Казак в Аду

– И шо вы от нас похотели? К чему такой шум, нервы, упрёки, претензии… Мы тоже всё понимаем, и, если вам так остро необходим этот суверенный эльф, берите ещё, нате! Было бы из-за чего поднимать конфликт, тоже мне Елена Троянская…

– О чём она? Зачем нам эльф?! – Недоумённо шушукаясь, вампиры и упыри тоже поднялись из своих укрытий. Никто не стрелял, но оружие все держали на взводе…

– Как говорил блаженный Лю Бяо Лунь, создавший неумолимый стиль «банный тазик с ручкой»: если женщина только тебе друг, то либо она страшнее смерти, либо ты – противный мужчина… К чему я это? А-а, без разницы! Ищущие истину меня поймут…

Нападающие дружно предпочли прикинуться интеллектуалами, поэтому тонко улыбнулись, подмигнули друг другу и даже кое-где поаплодировали так, словно изящество восточной философии для каждого играло новыми красками и смыслом.

Если вы замечали, Зло всегда стремится выглядеть умным, это хоть как-то оправдывает его в глазах окружающих. А вот Добро вечно должно быть с кулаками, ибо, как известно, сила есть – ума не надо. Забавные перекосы сознания, не находите?

Ну и не надо. Вернёмся к Рахили, размахивающей лифчиком, как священной хоругвью, и казаку Кочуеву, скорбно стучащему лбом о ножку стола. Ему не хотелось, чтоб на него отвлекались, поэтому стук был тихий и эпизодический…

– Эльфа мы фнаем, он нам не нуфен, – начал могучий бармен, волнуясь и переходя из-за большущих клыков на несколько шепелявую речь. Действительно, с такими бивнями во рту удобнее рычать, чем по-человечески разговаривать.

– Жаль, жаль, а что не так? Хорошая порода, прикормлен, воспитан и приучен к ящику с песком. Почему сразу нет? Давайте хотя бы поторгуемся…

– Нуфны фы!

– Ванечка, шо таки профыркал этот беременный ёжик?

– Нам нуфны фы! – грозно проревел (справедливо!) оскорбленный бармен, даже не пытаясь хоть чуточку втянуть пузо, это было выше его сил. – Пофледнее слофо – фы станофитесь, как мы, и фифёте с нами на рафных. Станьте фампирами или сдохните!

– Мофем пософетофаться? – без тени иронии поинтересовалась Рахиль, ей кивнули.

Девушка демонстративно вышла из-за стола, подняла за шиворот красного, как наливное яблочко, подъесаула и, развернувшись спиной к противнику, шёпотом призналась:

– А третья причина, по которой я пошла на эту нетрадиционную для армии Израиля акцию, таки то, шо я всё ещё люблю вас, мой смущённый казак! Ой, мама, как же мне оно нравится, говорить вам всё это в лицо и видеть, шо у вас тоже пламенеют уши…

– Рахиль, я… – хрипло начал подъесаул, но еврейка быстро приложила пальчик к его губам. Потом сдвинула брови, подняла левую, показала взглядом на «галил», дёрнула плечиком, пристукнула каблуками. Причём лицо у неё при этом было невероятно спокойное, а глаза буквально вопили: «Если этот рыжеусый шлимазл опять ничего не понял, то я напишу ему это слово гелевой ручкой восемь раз по лампасам!»

Иван Кочуев предпочёл кивнуть, топнуть ножкой, два раза пожать погонами и, вывернув под углом правую бровь, удерживать её, не моргая, с полминуты. Его возлюбленная счастливо выдохнула и вернулась к переговорам.

– Таки мы в принципе на всё согласны. Но есть условие: я не ем свинину, поэтому кровь граждан суверенной Украины не пью принципиально! Вас оно ничем не покоробит? Можете посовещаться…

Бармен на секунду задумался. Вроде бы ничего противоречащего установленным упыриным традициям в речах девушки не было, но… видимо, такой прецедент им попался впервые, и все сгрудились, шумно обсуждая заданную тему. Впрочем, недоумения разрешились быстро…

– Мы фоглафны!

– А я передумала, – широко улыбнулась госпожа Файнзильберминц, одновременно спуская курок. Длиннющая очередь из верной автоматической винтовки не умолкала, пока не опустошила весь магазин.

Взору обалдевшего казака предстала гора расстрелянных в упор кровососов…

– Грустно… Но с террористами действительно ведут переговоры только так!

– Это… низко!

– Ваня, я вас умоляю…

– Это подло! Ты обманула их, ты… и меня обманула!

– Ваня, таки не надо смешивать толстое с вкусным…

– Убивать исподтишка недостойно воина! – продолжал бушевать взбесившийся подъесаул. – Ты заговорила мне зубы словами про любовь, а сама только и думала… А я поверил! И кому, кому?!

– Опять антисемитские наезды… – опустила покаянную голову Рахиль. – И шо я, собственно, не так сделала? Спасла хороших нас, убрала плохих их, призналась в личных чувствах, а в результате сижу голодная, дура дурой, и снова кругом виноватая… Не везёт, как тёте Соне в абортарии – ей сказали, шо на восьмом месяце оно уже как-то поздно…

Иван Кочуев в ярости пнул ни в чём не повинный стол, ещё раз обозрел гору трупов, вытащил шашку (видимо, намереваясь дорубить кого-нибудь из милосердия), не нашёл, бросил её обратно в ножны и мрачно бухнулся на пол рядом с невозмутимым старым эльфом.

– Миллавеллор, друг, ну вот хоть ты объясни, зачем она так делает, а?!

Остроухий скорчил скорбную мину и сострадательно кивнул. Израильтянка так же сурово устроилась по другую сторону…

– А я не понимаю шуму. Таки мы же обо всём договорились на тайном языке мимики спецназа. Этот грозный казак сам утвердил мне всю операцию, а теперь у него больные нервы…

Миллавеллор, столь же охотно, развернулся и к ней, кивая и вздыхая, с ничуть не меньшим пылом…

Молодые люди вспыхнули и одновременно вцепились руками в горло двуличному проходимцу.

– А что вы хотите, дети мои? Нет ничего глупее, чем вставать между влюблёнными сердцами, когда их ярость не даёт им воссоединиться. Знаете, чего не советовал делать преподобный Бо Чжень, стоя на балконе и любуясь на линию высоковольтной передачи?

Иван, как мужчина, фыркнул первым. Первым же и протянул руку смущённой девушке. Всё верно, враг есть враг, убили и забыли – хорошая казачья традиция!

– Одна просьба, Рахиль…

– Я вся внимание!

– Лифчик с дула сними…

Здесь, пожалуй, стоит произвести некое псевдолирическое отступление. Порядочен или непорядочен поступок нашей героини с точки зрения современных законов демократического общества? Или, что ещё важнее, с точки зрения романтически настроенного читателя… Лично я в данном случае поддержу позицию израильтянки – враг должен быть уничтожен, пока он не уничтожил тебя. Впрочем, если есть желание принять мученический венец, бросить автомат и самому подставить лоб под пули – это тоже приемлемый вариант. Но не для меня…

Хладнокровно расстрелять шайку вампиров-людоедов – это якобы не сообразно с традициями казачьей чести! Однако те же казаки-пластуны, выползая по ночам к немецким окопам, втихую вырезали сонными целые взводы германцев и так же тихо исчезали в ночи. Наутро вдоль позиции – одни трупы в подсохших лужах крови! Это честнее и благороднее? Не берусь судить, как и не спешу осуждать…

Глава восьмая

О том, что тропинку к Богу в снежной пустыне неверия каждый из нас пробивает долго и мучительно. А вот скоростное шоссе к человеческому сердцу дьявол всегда строит сам… в один миг!

И всё-таки последующие события показали правоту великодушного подъесаула. Потому что зазвонил телефон…

– Где? – повернула кудрявую голову Рахиль.

– Похоже, за барной стойкой, – определил молодой человек, встал, пошарил под поваленным табуретом и обнаружил среди битого стекла чудом уцелевший чёрный телефонный аппарат. Старенькая трубка едва не подпрыгивала от нудно-громкого трезвона… – Э-э-э… Алло?

– Дорогой Иван Кочуев, мы от всей души рады приветствовать вас в наших пенатах! Будьте так добры, передайте трубочку госпоже Файнзильберминц, – безукоризненно вежливо отозвался густой мужской баритон в недрах мембраны.

– Это тебя. – Пожимая плечом, казак протянул трубку Рахиль.

– Таки да, – осторожно взяла её двумя пальчиками бдительная еврейская девочка и поднесла к уху…

– Добро пожаловать к нам в Ад! Искренне счастливы снова видеть вас на пути греха. Мы получили огромное удовольствие от лицезрения вашей решительной расправы с местными упырями. Так им и надо! Надоели, вечно одно и то же: убьют, высосут кровь и сожрут. Никакой эстетики, ни грамма фантазии, жертва даже испугаться-то толком не успеет. А вы молодец, подошли с выдумкой, у нас на вас большие надежды…

– П-п… прошу прщення, – едва выговорила спавшая с лица израильская военнослужащая, – а с кем я… это… имею? В смысле не имею, а… вообще… ой!

– Временно исполняющий обязанности Вельзевула, дорогуша, – доброжелательно проворковали из трубки. – Мы вас давно ждали, разнарядка лежит ещё с прошлого месяца. В центральный офис доберётесь сами или за вами кого-нибудь прислать?

– Я… не одна, – пискнула Рахиль, едва не садясь на телефон.

– Господин подъесаул может присоединиться. Мы очень надеемся, что вы сумеете сделать из него настоящего грешника. Продолжайте в том же духе, ничего не меняйте, почаще убивайте, лгите, чревоугодничайте, попрелюбодействовать не забудьте, а мы будем вам звонить. До встречи в Геенне Огненной!

Последующие десять, а то и двадцать минут встревоженный Иван Кочуев безрезультатно пытался добиться от своей подружки вразумительного ответа на тему, кто звонил и зачем. Бравая еврейка впала в коматозное состояние любопытной жены Лота… А кто бы не впал?

– Ну и? – Иван Кочуев заботливо приобнял за плечи начинающую всхлипывать Рахиль и всё рассказал сам: – Что, собственно, произошло-то, из Ада звонили? Из Ада, связь громкая, всем всё слышно было. Ну а переживать-то чего? Сколько помнится, у вас в иудаизме вообще понятия «дьявол» не существует…

– Таки да, – жалобно пискнула бедняжка, – но он мне звонил и имел со мной разговор! Почему со мной, потому что я вся сплошная грешница?

– Ещё не вся, – уверенно успокоил казак. – Вот выберемся отсюда, вернёмся в Рай, заберёмся поглубже в кущи, как ты хотела, и там уже оторвёмся до полной закоренелости…

– Ваня, вы это мне нарочно? Чтоб я ещё раз плакала?!

– Ладно, прости, глупая шутка… Просто не принимай всякую телефонную байду близко к сердцу. И помни, в Святом Писании сказано: «Жена да спасётся мужем своим!» И, наоборот, соответственно, вроде тоже. Короче, выходишь за меня, православного, и нет проблем!

– Ага, так и бегу, раздвинув ноги, Ваня, я ваша навеки, – возмущённо оттолкнула его гордая израильтянка. – Шо вы о себе возомнили? Когда я надавала вам стока поводов? Да, сказала, шо люблю. Да, готова подтвердить это письменно, и таки шо?! Замуж у меня не горит, менять веру я не намерена, и давайте же наконец наберёмся терпежу, шоб решать проблемы поочерёдно. Первоочередная – вернуться в Рай!

– Найти мою утерянную любимую, прекрасную принцессу Нюниэль, – поспешил подать голос Миллавеллор.

– Вообще-то, – мрачновато начал бывший подъесаул, – я намеревался сделать официальное предложение, но если ты…

– Да! – радостно откликнулась Рахиль и тут же прикусила язычок.

– Что «да»? – вскинул бровь казак.

– Да, спасём тётю Нюню, – тускло соврала девушка.

– Мудрое и взвешенное решение, – едва ли не прослезился остроухий эльф. – Вперёд, любовник, книгочей и воин! Твоя избранница ждёт от тебя великих дел и подвигов! Дорогу я знаю немного… до леса… там спросим!

О, это романтическое чувство – любовь… Понятие сколь возвышенное, столь же и жуткое. Если бы можно было хоть как-то оставить в жизни только самую светлую и чистую часть легенды о принце на белом коне, если бы только блистательная история про алые паруса имела под собой чуточку иное обоснование… Самую чуточку, но… увы! Увы, бедняжку Ассоль крепко заклинило на сказке об этих алых парусах, и она умудрилась из раннего детства до полного созревания верить в эту фигню и ждать до упора! Причём талдыча об этом всем подряд!

Но всё это однозначно приводит любого зрелого читателя к той же мысли, что стукнула в голову хлебнувшего жизни капитана Грея: «А ведь брюнетки тоже блондинки… Достаточно внаглую поменять паруса на нашем корыте, плыть к берегу, и девчонка моя, с потрохами! Типа, я её принц, раз при алых парусах и на рассвете…» Сработало, как по нотам, за шиворот в шлюпку, и прощай, счастливый папа, мы уплыли в светлое завтра!

А назавтра паруса поменяли на проверенную серую джинсу, ибо на шёлке в океане не разгуляешься. Капитан Грей злоупотреблял ромом и имел незащищённые контакты с гаитянскими девушками. Команда считала, что женщина на корабле к несчастью. Сама Ассоль, убедившись в крушении всех иллюзий, сошла на берег в ближайшем порту, где нетребовательно вышла замуж за хозяина таверны, потолстела, нарожала ему шестерых детей и романтическими глупостями по жизни больше не страдала…

Как видите, вывернуть наизнанку любую сказку совсем несложно, достаточно дать ей соприкоснуться с реальностью. Все иллюзии разлетаются в блестящую пыль от первого же лобового столкновения! Вопрос: что же Иван и Рахиль? Они действительно не понимали, что их любовь обречена?! И, согласитесь, обречена вне зависимости от развития событий…

Понимали. Оба. Не идиоты. Но шли рука об руку, никому ничего не доказывая. Может быть, просто потому, что им нравилось случайно касаться кончиками пальцев ладоней друг друга…

Как только наши главные герои под предводительством вечного толкиениста покинули негостеприимное заведение, полное свежерасстрелянных вампиров, здание заколебалось, пошло волнами и неожиданно просто исчезло в воздухе с чмоканьем лопнувшего пузыря. На этом месте встал странный конус чёрной пыли, традиционно схожий с кровавым зиккуратом, но через мгновение и он растворился во тьме…

– Ваня, – храбрая израильтянка на ощупь вцепилась в портупею задумчивого подъесаула, – таки я лично ничего в этом не вижу, как говорила мама сестры Таты, когда муж тыкал её носом на голого мужчину в шкафу. Где дорога, где кто, мы уже пришли или ещё не тронулись?

– Если уже тронулись, то точно никуда не придём, – продолжая пребывать в размышлении, буркнул молодой человек. – Миллавеллор, сделайте же что-нибудь! Ведь действительно на расстоянии одного шага ни рожна не видно! И, кстати, что произошло с этой забегаловкой?

– Пропала, как всегда, – равнодушно ответил мягкий баритон остроухого странника. – Я был здесь дважды, скитаясь в неправедных изгнаниях, это заведение исчезает, как только его обитатели в очередной раз умрут. А кому не известно, какое страшное оружие эльфийский лук и стрелы…

– Ты бы лучше руку дал, говорю же, ничего не вижу!

– Люди несовершенны, идите на голос, дети мои…

Рахиль решительно шагнула вперёд, а Иван Кочуев никогда бы не смог внятно объяснить, какая сила заставила его броситься на девушку, обхватить руками за талию и удержать… в считаных сантиметрах от пропасти…

Тьма над их головами словно взорвалась, резко отодвинутая в сторону одним движением огромной мужской ладони. С высоты небес хлынул тусклый, но вполне достаточный свет. Юная израильтянка только вытаращила глазки, видя, перед какой ужасающей пропастью они замерли. А бледный подъесаул, торопливо озираясь по сторонам, заметил тихо дремлющего эльфа шагах в двадцати сзади! То есть получается, что Миллавеллор спокойненько спал, а чей же голос тогда вёл их к гибели…

– Папа, это нечестно!

– Истинно, сын мой.

– Но, папа…

– Это нечестно, поэтому я этого и не делал…

– Тогда кто?

Глава девятая

О том, что писатель-фантаст сам, своей волей создаёт свои миры. Он творит людей и животных, наделяет их внешностью, характером и душой. Он решает их судьбы и в эти мгновения чувствует себя Богом! Интересно, а что, глядя на него, ощущает Бог…

Эльфа разбудили не скоро. Рахиль капризничала и злилась, потому что была дико голодная, а стащить хоть какую-нибудь мексиканскую лепёшку из бара с вампирами она не рискнула в боязни подхватить какое-нибудь инфекционное заболевание. Латиносы в этом смысле жутко нечистоплотны… Молодой подъесаул к мукам голода относился куда более спокойно, а Миллавеллор вообще питался практически одним дымом. Весьма калорийным, конечно, но это на любителя…

Дорогу, как выяснилось, он не знал, что, впрочем, никого не удивило. Седой эльф, как и всегда, играл в собственную игру, отстаивая исключительно личные, весьма эгоистические интересы. Небо прояснилось, свет просто лился с небес, без всякого участия солнца. Вдоль глубокой трещины посреди ровного поля вела извилистая тропа, на горизонте чернел лес, за ним горы.

Где-то там, видимо, располагался и следующий пункт остановки наших героев – из-за деревьев виднелись узкие струйки взмывающих вверх полос дыма. Так дают о себе знать заводские трубы или хотя бы деревенские кузницы. Земля под ногами была всё так же горяча, в воздухе чувствовалась гарь, и самое обидное, что внятность цели путешествия по-прежнему не объяснялась. То есть никаких следов утерянной принцессы и её замечательного коня, даже намёка на их существование в виде конского навоза с металлическими опилками…

Рахиль топала непривычно молча, о чём-то сосредоточенно думая. Иван безуспешно пару раз пытался завязать с ней разговор, но словоохотливая еврейка отмахивалась односложными ответами, демонстративно не позволяя взять себя под руку. Миллавеллор, как мог, утешал молодого человека, причём делая это весьма специфично…

– Великий Су Дао всегда говорил: «Мужчина выше женщины, сильнее женщины, умнее женщины, совершеннее женщины. Осталось как-то решить проблему с родами…»

– Я люблю её.

– Не менее умный Чунь По цитировал: «Любовь подобна болезни, а от каждой болезни есть своё лекарство. Прими его и спи спокойно, дорогой товарищ…»

– Между прочим, она меня тоже любит.

– Куда более просвещенный Линь Чжу предупреждал: «Мужчина, полюбивший женщину, достоин сострадания. А вот поверивший в любовь женщины заслуживает лишь горького смеха…»

– Чихал я на эту гнилую философию, как принцесса Нюниэль на ближайшего эльфа, – храбро ответил казак. – Я всё равно её не брошу, что бы она там себе ни напридумывала. Бабы все дуры, но каждая по-разному. Эту я, по крайней мере, хоть чуточку знаю…

– И что, помогает?

– Не уверен, – помолчав, признался Иван. – От одного Рая мы сами отказались, из другого нас турнули взашей. Не хотелось бы думать, что из-за неё, но…

– Но библейские параллели набегают сами собой, не правда ли? Наша маленькая Рахиль подобно праматери Еве надкусила запретный плод…

– Ничего она не кусала, меня разве, и то в шутку. А попадись ей обычное яблоко – схрумкала бы не останавливаясь. К продуктам питания она относится беспощадней, чем к антисемитам…

На последней фразе оба мужчины врезались в спину резко остановившейся израильтянки. Бывшая военнослужащая молча подняла руку, предупреждающе вскидывая «галил» и одним кивком головы указывая на невысокую стену глухого забора, таящуюся в глубине реденького леса. Хлипкие доски были украшены странным знаком – большим жёлтым треугольником в чёрной окантовке, с двумя силуэтами посередине – бегущая маленькая девочка и за ней более высокая мужская фигура. Знак, как вы понимаете, самый общеизвестный, удивляло лишь его местонахождение…

– «Внимание, дети!» – пожав плечами, припомнил молодой человек. – Ну, а с какого бодуна оно тут? Разве в Аду могут быть дети…

– Хорошая тема, – тихо сквозь зубы процедила Рахиль, от напряжения забыв добавить своё национальное «таки». – И я уже слышу на него ответ с той стороны. А вы?

– Друг мой, ваша избранница непрозрачно намекает на то, что из-за ограды явственно доносятся звуки детского плача, – примиряюще ответил ушастый толкиенист на недоумевающий взгляд подъесаула. – Ничего более определённого сказать не могу, ибо я в этих краях не был. Или был? Не уверен… Но даже если и был, то этого забора здесь не стояло!

Иван Кочуев, не вступая в лишние дискуссии, молча двинулся вперёд широким шагом. Продрался сквозь почерневший кустарник, снял фуражку, прильнул щекой к щели в досках. Потом резко изменился в лице и, срываясь на бег, резво двинулся вдоль забора влево.

– Мы идём за ним? – зачем-то спросил Миллавеллор.

– Да, но… – Юная еврейка подцепила его пальчиком за поясной ремень, властно притянула к себе и, приподнявшись на цыпочках так, что в тощий живот эльфа упёрлась её решительная грудь, сладко прошептала: – Если я иду впереди, то оно не значит, что глухая, как птица тетерев. Да, мне нельзя его любить. Да, за один поцелуй нас выперли из Рая. Всё так, но… Если вы ещё раз понамекаете Ване, чтоб он меня разлюбил, я собственноручно устрою вам такое обрезание, что тёте Нюне будет реально не на что порадоваться! Это мой казак… Вопросы?

Вопросов у многомудрого Миллавеллора не было. А тонкую, всепонимающую улыбку он позволил себе, лишь когда девушка отвернулась. И, согласитесь, это был акт отчаянной храбрости с его стороны: Рахиль явно находилась не в том состоянии, чтоб безнаказанно сносить эльфийские ухмылочки за спиной… Поэтому он сознательно замедлил бег, в то время как молодые люди едва ли не на полной скорости вылетели к гостеприимно распахнутой калиточке и, не сговариваясь, протолкнулись туда оба, одновременно…

Поступок глупый до чрезвычайности. Как мы уже знаем, каждый второй начитанный потребитель фэнтезийной жвачки вёл бы себя совершенно иначе. Проблема лишь в том, что иначе наши герои просто не могли, и отнюдь не по законам жанра. Иван Кочуев привычно действовал в ладу со своими иллюзиями и личным пониманием того, как в сложившейся ситуации вели бы себя настоящие казаки. А Рахиль… ой, вот с ней всё было гораздо сложнее – её посетили мысли о мученичестве! Чуть позже мы коснёмся этого поподробнее, а пока…

Они замерли бок о бок, с оружием на изготовку, в предвкушении подлой засады или открытой драки, но сценарий был расписан без их ведома и требовал адекватной игры на импровизации.

– Руки вверх, стрелять буду! – грозно взревел отчаянный подъесаул, толкая Рахиль локтем.

– Ша, всем лечь, зарублю на хрен! – столь же сурово, рявкнула боевая еврейка, ответно пиная любимого коленом.

Пару минут они шумно выясняли, кто что первым не так сказал, и уже слишком поздно посмотрели себе под ноги. Оба стояли прямо посредине здоровенного треугольника, вычерченного на огромной каменной плите. Знак в точности копировал тот, что они видели на заборе.

– Ха…

– Таки в каком смысле?

– Что? А-а, прости, глупая мысль… Этот же дорожный знак «Внимание, дети!», в Интернете был обыгран как «Осторожно, педофилы!». Вспомнилось с чего-то…

– Надо же!

– А самое главное, мне действительно показалось, что тут кто-то гонится за ребёнком. Может, оптическая иллюзия?

– Не смешно.

– И мне…

Да, собственно, там никому уже смешно не было. В то же мгновение (роковое, судьбоносное, знаковое или неподходящее) прямо сверху рухнула плита непроницаемой тьмы, накрыв нашу парочку с головой. Никто и пискнуть не успел. А когда пришли в себя, то, пожалуй, только и пищали. Хотя правильнее – стали говорить друг с другом исключительно тонкими, детскими голосками.

– Дула! Ты сто, ехнулась?

– Сам дулак! А исё д'азнится!

Иван и Рахиль мгновенно захлопнули ротики, в тихом ужасе не желая ни понимать, ни тем более принимать свалившуюся действительность. Во-первых, их речь необратимо изменилась, и, хотя уровень жизненного опыта оставался прежним, разговаривали несчастные, как два малыша средней детсадовской группы. Это было плохо, очень плохо, но, видимо, как-то переживаемо…

Гораздо хуже, что чьей-то злой волей изменился и мир вокруг них. Теперь они очутились в сумрачном полуподвальном помещении с сырыми стенами и высоченным потолком. Ни окон, ни вентиляции, одна дверь – железная и надёжная, как в бункере, явно запертая снаружи. На полу некое подобие двуспальной кровати из драных тюфяков и брошенной одежды. По углам мусор, окурки, пустые бутылки, какое-то тряпьё. Особую тоску почему-то наводил одинокий игрушечный медведь – самая новая вещь в помещении. У него были абсолютно пустые глаза и порочная улыбка. Неизвестно, какая фабрика мягких игрушек выпустила в свет этого монстра, но пугал он далеко не по-детски…

– Говоила мне мама, не водись с юсскими майсиками, они тебя хоошему не наусят, они его сами не умеют. А если ты наусишь юсских мальсиков, то тебе п'идётся ловить их самушь!

Иван, может быть, и хотел что-то ответить, вступаясь за однобоко критикуемую русскую молодёжь, но не успел – из-за железной двери раздались тяжёлые, шаркающие шаги…

– Я всё маме сказу, – неизвестно кому поугрожала отчаянная иудейка, автоматически передёргивая затвор верного «галила».

То, что вошло в двери, заставило нашу парочку едва ли не присесть от ужаса. В помещение с трудом протиснулась сутулая мужская фигура в сером плаще: каменное лицо, тупо поблескивающие глазки и толстые слюнявые губы. Сконцентрировав взгляд на девушке, фигура удовлетворённо причмокнула…

– Ст'еляй, – тихо попросил казак.

– А вдрюк он не антисемит, – с сомнением протянула израильтянка, явно споря чисто по привычке. – Но таки тока 'ади вас – ст'еляю!