юный взор, скользя по безднам,Встречал волшебный женский лик;Там образ дивного созданьяСиял мне в сумрачную ночь;Там… Но к чему воспоминанья?Прочь, возмутительные, прочь!Широко, ясно небо божье, —Но ты, повитая красой,Тебе земля, твое подножье,Милей, чем свод над головой!Упрека нет: такая доляТебе, быть может, суждена;Твоя младенческая воляЧертой судеб обведена.Должна от света ты зависеть,Склоняться, падать перед ним,Чтоб, может быть, его возвыситьПаденьем горестным твоим;Должна и мучиться и мучить,Сливаться с бренностью вещей,Чтоб тяжесть мира улетучитьЭфирной легкостью твоей;Не постигая вдохновеньяСлезой сердечной заменять;Порою на груди безверцаБыть всем, быть верой для него,Порою там, где нету сердца,Его создать из ничего,Бездарному быть божьим даромУму надменному назло,Отринув ум с безумным жаромЛобзать безумное чело;Порой быть жертвою обмана,Мольбы и вопли отвергать,Венчать любовью истуканаИ камень к сердцу прижимать.Ты любишь: нет тебе укора!В нас сердце – полное чудес,И нет земного приговораТебе – посланнице небес!Не яркой прелестью улыбкиТы искупать должна поройСвои сердечные ошибки,Но мук ужасных глубиной,Томленьем, грустью безнадежнойДуши, рожденной для забав,И небом вложенной так нежноВ телесный, радужный состав.Жемчужина в венце творений!Ты вся – любовь; все дни твои —Кругом извитые ступениВысокой лествицы любви!Дитя: ты пьёшь святое чувствоНа персях матери; оноТобой в глубокое искусствоНежнейших ласк облечено.Ты – дева юная; любовью,Быть может, новой ты полна;Ты шепчешь имя изголовью,Забыв другие имена,Таишь восторг и втайне плачешь,От света хладного в грудиОпасный пламень робко прячешьИ шепчешь сердцу: погоди!Супруга ты; священным клиромТы в этот сан возведена:Твоя любовь пред целом миромУже открыта, ты – жена!Перед лицом друзей и братийУже ты любишь без стыда!Тебя супруг кольцом объятийПерепоясал навсегда;Тебе дано его покоить,Судьбу и жизнь его делить,Его все радости удвоить,Его печали раздвоить.И вот – ты мать переселенцаИз мрачных стран небытия:Весь мир твой в образе младенцаТеперь на персях у тебя;Теперь, как в небе беспредельном,Покоясь в лоне колыбельном,Лежит вселенная твоя;Её ты воплям чутко внемлешь,Стремишься к ней – и посредиГлубокой тьме её подъемлешьК своей питательной груди,И в этот час, как всё в покое,В пучине слов и темноты,Не спят, не дремлят только двое:Звезда полночная да ты!И я, возникший для волнений,За жизнь собратий и своюТебе венец благословенныйОт всех рождённых подаю!

Стих

Из слова железного он образован,Серебряной рифмы насечкой скреплён,В груди, как в горниле, проплавлен, прокованИ в кладезе дум, как булат, закалён,И мерный, и звучный из сердца он вынутИ с громом в мир божий, как молния, кинут.Трепещет и блещет, гремит и звенит,И тешит ребёнка гремушкой созвучий,И юноши душу надеждой кипучейИ жаром мятежных страстей пламенит,И, лавой струясь по сердечным изгибам,Грудь ставит горою и волосы дыбом.То крепкою мыслью, как грудью, вперёдОн к гордому мужу навстречу идётИ смелою думой на думы ответит,То грустно звуча о протекшем: «увы!» —И к старцу влетев, на мгновенье осветитПредсмертные грёзы седой головы.О тайнах ли сердца волшебно звучит он?Проникнут любовью и негой пропитан, —К воспетой красе он отважно летитПолётом незримого мощного духаИ крадется змеем к святилищу слуха,Где локон её, извиваясь, дрожит;Он тут, он ей в грудь залегает глубоко,И нежные перси тайком шевелит,А бедный поэт, отчуждённый, далёко,В толпе незаметный, печальный стоит.И вот – на уста светлоокой царицыСтих пламенный принят с бездушной страницы;Он ею пропитан, и вновь, и опять,И сердце в ней ходит с утроенным стуком,И снова живым, гармоническим звукамДозволено эти уста целовать.Потом эти звуки, с участьем, с любовью,Прелестная шепчет, склонясь к изголовью…Уснула… уста не сомкнулись… на нихПод тайной завесой, в роскошном затишьи,Перерванный сном на крутом полустишьи,Уснул в упоеньи восторженный стих;А труженник песен? – Он чужд усыпленья;Не в силах глубокой тоски превозмочь,Он демоном страсти терзаем всю ночь,Измученный, бледный, в слезах вдохновенья.Стих, вырванный с кровью из жизни певца!Ты весело рыщешь на поприще света.Блаженное чадо страдальца – поэта!Творенье! За что ты счастливей творца?Страшись! Пожираемой ревностью к деве,Поэт взнегодует и в творческом гневеТебя разразит беспощадной рукой,Тебя он осудит на казнь и на муки,Он гром твой рассыплет на мелкие звуки,И звуки развеет в пустыне глухой.Нет, детище сердца! не бойся угрозы:Руки на тебя не поднимет певец;Пускай на тебя только сыплются розы —Он бодро износит терновый венец,Пред роком не склонит главы злополучной —Ты только будь счастлив, о стих громозвучной!Готов он погибнуть – ты только живи,Души его вестник, глашатай любви!

Мороз

Чу! С двора стучится в ставни:Узнаю богатыря.Здравствуй, друг, знакомец давний!Здравствуй, чадо декабря!Дым из труб ползёт лениво;Снег под полозом визжит;Солнце бледное спесивоСквозь туман на мир глядит.Я люблю сей благодатныйОстрый холод зимних дней.Сани мчатся. Кучер статный,Окрылив младых коней,Бодр и красен: кровь играет,И окладисто – горда,Серебрится и сверкаетВ снежных искрах борода.Кони полны рьяной прыти!Дым в ноздрях, в ногах – метель!А она – то? – Посмотрите:Как мила теперь Адель!Сколько блеску хлад ей придал!Други! Это уж не тотБледный, мраморный ваш идол:В этом лике жизнь цветёт;Членов трепетом и дрожьюОбличён заветный жар,И из уст, дышавших ложью,Бьёт теперь – чистейший пар,Грудь в движении волнистом;Неги полное плечо,Кроясь в соболе пушистом,Шевелится горячо;Летней, яркою денницейПышно искрятся глаза;И по шёлковой ресницеБрызжет первая слеза.Кто ж сей мрамор на досугеОживил? – Таков вопрос.Это он – не льститесь, други, —Это он – седой мороз!Жадно лилии он щиплет,И в лицо, взамен их, сыплетПламя свежих, алых роз.Лишь его гигантской мочиЭти гибельные очиУдалось пронять до слёз.

Реки

Игриво поверхность земли рассекая,Волнуясь и пенясь, кипя и сверкая,Хрустальные реки текут в океан,Бегут, ниспадают по склону земномуВ бездонную пасть к великану седому,И их поглощает седой великан.О, как разновиден их бег своенравный!Та мчится угрюмо под тенью дубравной,А эта – широкой жемчужной стенойОтважно упала с гранитной вершиныИ стелется лёгкой, весёлой волной,Как светлая лента по персям долиныЗдесь дикий поток, весь – лишь пена и прах.Дрожит и вздувает хребет серебристой,Упорствует в схватке с оградой кремнистойИ мучится, сжатый в крутых берегах.Там речка без битвы напрасной м труднойПреграды обходит покорной дугойИ чистого поля ковёр изумрудной,Резвясь, огибает алмазной каймой,И дальше – спокойно, струёю безмолвной,Втекла в многовидный, шумливый поток:Взыграл многоводной, в строптивые волныВзял милые капли и в море повлёк.Там катятся реки, и в дольнем теченьеНе общий удел им природою дан;Но там – их смыкает одно назначенье:Но там их приемлет один океан!

Земная ты

О нет, нельзя назвать небеснойСей ощутимой красотыИ этой прелести телесной:Красавица! Земная ты.Так что ж? Лишь в юности начальнойМы ищем девы идеальной;Как беззакатный, вечный деньНам блещут девственные очи,Но вечно день да день… нет мочи!И в самый день давай нам тень!Мы днем хотим хоть каплю ночи.Земная ты… но кто пойметНебес далеких глас призывной.Когда хоть луч один блеснетТвоей вещественности дивной?Земная ты… Но небесаТворит сама твоя краса:Ее вседвижущая силаСвои ворочает светила;Твоя взволнованная грудьВ себе хранит свой млечный путь;И, соразмерив все движеньяпокорных спутников своих,Вокруг себя ты водишь ихПо всем законам тяготенья.Земная ты… Но небосклонЕдиным солнцем озаренИ то лишь днем; – а в лоне ночиТы, к изумленью естества,Едва откроешь ясны очи —Сейчас воспламеняешь два,И их сияньем превосходишьСиянье неба во сто крат,И их с восхода на закатВ одно мгновенье переводишь.Блажен, кто видит сих денницЛюбовью вспыхнувших, явленьеИ их закатное томленьеПод шелком спущенных ресниц.Когда ланиты пламенеют,Уста дрожащие немеют,И в дерзкой прихоти своей,Лобзая розы и лилеи,Текут на грудь, виясь вкруг шеи,Струи рассыпанных кудрейИ кос распущенные змеи.

Тост

Чаши рдеют словно розы,И в развал их вновь и вновьВинограда брызжут слезы,Нервный сок его и кровь.Эти чаши днесь воздымем,И склонив к устам края,Влагу светлую приимемВ честь и славу бытия.Общей жизни в честь и славу;За ее всесветный тронИ всемирную державу —Поглотим струю кровавуДо осушки в чашах дон!Жизнь… Она средь прозы чиннойУвядала бы, как злак,Как суха она, пустыннаБез поэзии: итак —Сей фиал за муз прекрасных,За богинь сих сладкогласных,За возвышенных певцов —сих изящного жрецов,За присяжников искусства —Вечных мучеников чувства,Показавших на землеСвет небес в юдольной мгле,Бронзу в неге, мрамор в муках,Ум в аккордах, сердце в звуках,Бога в красках, мир в огне,Жизнь и смерть на полотне.Жизнь! Сияй! – Твой светоч – разум.Да не меркнет над тобойСвет сей, вставленный алмазомВ перстень вечности самой.Венчан лавром или миртом,Наподобие сих чашБудто налит череп нашСоком дум и мысли спиртом!Да от запада на юг.На восток и юг – вокруг,Чрез века и поколенья,Светит солнце просвященьяИ созвездие наук!Други! Что за свет без тени?День без вечера? – Итак:Да не будет изгнан мракСердцу милых заблуждений!………………Да не дремлет их царица,Кем изглажена границаМежду смертных и богов, —Пьем: да здравствует любовь!Пьем за милых – вестниц рая,За красы их начинаяс полны мрака и лучейзажигательных очей,томных, нежных и упорных,Цветом всячески цветныхсерых, карих, адски – черных:И небесно – голубых!За здоровье уст румяных,бледных алых и багряных —Этих движущихся струй,Где дыхание пламенеет,речь дрожит, улыбка млеет,Пышет вечный поцелуй!В честь кудрей благоуханных,Легких, дымчатых, туманных,Свелорусых, золотых,темных, черных, рассыпных,С их неистовым извивом,С искрой, с отблеском, с отливомИ закрученных, как сталь,В бесконечную спираль!Так – восчествуем сей чашейЮный дев и добрых женИ виновниц жизни нашей,Кем был внят наш первый стон,Сих богинь огнесердечных,кем мир целый проведенЧрез святыню персей млечных,Колыбели пелен,В чувстве полных совершенстваВне размеров и границ,Эти горлиц, этих львиц,Расточительниц блаженстваИ страдания цариц!и взлелеяны любовью,Их питомцы и сыныДа кипят душой и кровьюВ честь родимой стороны —Сей страны, что, с горизонтаВскинув глыбою крутойС моря льдяного до ПонтаМост Рифея златой,Как слезу любви из ока,Как холодный пот с чела,Из Тверской земли широко,Волгу в Каспий пролила!Без усилий в полобхватаУ нее заключеноВсе, что господом даноС финских скал до Арарата.Чудный край! Через АлтайБросив локоть на Китай,темя впрыснув океаном,В Балт ребром, плечом в Атлант.В полюс лбом, пятой к Балканам —Мощный тянется гигант.Русь, – живи! – В тени лавровойДа парит ее орел!Да цветет ее престол!Да стоит ее штыковыйПерекрестный частокол!Да сыны ее родныеИдут, грудью против зла,На отрадные делаИ на подвиги благие!Но чтоб наш тост в меру сталДевятнадцатого века —Человеки! – сей фиалПьем за здравье человека!За витающих в дали!За здоровие земли —Всей, – с Камчатки льдяно-реброй,От отчаянных краевДо брегов Надежды добройИ Счастливых островов,От долин глубоко-темныйДо высот, где гор огромныхВ снежных шапках блещут лбы,Где взнесли свои верхушкиВыше туч земли-старушкиДопотопные горбы,Лавы стылые громады —Огнеметные снарядыВулканической пальбы.Да, стара земля: уж детиСей праматери людейСлишком семьдесят столетийГоре мыкают на ней.А она? – ей горя мало:Ныне так же, как бывало,Мчится в пляске круговойВ паре с верною луной,Мчит с собою судьбы, законы.Царства, скипетры и троныНа оси своей крутитИ вкруг солнца их вертит;В стройной пляске не споткнется,И в круженьи не прольетсяИ не станет кверху дномНи один бокал с вином.Вознесем же в полноте мыСей зачашный наш приветВ славу солнечной системыВ честь и солнца и планет,И дружин огнекрылатых,Длиннохвостых, бородатых,Быстрых, бешенных комет,Всех светил и масс небесных,В здравье жителей безвестныхСветоносных сил шаров, —Пьем в сей час благословеннойЗа здоровье всей вселенной,В честь и славу всех миров —До пределов, где созвездьяЩедро сыплют без возмездьяСвета вечного дары;Где горит сей огнь всемирной,Будто люстры в зале пирной;Где танцуют все миры,Нам неслышным внемля арфам;Где роскошным белым шарфомОблекая неба грудь,Перекинут млечный путь;Где последней искрой сводаЗамкнут дивный сей чертог;Где ликует вся природа,Где владычествует бог —Жизнедавец, светодержецТученосец, громовержец,Кто призвал нас в этот мирНа великий жизни пир,И в делах себя прославилИ торжественно поставилНад землей, как над столом,Чашу неба к верху дном.

Порыв

Как в кованной клетке дубравная птица,Все жажду я, грустный, свободного дня.Напрасно мне блещут приветные лица,И добрые люди ласкают меня:Мне тяжко встречаться с улыбкою ясной;Мне больно смотреть, как играет заря;Нет, милые люди, напрасно, напрасноХотите вы сделать ручным дикаря!Вы сами видали, как странно и тщетно,Скрывая унынье, притворствовал я,Как в обществе чинном и стройном заметнаГлухая, лесная природа моя.Природа была мне в притворстве уликой:Впиваясь в ее вековую красу,Я помню, в минуты прощальной порыКак слезы катились у вас смоляныеЖивым янтарем из – под темной коры,Как вы мне, сгибаясь, главами кивали.Даря свой последний, унылый привет,Как ваши мне листья по ветру шептали:«Куда ты уходишь? – Там счастия нет».