Семь рыбок золотых и одна черная

Пока играл оркестр, тамада что-то шептал на ухо певице, нежно держа её за локоток, а та кокетливо смеялась, показывая при этом все зубы и верхнее нёбо.

Когда играла медленная музыка, выходили пары пожилых людей, и всё выглядело прилично до безобразия. Кавалеры нежно держали свои дам за ручки и талии, а те преданно смотрели им в глаза.

Когда музыка сменялась на современную, в быстром ритме, менялись танцоры. Выходила молодежь, и всё становилось до безобразия неприлично. Но было столько смеха и радостных возгласов, образовывалось множество кружков танцующих, среди которых вдруг возникали лидеры, и окружающие уже не могли оторвать взглядов от их умопомрачительных па. И от этого в зале возникала обстановка радостного единения всех возрастов. Старшее поколение от души смеялось, глядя на эти танцы, иной раз, не выдержав, даже показывали пальцем соседям на особо отличившихся солистов.

А Володя смотрел на Ольгу. Он вдруг увидел её совсем другими глазами, совершенно в другом ракурсе или даже в другом измерении. Какая она милая! И любит его давно. Как он мог этого не заметить? Да, Анечка затмила ему белый свет. А жизнь-то не остановилась, и его – любят! Он, было, списал себя, как неудачника, а тут оказалось столько вариантов, и, возможно, Ольга – не последний из них. Но как она хороша, хотя блондинкой была гораздо лучше.

– Ты на кого так усиленно смотришь? – Прервал его мысли Юрий. – Опять на Аньку? Да она тебя в упор не видит. Специально за нос водит, держит тебя на коротком поводке, а дальше не пускает. Брось её, а то тебе твоя Анечка всю молодость испортит.

– Это уж слишком, – возмутился Володя.

– Нет, ты подумай. Я не против Аньки. Она, возможно, и клеевая девчонка, но зачем же на ней зацикливаться? Молодость дана, чтобы было весело, а ты киснешь по ней. Посмотри, сколько вокруг девок! Одна другой лучше, и все тебе в рот смотрят. Любая с тобой перепихнуться рада. Пользуйся! Проведи молодость с толком!

– А что для тебя значит «с толком»?

– Ну, как в песне: гуляй, пока молодой. И тебе хорошо, и девки довольны. Вон они как на парней глядят, на любого готовы кинуться.

– А-а, – протянул разочаровано Володя. – А я думал, они только на тебя смотрят.

– Ну, вообще-то, нет. Хотят они, конечно, богатеньких, и замуж за них стремятся. Но ничего, мы тоже не из лохов! И на меня смотрят. Я, может быть, будущий олигарх.

– Ну, я тащусь от тебя! Успеха, олигарх. Лет через двадцать. Или тридцать?

– Ладно, не ехидничай. Меня и сейчас девки любят. Ты просто завидуешь.

Игорь вернулся к Ане, взял её за руку и предложил пойти освежиться, слишком уж жарко и душно стало в зале. Аня пошла за ним. Они вышли в холл, прошли мимо малого зала, по переходу вступили в совсем узкий коридор. Вдруг Игорь грубо сгреб Аню в объятия и страстно прижал к себе, впившись в неё поцелуем. Аня растерялась, она не ожидала такого натиска. А он продолжал её целовать до боли в губах. Она попыталась высвободиться, но этого ей не удалось. Тогда она постаралась оттолкнуть его. Но и эта попытка оказалась тщетной. Он был выше неё, занимался кикбоксингом, как он ей рассказывал еще совсем недавно, отчего он возвысился в её глазах: она ценила сильных и устремленных мужчин. А люди, занимающиеся спортом, всегда ей казались целеустремленными. Нужно было иметь сильный характер, чтобы методично развивать силу. Ей этого не было дано.

Но сейчас ей такая сила очень не понравилась. Чем больше она пыталась вырваться, тем крепче он сжимал её. Она хотела наступить ему на ногу шпилькой, вспомнив совет самообороны, но он так придавил её к стене и зажал коленями её ноги, что она не могла этого сделать.

Его рука скользнула вниз по платью и стала поднимать подол платья. Платье было длинное, и пока он поднимал его, держа девушку только одной рукой, Аня всеми силами старалась высвободиться. Вот он уже поднял подол, и его рука заскользила вверх, нащупав трусики, которые он попытался стянуть вниз.

Тут Аня взорвалась. Она дернулась, что было сил, но вырваться опять не удалось. Игорь стал целовать её в шею, а она вдруг укусила его за ухо. Он вскрикнул и ослабил объятья. Аня рванулась, но он вдруг сильнее сжал её.

– Сучка! Зубы скалила, а теперь – в  кусты? Разве ты не этого хотела?

– Пожар, – закричала Аня, собрав остатки сил.

Он сильно прижимал её, надавив на грудь, поэтому крик получился несильным.

В это время из-за угла выскочил Володя, подбежал к ним и сзади резко схватил обидчика под руки и оторвал его от жертвы. Аня отскочила в сторону и, обмякнув, стала приседать на пол. Слезы брызнули у неё из глаз.

Игорь извернулся и стукнул напавшего на него Аниного защитника. Володя зашатался, но не упал.

Аня смотрела на происходящее сквозь слезы и видела всё в тумане. Володя вдруг стал выше, принял стойку, как в американском фильме, и начал профессионально отвечать нападавшему на него кикбоксингеру. Это Аню тогда не удивило, но на душе у неё стало в ту же секунду легче, она поднялась на ноги и побежала за помощью. Когда подошедшие разняли дерущихся, Аня перестала плакать, подбежала к Володе и обняла его. Игоря двое мужчин, взяв под руки, увели.

– Спасибо. Ты настоящий друг!

– Ты это только узнала? А тебя, как всегда, нельзя одну оставить.

– Где ты научился драться?

– Я с первого курса хожу на самбо. Ты не знала?

– Нет.

– Ну, да. Тебе же не интересно что-то знать обо мне.

– Ты лучший друг на свете.

– Ты тоже. Хотя я предпочел бы другое. Пойдем!

– Как ты вдруг оказался здесь?

– Он не понравился мне с тех пор, как только стал подъезжать к тебе.

– Я, пожалуй, поеду домой.

Вдруг лицо её сморщилось, и она заплакала.

– Он сказал, что это я его завлекла. Но я даже не думала об этом. Он мне не нравится. Я люблю другого! – И она заревела еще сильнее.

– Знаю, знаю.

Володя достал из кармана пиджака платок, вытер ей слёзы.

– Я отвезу тебя.

Ольга самозабвенно танцевала со своим кавалером. Он был выше неё, как раз то, о чем она мечтала, светлые волнистые волосы до плеч, ласковый взгляд.

«Если бы я не перекрасила волосы, мы могли бы сойти за брата и сестру», – улыбалась Флёрбланш сама себе.

Она была очарована и им самим, и его именем.

– Аристарх, у тебя удивительно красивое редкое имя. Почему тебя так назвали?

– В честь деда. Кстати, от него мне досталось не только имя, но и еще квартира на Соколе. Правда, он еще живой, но как женюсь, перееду туда от родителей, а дед – к предкам.

– А как тебя называли в детстве?

– Мать – Аристаша, Сташа, а отец – Старки, на американский лад. А тебе как нравится?

– Аристашенька.

– Пойдет. Я не против. Хочешь, давай прямо сейчас поедем ко мне домой.

– Хочу. Давай поедем.

*

Он привез её в квартиру своих родителей. Ольга оглядела богатую обстановку. Квартира была просторной, Ольга даже запуталась, когда считала комнаты: огромный зал, где в углу у окна разместился рояль, столовая, тоже большая комната с круглым столом посредине, такая же большая кухня, кабинет отца со стеллажами для книг от пола до потолка, спальни.

«Наверное, тут и комната для прислуги есть, как в дореволюционное время. Хотя, видимо, и сейчас это не редкость», – подумала Ольга.

Она обошла комнаты, никого не встретив.

– Никого нет. А где же твои родители?

– Ты хочешь видеть моих родителей? Зачем тебе они? А я тебе не нужен?

Она обняла его за шею, прильнув к нему щекой.

– Только ты. Мне нужен только ты.

В ответ он крепко сжал её. Взял на руки, покружил и посадил в кресло. Наклонился к ней и загадочно сказал:

– Родители вернуться через четыре дня. Сиди и жди меня.

И вышел из комнаты

Ольга трепетала от ожидания. Она забыла, что любила другого. Сейчас она всю себя отдала этому малознакомому человеку, готовая ко всему. Когда она впервые увидела Аристарха, что-то из потаенных уголков её души прошептало о новой жизни, новой любви, о том, что пора забыть Володю. И она поддалась этому чувству.

Она огляделась. Большая комната с двумя огромными окнами, которые закрывали занавески из тяжелой ткани синего цвета, а на ней, словно паучья сеть, растекались золотые разводы. Мебель тоже была массивной, как будто подстраивалась под размеры комнаты: комод темного цвета, кожаный диван, растянувшийся из угла комнаты вдоль обеих стен, напротив него – огромный телевизор на массивной подставке, чуть дальше такой же огромный аквариум с крупными рыбами. Обои были тоже с золотыми разводами, на которых мозаикой были вывешены картины разных размеров.

– Это старинная мебель или, как сейчас в моде, стиль ретро? – Спросила  Ольга и сама себе ответила, – красиво.

Вернулся Аристарх, неся поднос, на котором стояла бутылка вина, два фужера и две тарелки: одна с апельсинами и яблоками, другая – с конфетами. Когда он опустил поднос на журнальный столик, Ольга увидела еще одну тарелку с полураскрытыми фисташками и кешью.

Он заметил, как Ольга рассматривала картины, и, наливая вино в фужеры, стал объяснять.

– Мой отец – профессор в третьем поколении. Эти картины тоже собирали три поколения. Если бы я друг стал профессором, то тоже, наверное, купил бы пару картин. Но в профессора меня не тянет. Я – вольный писатель.

Он протянул ей фужер с темно-красным вином. Они подняли бокалы, хрустальный звон нежно постучал ей в сердце. Аристарх улыбался, слегка пожимая ей руку. Она тоже улыбалась. Аристарх рассказывал ей смешные рассказы из жизни профессоров его семьи. Ольга слушала вполуха, продолжая рассматривать картины.

– А это кто? Рембрандт? – показала она на картину пышнотелой красавицы в легких летучих шелках.

– Не-ет, – засмеялся Аристарх и с гордостью ответил, – это моя бабка-профессорша.

– А ты, правда, писатель?

– Да, я пишу роман о жизни современной молодежи.

– Дай почитать!

– Как только допишу.

Он опять вышел, вернувшись с сигаретой. Нажал на зажигалку, прикурил, сделал несколько затяжек, и, улыбаясь, протянул Ольге.

Ольга пыталась несколько раз курить на первом курсе с подружками, но ей было противно, когда во рту оставалась горечь. «Как будто кошки нагадили». Она морщилась, плевалась, и в один момент сокурсницы ей сказали, что нечего переводить сигареты, и не дали ей, а она больше ни разу не попросила. А сейчас она покорно взяла сигарету, сделала несколько затяжек. Голова закружилась, и она блаженно окунувшись в теплую реку, поплыла по течению так давно ожидаемого счастья. Всё остальное она помнила туманно. Они еще сидели и смеялись, пили вино, потом незаметно переместились в спальню. Он раздевал Ольгу, она – Аристарха. Проснулась она утром, плохо соображая, где она, что с ней. Увидела рядом спящего Аристарха, вспомнила то, что не хотелось вспоминать. Она не планировала такой близости, но теперь об этом было поздно думать. Она оделась, пыталась разбудить своего новоиспеченного любовника, но он не поднимался, только посмотрел на неё, как будто даже не узнал, а потом опять уснул.

Ольгу качало, как на корабле во время качки. Она пошла на кухню, нашла банку растворимого кофе, насыпала в большой бокал три ложки, поставила на огонь чайник.

– Надо прийти в себя, что-то мне нехорошо, – она посмотрела в окно.

Высоко. Какой это этаж? Внизу на детской площадке играли дети.

– И мои дети могут играть на этой площадке, – тихо сама себе сказала Ольга.

Резко и пронзительно засвистел чайник, Ольга вздрогнула, возвратилась в реальность от улетевших мыслей, налила кипятка в бокал.

После кофе она пришла в себя, хотя голова еще слегка кружилась. Она вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Придя домой, легла на диван, не раздеваясь: у неё не было сил. Через минуту она крепко спала. Вечером позвонил Аристарх, пригласил к себе в гости.

– Приходи ко мне, – с трудом прошептала Ольга, потому что чувствовала слабость во всем теле, – а то я к тебе не доеду.

*

Зима началась долгая и грустная. После происшествия на свадьбе Марины Аня ходила на работу, с работы – домой, но всё время думала об этом инциденте. На все предложения друзей погулять, сходить в кафе, приглашения в гости, Аня отвечала отказом. Ей казалось, что её везде подстерегает Игорь.

– A burnt child dreads the fire1 – оправдывала она сама себя.

А потом в который раз начинала себя ругать.

– Позор! Как я могла вообще допустить подобную ситуацию? И не поняла, что ему от меня надо. Казалось, что я ему нравлюсь. Я совсем не разбираюсь в людях. Вот и об Андрее думаю день и ночь, а он меня даже не замечает. И Игорю ничего смогла ответить, этому подлецу. Надо найти курсы самообороны. Стыдно, стыдно.

Её хотелось забиться в щелку и никого не видеть и не слышать. Исключение она сделала только для Ольги, которая сразу пошла в атаку.

– Знаешь, Анечка, в чем твоя беда? Ты хочешь рыцаря на белом коне, а нужно искать мужика на белой иномарке. Будь проще! Смотри на меня: я нашла такого. Он так ухаживает за мной! И ещё у него есть белый «Мерс», квартира на «Соколе».

– Я видела его. И на мужика он не похож, похож на симпатичного парня. Только показался мне каким-то странным.

– Ну, да.  Есть что-то непонятное в его поведении. Пару раз он посмотрел на меня так, как будто не видит меня. Мне показалось, что его взгляд прошел сквозь меня. Но я думаю, что это от того, что он – творческая натура. Представляешь, он пишет бестселлер.

– Он – писатель?

– Это его первый роман.

– Ты его читала?

– Нет, он сказал, когда до конца допишет, тогда даст почитать.

– А где он работает?

– Он не работает. Но он же роман пишет!

– А кто его кормит?

– Родители. Они помогают таланту. Вот напишет роман, прославится, и родители будут счастливы. Кстати, у них денег много.

– Не в деньгах счастье, – задумчиво сделала заключение Аня.

– А в их количестве, – смеясь, добавила Ольга – Анечка, давай не будем философствовать! Зачем? Я так рада, что встретила его. Я, можно сказать, счастлива. Ну, что ж, что его родители богатые? Мне просто повезло. А ты хочешь всё испортить. Деньги счастью не помеха.

– Дело не в деньгах, а как они достаются. Если  их безмерно дают родители – это плохо. Такие деньги не ценятся.

– Ну, вот! Ты опять. Разве тебе родители не дают? Я же просила – не философствовать. Он очень добрый. И любит меня. У нас всё будет хорошо. Ведь это Фэн-шуй помог. Помнишь, я тебе говорила! Займись, Анечка! И тебя твой ненаглядный полюбит. Я завтра принесу тебе книгу. Нет, завтра ко мне придет Аристарх – мы пойдем к его родителям. Послезавтра я принесу тебе её.

Послезавтра она действительно пришла к Ане, принесла обещанную книгу, но была грустной и невнимательной. Аня разговаривала с ней, задавала вопросы, но Ольга отвечала односложно, была рассеянной и часто отвечала невпопад.

В конце концов, она призналась, что к родителям его они вчера, как было запланировано, не пошли. Аристарх что-то невнятно пробурчал, а толкового ответа она так и не услышала. Её это расстроило, но она решила, что у людей могут быть разные обстоятельства, этим и утешилась. Но есть нечто другое, что выбило её из колеи.

– У меня задержка уже несколько дней.

– Может, все обойдется. Бывает же.

Ольга покачала головой.

– Не обойдется. Но я решила рожать.

– Вот так быстро приняла решение?

– Я люблю его и его ребенка. Решено.

– А он знает?

– Нет еще.

– А мама твоя?

– Да, ей, по-моему, всё равно. Это ведь мои проблемы.

– Если не удалось навязаться к Маринке в крестные матери, может, ты меня возьмешь к своему ребеночку?

– С удовольствием! Родственников у меня мало, и вряд ли кто захочет, так что есть вакансия.

– Спасибо.

Ольга улыбнулась.

– Вот видишь, что делает фэн-шуй!

– Я мало верю в то, что после твоего фэн-шуя человек вдруг возьмет и заметит меня, – иронично улыбнулась Анечка подруге.

– Попробуй. Чем черт не шутит! У меня же получилось!

Аня засмеялась.

– Вот только чёрта-шутника мне недоставало.

– Да, ладно. Попробуй всё-таки.

– Попробую. Но тебя что-то сильно тревожит. Это так?

– Нет-нет, всё в порядке. Правда, есть один момент. Вообще, мне кажется, что он травку покуривает. И даже, кажется, и я попалась, но я не уверена.

– Кажется, или так и есть?

– Может, показалось? – неуверенно протянула Ольга.

– Присмотрись внимательней.

– У кого-то прочитала выражение, что дом мужчины – крепость, но только снаружи, а внутри чаще всего детская комната. Даже если он и наркоманит, я отучу его от этого. Со мной он не захочет никакой травки.

– Дай Бог! Держись, подруга.

– Вот так жизнь и проходит, как будто несешься в автомобиле то по ровной дороге, то по ухабам, и не знаешь, что ждет тебя за поворотом.

– Грустно, но не смертельно. Я думаю, что всё у нас с тобой будет хорошо.

– Хотелось бы.

*

Ольга переживала оттого, что Аристарх в последний момент объявил ей, что родителям пришлось ехать на какой-то прием, из-за чего знакомство нужно отложить. На сколько? Он не знал. Он что-то мямлил, тянул, толком ничего нельзя было разобрать.

– Темнишь. Значит, врёшь, – сделала решительно заключение Ольга, но сама была на грани отчаяния.

– Да, ладно, если хочешь познакомиться с моими предками, пойдем прямо сейчас.

– Нет, – испугалась Ольга, – я сейчас не готова.

– Вот видишь, и у них была причина. Пойдем в другой раз, – Аристарх даже обрадовался.

Это как-то остановило Ольгу и успокоило. Но в душе она понимала, что здесь не всё гладко. И не напрасно.

За неделю до этого разговора у Аристарха произошло неприятное событие. Его родители с некоторых пор стали замечать странности в поведении сына. Сначала они списывали это на его талант, считая, что он погружён в своё творение и временами, обдумывая очередной поворот в романе, уходит в себя до такой степени, что не видит окружающих. То есть это мать поддерживала сына в написании романа, веря, что он однажды прославится сам и прославит её, как мать гения. А отец не верил в это, считая, что сыну надо работать, но спорить с женой у него не было ни времени, ни желания, так как всё время он отдавал работе. Потом мать стала замечать, что сын часто приходит пьяный, но, ругая его за это, списывала всё на молодость, на тонкую натуру сына, который, как писатель, должен знать жизнь, общаться с друзьями, которые и выпивают в том числе. Но однажды, когда Аристарх пришёл домой в подобном состоянии, вмешался отец, и он-то и заподозрил, что сын употребляет наркотики, сделав вывод о том, что сыну надо работать в поте лица, чтобы почувствовать цену деньгам. Мать пыталась отрицать причастность сына к наркотикам и напомнила о необыкновенном таланте сына, грудью защищая сына в прямом и переносном смыслах, оправдывала его поведение. Тогда отец махнул рукой и пошёл в свой кабинет дописывать статью, которую нужно было сдать для печати в толстый научный журнал через три дня, бросив на ходу: «Поплачешь ты ещё с ним!».

И когда сын сообщил, что приведёт невесту знакомиться, родители запротестовали. Мать считала, что он должен написать роман, а женившись, он этого не сделает, а отец категорически настаивал на том, что он должен идти работать, научиться зарабатывать деньги, а потом уже приводить в дом невест. Конечно же, такое Аристарх не мог рассказать Ольге, но его версия о том, что родители ушли на очень важный приём, не убедила Ольгу. Но это была ерунда по сравнению с тем, что произошло дальше.

Он в очередной раз договорился с Ольгой о встрече, подъехал на машине на стоянку и встал, ожидая её. Посмотрев на часы, убедился, что приехал слишком рано, у него еще было время, пока она не закончила работу, он, оставив машину, решил зайти к другу, который к его радости жил совсем рядом, и туда проще было дойти пешком, чем объезжать по переулкам. Друг Лев, Левушка, как его называли домашние и друзья, был сыном друга отца, тоже профессора. Только если у Аристарха отец был молодым профессором, то у Левушки – настоящим воплощением книжного образа: в том возрасте, когда уже больше говорят о мудрости, чем о других достоинствах, с седой головой и короткой бородкой, в круглых очках.

Когда Аристарх был мальчиком, ему нравилось ходить с родителями в гости к семье этого профессора. Роман Семенович был веселым человеком, всегда шутил и играл с детьми. Когда дети становились подростками, и серьезность стала преобладать над детской непосредственностью, семьи стали реже встречаться – то ли времени стало не хватать родителям, то ли интересы разошлись. Только дети стали встречаться всё чаще и чаще. А когда они стали студентами и Левушке купили отдельную квартиру, друзья стали не разлей вода.

В квартире было две комнаты: в той, что поменьше, Левушка устроил спальню, а в большой  проходили все посиделки студентов. Правда, теперь они все чаще становились похожими на сборища или оргии незнакомых людей далеко не с самыми мирными намерениями. Мебель в комнате была дорогой, но шкафы местами были обиты, поцарапаны, а большой угловой диван и два кресла в пятнах и с засаленными подлокотниками. Ковер на полу давно уже и не мечтал о встрече с пылесосом.

Сейчас у Левушки собралось несколько человек, они сидели на диване, а хозяин и еще один, незнакомый Аристарху человек, который был на вид старше всей компании, расположились в креслах, все они курили косячки и пребывали в приподнятом настроении, а тут пришёл Аристарх, что обрадовало компанию сверх всякой меры.

– Ура, Старки привалил!

Трое парней буквально повалились с дивана на ковер, хохоча и предлагая Аристарху сесть и присоединиться к компании. Аристарх не стал церемониться, он был лучшим другом хозяина, и сел тоже на ковер, взяв косячок. Двоих он знал хорошо: Игорька, у которого родители работали в том же институте, где и отцы Левушки и Аристарха, младшими научными сотрудниками, и Стаса, друга Левушки по институту. Еще двоих знал, как зовут, не более, а того, который сидел в кресле, видел впервые, ему представили его как Николя, на французский манер.

Николя отличался ото всех присутствующих и высоким ростом, и одет был в черные брюки и яркую рубашку с пальмами в отличие от остальных, которые были в джинсах и майках, и даже выражением лица с высокомерной усмешкой, видимо, ощущая себя птицей высокого полета. Но, похоже, никто этого не замечал, принимая его за своего.

Собравшиеся наперебой стали рассказывать новоприбывшему о том, что это Николя принес им замечательные косячки, которые гораздо лучше, чем те, что они курили в прошлый раз. Николя на это улыбался, потом, дождавшись спада эйфории по этому поводу, как бы между прочим, предложил:

– Ну, у меня ещё есть отменная дурь, чуваки, угощаю. Халява, – подчеркнул он.

– У тебя есть ещё лучше косячки? – Захохотал догадливый Игорёк.

– Да нет, это получше – «снежок», – он кисло улыбнулся.

– Да? А что это? – спросил Игорек.

– Таблеточку проглотишь, и даже дымить не надо, как вы.

– Про таблетки мы знаем, а что такое снежок?

– Ты чё, не втыкаешь в расклад, брателла? – Сквозь зубы процедил Николя.

– Ладно, Игорек, брось дурить, как будто ты не в теме? Николя – секарь в своем деле. – Остановил его Лёвушка. – А чё? Давайте попробуем!

– Есть еще азот, амнуха – продолжал предлагать наркотики Николя, прикрыв глаза.

– Дед мороз, блин, подарки раздает, – Аристарх зло сплюнул и стал отказываться.

Аристарху не понравился «залетный хлыщ», как он его про себя окрестил, и раздражал его  своим высокомерием. Лёвушка глянул на дружка как-то боком, возразил:

– Да, ладно, один раз можно, да еще и бесплатно.

– На халяву и дерьмо конфеткой будет, если жрать охота, – опять хохотнул Игорек.

– Ну, ты, лось, тормоз! – фыркнул другой, который сидел рядом.

– Дает природа всё нам на халяву, а мы взамен – отходы и отраву, – повторил Левушка фразу какого-то писателя, которого любил цитировать его отец.

– Нет, я не хочу, – отказался Аристарх, вдруг вспомнив, что договаривался о встрече с Ольгой, но не мог вспомнить, когда именно: сегодня или завтра, видение Ольги тенью пронеслось в сознании, уступив место реальности, в глаза ему бросился узор пёстрого ковра, который стал шевелиться змеями.

Все стали подвигаться к пальмам Николя, боясь, что снежка может не хватить.

Аристарх перекатился на четвереньки, пытаясь встать.

– Ты куда? – обернулся к нему Лёвушка.

– В сортир, – зло ответил он другу.

Про него тут же забыли, разглядывая то, что доставал из кармана гость.

Аристарх, качаясь, вышел в коридор, взял куртку и вышел в подъезд, не сумев придержать дверь, и та громко хлопнула. Несмотря на стук, из квартиры никто не вышел, Аристарх медленно спустился по лестнице, держась за перила. На улице он остановил такси и поехал домой.

Ольга в тот вечер простояла почти час, ожидая Аристарха, непрерывно набирая его номер. Ей казалось, что телефон уже раскалился от её непрерывных звонков, и ей уже надоело слушать одну и ту же бравурную мелодию на телефоне любимого, но Аристарх так и не ответил ей. Сначала у неё замерзли ноги, потом холод змейкой стал пробираться вверх по спине. Она начала ходить взад и вперед на небольшой для себя отведенной площадке, боясь уйти далеко, потом пританцовывать, но теплее не становилось. У неё не было обиды, щемило сердце, и что-то говорило ей, что Аристарх не мог просто не прийти к ней, что-то случилось. Потом она подумала, вспомнив о ребенке, что ей никак нельзя простужаться, и пошла к метро.