Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Июнь

2 июня. Опубликованы новые правила приема в вузы.

Если этим хотят уничтожить фрондерский дух молодежи, – комментирует в дневнике Давид Самойлов, – то скорее добьются обратного. Интеллигентская молодежь пойдет на заводы, где интеллектуальное фрондерство превратится в социальное. С другой стороны – рабочие придут в вузы и сомкнутся с интеллигенцией там. База фрондерства расширится, изоляция интеллигенции уменьшится (Д. Самойлов. Поденные записи. Т. 1. С. 286–287).

3 июня. Секретариат ЦК КПСС принимает решение о создании Союза работников кинематографии СССР. Учредительный съезд Союза кинематографистов СССР состоится только в 1965 году.

4 июня. В Магадане вновь арестован писатель и сценарист Аркадий Добровольский, с 1937 года отбывавший два срока на Колыме и оставшийся там как вольнонаемный. Как написала 14 сентября Варламу Шаламову Е. Е. Орехова, жена Добровольского,

суд состоялся здесь 10–11 сего месяца. Аркадий получил 8 лет. С обвинительным заключением я не знакома, но из подслушанного у двери во время судебного заседания знаю, что речь шла об антисоветской агитации, о слушании радио и о враждебных взглядах Добровольского. Свидетелей 5 человек, из них один – приятель Аркадия еще по 36 году на Неринге, вместе тачки катали и в жестяной банке на костре чай варили. Этот приятель показал, что взгляды Добровольского и убеждения – антисоветские. Жалкий трус и подлец! Аркадий сказал ему после его показаний, сказал так громко, что и за дверью я услыхала: «Ну, Петро, пусть тебя рак совести сожрет!» От защиты Аркадий отказался и вел себя на протяжении этих двух дней, как должен себя вести мужчина и настоящий человек, не совершивший никакого преступления. Все показания отрицал, на все вопросы отвечал обстоятельно и на высоте эрудиции. Может быть, не надо было так ясно обнаруживать свое превосходство… В перерыве секретарь прибежала вниз, где была отведена комната, и просила Аркадия говорить не так быстро и «более понятными словами». Я – что я… я знаю, что мой муж, как и в 37 году, ни в чем не виноват, что он перед всеми предстал мужчиной и человеком честным и что долгая неволя куда лучше той свободы, которую имеют сейчас друзья вроде Петра Андреевича (В. Шаламов. Собр. соч. Т. 6. С. 159).

Именно в магаданскую тюрьму Добровольскому пришло официальное сообщение о его реабилитации по делам сначала 1937, а затем и 1944 года.

В «Советской культуре» отчет о II пленуме правления Союза художников СССР, где, в частности, сказано: «Очень плохой фальшивкой под Сезанна являются натюрморты О. Целкова» (с. 3).

5 июня. В Ялте умер Владимир Александрович Луговской (род. в 1901).

На партийном собрании ленинградских писателей, посвященном итогам III пленума СП СССР, признали свои «ошибки» Даниил Гранин, опубликовавший рассказ «Собственное мнение», и Вера Кетлинская, ранее поддерживавшая роман В. Дудинцева «Не хлебом единым».

На этом же собрании резкой критике подвергнуты уже подготовленные к печати сборник «Литературная трибуна» и альманах «Прибой». Главная претензия к сборнику состояла в следующем:

зачем и кому понадобилось редколлегии давать в сборнике, выходящем в юбилейный год, накануне празднования 40-летия советской власти, подборку стихов Мандельштама (цит. по: А. Тюрин. С. 63).

Резкую критику «Прибоя» содержало выступление главного редактора «Невы» С. А. Воронина:

Такой «Прибойчик» лучше всяких слов говорит о том, что групповщина существует не только в Москве, но что ее корни глубоко гнездятся и в нашей писательской организации. Скорее это группочка довольно влиятельных писателей, которая, как это ни странно для нашего времени и строя, командует в издательствах, оказывает давление на газеты и журналы, шумит в секциях» (Там же. С. 64).

Для рассмотрения материалов сборника «Литературная трибуна», составителем и редактором которого был литературный критик, редактор в журнале «Звезда» Анатолий Горелов, была создана специальная комиссия. Она

обнаружила несколько статей, которые были исключены из сборника из‐за своей «ревизионистской» направленности. Особое внимание привлекла статья Горелова «О свободе творчества», в которой усматривалось намерение доказать «пагубность партийного и общественного воздействия на литературу». Помимо этого Горелов был обвинен в попытках опубликовать несколько неправильных статей в журнале «Звезда» и уволен из его редакции (Там же).

Разгром обоих «ревизионистских» начинаний будет 10 июня продолжен и на общем собрании ленинградских писателей.

Не позднее 6 июня. На объединенном собрании парторганизаций московских писателей и правления СП СССР267 с докладом выступил В. Сытин, который подчеркнул:

Известно, что в прошлом году ряд писателей допустил ошибочные устные выступления, опубликовал статьи, содержащие неверные положения, произведения, искаженно отражающие нашу действительность. Некоторые из них – К. Симонов, О. Берггольц, В. Губарев – с партийной ответственностью отнеслись к критике в свой адрес и признали свои заблуждения. И зря кое-кто из литераторов иронизирует по этому поводу. Прямое и честное признание коммунистом своих ошибок – это партийный долг. Нельзя не отметить, что и беспартийный писатель С. Кирсанов, серьезно отнесясь к критике своей поэмы «Семь дней недели», заявил, что решительно переделывает свое произведение.

К сожалению, иначе ведут себя В. Дудинцев и В. Каверин.

<…> Члены редколлегии «Литературной Москвы» коммунисты Э. Казакевич, М. Алигер, В. Рудный, В. Тендряков, упорствуя в своих ошибках, пошли по пути разобщения со своими товарищами по партийной и писательской организациям. Активно защищая свои позиции на пленуме московского правления и не желая внять голосу справедливой критики, товарищи из «Литературной Москвы» затем на третьем пленуме правления Союза писателей СССР решили оборонять свои позиции молчанием.

<…> Из опыта идеологической борьбы нашей партии с чуждыми влияниями надо научиться делать правильные выводы. Это необходимо сказать и тем товарищам, которым импонирует ложная стойкость, – скажем, М. Алигер. Но это не стойкость, а упрямство, помноженное на самолюбие и зазнайство! (Литературная газета, 6 июня. С. 3).

С резким осуждением «упорствующих в молчании» членов редколлегии «Литературной Москвы» выступили М. Гус, Ф. Панферов, А. Чаковский, который заявил, что «упорное молчание может навести на мысль, что речь идет не о заблуждениях, а о сознательной фронде» (Там же).

Затем выступил Э. Казакевич. Крайне односторонне, – как отмечено в газетном отчете, – рассказав о деятельности редколлегии «Литературной Москвы», он отстаивал произведения, опубликованные во втором сборнике.

В выступлении Э. Казакевича, – подчеркивает репортер «Литературной газеты», – не сказалось желание честно признать совершенные ошибки, именно поэтому оно не удовлетворило собрание.

Этого желания не было и в письме М. Алигер, оглашенном на собрании, и в выступлении А. Яшина, которое показалось присутствовавшим крайне наивным уже потому хотя бы, что автор до сих пор не может уяснить, в чем порок «Рычагов» (Там же).

С осуждением этой позиции выступили О. Писаржевский, Л. Шейнин, А. Сурков, Г. Гайдовский, Е. Долматовский («Я хорошо знаю М. Алигер и Э. Казакевича, и у меня создалось впечатление, что их поведение объясняется ложной игрой в храбрость. А между тем это не храбрость, а дешевая демагогия» – Там же).

На собрании с речью выступила кандидат в члены Президиума ЦК КПСС, секретарь ЦК и МК КПСС Е. А. Фурцева.

6 июня. Образовано оргбюро Союза работников кинематографии СССР. Председателем Оргбюро утвержден И. А. Пырьев, его заместителями – С. И. Юткевич и А. М. Згуриди.

11 июня. На общем собрании московских писателей с докладом, жестко обличающим ряд публикаций «Нового мира» и «Литературной Москвы» за «одностороннее изображение действительности», выступил К. Федин268.

Э. Казакевич в своем выступлении, а также М. Алигер и А. Бек, письма которых были оглашены на собрании, признали справедливой критику ошибок, допущенных «Литературной Москвы», и заявили, что своей дальнейшей работой исправят эти ошибки269 (Литературная газета, 13 июня. С. 1).

В единогласно принятом решении отмечаются единодушие и сплоченность московских писателей, которые на всем протяжении истории советского общества ощущали себя верными помощниками Коммунистической партии в осуществлении ее великих целей (Там же).

13 июня. В Союзе писателей СССР восстановлен (посмертно) Борис Корнилов.

15 июня. Из дневника Сергея Дмитриева:

Братья-писатели продолжают вкупе подличать и выслуживаться. «Проработка» Дудинцева, Гранина, Яшина, Алигер, Кирсанова, «Литературной Москвы» идет всесоюзно. В Тифлисе, в Киеве, в Минске, в Ленинграде. В последнем собрание писателей одобрило «принципиальную критику проявлений гнилого скептицизма в литературе». Правда, на собрании отсутствовали В. Панова, В. Кетлинская, А. Горелов, Ю. Герман. А прилежный А. Дымшиц заявил: и «у нас нашел отражение пресловутый „подвиг молчания“. Целый ряд видных писателей просто не почтил своим присутствием наше собрание» (Отечественная история. 2000. № 3. С. 155).

16 июня. В «Правде» два подвала заняла статья Константина Федина «Писатель и жизнь» (с. 3–4). Как записывает в дневник Сергей Дмитриев,

всё о том же, всё о «групповщине», о 2-м сборнике «Литературной Москвы», о рассказе Яшина, романе Дудинцева, а более всего о том, почему не кается редакция злосчастной «Литературной Москвы», как смеет не каяться, как не понимает, что нужно каяться, нужно говорить, что требуют. Так почтенный писатель учит других писателей, а заодно и читателей, лицемерию. По Федину, нет никакой разницы между Союзом советских писателей и Коммунистической партией. Там и тут требуется полное внешнее единство мнений (Там же. С. 156).

Премьера спектакля по пьесе Леонида Леонова «Золотая карета» на сцене Ленинградского театра имени Ленсовета.

18–19 июня. Президиум ЦК КПСС на своем внеочередном заседании смещает Н. С. Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС и обсуждает вопрос о целесообразности сохранения поста Первого секретаря. В руководстве партии и СССР возникает раскол.

В Ленинграде на площади Искусств перед зданием Государственного Русского музея состоялось торжественное открытие памятника А. С. Пушкину, сооруженного скульптором М. К. Аникушиным и архитектором В. А. Петровым. Открытие памятника было приурочено к празднованию 250-летия основания города.

20 июня. Из письма Бориса Пастернака Джанджакомо Фельтринелли:

У нас роман270 никогда не будет издан. Лишения и беды, которые, возможно, ожидают меня, когда появятся заграничные издания и не будет аналогичного советского – это не наше дело, ни мое, ни Ваше.

Нам важно только, чтобы работа, невзирая на это, увидела свет, – помогите мне в этом (Б. Пастернак. Т. 10. С. 233).

22–29 июня. Внеочередной Пленум ЦК КПСС. По словам Леонида Млечина,

ключевую роль в спасении Хрущева в те дни сыграли председатель КГБ Иван Серов и министр обороны Георгий Жуков. Жуков самолетами военно-транспортной авиации со всей страны доставлял в Москву членов ЦК, а Серов их правильно ориентировал. Члены ЦК собрались в Свердловском зале, заявили, что они поддерживают первого секретаря и пришли требовать от членов президиума отчета: что происходит? (Л. Млечин. Фурцева. С. 224).

Выступая на Пленуме, а затем и на XXII съезде КПСС, Н. Г. Игнатов огласил заявление, с которым группа членов ЦК КПСС – сторонников Хрущева – обратилась в Президиум ЦК КПСС:

Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом. Нельзя скрывать от членов Пленума ЦК такие важные для всей нашей партии вопросы.

В связи с этим мы, члены ЦК КПСС, просим срочно созвать Пленум ЦК и вынести этот вопрос на обсуждение Пленума.

Мы, члены ЦК, не может стоять в стороне от вопросов руководства нашей партии (Молотов, Маленков, Каганович. 1957. С. 281).

Когда, – продолжил свой рассказ уже на съезде Н. Г. Игнатов, – доложили Президиуму об этой просьбе, фракционеры подняли страшный шум.

<…> Как вы думаете, почему? Да как это члены ЦК осмелились к ним обратиться?! Товарищ Хрущев и другие поддерживавшие его товарищи решительно настаивали на приеме членов ЦК. И тогда это так называемое арифметическое большинство – фракционеры предложили, чтобы членов ЦК принял не Президиум, а один из их сторонников – Булганин или Ворошилов. Увидев, куда гнет эта группа, Никита Сергеевич Хрущев заявил, что и он пойдет на встречу с членами ЦК, и настоял на своем. И какое это было счастье для судьбы нашей партии! (Правда, 25 октября 1961 г. с. 3).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Совместное заседание длилось всего 40 минут – с 20.00 до 20.40. «А через час с небольшим – в 21 час 50 минут – врачи констатировали, что Сталин умер» (Р. Пихоя. С. 222).

2

Николай Патрикеев – полковник госбезопасности, начальник отдела, в котором служил Бобков.

3

Румынский фильм 1952 года по роману М. Садовяну о крестьянине, который становится сознательным строителем социалистического общества.

4

Однако же не всех. «Эта смерть, – вспоминает Зинаида Николаевна, жена Б. Пастернака, – его потрясла, но, когда я попросила его написать стихи на смерть Сталина, он наотрез отказался, сославшись на то, что умер очень жестокий человек, погубивший всю интеллигенцию» (Б. Пастернак. Второе рождение. С. 403).

5

«Над нами, – рассказывает Святослав Рихтер, – стоял гроб, его не очень хорошо было видно, да я и не старался смотреть. <…> когда я начал играть, обнаружилось, что правая педаль этого дрянного инструмента не действует. <…> Я собрал партитуры и попросил кого-то из оркестра помочь мне подсунуть их под педаль, чтобы она хоть как-то действовала. Мне нужно было играть медленную часть ре-минорного концерта Баха. Пока возился с педалью, я заметил, что люди на галерее вдруг засуетились. Верно, решили, что я подкладываю бомбу!» (Б. Монсенжон. Рихтер: Диалоги; Дневники. С. 28).

6

«Я не плакал, – вспоминает Рудольф Баршай. – Я с удовольствием смотрел на Давида Ойстраха, который в перерывах между выступлениями своего трио спокойно играл в шахматы, и думал: какой умница» (Нота. С. 127).

7

«И я помню, – говорит Владимир Огнев, – как плакали сотрудники „Литературной газеты“ в зябкий день траурного митинга, когда Симонов читал стихотворение на смерть вождя <…>» (В. Огнев. Амнистия таланту. С. 119).

8

«Все были подавлены, растеряны, говорили сбивчиво, как будто это не опытные литераторы, а математики или землекопы, впервые выступающие на собрании, – вспоминает Илья Эренбург. – Ораторов было много. Я тоже говорил, не помню что, наверное, то, что и другие: «выиграл войну… отстаивал мир… ушел… скорбим… клянемся…» (И. Эренбург. Люди, годы, жизнь. Т. 3. С. 313).

9

«– Разве тогда о нем плакали? – сказал Л. – О себе плакали. Одни плакали от страха; другие – думая о прошлом или, о будущем. Все – иногда сами того не зная – о том плакали, что прошлого не исправить» (Л. Гинзбург. С. 209).

10

«Передовая статья была подготовлена по стенограмме выступления Константина Симонова на траурном митинге писателей в Центральном доме литераторов» (В. Косолапов. С. 72).

11

Самому Косолапову эта историческая фраза запомнилась так: «Разве правильно все задачи, стоящие перед советской литературой, сводить к воссозданию образа товарища Сталина?»

Стоит внимания, что одновременно с Косолаповым нагоняй от секретаря ЦК КПСС П. Н. Поспелова получил и К. А. Губин, главный редактор газеты «Известия», где появилась передовица под названием «Забота о благе народа – высшая цель партии Ленина–Сталина», ибо, – цитирует Косолапов Поспелова, – «наша партия – это не партия усопших вождей, она – партия живая, развивающаяся, активно действующая» (В. Косолапов. С. 73, 72).

12

Как рассказывает Федор Левин, «Фадеев долго крепился, отмалчивался. Но в конце концов ему пришлось заговорить. Уже был, помнится, объявлен процесс врачей – „убийцы в белых халатах“. И Фадеев выступил, под самый занавес. Это была ужасная речь. Он осуждал роман В. Гроссмана, тут же неизвестно для чего громил Лукача и М. Лифшица.

Произнеся эту речь, он, ни на кого не глядя, прямой, высокий, прошел через зал и скрылся в какой-то задней комнате.

Сейфуллина, взволнованная, пошла за ним. У двери ее остановила секретарша. – Александр Александрович велел никого не пускать.

Сейфуллина отстранила ее и вошла. Фадеев ходил по комнате взад и вперед.

– Саша, как ты мог! – воскликнула она. Фадеев остановился.

– Лида, уходи. Мы поссоримся. Уходи! Я член партии, я хочу им остаться. <…>

Это было уже после смерти Сталина. Через несколько дней процесс врачей „лопнул“, как вонючий пузырь. Речь Фадеева, опубликованная в „Литературной газете“, нигде больше им не перепечатывалась. В сборник „За тридцать лет“ он ее, конечно, не включил.

Потом он позвонил в Воениздат, который еще до статьи М. Бубеннова заключил договор с Гроссманом, но романа не издавал и даже пытался получить с него обратно выплаченные деньги. Фадеев сказал, что роман надо издавать. На II съезде Союза писателей Фадеев в речи заявил, что его ввела в заблуждение печать и что Гроссман сделал поправки в романе. И то и другое – неправда» (Наше наследие. 2015. № 112. С. 108).

По дневниковому свидетельству Корнея Чуковского от 20 февраля 1954 года, Фадеев «сам повел откровенный разговор о себе: „какой я подлец, что напал на чудесный, великолепный роман Гроссмана. Из-за этого у меня бессонные ночи. Все это Поспелов, он потребовал у меня этого выступления. И за что я напал на почтенного, милого Гудзия?“» (К. Чуковский. Т. 13. С. 166).

13

Правильно: Джойнта.

14

Нина Сергеевна Лашина (Покровская; 1906–1990) в ту пору заведовала отделом писем в журнале «Крокодил».

15

На самом деле, в прокат был выпущен 41 фильм.

16

По разу упомянуты победа «великого дела Ленина – Сталина» и «знамя Ленина – Сталина».

17

Этому заявлению предшествовали приглашения со стороны руководителей Союза писателей. См. письмо Зощенко Константину Федину от 3 мая:

«В середине апреля вернулась из Москвы В. Кетлинская, которая сказала мне, чтобы я срочно послал заявление в ССП на предмет восстановления меня в Союзе. Об этом с ней говорил А. Софронов. Несколько дней спустя В. Саянов передал мне аналогичное предложение, исходящее от А. Суркова и А. Софронова. По этой причине 22 апреля с/г я послал в Москву заявление на адрес секретариата ССП» (Константин Федин и его современники. Т. 1. С. 359).

18

Анна Ахматова, исключенная вместе с Михаилом Зощенко, была восстановлена в ССП еще 19 января 1951 года.

19

«В статье не хватало только сказать, что куда тут Франциску Ассизскому до Сталина» (М. Пришвин. С. 337).

20

Задумав «внеочередную» главу о Сталине в поэме «За далью – даль», 11 июля Твардовский записывает в дневник: «О нем я не могу не писать, и писать что-то безотносительное или обходящее его стороной сейчас было бы то же, что писать о нем, только о нем, когда это было почти обязательно. Даже если представить, что его ошибки в 100 раз больше, чем покамест говорят, он – всё равно он, он огромная, главная, может быть, половина нашей жизни» (А. Твардовский. Дневник. С. 84).

21

Первая кампания политической травли этого дирижера была развязана еще во второй половине 1920‐х годов. По мнению партийной, комсомольской и профсоюзной организаций ГАБТ Голованов стремился «перенести в советский театр старые, буржуазные нравы и методы работы» и был чересчур «консервативным» (Комсомольская правда, 5 апреля 1928. С. 4). В действительности – противился постановкам советского оперного «новодела». «Нужно открыть окна и двери Большого театра, иначе мы задохнемся в атмосфере головановщины. Театр должен стать нашим, рабочим, не на словах, а на деле. Без нашего контроля над производством не бывать театру советским. Нас упрекают в том, что мы ведем кампанию против одного лица. Но мы знаем, что если нужно что-нибудь уничтожить, следует бить по самому чувствительному месту. Руби голову, и только тогда отвратительное явление будет сметено с лица земли. Вождем, идейным руководителем интриганства, подхалимства является одно лицо – Голованов» (Комсомольская правда, 2 июня 1928. С. 5). Результатом явились увольнение дирижера в 1928 году, в 1930‐м он восстановлен, в 1936‐м вновь уволен, в 1948‐м вновь восстановлен.

22

Как утверждает Альберт Беляев, секретари ЦК «незадолго до самоубийства Фадеева» договорились не принимать его (Коммерсантъ-Власть, 28 сентября 2009. С. 59). Позднее так же поступили с А. Твардовским.

23

В. Д. Кульбакин – историк, директор Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ.

24

О том, как готовилось это предложение, рассказывает Константин Федин в дневниковой записи от 19 мая: на совещании в ЦК КПСС «<…> обнаружилось, что существует единодушие в одном пункте у значительной и сплоченной группы секр<етариа>та. Пункт этот – требование „отставки“ Ф<адее>ва. Значит, он был прав, говоря мне о таком замысле..! Конечно, мотивируется требование отставки болезнью Ф<адее>ва, и конечно, не было при этом недостатка в жалких словах сочувствия несчастному больному и в высоких словах признания его „невозместимости“. <…> С уходом Ф<адее>ва может стать только тяжелее и хуже в Союзе, чем было при нем. И мы еще горько поплачем о нем… К удовольствию тех, кто его заменит» (Константин Федин и его современники. Т. 1. С. 362).

25

«Последние вести о „Декабристах“ знаю от Вс. Рождественского, – еще 29 апреля занесла в дневник Любовь Шапорина. – Они с Юрием Александровичем были у нового министра культуры Пономаренко. Мнение министра об опере, что такой музыки за всё советское время еще не было, прекрасной, человечной и благородной. Опера могла бы идти и так, но ввести Пестеля желал тот, кого уже нет среди нас! „Декабристы“ должны пойти еще в этом сезоне. <…>

Пономаренко еще сказал: „Когда я слушал оперу, у меня сердце щемило. И не у меня одного, а у многих из нас!“ (Политбюро)» (Л. Шапорина. С. 233).

26

Как говорит А. Н. Яковлев, работавший тогда инструктором ЦК КПСС, «Хрущев и тут обманул своих соратников. Он поведал им о своих конечных замыслах по Берии лишь в последние дни перед заседанием Президиума.

Маленков в своих тезисах предстоящей речи на пленуме собирался сказать только о том, что Берия сосредоточил слишком большую власть, поэтому его надо передвинуть на одно из министерств. Будучи руководителем правительства, и он не знал, что у Хрущева совсем другие планы относительно их общего друга» (А. Яковлев. Т. 1. С. 171).

27

По свидетельству генерала П. Судоплатова, портреты Берии в тот же день были сняты со стен в здании МВД на Лубянке, «к удивлению многих сотрудников этого учреждения, еще ничего не знавших о том, что произошло в Кремле». На следующий день его произведения и изображения стали изымать повсюду. Как вспоминает журналист Виталий Сырокомский, «портрет Л. Берия, висевший на стадионе во Владимире среди других портретов вождей, снимали прямо во время футбольного матча на глазах у сотен удивленных болельщиков» (Цензура в Советском Союзе. 1917–1991. С. 372).

28

«Сначала, – вспоминает А. И. Микоян, – он не понял серьезности дела и нагло сказал: „Что вы у меня блох в штанах ищете?“ Но потом до него дошло» (А. Микоян. С. 588).

29