Избранные. Городская фантастика

– Вылечил-вылечил, – деловито, но не по уставу доложил Вик и под удивленными взглядами собравшихся, не торопясь, расстегнул на груди комбинезон.

Все они давно не были в реальном бою, а может, и никогда не были. Но взрывчатку узнали безошибочно. А, зассали, с удовлетворением отметил про себя Вик. У гвардейца, стоявшего у двери, глаза полезли на лоб.

– Сынок, ты иди отсюда… – задушевно попросил его Вик.

Пацан был не боевой, так себе, салажонок, декорация. Расслабились, суки, не боятся совсем, подумал Вик, нажимая на красную кнопку пульта в руке.

– Я сказал, иди отсюда, – повторил он, и салажонок испарился.

Сейчас за дверью забегают, засуетятся, еще начнут геройствовать… времени немного, решил Вик и приступил к разговору, ради которого пришел.

– Ну вы поняли, да? Тут все разнесет к хренам, если я отпущу эту кнопочку. Так надежнее, чем завязывать взрыв на нажатие.

– Зачем вы… что вы… хотите? – закудахтал один из стариков.

– Я хочу узнать, почему неделю назад в бою с Федерацией я убил своего брата Лео. Понимаете ли, Лео не был мутантом.

– Да как ты сме… – Главкома отбросило назад крупнокалиберной пулей, которая пришлась в центр лба: Вик одинаково хорошо стрелял с обеих рук. Собравшиеся окаменели, не сводя взгляда с пальца на красной кнопке.

– Еще раз. Почему я убил своего брата Лео?

– Позвольте, я объясню, – произнес бархатный голос с богатыми модуляциями. Вик хорошо знал его, как и каждый в Городе. Именно этот голос делал важнейшие заявления для жителей, объяснял важность Чистоты, подбадривал голодающих и звал их на трудовой подвиг во имя Победы. Он же клеймил предателей Родины и предупреждал об опасности телепатических диверсий Федерации.

Голос принадлежал жухлому человечку с пухом на обширной лысине.

– Вы должны иметь в виду, что это абсолютно секретные сведения… и я ни за что не разгласил бы их, если бы не чрезвычайные… кхм… обстоятельства. К сожалению, несмотря на принятые меры безопасности, всегда существовала возможность…

– Почему я убил Лео, если мы воюем с Федерацией? – Вик начинал терять терпение.

Человечек заерзал и продолжил уже несколько упавшим голосом:

– Нет никакой Федерации… Нет и никогда не было. И мутантов нет. Город – это все, что осталось после Большой Войны.

Вик подумал минуту – в абсолютной тишине. Уже зная ответ, все же спросил зачем-то:

– …Почему?

– Потому, что это единственный способ сохранить мир! Обеспечить человечеству выживание! Ресурсов не хватает на всех, и вам это хорошо известно! – человечек даже хорохорился, а остальные дружно поддакивали, кивая головами. – После Большой Войны была изобретена система призыва – тщательного отбора самых потенциально агрессивных и опасных… особей… – он запнулся, испуганный утробным рычанием Вика, – и… ну да, натравливания их друг на друга с целью взаимного уничтожения. Это обеспечивало порядок, поймите! Вы представляете, какая война за продукты и воду началась бы, если бы мы не… отвлекали всех этих головорезов на внешнюю угрозу?! Люди города принадлежат к разным расам, у них были национальности, религии – вы представляете, что началось бы, не будь у них общего врага?! Да, война действительно носит… имитационный характер, но она необходима! Это сплачивает людей, дает им общую цель и надежду на будущее. И кроме того, у нас есть уверенность, что, убирая с брачного рынка носителей генов агрессии, мы через несколько поколений получим народ, вовсе не склонный к насилию! И тогда войну можно будет закончить!

– Вот оно что… – задумчиво проговорил Вик и тяжело оглядел собравшихся. – Без войны, стало быть, никак…

Обладатель волшебного голоса быстро глянул на него; в его глазках читался плохо скрываемый триумф. И Вик вдруг понял – это он рулил тут всем, а вовсе не Главком.

– Я вот что думаю, – продолжал Вик. – Поскольку Главком наш… того… смертью храбрых…

– … то его место по праву должны занять Вы, – догадливо вставил человечек и аж замаслился от собственной догадливости.

– Типа того, – кивнул Вик.

И добавил:

– Ты давай, скажи всем… ну, ты умеешь.

Человечек резво кинулся к другому столу, поменьше, понажимал кучу каких-то кнопочек, прокашлялся, повертел головой туда-сюда, готовясь к речи, и наконец произнес в микрофон:

– Внимание! Срочное правительственное сообщение! Внимание!

На одну долю секунды Вик вновь попал под магию этого знакомого с детства голоса. Во дает, сволочь, подумал он, стряхивая морок.

– …как герой, защитив своим телом… – оратор, между тем, витийствовал еще несколько минут. Пока, наконец, не подошел к главному:

– Новым Главнокомандующим Города становится… – в ответ на вопросительную гримасу Вик назвал свое имя и услышал его снова, произнесенное невероятно торжественным тоном, одновременно с придыханием и чеканной военной интонацией.

– Ну, а теперь давай мне, – Вик отодвинул человечка от микрофона.

Тот, пискнув, ошарашенно уставился на него.

Не ожидал, сучара, хмыкнул про себя Вик, прочистил горло и сказал в микрофон:

– Говорит Главнокомандующий. Значит, так… Мы, короче, одержали победу. Федерации… э-э-э… Федерация разгромлена. Совсем. Навсегда. Город спасен. Армия распускается, солдаты возвращаются домой.

Подумал немного и добавил для верности:

– Война закончилась.

Ведьма и пять хомячков

Александр Белкин

Ведьма Адалинда сидела на высоком табурете, скромно положив одну свою прелестную ножку на другую свою ножку – не менее прелестную. Ей простенькое серое платьице, сшитое из трёх довольно больших мышиных шкурок, совершенно не бросалось в глаза. Более того, некоторым, особенно тем, кто смотрел на ведьму со спины казалось, что платья на ней вообще никакого нет.

Но это, разумеется, только казалось, ибо закон строго воспрещал появляться в общественных местах в «оскорбительно-обнажённом виде», а таверна «Бездонная бочка» была, несомненно, местом общественным. И закон в нашем Городе один для всех: и для пьяных орков, и для только ещё собирающихся напиться юных ведьмочек. Впрочем, возраст ведьмы, сами понимаете, величина неопределённая, и Адалинда вполне могла быть и дряхлой трёхсотлетней старухой, чей полуразложившийся прах держится только силою связавших его заклинаний.

Но, настоящей правды не знает никто, а делать такие предположения можно только тогда, когда есть твёрдая уверенность, что вышеописанная ведьма Адалинда вас не слышит. Потому вернёмся к нити нашего повествования. Да, так о чём я там начал рассказывать? Не сразу и вспомнишь.

Вот тысячу раз прав был тот критик, который предостерегал от длинных и не очень нужных описаний. Ну, типа, какого там цвета было ведьмино платье, сколько столов в таверне (ровно десять, если кому-то интересно) и прочих, совершенно несущественных, подробностей. Например, то, что имя Адалинда – древнее германское имя. И означает ни много, ни мало: «благородная змея». Согласитесь, имечко для ведьмы очень даже подходящее. Но я снова отвлёкся…

А вот, и это уже существенно, помимо десяти деревянных столов, в таверне был ещё и жертвенник. Ну, то есть, не жертвенник, конечно. Жертвенников в тавернах не бывает. Но именно так местные юмористы окрестили высокую стойку, за которой царствует Август Штерн. Август Штерн – владелец таверны. Юмор тут вот в чём. Август, по латыни означает величественный, священный. Именно так он, Август, и выглядит за стойкой. Чуть лысоватое божество лет пятидесяти. Но, как известно, короля (а тем паче Бога) играет свита. В смысле – паломники.

Так вот, эти паломники и устремляются каждый вечер к стойке (сиречь жертвеннику). На сей деревянный алтарь они возлагают медные, серебряные, а иногда даже и золотые монеты. В обмен же получают святое причастие в виде божественных напитков, разрешающих любые проблемы и уносящих прочь все заботы и печали.

Вот у этого самого жертвенника и восседала на высоченном табурете наша юная ведьмочка. Перед ней стояла уже третья, почти допитая кружка со «Святым причастием». Коктейль «Святое причастие» – это тоже своего рода юмор. Смесь кагора, чистого спирта и красного вина, сдобренного ладаном и другими ароматическими смолами.

В каком-нибудь другом городе к этому названию немедленно прицепилась бы святая инквизиция или какие-нибудь фанатики-погромщики. Но в нашем Городе царствуют свобода, демократия и толерантность. В смысле, кому какое дело, если товар покупают. А «Святое причастие» хватают как горячие пирожки. А горячие пирожки хватают как «Святое причастие». Чтобы то причастие закусывать. «Бездонная бочка», заменившая обветшалые храмы, процветает.

Да, так о чём бишь я? Ах да, эта чёртова змея… Ну, то есть, Адалинда, сидела на высоком табурете и дула одну кружку за другой. Рядом с ней на деревянной стойке, помимо почти опустошённой кружки, расположился огромный чёрный котище – домашний любимец и верный помощник этой… Этой юной красавицы. Кот, которого так и звали: «Кот», тоже был занят делом. Лакал молоко из стоящего перед ним изящного блюдца дорогого кхитайского фарфора. Кот, хотя и имевший шкуру радикально-чёрного цвета и жутко сияющие круглые зелёные глаза, что позволяло предположить его родство с самим Вельзевулом, спиртного никогда не пил – даже валерьянки.

Впрочем, и его хозяйка не была алкоголичкой. Она вообще очень редко напивалась не в субботу. Сегодня, правда, был четверг, но имелись и соответствующие причины. Неделя не задалась с самого понедельника.

Нет, не в том дело, что в понедельник было труднее проснуться, чем обычно. Этот странный феномен повторяется из недели в неделю и ни о чём, собственно, ещё не говорит. А вот то, что подряд на установку осветительных заклинаний отдали вдруг магу Эрландору… Хотя всё было уже сто раз договорено и почти подписано. Опять же и сынок бургомистра… Он-то куда смотрел?

Вот Адалинда и посмотрела. Ведьмам это запросто. У них ведь есть такие специальные хрустальные шары, в которых они могут увидеть всё, что угодно. Особенно – своего почти что жениха. Вот она и увидела. И сразу стало ясно, почему подряд на установку осветительных заклинаний отдали вдруг магу Эрландору. И ещё некоторые, непонятные прежде моменты, тоже стали ей совершенно ясны. Потому что мужики все подонки. И наговорив своим почти что невестами с три короба про какую-то там срочную работу по спасению родного Города, а может быть и всего мира… Да, да, а сами бессовестно дрыхнут, да не где-нибудь, а в постели с одной из многочисленных племянниц мага Эрландора. Нагло эту племянницу обнимая.

Вот потому и сидела Адалинда в «Бездонной бочке» в четверг. Потому и пила уже то ли третье, то ли четвёртое «Святое причастие». Трудно пережить подлую измену. Даже ведьме.

Однако постепенно настроение поднималось. Не сошёлся же клином весь белый свет на этом подонке? Хотя, как посмотреть… Мужиков-то в городе много, и никто из них, ясное дело, не устоит против её колдовских чар. Но вот, что касается подряда на установку осветительных заклинаний…

Впрочем, и тут всё было не так уж и мрачно. Бургомистр, конечно, большая шишка, да и маг Эрландор не вчера научился колдовать, но на прекрасной шейке Адалинды висело дивной красоты ожерелье. И дело было не только (и не столько) в его красоте. Ожерелье это обладало… Впрочем, тсс, не буду прежде времени раскрывать интригу.

Когда чёрный котище вылакал третье блюдце молока, а его хозяйка заказала пятую (а может быть уже и шестую) кружечку коктейля, Август тяжело вздохнул и невнятно пробормотал что-то про всяких дармоедов, от которых приличному заведению нет никакой прибыли, окромя убытков.

Ведьма тоже тяжело вздохнула и наградила Августа презрительным взглядом. Все мужики – козлы! И жмоты. Вот что говорил этот взгляд. Потом она протянула свою хорошенькую ручку с кроваво-алым маникюром на восхитительно острых ноготках и погладила разлёгшегося на стойке чёрного кота.

– Эх, Котя, – проговорила она ласково, – ты ведь тоже мужик… А значит – козёл!

– Мур-р-р, – возразил кот, отрываясь на время от блюдца с молоком, – и вовсе я не козёл, я котик…

– Все вы котики… – задумчиво протянула ведьма. – Поначалу…

Она не договорила и одним глотком допила жидкость в своей кружке. Потом поставила опустевшую емкость на стойку и слегка толкнула её в сторону Августа. Верховный жрец деревянной стойки-жертвенника величественно смотрел в сторону, делая вид, что не заметил этого совершенно ясного жеста.

Ведьма снова вздохнула, пробормотала вполголоса то ли ругательство, то ли заклинание и быстро выбросив правую руку вперёд и вверх, что-то схватила. Когда она разжала свой маленький кулачок, на изящной ладошке лежала старая, очень грязная и позеленевшая от времени медная монетка. Монетка была, кроме всего прочего, ещё и очень маленькой.

Адалинда недовольно нахмурилась и впилась в монетку пристальным взглядом своих ослепительно-зелёных глаз. Взгляд был поначалу довольно злым, так что бедная монетка чуть не превратилась в пепел. Нет, так дело не пойдёт! Адалинда взяла себя в руки, вспомнила кое-какие колдовские приёмы и пробормотала несколько успокаивающих заклинаний. Тут весь фокус был в том, чтобы полюбить эту проклятую… Нет, милую и такую симпатичную денежку. Ведь это же денежка! Деньга, деньги… А деньги любят не за внешний вид, деньги любят за их внутреннюю сущность. За покупательную способность.

Зелёные льдинки в глазах Адалинды растаяли слезами сочувствия, взгляд потеплел, пальчики нежно ласкали медную замухрышку. И чудо свершилось! Грязь и мерзкий зеленоватый налёт куда-то исчезли, монетка как будто даже увеличилась немного в размерах и засияла благородным серебром. Процесс продолжался, любовь крепла, и на деревянную стойку с мелодичным звоном упал уже самый настоящий серебряный талер.

Август Штерн величественно повернул свою прекрасную голову и, брезгливо скривив достойное античных статуй лицо, бросил взгляд на продолжавшую тихо позвякивать монету. Монета была достаточно большой и выглядела совсем как настоящая. Вот именно, «совсем как»…

А за магические подделки магистрат наказывал очень строго – мог и лицензии лишить. А за новую лицензию одних официальных сборов платить замаешься. Не говоря уж о неофициальных… Однако и не брать монету – чревато. Ведьма если обидится такой полтергейст устроит… Всю посуду и всю мебель заново покупай. Да и достали уже эти льготники, если честно. Стражники – те просто не платят. Они же, типа, охраняют. Чиновники не платят тоже. Они же контролируют. Пожарная команда… Э-э-эх, да что там говорить! Далеко не все проблемы малого бизнеса уже решены в нашем Городе. Об этом и бургомистр в каждой своей речи говорит. И этих стыдит. Как их? Во, вспомнил, коррупционеров! А они, видать, совсем бессовестные – не перевоспитываются никак.

Так что ведьмы… Ведьмы-то ещё почестнее будут. Хоть фальшивками, да расплачиваются. А у Адалинды, змеи этой, вообще монеты хорошие – в сухие листья только через неделю превращаются.

Август опять тяжело вздохнул, смахнул серебряный талер в карман передника, намешал чего-то в кружку и ловко отправил посудину жаждущей ведьме.

А теперь перенесёмся немного вбок и вниз. За самый что ни на есть плинтус. И даже под него. Там тоже происходили заслуживающие внимания события. Пока наверху веселились, распивали молоко и коктейли, жаловались на судьбу и умильно мяукали, внизу, под сосновыми досками, в маленькой уютной норке жалобно пищал её хозяин, крошечный мышонок Пик. Бедняга был связан по всем четырём лапкам, а рот его закрывал прочный и очень невкусный скотч. А за столом, так старательно сделанном из красивой картонной коробочки, в мягких удобных креслах, искусно выгрызенных из мотков шерсти, сидели пять ужасных зверюг – пять огромных мохнатых хомяков из тайной полиции. Это были лучшие агенты, любимцы бургомистра. Звали их Пок, Пак, Пух, Пах и Пук. Пок и Пак представляли собой прекрасную половину этой, прямо скажем, не прекрасной компании. Пух и Пах были самцами. Пук определённого пола не имел, так как был начальником. Задание их было простым и понятным: ожерелье. Любой ценой и не взирая.

Потому и пришлось связать бедолагу-мышонка – лучший наблюдательный пункт найти было просто невозможно. Из норки открывался великолепный вид на сидящую у стойки ведьму и все её юные прелести. Но хомяки-профессионалы не отвлекались на всякие глупости. Они не были извращенцами, потому нижние конечности человеческих самок не вызывали у них никаких эмоций. Все пятеро были закалёнными бойцами. Кроме того, они были не просто коллегами – они были одной дружной семьёй. Их семья, так называемый пентакль, была семьёй нового, очень толерантного типа. В ней царило абсолютное равенство. Каждый мог быть и самцом, и самкой – в зависимости от позиции.

Но доступны наблюдению были не только тайны ведьмовского тела, виден был и разлёгшийся на стойке огромный котище. Потому приходилось ждать. Ожидание очень хорошо скрашивала колбаса, большой запас которой был обнаружен в норке. Но подходящий момент должен был когда-нибудь наступить.

Адалинда выпила до дна ещё одну кружечку коктейля и решила пересесть за столик – рожа Августа ей положительно не нравилась. Она ловко соскочила с табурета, и, почти не качаясь, сделала несколько шагов. Всё было под контролем, вот только каблуки… Есстесствено… Хитрые мужики-сексисты заставили бедных женщин ходить на каблуках. И теперь… Есстесствено… Каблуки разъехались, ноги поехали, голова заехала под стол. А что вы хотели? Сексисты проклятые, сами-то пьют сколько хочешь в своих уродливых ботинках.

Момент настал? Нет! Ещё нет. Ведьма валяется под столом и вряд ли способна произнести даже простейшее заклинание, но кот, проклятый кот по имени Кот… он не пьёт спирт и не жуёт листья валерьяны. Жуткое, кошмарное создание. Но что это? Кажется, шанс есть…

Кот делил внимание между блюдцем с молоком и прилёгшей отдохнуть Адалиндой. Всё было под контролем. Всё было как всегда. Но что это? Внизу большой двери, ведущей на улицу, открылась маленькая дверца и внутрь проскользнула…

Сердце Кота остановилось и провалилось куда-то под хвост. Его большие круглые глаза стали ещё больше и ещё круглее. Взгляд неотрывно сопровождал волшебное белоснежное видение, впорхнувшее в зал. Да, это была кошечка, прекрасное белошёрстное создание, сотканное, казалось, из сладчайшего тёплого молока. На Кота она почти не обратила внимания, только лишь бросила мимолётный взгляд. Но затем, с явным намёком, скрылась за приоткрытой дверью кладовки.

Кот понял, что это судьба. Он вскочил на все четыре лапы, поднял высоко вверх хвост, выразил свои чувства в громком радостном вопле и спрыгнул на пол.

Скорее, скорее! Пять пружинистых комков вылетели из норки и бросились к бесчувственной ведьме. Из кладовки неслись жуткие, но, похоже, радостные вопли.

– Скорее! Скорее!

– Не перекусывай нитку! Тащи!

– Осторожней. Тащи!

– Открывай замочек.

– Скорее, скорее!

– Мр-р-р-р-р!!!!!

– Бежим!!!

Настоящий мужчина умеет любить быстро. Настоящему коту достаточно и пяти секунд. Но с этими кошками… Какие-то игры совершенно не нужные, увёртки, ужимки, прыжки… Мурлыканья бесконечные…

Короче, Кот опоздал. Когда он, подобный разъярённому чёрному вихрю, вылетел из кладовки, хвост последнего хомячка уже исчезал в норке. В той же норке исчезло и несколько нанизанных на нитку прозрачных, чуть зеленоватых камней – то самое ожерелье.

Кот прыгнул. Ударился о стену, зарычал. Потом взял себя в руки (в лапы) и, не тратя времени на бесполезное самобичевание, стал решать возникшую проблему.

Август, владелец таверны, делал вид что ничего не произошло. Ну, перепила немножко юная ведьмочка, что такого? Потеряла ожерелье? Бывает… Хомяки? Какие хомяки?

Его можно было понять. Все ведь знали, на кого эти хомяки работают. И какой же владелец таверны, будучи в трезвом уме и здравой памяти… Или наоборот? Не важно. Но ссориться с…

Однако и Кот был не лыком шит, не зря воспитывался ведьмой. С Ним, не будем вспоминать имя бургомистра всуе, некоторые владельцы таверн ссориться не хотят. А с гильдией ведьм они поссориться готовы?

– Да с какой стати?

– А вот с какой. Кто-то ведь опоил ведьму до бесчувственного состояния?

– Дак она же сама…

– А кто готовил напитки?

– Дак ведь…

– Кто подсовывал ей кружку за кружкой?

– Она ж сама просила! И талер серебряный дала. Ещё и фальшивый, между прочим…

– Р-р-р! Ты значит еще и поддельными талерами промышляешь?

А кроме того, ведь факт, что магическое ожерелье украдено не где-нибудь, а именно в таверне «Бездонная бочка». И… Голос Кота стал особенно вкрадчивым. Ведь он у Адалинды давно живёт. Ещё котёнком был. Многому научился. Конечно он, животное практичное. Всякая там любовная магия его никогда не интересовала. Зачем, кошки и так… И эти ваши глупые монеты, твёрдые и невкусные. Но вот есть одно довольно полезное заклинание… И не очень сложное, вполне возможно его даже и промяукать. Что оно делает? А бесполезное совершенно вино и прочие, никому не нужные спиртосодержащие жидкости, превращает в чудесное свежее молоко.

Владелец таверны побледнел и сразу согласился сотрудничать.

Адалинду вытащили из-под стола, посадили на стул и влили ей в рот крепкий кофе со взбитыми яйцами, перцем, и ещё какими-то травками. Адалинда закашлялась, исторгла из себя избыточный алкоголь и произнесла заклинание, от которого два, случайного задержавшихся в таверне матроса, стали пунцово-красными. Заклинание очень интересное, и я хотел привести его здесь полностью, но редактор… Да, впрочем, и не суть.

С помощью топора и пилы расширили вход в норку и вошли. Развязали мышонка. Допросили. Кот по имени Кот произвёл на беднягу сильное впечатление и Пик всё чистосердечно рассказал. Особенно, про съеденную злодеями колбасу.

– Так вот куда делась… – начал было владелец таверны, но ему очень доходчиво объяснили, что на кону стоят вещи гораздо более важные, чем какая-то, пропавшая неделю назад, копчёная колбаса.

Стали решать что делать. Во-первых, что делать с мышонком? Кот предложил немедленно съесть ненужного свидетеля. Его поддержал Август – не мог забыть свою колбасу, старый скряга. Но Адалинду при одной только мысли о таком злодействе снова стошнило – она была девушка добрая. Кроме того… Да, конечно же, мышонка нужно завербовать и отправить в стан врага.

Мышонок, правда, в герои не рвался, но Кот умел быть убедительным. Далее нужно было как можно скорее вернуться домой. Запасного ожерелья там, конечно, не было, но имелись кое-какие другие артефакты. Заменить ожерелье они не могли, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.

Однако, ни одна уважающая себя ведьма никогда не выйдет на улицу не проведя предварительно особый обряд. Обряд этот, называемый Наведением Макияжа, должен быть выполнен в любом случае – даже в случае конца света. Потому Адалинда открыла свою магическую сумочку и стала сосредоточенно в ней рыться. Кот сопровождал её действия недовольным урчанием, а Август страдал молча. Он не без оснований полагал, что каждая лишняя минута, проведённая столь опасными гостями в его таверне, сильно уменьшает шансы оправдаться перед чиновниками бургомистра. И уже предвидел обвинения в преступном сговоре, укрывательстве и недоносительстве. Что касается последнего, то тотчас по уходе ведьмы и кота Август собирался бежать в ратушу. Таким образом его совесть была бы чиста перед всеми. Но…

Строго соблюдая необходимую последовательность действий, ведьма перестала копаться в своей сумочке и вытащила из неё маленькое складное зеркальце. Быстро его раскрыла и поднесла к лицу. Зрелище, конечно, не для слабонервных, но всё же испуг Адалинды, право, был слишком силён. И эти странные выражения, которые вряд ли были заклинаниями… Ах вот в чём дело! Зеркальце-то тоже было магическим и немедленно стало показывать изображение. Изображение дома Адалинды, в котором хозяйничали солдаты бургомистра. Командовали солдатами сын главного городского начальника и эта подлая тварь, племянница мага Эрландора. На уродливой шее мерзавки висело то самое ожерелье. Столик, за которым сидела Адалинда задымился и обратился в серый пепел, тут же разлетевшийся по всему залу. Ведьма немедленно перевела свой пышущий жаром взгляд на соседний столик.

– Нет! – закричал Август. – Не жгите мою мебель! И… Мне кажется вам нужно поторопиться… Нет, нет, разумеется, ваше присутствие нисколько меня не стесняет, но…

– Это хорошо, что наше присутствие вас не стесняет – тихо сказала ведьма. – Потому что идти нам теперь некуда…

– Ур-р-р, – проурчал Кот в знак согласия.

Тело потерявшего сознание Августа с глухим стуком упало на не очень чистый пол.

Впрочем, Адалинда и сама была на грани обморока. Все её магические артефакты, кроме мелочи в сумочке, захвачены врагами, и солдаты, надо думать, в скором времени будут здесь. Ведьма в отчаянии осмотрелась вокруг. Деревянная стойка, разнообразнейшие бутылки, распростёршийся на полу владелец таверны… А у самого окна, уронив отяжелевшие головы на грубые доски стола дремали…