Уалий

– Клянусь, это все, что есть, – ответил мужчина, поднеся ладонь к груди. – Я лишь оставил немного меда пчелам, чтобы они сумели пережить зиму.

– Тогда придется тебе заплатить штраф, – ответил Крух, сдвинув брови. – Десять серебряных монет.

– Но у меня нет таких денег, – ответил человек, простодушно разведя руками.

– Так ты отказываешься?

– У меня нет десяти монет, – ответил человек, растерянно улыбнувшись. – Отродясь не держал столько в руках.

– Ах так! Отказываешь платить! – внезапно рассвирепел Крух. – Тогда придется тебе посидеть в темнице. Может, там ты запоешь по-другому. Стража!

В это самое время дверь отворилась, и в приемное отделение вошел консул. При его виде все сразу смолкли. Консул был не один. Его сопровождал слуга такого огромного роста, что Мо и Башка казались просто лилипутами рядом с ним. Плечи слуги были так широки, что ему пришлось повернуться боком, чтобы втиснуться в дверь. Глаза гиганта обведены были черной тушью, делавшей взгляд свирепым. Длинные темные волосы сзади заплетены были в тугую косу, на конце которой висел огромный медвежий клык. За поясом у него виднелся длинный изогнутый кинжал в ножнах, украшенных драгоценными камнями.

– Что здесь случилось? – спокойно спросил консул. – Я слышал крик.

– Этот негодяй принес меньше положенного, да еще отказывается уплатить штраф, – затараторил Крух, указывая пальцем на человека.

– Это правда? – обратился консул к мужчине.

– Прошу вас, выслушайте меня, – взмолился тот, опускаясь на колени перед консулом. Страх овладел им. – Это все, что у меня есть. Разве виноват я в том, что небеса так много проливали на землю дождя? Или разве мог я заставить пчел трудиться усерднее? Клянусь, я в поте лица собирал каждую каплю меда, чтобы принести подношения небесным теням. И пусть поразит меня молния, если я солгал. Умоляю, будьте милостивы ко мне и моим сыновьям.

– Сколько монет должен уплатить этот человек? – обратился консул к Круху.

– Десять монет, – ответил Крух с подобострастием. – По пять серебряных за каждый недостающий бочонок.

Сняв с пояса кожаный кошель, консул отсчитал десять серебряных монет и положил на стол перед изумленным Крухом.

– Прими в казну за этого человека, – сказал консул.

– Но мой господин … почему вы должны платить за этого … этого шарлатана? – сбивчиво проговорил Крух.

– Прими в казну, – повторил консул.

– Но так … но это неправильно, – возразил Крух.

– Ты смеешь учить меня? – произнес консул и так грозно поглядел на распорядителя, что тот в знак покорности поспешил поклониться и проворно принялся собирать монеты со стола.

– Да хранят вас небеса, – воскликнул мужчина, воздев руки вверх. – Сыновья мои, на колени . . .

– Довольно почестей. Встань, – ответил консул. – Ступайте с миром.

Пятясь спиной и кланяясь, человек с сыновьями вышли за дверь. Крух отобрал у меня перо и самолично внес в учетную книгу запись об исполнении долга. После этого он с великой осторожностью сложил монеты в ящик стола и закрыл на ключ. Когда со всем этим было покончено, Крух принялся докладывать своему господину о том, как обстоят дела в Северной башне. Консул слушал рассеянно, словно мысли его были заняты чем-то другим. Наконец, прервав Круха, он неожиданно обратился ко мне.

– Скоро полдень. У тебя есть занятия сегодня?

– Да, – ответил я.

– В таком случае едем. Я подвезу тебя до поместья.

Неуверенно поднявшись со стула, я взял в руки куртку.

– Готов? Тогда идем, – сказал консул.

И с этими словами он вышел за дверь, даже не попрощавшись с Крухом. Уже переступая порог, я обернулся и встретил на себе взгляд Круха. Он был полон зависти.

На улице нас ждала черная карета, запряженная двумя вороными конями. Кучер проворно спрыгнул на землю, открывая перед нами дверцу. Позади кареты верхом на лошадях сидели два всадника, разглядывавшие меня с явным любопытством, из чего я заключил, что консул не часто подвозил кого-нибудь в своей карете. Мы забрались внутрь. Кучер осторожно захлопнул за нами дверцу и поспешил на свое место. Слуга-великан уселся снаружи кареты рядом с ним. Пол под каретой просел, когда великан взобрался на подножку.

– Трогай, – крикнул консул.

Кучер взмахнул поводьями, и мы помчались. Внутри карета обита была темно-зеленым бархатом. Кожаные сиденья показались мне очень удобными – не слишком мягкие, не слишком жесткие. Карета плавно скользила над поверхностью земли, несмотря на камни и кочки, которых, я знал, было множество на пути к поместью от Северной башни. Я выглянул в окно. Сквозь прозрачное стекло проплывали голые деревья, высаженные в ряд вдоль дороги. Люди на обочине останавливались, провожая нас взглядом. Из-за угла выскочил дворовой пес. С яростным лаем он помчался рядом с нами, но быстро выбился из сил и отстал.

– Я хочу спросить тебя кое о чем, – произнес консул. – Но пообещай, что будешь откровенен.

– Хорошо, – ответил я, чувствуя как беспричинное волнение охватывает меня.

Консул медлил. Казалось, он пребывал в нерешительности. Пальцы его ритмично барабанили по мягкому подлокотнику, на котором покоилась его рука, выдавая напряженную работу мысли. Лицо было сосредоточенным. Испытующе поглядев на меня, словно старался заглянуть в мысли, консул спросил:

– Легко ли твоей семье собирать подношения для небесных теней?

– Нелегко, – ответил я.

– А другим людям, которых ты знаешь?

Я помотал головой.

– А говорят ли люди об этом друг с другом? – спросил консул. – О том, как им тяжело.

– Нет, – ответил я. И добавил неуверенно:

– Люди боятся говорить об этом вслух. Боятся разгневать небесных теней.

– Поистине, неведомое вселяет в нас страх, – задумчиво произнес консул. – Но страх, питаемый мраком тайны, не вечен. Стоит пролиться свету … А скажи мне, Уалий, только ли страх испытывают люди при мысли о небесных тенях? Чтят ли они небесных теней, как велят жрецы?

Я не знал, что ответить и чувствовал нарастающее внутри меня смятение. Никто никогда не задавал мне таких вопросов. Даже с родителями я не говорил о небесных тенях. Это была запретная тема. А тут передо мной сидел сам консул. От волнения язык мой сделался сухим, а щеки стали гореть. Заметив это, консул с улыбкой произнес:

– Все взрослые – невыносимые зануды. И к тому же, вечно задают нелепые вопросы. Не правда ли?

Внезапная мысль поразила меня. Уже много лет консул собирал подношения для небесных теней. Мог ли он не знать всей правды о них? А если знал, мог ли оставаться равнодушным к чудовищному обману, в который верили остальные? Не знаю почему, мне вдруг захотелось рассказать консулу всю правду. Тайна, хранившаяся в глубине моей души, словно раскаленный камень жгла меня. Тяжелый лязг и шипение. Клубы горячего пара. Черные громады металла, опустившиеся с небес на землю. Все это до сих пор стояло перед моими глазами. И люди … люди, что вышли из небесных теней в озаренную кострами долину. Я помнил их лица. Это были лица обычных людей. Они ничем не отличались от солдат наместника, управлявших паровым комбайном. Небесные тени были всего лишь механизмом, вселявшим страх. Неужели консул не знал этого? Я поглядел на него. Лицо консула было задумчивым, взгляд устремлен вдаль. Казалось, он позабыл про меня, погрузившись в свои мысли. О чем он думал в тот миг?

* * *

Дворецкий Йошек был увлеченным коллекционером. Вся его комната уставлена была стеклянными банками с редкими экземплярами засушенных бабочек. Никогда раньше не приходилось мне видеть такого буйства форм и красок. Фиолетовые, желтые, лазоревые, красные, маленькие и большие, мохнатые и гладкие, с причудливым узором на крыльях и в мелкую крапинку … каких бабочек здесь только не было. Большинство из них Йошек поймал собственными руками. В свободное время он брал сачок и отправлялся в лес или в луга в поисках нового экземпляра. Йошек часами мог лежать в мокрой траве, подкарауливая редкую бабочку, и возвращался в поместье совершенно счастливым, если ее удавалось поймать. Были в коллекции Йошека и такие бабочки, которых он купил на аукционе или выменял у других людей.

Однажды я заметил на книжном шкафу в комнате Йошека пустую банку. Она торжественно возвышалась над всеми остальными, словно имела для нашего дворецкого особое значение.

– Зачем тебе пустая банка? – спросил я.

– О … это особая банка, – ответил Йошек, просияв. – Она предназначена для Лунного наездника.

– Кто это?

– Лунный наездник … это предел желаний любого коллекционера, – ответил Йошек с упоением в голосе. – Редчайший экземпляр. Эта бабочка обитает к востоку отсюда, за дикими пустошами, высоко в горах. Увидеть ее можно лишь ночью, когда лунный свет заливает горные долины. Размером она с человеческую ладонь. И удивительно красива. Лишь несколько человек могут похвастаться тем, что имеют в своей коллекции Лунного наездника. И вскоре я стану одним из них.

– Ты собираешься отправиться туда и поймать ее? – спросил я.

– Что? Нет … разумеется, нет, – поспешно ответил Йошек. – Нужно быть отчаянным смельчаком, чтобы решиться на такое. В тех горах очень опасно. К тому же, это очень далеко. Но скоро состоится аукцион. Лунный наездник будет выставлен на нем в качестве одного из лотов. И я собираюсь заполучить его во чтобы то ни стало.

Прошло несколько дней, и я застал Йошека в гостиной, когда он перед зеркалом поправлял воротничок своей рубашки. Одет он был даже наряднее обычного и пребывал в отличном настроении.

– Куда собираешься, Йошек? – спросил я.

– Сегодня особенный день, – ответил Йошек. – Сегодня я стану обладателем Лунного наездника.

И глянув на часы, он добавил:

– Аукцион скоро начнется. Поэтому прошу меня извинить, я должен идти.

С этими словами Йошек вышел на улицу, напевая себе что-то под нос.

Спустя некоторое время, когда закончились занятия, я вышел на улицу. На ступенях лестницы облизывался после сытного обеда Пушистик – кот служанки. Взяв его на руки, я уселся прямо на крыльце. Прошло много месяцев с того дня, как Пушистик пропал из поместья и затем был найден Гозэ. Шерстка его теперь лоснилась как прежде. Это вновь был откормленный, ленивый и довольный жизнью кот, и ничто в нем не выдавало пережитого однажды ужаса от встречи с черным псом. В слабых лучах осеннего солнца Пушистик щурился и тихо урчал у меня под руками.

Из-за поворота появился Йошек. Еще издалека я понял – что-то случилось. Дворецкий едва волочил ноги. Вид у него был понурый и потерянный. На нем просто не было лица.

– Что стряслось, Йошек? – спросил я, когда он подошел ближе.

– Ужасное … случилось ужасное, – пробормотал Йошек несчастным голосом. – Не хочется и говорить об этом.

– Да в чем дело?

– Ах, господин Уалий! Случилось то, чего я никак не мог ожидать, – ответил Йошек, бессильно опускаясь рядом со мной на крыльцо. – Один человек, пожелавший остаться неизвестным, выкупил Лунного наездника еще до аукциона, заплатив втрое больше начальной цены.

– Но разве так можно?

– Оказывается, да. По условиям аукциона лот может быть выкуплен до начала торгов при уплате троекратной цены. Ах, если бы я только знал заранее …

– Не расстраивайся ты так, – попытался я подбодрить дворецкого. – Будет другой аукцион, и ты обязательно получишь своего Лунного наездника.

В ответ Йошек лишь обхватил руками свою голову и сокрушенно ею закачал.

– Могут пройти годы прежде, чем это произойдет, – ответил он. – Поверить не могу, что это случилось со мной.

– Йошек! Вот ты где! Я повсюду тебя ищу, – раздался за нами голос.

Мы оба обернулись. Позади нас стояла Ирис, приветливо улыбаясь. При ее виде Пушистик вздрогнул и зашипел. Шерсть встала на нем дыбом. Вырвавшись, он бросился прочь, расцарапав мне руку.

Не обратив на кота внимания, Ирис подошла к нам ближе.

– Что с тобой, Йошек? – спросила она глядя, на дворецкого.

Прекрасное лицо Ирис выразило озабоченность. Йошек опустил голову, ничего не ответив.

– Что здесь произошло? – обратилась Ирис ко мне.

– Кто-то опередил Йошека и до начала аукциона выкупил бабочку, о которой он мечтал уже несколько лет, – объяснил я.

– О, Йошек … прости меня! – воскликнула Ирис. – Это я во всем виновата. Поверь, я не хотела причинить тебе таких страданий.

Мы с Йошеком с удивлением уставились на Ирис, не понимая, за что она извиняется.

– Видишь ли, я хотела сделать для тебя сюрприз … Я знаю, что ты любишь бабочек и коллекционируешь их. И я знаю, как важна для тебя эта коллекция. И я подумала … Я решила …

И при этих словах Ирис вынула руки из-за спины, и возглас изумления вырвался из груди Йошека. В руках Ирис держала стеклянную банку, а внутри нее была огромная восхитительная бабочка с широко расправленными крыльями.

– Это же … это же … , – дрожащим голосом проговорил Йошек.

– Лунный наездник, – подхватила Ирис. – Это тебе, Йошек.

Ирис протянула банку, и Йошек осторожно принял ее. Руки его тряслись. Он хотел что-то сказать, но не сумел вымолвить и слова. От избытка чувств глаза Йошека наполнились слезами и он отвернулся, чтобы вытереть их рукавом.

Трюк Ирис сработал. Йошек до глубины души был тронут подарком. Его счастье сделалось тем безграничней, что всего несколько минут назад он раздавлен был утратой надежд, и когда казалось, что все потеряно, Лунный наездник вдруг сам впорхнул в его раскрытые ладони. Думаю, это был один из лучших дней в жизни Йошека, и этим он обязан был Ирис.

Когда Ирис с пленительной улыбкой на губах удалилась, оставив нас вдвоем, Йошек произнес:

– Мне стыдно думать, что я мог ее подозревать. Теперь я вижу, что Ирис не способна причинить зла. Она всегда была добра ко мне, а я был к ней несправедлив.

Еще недавно я и сам решил бы также, но по воле случая мне открылась тайна Ирис, и в тот же день я с ужасом осознал, что за каждым ее невинным поступком, за каждым невзначай пророненным словом, скрыт был тайный холодный расчет. Ирис для того вернула доверие дворецкого, чтобы, оказавшись с ним рядом в нужный момент, подсыпать в корм черного пса чудодейственный порошок. Я не стал пытаться открыть Йошеку глаза на правду. Ведь он бы все равно мне не поверил.

На следующий день Ирис объявила нам с Тирром, что в ночь на воскресенье мы будем вместе с ней в телескоп наблюдать за звездами.

– Зачем было нужно дожидаться осени и пасмурного неба? – подивился Тирр, когда Ирис нас не слышала.

Я же про себя подумал, что время настало. Ирис собиралась проникнуть в старый сад. Урок астрономии был нужен всего лишь как предлог остаться в поместье на ночь, чтобы разоблачить консула. Я должен был принять решение.

Глава XV. На дне вулкана

Вначале я рассказал Тирру.

Я рассказал ему обо всем, что знал сам. О том, как нашел на чердаке Эрудита. О том, как Эрудит поведал мне историю профессора Кварца. О подслушанном разговоре и коварном замысле Ирис. О чертежах. О листопереворачивателе. О госпоже Широкой. О похищении профессора и тайне, которую консул скрывал в старом саду.

Нужно было видеть лицо Тирра. Сначала он не поверил мне. Тогда я вытащил из мешка Эрудита, и тот подтвердил мои слова. У Тирра от изумления отвисла челюсть, а глаза едва не вылезли на лоб. Вначале он долго таращился на Эрудита. Затем он принялся трогать Эрудита за нос и за уши. Затем Тирр попросил ущипнуть его. Убедившись, что дело происходит наяву, он обрушился на меня с упреками. По словам Тирра настоящие друзья, когда находят говорящую голову, не скрывают ее друг от друга. Закончилось тем, что Тирр уселся на ящик и долго молчал, уставившись в стену. Я уже начал за него беспокоиться, когда он вдруг вскочил:

– Что же мы сидим! – воскликнул Тирр. – Нужно предупредить дядю об опасности.

И с этими словами он схватил меня за рукав и потащил в поместье.

* * *

Консул выслушал нас молча.

– Что же, все тайное становится явным, – тихо произнес он, когда я закончил свой рассказ.

– Дядя, так значит, это правда? – спросил Тирр.

Лицо консула озарилось слабой печальной улыбкой, при виде которой мне внезапно сделалось спокойно на сердце. Волнение отступило. Мои опасения разгневать консула развеялись, а вместе с ними развеялись и последние сомнения. Я еще ничего не понимал, но уже наверное знал, что поступил правильно. Консул поглядел на меня усталыми глазами, и мне показалось, что в его взгляде я прочитал благодарность.

– В свое время вы узнаете, – ответил консул.

Он поднялся с кресла и подошел к окну, сцепив руки за спиной.

За все время это был второй раз, когда я очутился в кабинете консула. Мое внимание привлек портрет. На нем изображены были незнакомые мне мужчина и женщина. Оба они были красивы. Может быть оттого, что выглядели счастливыми. Словно они беззаботно беседовали о чем-то приятном или мечтали, и в этот миг художник навсегда запечатлел их лица на холсте.

Вслед за этим мой взгляд упал на листопереворачиватель. Он стоял на краю письменного стола. Рядом лежали несколько листов белой бумаги, гусиное перо и чернильница. Через высокие окна в кабинет мягко струился свет бледного осеннего солнца. Массивный деревянный шкаф весь уставлен был книгами. В камине догорали угли. Пол был устлан разноцветным ковром, а из угла на меня гордо взирала бронзовая статуя орла с расправленными крыльями.

Повернувшись, консул произнес:

– Готовы ли вы помочь мне?

– Ну, разумеется! – воскликнул Тирр.

– А ты, Уалий? – обратился консул ко мне.

– Обещайте, что все объясните, – сказал я.

Консул улыбнулся.

– Обещаю, – ответил он. – Но не сейчас. Это долгая история, а у нас слишком мало времени. Сегодня нам всем предстоит хорошо потрудиться.

– Что мы должны делать? – спросил Тирр.

– Отправляйтесь в город и раздобудьте там все, что связано с алхимией. Реагенты, колбы, пробирки, прочую лабораторную утварь . . . И главное – серу и ртуть. Но будьте осторожны со ртутью, она . . .

– Очень опасна, знаю, – перебил Тирр. – Понятия не имею, для чего все это нужно, но жутко интересно.

– Постарайтесь не привлекать к себе внимания, – сказал консул. – Ровно в полночь я жду вас у ворот старого сада.

* * *

Мы с Тирром разделились. Он был должен обойти аптеки, а я отправился в городскую библиотеку.

Старик-библиотекарь не сильно удивился, когда я заказал ему книги по химии, а заодно спросил, нет ли чего-нибудь о свойствах драгоценных металлов. Он давно уже считал меня страшно умным. А что ему было думать? Я каждую неделю брал в библиотеке по несколько толстенных книг и вскоре возвращал со словами, что прочитал от корки до корки. Разумеется, я не говорил, что книги беру для Эрудита.

Старик принес мне все, что сумел найти. По большей части это были научные пособия по химии для школ и академии. Я сразу их отмел, сосредоточившись на более старых и заумных трудах. С важным видом я принялся листать их, и хотя не понимал ни слова, они показались мне как раз подходящими случаю.

– Беру вот эти, – сказал я, отложив в сторону несколько самых внушительных томов.

Старик нацепил на нос очки и принялся заносить сведения о книгах в читательский журнал. У него была дряблая желтая кожа, и сам он похож был на потрепанную книгу, которая лет сто пролежала в пыли на полке книжного шкафа.

– Должно быть, ты читаешь круглыми сутками? – произнес старик, скрипя пером.

– Так и есть, – подтвердил я, складывая книги в мешок.

– Это весьма необычно.

– Почему? – насторожился я.

На мгновение мне показалось, что старик о чем-то догадывается.

– Ну . . . в твоем возрасте мне не сиделось на месте. Я любил бегать с друзьями во дворе. Мы запускали воздушных змеев. Могли целыми днями наблюдать, задрав головы, как они трепещут в небе.

Библиотекарь устремил взгляд мутных глаз в потолок. Внезапно я понял, что мои опасения были напрасны. Старику просто хотелось поболтать. Должно быть, безумно скучно целый день сидеть в безмолвии и полумраке. А именно такой и была городская библиотека. Я почувствовал, что еще немного и старик предастся воспоминаниям молодости. Тогда его будет уже не остановить. Он непременно пустится в долгий рассказ, а у меня на это совершенно не было времени. Чтобы рассеять его ностальгическое настроение, я брякнул первое, что пришло в голову. Почему-то этим оказались излюбленные слова Эрудита.

– Нет большей радости, чем свет знаний, – произнес я.

– Что? Ах, разумеется . . . Разумеется, это так.

– Доброго вечера, – попрощался я и поспешил к двери.

* * *

– Помоги поднять сундук, – сказал Тирр.

– Как ты вообще передвигался с ним по городу? Он же тяжеленный, – удивился я.

– Одолжил в конюшне повозку, – ответил Тирр. – Гляди, сколько я всего набрал.

Тирр с гордостью открыл крышку сундука. Я заглянул внутрь. Сундук до верху был заполнен лабораторной посудой, а еще разными горелками, штативами, колбами с разноцветными порошками и прочим странным барахлом. Все это было тщательно переложено бумагой и деревянными стружками.

– С ума сойти, – воскликнул я. – Где ты все это раздобыл?

– Пришлось объездить весь город, – ответил Тирр с самодовольной улыбкой.

Убедившись, что поместье погрузилось в сон и на лестнице ни души, мы с Тирром вышли на улицу. По дороге к воротам старого сада нам несколько раз пришлось остановиться, чтобы дать себе отдых. Сундук в самом деле был очень тяжелым.

Ночь выдалась темной. Временами густые облака рассеивались и в мягком сиянии звезд различимы были очертания корявых деревьев. А затем все вновь погружалось во мрак. Хотя у Тирра был фонарь, мы его не зажигали, чтобы никто не заметил нас из окон поместья.

– Уалий . . .

– Что?

– Как, по-твоему, Ирис собирается использовать порошок?

Тирр говорил шепотом. Я почти не видел его в темноте. Лишь слышал шуршание листьев под ногами.

– Подсыплет в корм черного пса, – ответил я.

– Но как она это сделает? Пса кормит Йошек.

– Ирис ничего не стоит одурачить его.

– Они не очень-то ладят в последнее время, – сказал Тирр.

– Уже ладят, – ответил я. – Ирис об этом позаботилась.

Поставив сундук за деревом неподалеку от ворот старого сада, мы принялись ждать. Минуты тянулись очень медленно. Я слышал, как Тирр нетерпеливо топчется на месте, растирая друг об друга ладони.

– Прохладно стало, – тихо сказал Тирр.

– Ага. Который час?

– Ничего не вижу, – ответил Тирр. – Темно, хоть глаза выколи.

Вдруг кусты в стороне от нас озарились слабым светом. На тропинке появился человек, державший в руке зажженный фонарь. Он приблизился, и мы с Тирром разглядели консула. В другой руке консул держал плетеную корзину, накрытую белым полотенцем. Эту же корзину я видел и в предыдущий раз, когда тайком следил за ним. Что было внутри? Я не решился спросить.

– Вижу, вы исполнили мою просьбу, – сказал консул, увидав сундук, когда мы вышли ему навстречу из укрытия. – Вас никто не заметил? Среди слуг могут быть доносчики наместника.

– Мы выскользнули из поместья словно тени, – ответил Тирр.

Консул одобрительно кивнул. Сняв с шеи ключ на длинной цепочке, он вставил его в замок и повернул. Едва ворота отворились, мы с Тирром замерли, оцепенев от ужаса. Из глубины старого сада навстречу нам несся черный пес. Он громко дышал, высунув язык. Уши его стояли торчком, а глаза зловеще сверкали отраженным светом фонаря.

– Не бойтесь, – произнес консул. – Пес не причинит вам вреда.

Несколькими длинными прыжками пес преодолел разделявшее нас расстояние. Очутившись рядом с консулом, пес принялся радостно скулить, пытаясь лизнуть руку хозяина. Он вилял хвостом, терся о ногу консула и выглядел очень счастливым.

Я и Тирр наблюдали за происходящим с молчаливым ужасом. Разве мог консул защитить нас от этого чудовища? Пес был почти вдвое больше него. И у пса были огромные острые зубы.

– Не шали, – строго сказал консул.

Пес проворно отскочил и смирно уселся на земле.

– Они свои, – произнес консул, указывая рукой на нас с Тирром. – Ты понял меня? Эти двое со мной.

Пес медленно подошел к нам и поочередно обнюхал. Я почувствовал, как от страха мой желудок сжался в клубок. Сердце бешено заколотилось. Я боялся шелохнуться и старался не дышать. Несколько раз пес ткнулся в мою руку своим холодным носом.

– Все в порядке, – подбодрил меня консул. – Можешь погладить его. Он не укусит.

Да он просто проглотит меня и не поперхнется, подумал я про себя.

Пес тем временем принялся обнюхивать Тирра.

– Больше всего он любит, когда треплют за ухом, – сказал консул. – Попробуй, Тирр.

– Я лучше не буду, – ответил Тирр, еле живой от страха.

Пес лениво зевнул и отошел в сторону.

Держа в руке фонарь, консул повел нас в глубину старого сада. Пес бежал впереди. Небо немного прояснилось, и я заметил впереди силуэт высокой остроконечной башни. Я думал, что мы направляемся к ней, но внезапно консул остановился.