Звездный Пилот

– Николай…

От неожиданности Павлов резко обернулся к телу главного инженера и только потом понял, что это внутренняя линия. Зеленский.

– Тут, – коротко отозвался Павлов, запуская режим консервации станции.

– Как там, Коля? – спросил биолог. – Нашел… что-то?

– Станция почти разрушена, – медленно произнес Павлов. – Нужно уходить.

– А ребята?

Помолчав, Павлов запустил резервное копирование данных пульта на свой «Спас» и лишь потом ответил:

– Я нашел Эльдара. Он погиб.

Зеленский тяжело задышал в эфир, всхлипнул, но потом, через силу, произнес:

– А ребята? Семен и Игнат?

– Не нашел, – коротко отозвался Павлов. – Возвращаюсь.

Погасив канал, он развернулся, подцепил тело главного инженера и отключил магнитные подошвы. Тихо оттолкнулся.

Павлов выплыл в коридор, толкая перед собой тело Эльдара, словно простой контейнер. Облако мусора, потревоженное живым и мертвым, разлетелось в стороны, как шрапнель.

Канал к центру управления остался открытым, и Павлов следил за работами систем всю обратную дорогу. Он пытался понять – что именно произошло. Как и почему станция была повреждена. Да, ее обожгло вспышкой радиации от двигателей грузовика – но не такой сильной, как казалось на первый взгляд. Системы защиты приняли на себя основной удар. А вот метеориты… Нет, рой осколков. Серьезных пробоин не так уж много. Судя по данным центрального компьютера, сквозных всего три. Десяток мелких, уже залитых вязким ремонтным составом, были почти незаметны на их фоне. Стрелы оранжерей – вот они-то, выворачиваясь из креплений, сталкиваясь, разворотили половину борта. В принципе, все не так уж плохо – с технической стороны. Станция сохранила живучесть и могла бы служить персоналу убежищем до прибытия спасательного корабля. Но…

Павлов прикрыл глаза, отрешаясь от вороха разноцветных цифр, скачущего перед глазами. Спасательного корабля в ближайшее время ждать не приходится. Центральная, скорее всего, тоже пострадала, или пострадает очень скоро. Бот с поверхности Марса сейчас пристыкован к Центральной. Как и бот Биологической станции. Первый пилотируемый корабль появится через сутки, да и то – грузовик. Настоящий спасатель, отправленный с лунной станции, придет через пару недель. Идеально будет, если Марс поднимет на орбиту свой второй катер и снимет всех со станций и доков. Но поднимет ли… По орбите несется взбесившийся корабль и рой смертельных осколков. Да, ребята рано или поздно соберут полные данные, рассчитают безопасные траектории и, конечно, попытаются взлететь на катере. Но аварийный грузовик идет с ускорением. Он непредсказуем, пока работают его двигатели. И черт знает, что еще у него не так – это темная лошадка, черное пятно. Зато можно предположить: рой осколков рядом с ним вовсе не последний. Следом идет второй – те осколки, что не получили достаточное ускорение. И когда они будут здесь – неизвестно. А если грузовик пойдет на второй круг? Вместе со старыми осколками и с новыми. Что если он сам развалится на части или распылит еще пяток автоматических станций наблюдения? Слишком много «если». Нужно убираться отсюда.

В шлюзе аварийного модуля Павлов опустил тело Эльдара на пол. И лишь потом включил режим перехода. Когда появилась гравитация, он уже твердо стоял на ногах и, едва распахнулась внутренняя дверь, вошел в модуль, таща за собой отвердевший «Спас» инженера.

Зеленский, стоя у пульта управления, тихо ахнул, всплеснул руками. А практикант, сидевший в одном из кресел, вскочил. Его и так белое лицо, перемазанное брызгами крови из носа, побледнело еще больше.

– Вот, – сухо сказал Павлов. – Михаил Саныч… Подготовьте все к экстренному старту. Станцию нужно оставить. Процедуру помните?

– Да, конечно, – пробормотал биолог, не отводя взгляда от оранжевого свертка у дверей. – А ребята?

– Иду за ними, – ответил Павлов, разворачиваясь. – Отсек технической поддержки почти не пострадал. Шансы есть.

– Ты уж постарайся, Коля, – тихо попросил Зеленский.

– Попробую, – вздохнул Павлов. – Будь на связи.

Он задержался у шлюзовых дверей. Прежде чем закрыть их за собой, обернулся и серьезно сказал Зеленскому:

– Михаил Александрович. Если пойдет вторая волна… Если что… Немедленно активируйте аварийный сброс. Уходите. Модуль прочный, должен выдержать.

– Посмотрим, – биолог мрачно глянул на Павлова. – Это мы еще посмотрим.

Бывший пилот покачал головой и активировал шлюзовую дверь. Она резко захлопнулась, отрезая его от спасательного модуля.

* * *

Отдел техников располагался ниже основной палубы, огибавшей центр станции, и Павлову пришлось возиться с защитной плитой, разделяющей этажи. С той стороны все было в порядке, но механизм двери отказался подчиняться приказам, намертво заблокировав проход. Время уходило. Павлов злился. Два тубуса с резервными «Спасами» болтались в невесомости над головой, страшно отвлекая.

Потратив пять минут на разблокировку запоров, он потерял терпение и вломился в электронику замка, размахивая аварийным приоритетом «Спаса» как кувалдой. «Угроза жизни человека» – этот код смог достучаться до вшитых в замок алгоритмов. Быстро пробежав по управлению, Павлов отключил всю автоматику и перевел засовы в ручной режим. Это было строжайше запрещено инструкцией, потому что ставило под угрозу работоспособность аварийной автоматики станции. Но другого выхода Николай не видел.

Разблокировав встроенные ручки двери, Павлов уперся ногами и потащил плиту в сторону, пытаясь сдвинуть ее обратно в пазы на стене. Дверь поддалась легко – механизм не был сломан, просто не хотел подчиняться приказам компьютера. Когда дверь приоткрылась наполовину, Павлов бросил ее и скользнул в образовавшуюся щель, чуть не забыв в коридоре «Спасы».

Одним прыжком он миновал короткую лестницу на нижний этаж и очутился у второй двери, ведущей в сегмент техников. На этот раз повезло – замок отчитался о том, что с другой стороны давление и атмосфера в норме, и разрешил открыть дверь.

Когда массивная плита скользнула в стену, Павлов невольно вздрогнул. Этой части станции повезло меньше. Длинный коридор был погружен в полумрак. Из трех полосок аварийного освещения светилась одна, и то еле-еле. Весь коридор был в облаках парящего мусора. Крепления, провода, осколки теоретически небьющегося пластика, мелкие приборы, пульты дистанционного управления, бумаги, чехлы – все это плавало единым месивом, напоминая морские водоросли.

Спохватившись, Павлов включил внешние микрофоны и прислушался. Шорох мусора, треск панелей. Где-то далеко – электрический разряд. Человеческих голосов не слышно. Нахмурившись, он толкнул вперед оба «Спаса», отправив их в самый центр летающей кучи мусора, и двинулся следом.

Пробираясь сквозь переплетения кабелей, выпавших из треснувших стен, проходя сквозь облака мелких осколков, он прислушивался и внимательно изучал двери. Вот одна открыта – автоматика не сработала. За ней – технический отсек, набитый корпусами ремонтных роботов и кучей приборов, о назначении которых Николай и не догадывался. Вот с другой стороны дверь – приоткрыта, видны ряды шкафов. Многие распахнуты, и техническое барахло, выскочив из незакрепленных ящиков, медленно бродит по комнате колючим варевом. Вот закрытая дверь. Вот еще одна. Ну и все.

Добравшись до конца коридора, Павлов уперся в плиту, отделяющую эту секцию от следующей. Там, за ней, должен быть отдел с управляющей автоматикой и проход к механизмам. Большая белая плита в тусклом свете выглядела серой. Николай, помрачнев, подключился к замку. Так и есть. За ней – вакуум. Не выдержала обшивка. И это не просто пробой. Судя по резко возросшему уровню излучения, там громадная дыра.

Сжав зубы, Павлов с ненавистью уставился на плиту. Неужели это все? Игнат и Семен… Но они не должны были идти в отдел механики. Как их туда могло занести? Пытались спрятаться? Нет, врешь, это еще не все!

Развернувшись, Павлов подплыл к первой закрытой двери. Замок был исправен. Датчики с заметной задержкой доложили, что в комнате за дверью отсутствует атмосфера, резко понижено давление, чуть повышенный фон радиации. Видимо, крохотный осколок добрался до этой комнаты, пробил стену, но пластик успел затянуть пробоину. Хоть и не сразу.

Хмурясь, Николай проверил соседнюю дверь. За ней все было в норме, каюта, судя по показаниям датчиков, целехонька. Вот только та же проблема, что и с плитой – открываться замок отказался. Автоматика продолжала считать окружающую среду слишком опасной, чтобы отпирать двери. Можно попробовать отменить общий сигнал тревоги, дать понять контурам безопасности, что угрозы больше нет. Наглая ложь, на которую способен только человек. Робота обмануть несложно, но для этого надо вернуться в центр управления станцией…

Вздохнув, Павлов активировал аварийный контур и принялся отключать автоматику. Дело, между прочим, подсудное. Ладно. Ему нечего терять. Особенно сейчас.

С этим замком он управился быстрее, чем с прошлым. Автоматика, выдав ворох предупреждений, сдалась, и Павлов, выдвинув из двери рукояти, потянул ее в сторону. Дверь открылась в темноту. Бывший пилот машинально зажег фонарик «Спаса» и медленно шагнул вперед.

Луч света заметался по комнате, выхватывая из темноты отдельные предметы… Стол, мобильный вычислитель, ворох мусора, разбитый экран на стене… Обычная рабочая комната техников, абсолютно пустая.

Павлов попятился и выплыл спиной в коридор. Прикрыл глаза. Сейчас в душе у него было так же пусто, как в этой последней уцелевшей комнате. Все. Теперь действительно все. Он нарушил все возможные инструкции, все регламенты, все писаные и неписаные законы эвакуации. В спасательном модуле люди. Живые, настоящие люди. Модуль должен стартовать. По-хорошему, давно уже должен был. После объявления тревоги весь персонал обязан собраться в модуле, а не болтаться по станции, подбирая забытые вещи. Это космос. Здесь нельзя медлить, счет всегда идет на секунды.

Нельзя медлить. Но он должен знать. Должен.

Стиснув зубы, Павлов двинулся по коридору к выходу – быстро, пролетая, как ракета, сквозь груды парящего мусора. В шлеме пискнул сигнал – внутренняя связь.

– Николай…

– Не сейчас, – отрезал Павлов. – Пока ничего. Позже.

Биолог, помедлив секунду, отключился. Бывший пилот подлетел к двери, ведущей на площадку, с налету хлопнулся об нее плечом, отскочил, завертелся, как новичок, первый раз попавший в невесомость, и, выругавшись, выдвинул трость. Остановив вращение, он нырнул в открытую дверь, поднялся к броневой плите, ухватился за рукоять и задвинул дверь в пазы. Включил замок и заблокировал дверь. Потом, торопясь, спустился вниз, вернулся в разбитый сегмент и подключился к замку. На этот раз автоматика сработала безупречно – дверь скользнула в пазы и встала намертво, отрезав Павлова от уцелевшей части станции.

Сердито сопя, Павлов развернулся и поплыл к последней запертой каюте. К той, внутри которой не было атмосферы. Нужно все сделать быстро. Как можно быстрее.

У двери он опустился на пол, включил магнитные подошвы. С лязгом утвердившись на ребристом полу, осмотрелся, высматривая крупные осколки рядом с собой. Вроде бы ничего опасного. Мелочь, напоминающая рой мошкары, и только.

Замок сопротивлялся дольше обычного. Ситуация действительно была опасной – за дверью нет атмосферы и радиационный фон. Павлову пришлось активировать свой аккаунт монтажника и подтвердить полномочия на выполнение ремонтных работ в проблемной зоне. Аварийный код «Спаса» помог обойти блокировку безопасности, и в конце концов замок сдался. Павлов ухватился за рукояти двери, потянул в сторону… Ничего. То ли перепад давления, то ли направляющие повреждены. Еще раз. Дверь даже не шелохнулась.

Выругавшись во весь голос, Николай отдал команду «Спасу», переводя его в режим активных действий. Внешняя оболочка скафандра затвердела, ожили полосы искусственных мускулов. Перчатки разом огрубели, превращаясь в зажимы. Павлов уперся ногой в рамку двери, взялся за рукояти и потянул изо всех сил, нагружая и спину, и ноги, и руки. Дверь дрогнула, поддалась, и внешние микрофоны уловили нарастающий свист. Атмосфера коридора через крохотную щель устремилась в пустую комнату. Павлов рванул еще раз, раздался хлопок, и дверь легко распахнулась.

Он даже не успел ничего сделать – из полутьмы комнаты на него вылетело тело и сшибло с ног. Павлова отфутболило в коридор, и теперь он барахтался в куче летающего мусора, борясь с раздутым, словно пузырь, телом. Лишь секунду спустя он вдруг понял, что тело активно машет руками. Да это же комбинезон!

Вскрикнув, не веря своим глазам, Павлов отпихнул его. Раздутый комбинезон полетел к раскрытой двери, а Николай – к противоположной стене. Оттолкнувшись, он бросился на человека, как коршун на добычу. Поймал, царапнул ногой по полу, с лязгом прилип к нему магнитной подошвой и впечатал пострадавшего в стену. Они очутились лицом к лицу.

Рабочий комбинезон, наполненный воздухом, распух, словно надувная игрушка. Стандартный капюшон, спрятанный в воротнике и заменяющий шлем, сработал на все сто. Активировался после перепада давления, а человеку осталось только натянуть его и пристегнуть к креплениям комбинезона. Он успел это сделать.

Сейчас сквозь прозрачный гибкий пластик капюшона, превратившегося в надутый шарик, на Николая смотрел Семен. Белый как простыня, выпученные глаза – красные, в полопавшихся капиллярах. Щеки и борода багровые, кажется, из носа все еще идет кровь. Рот раскрыт в крике.

– Семен! – рявкнул Павлов. – Семен! Связь!

Техник забился в своем комбинезоне, замотал головой. Глаза его горели безумным огнем, он что-то кричал, но Павлов не слышал. В рабочем комбинезоне нет встроенной системы связи, а личного коммуникатора не видно.

– Где Игнат? – крикнул Павлов, и внешние динамики скафандра разнесли его голос по пустому коридору. – Игнат!

Семен не ответил. Он вдруг начал вырываться – сосредоточенно и деловито. Взгляд его блуждал, брызги крови собирались в шарики и оседали на рыжую бороду. Павлов ослабил хватку. Комбинезон не скафандр. Да, у него есть минимальная защита и аварийный запас кислорода – таблетка на поясе. Но сколько осталось времени…

Отодвинувшись, Николай развернул Семена и крепко пихнул его в сторону выхода – пусть попробует выбраться. В этом сегменте еще достаточно воздуха, нужно просто снять шлем. А у него есть дело.

Техник кометой улетел по коридору к закрытой двери на площадку, а Павлов нырнул в каюту. Ремонтная мастерская!

Станки термообработки и пластиковой печати, объемные принтеры – все осталось на своих местах. Из распахнутого шкафа вывалилась куча мелких деталей, напоминавших шестеренки, и теперь плавала в пустоте, медленно рассеиваясь по комнате. Но где же Игнат?

Быстро пролетев всю мастерскую, Павлов резко обернулся и зашарил по углам, помогая себе фонариком. Пусто! Но вон тот огромный белоснежный куб, судя по всему, напольный аппарат сварки, странно сдвинут. Сорвало с креплений. А он большой, в половину человеческого роста, напоминает обычный холодильник…

Перестав дышать, Павлов нырнул в угол, к аппарату. Тот влетел в дальний угол, разбив обшивку и намертво в ней засев. Из-под него торчала нога. Раздутая нога стандартного комбинезона. Застонав, Павлов нырнул головой вниз, заглянул под белый прямоугольник аппарата и снова выругался.

Судя по всему, во время аварии огромный блок сварки сорвался с креплений, сшиб Игната с ног и втиснул в угол комнаты. Техник лежал прижатый к стене, а сварочный аппарат почти стоял на нем. Одним углом он прошиб правую стену, вторым – левую и намертво заклинился, заперев техника в самом углу. Но комбинезон раздут и кажется целым.

Уперев магнитные подошвы в пол, Павлов ухватился за блок сварки и дернул на себя. Еще раз. Крепко сидит, зараза.

– Семен! – позвал и тут же понял, что тот не слышит.

Тяжело дыша, Павлов увеличил мощность механизмов скафандра. Его руки и ноги одеревенели, став будто прочные балки. Перчатки застыли, снова превращаясь в захваты. Павлов выдохнул и вцепился в сварочный аппарат. Белая обшивка поддалась, крошась под перчатками «Спаса». Зарычав, Павлов пробил кулаком белый пластик, запустил руку в недра аппарата и сжал пальцы, хватаясь за что-то железное и прочное. Еще рывок. Еще!

Аппарат с хрустом вырвался из стены и отлетел в сторону, как невесомая картонная коробка. Отскочил, чуть не снес Павлова и застрял между двух плавильных станков. Николай этого даже не заметил – уже склонился над Игнатом, лихорадочно осматривая его раздутый комбинезон. Повреждений не видно. Только правая нога отогнута под странным углом, а левая рука выглядит так, словно по ней топтался слон.

Павлов наклонился еще ниже, заглянул в прозрачный шлем. Бледное лицо Игната тоже было испачкано кровью – она текла из носа и ушей. Но глаза его были закрыты.

– Игнат, – прошептал Павлов, – Игнат…

Тот не ответил. Бывший пилот осторожно взял техника за плечи, потянул на себя, легко поднял в воздух, как надувной шарик, и вскрикнул. Игнат шевельнулся. Его рот открылся – видимо, парень застонал от боли. А потом открылся глаз – левый. Алый от лопнувших сосудов, он смотрел прямо перед собой и, казалось, ничего не видел. Секунду спустя глаз закрылся, но Павлов почувствовал, как с его плеч словно гора упала.

– Жив, – выдохнул он. – Живой…

Развернувшись, Николай ухватил едва живого техника за пояс, оттолкнулся и медленно поплыл со своим драгоценным грузом к двери. У нее пришлось повозиться – было не очень понятно, какие повреждения получил Игнат, и, выволакивая его в коридор, Павлов осторожничал как мог.

По коридору он плыл первым, раздвигая груды мусора. В висках бился пульс, давление явно подскочило, но на душе было светло. Живы. Оба.

Семена он нашел на лестнице у запертой плиты, закрывающей выход на верхний этаж. Тот, вжавшись в пласталевую панель, лихорадочно ощупывал металл и даже не обернулся, когда рядом появился его спаситель.

Павлов осторожно затащил на лестницу Игната, закрыл за собой дверь в технический отсек, заблокировал ее, а потом оттолкнул в сторону Семена. И включил канал связи.

– Михаил Саныч, – устало сказал он, хватаясь за рукоятки панели. – Готовьте медблок. Мы идем.

* * *

Зеленский встретил спасательную экспедицию у дверей модуля. Заботливый биолог, узнав о травмах Игната, отключил гравитацию в модуле, и когда Павлов осторожно втащил за собой драгоценный груз, бросился помогать. Пока они вдвоем укладывали очнувшегося Игната в противоперегрузочное ложе у пульта, Вадик подплыл к Семену. В руках практикант сжимал аптечку – большой белый шар с алым крестом. Техник успел сорвать с себя шлем и медленно дрейфовал у стены, тяжело дыша. Они тихо о чем-то заговорили, Вадик полез в аптечку, но Павлову сейчас было не до них.

Устроив Игната в мягком ложе, Павлов снял с него шлем. Тот открыл уцелевший глаз, увидел коллег и улыбнулся разбитыми губами.

– Ты как? – спросил Павлов. – Можешь говорить?

Зеленский без долгих разговоров активировал медицинский модуль ложа. Поверхность затвердела, приняв техника в свои объятья. Загудел сканер.

– Так себе, – прошептал Игнат и скривился от боли. – Ноги… Плохо. Руку не чувствую.

Зеленский с тревогой коснулся руки Павлова и показал на экран ложа. Медицинские датчики выдали предварительные результаты обследования. Пилотам дают расширенный курс первой помощи, Николай еще не все забыл и смог выделить из мешанины данных главное. Многочисленные переломы, разрыв сосудов, разрыв мышц, шок, опасно высокое давление, сотрясение мозга. Достаточно, чтобы программа зажгла тревожный красный свет.

– Игнатик, – ласково позвал Зеленский. – Послушай, ты, дорогой, сильно пострадал. Я сейчас закрою купол, система сделает тебе укольчик. Ты просто поспишь немного.

– Я, – Игнат мотнул головой. – Остальные? Семен?

– Все хорошо, – быстро ответил Зеленский. – Коля вас обоих привел. Семен здесь. Ты поспи. Тебе нужно.

– Ладно, – выдохнул техник. – Немного.

Зеленский быстро набрал команду на пульте ложа. Прозрачный купол из прочнейшего пластика тут же скрыл пострадавшего техника, превратив ложе в спасательную капсулу. В дело вступил автомедик и запустил две длинных иглы в бедро Игната. Бедняга даже не вздрогнул.

Пока Зеленский программировал модуль, Павлов огляделся. Все чисто, раскиданные вещи прибраны. Покойный Эльдар лежит в соседнем ложе, тоже закрытом. Биологи не теряли время зря, пока его тут не было. Время…

Взглянув на часы, Николай нахмурился. Он быстро подключился к компьютеру станции, вызвал управление на забрало шлема. Пробежался по данным. Отключились еще два модуля – одна оранжерея и грузовой шлюз. Либо повредились датчики, либо не выдержали заплатки из липкой пластали. Упали показатели производства энергии, уцелевшие блоки начали отключаться даже от аварийной сети. Станция разваливалась. И, похоже, пока он ходил в экспедицию, она обзавелась парой новых пробоин. Это значит, мусор продолжает летать по орбите. И кто знает, когда появится грузовик. А связь – глухо. Никаких сигналов. Даже с поверхности. Но контакт с планетарной базой шел через мощные передатчики Центральной. А та не отзывается. Может, развалилась вся система спутников связи. А может, Центральной больше нет. Вообще.

Павлов бросил взгляд на бледное лицо Игната, перемазанное кровью, и вдруг понял, что все уже решил. Точно как тогда. Как два года назад, когда он увидел собственными глазами воронку пылевого дьявола, идущего прямиком к разведочному лагерю.

– Михаил Александрович, – тихо позвал Павлов. – Нам нужно уходить.

– Уходить? – биолог обернулся. – В каком смысле?

– Нужно отстыковать аварийный модуль и покинуть станцию, – ответил Павлов. – Пока у нас есть такая возможность и мы не застряли в ее обломках.

– В самом деле? – Зеленский нахмурился. – Разве не лучше остаться здесь? Станция еще держится. Хоть немного, но производит энергию.

Краем глаза Павлов заметил, что Семен и Вадик оттолкнулись от стены и подплыли ближе, прислушиваясь.

– Михаил Саныч, – быстро сказал Павлов. – Станция разваливается. Сегменты отключаются. Есть две новых пробоины. Это значит, по орбите все еще летает мусор. И если грузовик не остановился, он тоже вернется. Второй такой удар станция не переживет. А если повреждения будут значительны, аварийный модуль может быть заблокирован. И мы тут застрянем.

– И будем ждать помощи? – подал голос Вадик.

– Как и положено по инструкции, – добавил Семен.

Павлов обернулся к нему. Техник был еще бледен, но уже пришел в себя и вновь обрел самоуверенный вид, несмотря на потеки крови на бороде.

– Инструкция предписывает в случае опасности покинуть терпящее бедствие судно на аварийно-спасательном модуле, – бросил Павлов. – И то, что мы этого еще не сделали, уже нарушение.

– Но, в самом деле, – замялся Зеленский. – Мы же не могли бросить ребят. Надо было посмотреть…

– Посмотрели, – отрезал Павлов. – Спасли. Весь экипаж станции находится на борту спасательного модуля. Нам угрожает…

– Пока ничего не угрожает, – перебил его Семен. – Мы в защищенном отсеке, и нам просто нужно дождаться помощи.

– Помощи? – Павлов резко повернулся к нему. – Какой помощи? Центральная не отвечает, связи нет. Это значит, у них свои проблемы. По орбите идет рой осколков, и я уверен, что вскоре нас накроет второй волной – из разбитых спутников связи и наблюдения. Ведь грузовик шел с ускорением, а осколки нет. Они отстают и…

– Уверен, – Семен хмыкнул. – Уверенность не факты.

Вадик взмахнул рукой и тут же взмыл под потолок. Зеленский, спохватившись, склонился над центральным пультом и плавно нарастил мощность гравитатов. Практикант медленно опустился.

– Оставлю на уровне Луны, – извиняющимся тоном сказал биолог. – Так будет проще.

Павлов демонстративно взглянул на часы.

– У нас мало времени, – резко мотнул он головой. – Надо стартовать.

– И что? – насмешливо произнес Семен, опираясь руками о прозрачное стекло капсулы Игната. – Допустим, вы правы, капитан. Отстыкуемся от станции и будем болтаться рядом, дожидаясь спасательной операции. Разве тогда нас не накроет этими вашими осколками? Разве не разумнее остаться внутри станции? Хоть какая-то, но защита.

– Мы не будем болтаться, – сухо возразил Павлов. – У нас вообще-то двигатели есть.

– Да, знаю, – отмахнулся Семен. – Это фактически бот по вашей классификации. И что? Отойдете в сторону, смените орбиту? Как далеко нужно отойти? Найдут нас там спасатели?

– Какие спасатели?! – рявкнул Павлов. – Оба бота на Центральной! Даже если они уцелели, то это вовсе не спасательные суда! Но скорее всего, они повреждены! Иначе хотя бы один уже шел бы к нам, подавая сигналы!

– На Планетарной есть еще один катер, – быстро добавил Вадик, шмыгнув носом. – Они прилетят.

– На орбите рой осколков и взбесившийся грузовой звездолет, – напомнил Павлов. – Они не будут рисковать единственным катером и его экипажем.