Кого выбирает жизнь?

Вам опять мало? Тогда узнайте о судьбе побежденного, но так и не превзойденного никем до сих пор Ростислава Алексеева, удивительного человека и разработчика невиданных до него кораблей на подводных крыльях. Может, вы знаете его «Ракету», «Комету», «Вихрь»… Они совершили подлинный транспортный переворот, увеличив скорость передвижения судов по воде в два-три раза. Поначалу Туполева это не встревожило. Зато создание Алексеевым прямо-таки фантастических экранопланов едва не сшибло с ног!

Экранопланы – это что-то совершенно фантастическое! Не самолеты и не корабли! Но эти аппараты умели со скоростями, соизмеримыми с самолетными, перемещаться низко над водой. Для них не представляли помеху сильный шторм, отмели, пологие острова. Экранопланы могли выходить даже на берег. Пятьсот, шестьсот километров в час не стали их пределом! А грузоподъемность экранопланов значительно превышала возможности любых самолётов.

Это была транспортная революция мирового масштаба, поскольку позволяла заменить пассажирские самолеты на межконтинентальных маршрутах, обеспечивая перемещение и большего количества пассажиров, и с большей безопасностью для них. А ведь за этим просматривались перспективы применения экранопланов и в военных целях. Они бы оказались прекрасным средством доставки и высадки десанта, могли бы использоваться в качестве ракетоносцев или сверхскоростных боевых кораблей военно-морского флота.

Алексеев предлагал использовать экранопланы в качестве быстроходных спасательных судов. Было бы достаточно в мировом океане рационально разместить всего шесть баз для экранопланов, чтобы любое судно в случае бедствия могло быть спасено не более чем за четыре часа, независимо оттого, где с ним случилась беда. Ничего подобного в мире нет до сих пор!

Когда американцы со своего спутника-шпиона засекли советский экраноплан в ходе его испытаний на Каспийском море, их поставила в тупик и скорость, и размеры этой невиданной машины, сразу прозванной ими «Каспийским монстром». Они не могли понять, как такое возможно, но ведь сами его наблюдали! И, конечно, сразу оценили и военный, и коммерческий потенциал экранопланов, смирившись с полным своим поражением на этих направлениях! Ничего подобного они не замышляли даже в самых дальних планах! А тут, на тебе! В СССР интенсивно проходят испытания экранопланов! Понятно, почему американцы чрезвычайно всполошились, особенно Пентагон, авиационные и океанские трансатлантические перевозчики!

Как я понимаю, восстановить душевный покой американцам тогда помог наш «великий» Брежнев. Он подставил плечо своим американским «друзьям». Его действия, конечно, поддержал и весьма заинтересованный в устранении конкурента Туполев. И еще два министра – авиационный и морской, которые давно не хотели заниматься непонятными и чуждыми им экранопланами – ни самолеты, ни морские суда – отбрыкиваясь от их массового строительства.

Как итог, к Алексееву придрались в сущих пустяках, отстранили его от руководства созданного им КБ, назначили на унизительно низкую должность в своё же КБ. А дальше, как понятно каждому, разыгралась вполне прогнозируемая личная трагедия человека, не выдержавшего подобного позора. И выдающийся конструктор, до уровня разработок которого даже сегодня никто в мире так и не смог подняться, не стало! Спасибо надо сказать нашим кремлевским «патриотам, небожителям»! Но к этому приложил свои руки и Туполев. В результате их деятельности и уступок «американским друзьям» проекты Алексеева были похоронены.

А ещё можно рассказать о роли Туполева в судьбе великого Бартини. Впрочем, думаю, достаточно и сказанного. Хотя сгораю от нетерпения добавить еще один замечательный эпизодик.

Туполев, покидая свою должность генерального конструктора КБ, передал ее не своему выдающемуся заместителю, вполне достойному продолжателю славных дел родного коллектива, а своему сыну, который даже по формальным признакам не мог претендовать на это. Да и сам Туполев, как будто, не был царём, чтобы передавать государственную должность по наследству! Налицо было явное проявление внутреннего барства, семейственности, протекционизма и прочих беззаконий и безобразий. Но Андрей Николаевич не столь прост, чтобы творить такое самовольно. Он, разумеется, подсуетился, заручившись поддержкой где-то на самом верху. Зато его заместитель в знак протеста ушёл в отставку, из-за чего страна лишилась еще одного талантливого опытного авиаконструктора и полноценного руководителя конструкторского бюро.

К слову будет сказано, мне известен еще один подобный деятель с династическими замашками монарха! Это Борис Пиотровский. Он в течение 26 лет являлся директором государственного музея Эрмитаж, а затем передал эту должность ныне процветающему (в отличие от Эрмитажа, из которого не однажды что-нибудь ценненькое вывозилось за границу и почему-то не возвращалось обратно!) сыночку Михаилу Пиотровскому. Милое дельце, не правда ли? Просто семейная идиллия на фоне немыслимых богатств Эрмитажа! И удивительнейшая кадровая политика, при которой интересы государства для государственных служащих не являются приоритетными! Потому и результаты повсюду вполне прогнозируемые!

Да! Вспоминается мне еще один замечательный любимец нашего народа и достойный последователь А.Н.Туполева. Может я в подробностях что-то напутал, но в реанимации уточнить не смогу. Мой новый герой – Юрий Владимирович Никулин. Тот самый – всенародный любимец! Сдаётся мне, он тоже передал свою должность директора цирка сыночку.

Таким образом, явление, которое в нашей стране началось с Туполева, и которое не пресекли в зародыше, уверенно обрело устойчивость порочного правила!

Туполеву и всем иже с ним всё сошло с рук! А вот при Сталине, как вы уже знаете, каждый из них знал своё место и даже не помышлял о том, чтобы нарушать моральные, этические и прочие человеческие нормы. Это уже при прочих политических деятелях аморальные типы открыто распушили свои хвосты веером, провозгласив себя элитой! С тех пор даже самому этому слову – элита – присущ весьма странный запашок!

Вы, надеюсь, не потеряли логическую нить и догадались, зачем столько времени уделено Туполеву? Вопрос ведь не в нём! Вместо него мог быть и иной персонаж. Вопрос в том, что при Сталине любой гражданин страны работал не на свою славу, а на славу своего народа! Если он в этом чересчур преуспевал, тогда у него появлялась и своя слава.

Когда же Сталина не стало, то не стало и стройной системы служения своему народу, и всё покатилось в тартарары… Полагаю, вы не думаете, будто один Туполев отличался тогда чрезмерным тщеславием и алчностью?

Конечно же, нет! Но никому не позволяли! И они сами, все эти туполевы, понимали, что можно, а что нельзя! А когда «верхи» на правах «небожителей» были благословлены на пренебрежение к общественной морали, когда им «позволили», что нельзя позволять, то таких «хороших» сразу нашлось немерено!

Среди одних лишь ученых в нашей стране оказались десятки тысяч предателей! И механизм предательства стал предельно простым. Для начала им на родине перестали платить зарплату, так сказать, простимулировали предательство, дали ему материальное основание. Затем уже американцы начали свою игру: пригласили кое-кого из продуктивных академиков и прочих деятелей от советской науки, обладавших действительно важным интеллектуальным потенциалом, к себе поработать, в США. А потом этим гостям велели на их усмотрение составить списки лучших специалистов, из числа оставшихся в РФ. «Отсосали» из нашей страны и этих!

Таких изменников Родины в общей сложности оказалось, как я узнал, сорок тысяч! Дело дошло до того, что теперь по всяким оболванивающим каналам, типа «Первый», бахвалятся тем, что в силиконовой долине США практически все говорят по-русски. Мы, стало быть, должны еще и гордится этими предателями! Вот ведь как они свою родину прославляют, не забывая родной язык!

Я не берусь даже представить, сколько же негодяев работало на нашу страну, а потом так же упорно, если не лучше, принялось работать против неё, уже на наших врагов! Но мне совершенно ясно, что именно такого рода мерзкие людишки в годы прошедшей войны становились предателями, полицаями, карателями и прочей дрянью. И теперь такие же, как те военные преступники, иммигрируя из страны, осознанно и добровольно стали предателями, работающими на врага!

Вот как с их помощью стала пониматься очень многими соотечественниками совесть, честь и доблесть! И это почти полностью разрушило у народа прежнюю его нравственную основу, без которой ему не выжить!

Сколько этих человеческих отходов – всякого рода артистуток, спортсменов, врачей, композиторов, поэтов, историков, искусствоведов и прочих ничем непримечательных жидов – ринулось из страны, которую ранее они успешно доили. Ринулись туда, где давно всё за них сделано. На готовенькое! Лишь бы ничего не делать собственными руками, лишь бы не работать напряженно, ничего достойного с муками не создавать, не преодолевать бесчисленные трудности, улучшая трудом свою Родину!

Сколько же, на удивление всем, этой презренной швали, «умеющей жить» за чужой счёт, развелось еще тогда в советской стране! И, если приглядеться, почти все они принадлежат к так называемой «интеллигенции». То есть, из тех, кто, получив какое-никакое высшее образование, полагал, что уж теперь-то работать руками ему зазорно, хотя головой, часто оказывалось, тоже не по мозгам! Вспоминаете, как часто ныли наши инженеры? «Мы получаем всего сто двадцать, – меньше рабочих! Как же так? Зачем мы пять лет штаны протирали в вузах, да нервы себе портили каждую сессию?»

А ведь всё было просто и справедливо! От продукции рабочего человека страна получала осязаемую отдачу, а от какого инженера она была? Многие ведь только пыжились, щеки от мнимой важности раздували, что они инженеры, а рабочее время в курилках проводили! За что же им больше платить? Сказали бы спасибо и за то!

Между прочим, те инженеры, которые поднимались по служебной лестнице, доказав свою необходимость производству, оснований, чтобы жаловаться на свою зарплату, не имели! Но для этого следовало работать по-настоящему, с отдачей, с пользой для страны!

К слову, я и раньше не одобрял, когда в Советском Союзе чрезмерно «задирали» заслуги людей непроизводительной сферы, а уж теперь это вообще обострилось… Наиболее вредным оказалось чрезмерное восхваление и обильное награждение творческой богемы: всяких композиторов, поэтов, артистов, спортсменов. Звезды, кумиры, таланты! На всех каналах только они! Каждую минуту смотрите, как они начинали, как они напряженно жили и работали, насколько они великие и святые, как они уходили. Хочешь или нет, но складывается представление, будто они и есть самые порядочные, самые умные, самые необходимые своей стране люди!

Но не дай вам бог в это поверить, ибо всё о них, почти всегда, не соответствует этим панегирикам! Но мне сейчас, представьте, на эту тему даже думать неудобно – пусть уж ее обсуждают женщины, интересы которых не распространяются далее трех метров от телевизора.

Мне же интересны совсем другие люди! Например…

О! Боже! Но ни одна фамилия не вспоминается. Прямо-таки, полная беспомощность, до инсульта мне незнакомая! Ни друзей, ни известных людей… Ни названия… Всё, что попробовал… Города, адреса, даты, численные показатели чего-либо… Всё, что обладает логической составляющей, я по-прежнему легко вспоминаю, но то, что названо без особого смысла, например, улица, я могу не вспомнить и через минуту, и через пять, и даже двадцать пять! Смогу ли с такими мозгами работать как раньше, или стану предметом безжалостных насмешек со стороны студентов и коллег, с радостью иронизирующих над моей забывчивостью?

Ну, дела! Неужели придется бросать преподавание? А чем потом, да ещё со столь убогими мозгами, заниматься?

Я попробовал мысленно проговорить первую лекцию курса, весьма насыщенную информацией для запоминания. В ней: название разделов и тем, базовые дисциплины, характеристика основоположников курса, годы их жизни и активной деятельности, название наиболее значительных научных трудов и учебников, общее количество часов, выделенных на учебную дисциплину, и по разделам, их распределение по семестрам, даты зачетов и экзамена, список литературы. В общем, всё то, что я всегда легко воспроизводил студентам с кафедры, не пользуясь какими-либо методическими разработками и, тем более, шпаргалками. Мне всегда казалось, что читать лекцию, в прямом смысле читать ее, для профессора – сущий позор. Я этого и не делал – всегда только живой разговор! Но теперь забуксовал на ровном месте, силясь вспомнить то одно слово, то другое – понадобившееся, но погруженное в самые удаленные погреба моей памяти.

Осознав результаты своего эксперимента, я даже испугался. Вот и холодный пот прошиб! По всему видать, проблему я нисколько не преувеличиваю. Она даже более опасна, нежели поначалу показалось! Как говорится: картина Репина – приплыли!

«Но не буду паниковать! Память можно тренировать, коль уж мозги засахарились, а там поглядим, что куда!» – стал я себя уговаривать.

Мне вспомнился любимый школьный учитель. Он преподавал нам русский язык и литературу. Вообще-то, ни то и ни другое мне не нравилось, как и история, которая ничего, кроме отвращения, у меня не вызывала. Да и как я мог относиться к этой кучке плохо согласованных по времени и месту мифов и легенд, имеющих удивительно мало связей с реальной историей человечества. Я уже тогда это заметил. Тем не менее, по всем перечисленным предметам, как и по обожаемой мною физике и математическим наукам, у меня были стабильные пятерки. И речь теперь не обо мне! Речь об учителе, достойнейшем человеке, фронтовике, добросовестно и увлеченно вкладывавшем в нас свою большую душу и основы культуры родного народа.

Увлеченно рассказывая о писателях, их произведениях, творческих замыслах и биографиях, он почти всегда стремился, но безуспешно вызвать у нас восторг какой-либо удачной фразой или словом классика.

«Златая цепь на дубе том… И этим, ребята, всё сказано! Представили? – волновался он из-за отсутствия у нас поэтического восприятия. – Какая простота, какая точность!»

– А что это за лукоморье такое? – тут же вставлял я, зная, что наш Михалыч обожает и меня, и мои колючие вопросы. В классе все молчат и, часто только мне приходилось как-то поддерживать столь увлеченного литературой человека, чтобы он, отчаявшись, не махнул бы безнадёжно в нашу сторону своими поднятыми обычно руками.

– Лукоморье – это слово, которое теперь, к сожалению, не используется. Раньше оно означало залив или бухту. Ведь вам понятно, ребята, причём здесь лук?

– Конечно! Это древнее оружие, изогнутое дугой. Такой же дугой изгибается и берег бухты, словно лук! – отзывался я или кто-то из девчонок.

– Во-во! – бурно радовался Михалыч. И добавлял, – Нет муки больше муки слова! Это выражение, ребята, очень точно выражает трудности творческого литературного процесса. А вы как его понимаете? – спрашивал он нас, возможно, сотый раз.

Дорогой наш Михалыч! Как часто в своей творческо-научной жизни я вспоминал твою любимую присказку, испытывая те самые мучительные муки слова. Только не муки слова, как ты нам часто говорил, а муки поиска нужного слова, наилучшим образом выражающего нужную мысль.

Смотришь, бывало, вроде подходящее слово нашлось сразу, а перечитаешь – уже не нравится! Заменишь его другим, смотришь, опять не то! Еще что-то подвернулось, а на поверку, может оно и лучше прежнего, да не совсем! Иной раз измучаешься весь, пока окончательно что-то подберешь!

Но теперь, дорогой Михалыч, мне приходится мучиться уже не в поисках лучшего слова, а хоть какого, хоть близкого по смыслу. И часто останавливаться по ходу самой обычной фразы, чтобы вспомнить подходящее слово! Раньше в разговорах я трудностей не знал. Пусть, случалось иногда, нужное слово не приходило вовремя, так вместо него, будто сам по себе, мгновенно подыскивался подходящий синоним, или без труда сама фраза перекраивалась под иное слово, но речь моя из-за этого никогда не приостанавливалась. Никогда я мучительно не э-экал из-за своей забывчивости. Но так бывало только раньше! Теперь же придется приспосабливаться к новому варианту.

По опыту знаю, часто людей, говорящих, не замолкая, и, тем более, использующих красивые, непонятные большинству или модные слова, считают очень умными. И сильно ошибаются! За речь человека отвечает крохотный участок мозга, так называемый, речевой центр. Никаких иных задач, кроме обеспечения говорилки, он не решает, потому и не считается составной частью интеллекта.

Наиболее ярко это выражалось у академика Дмитрия Сахарова (о прочих качествах этого человека, мною весьма неуважаемого, здесь не упоминаю). Он был столь гениальным физиком, что о нем с восторгом говорили самые признанные и выдающиеся физики-ядерщики всего мира. Стало быть, не может быть сомнений в его выдающемся интеллекте! Тем не менее, любая фраза из уст Сахарова выходила в удивительно корявом виде. Он часто запинался, что-то мямлил, с трудом подбирая слова, потому эффект от разговора с ним всегда был удручающим. Трудно было поверить в гениальность этого человека. Но гениальность была признанной и непререкаемой, а речевой центр, между тем, не дотягивал даже до самого средненького уровня. Это вполне подтверждает мою мысль, что речевой центр работает обособленно от той части мозга, которая обеспечивает величайшие озарения, определяющие истинную гениальность!

Но как же теперь буду выглядеть я со всем своим не столь могучим интеллектом, если окажусь не в состоянии разумно увязать даже несколько слов? Тут уж и доказывать ничего-то не придется – спишут меня, и будут правы!

Впрочем, хватит пока обо мне – продолжу прежнюю тему. Кажется, ее я не забыл, хотя много раз уклонялся. Стало быть, есть еще какая-то память в пороховницах! И, значит, не всё потеряно!

Но если говорить по теме, то, думаю, теперь всем ясно, почему Сталин берег людей! Да потому что в СССР при нём люди являлись единственной производительной силой! Производительной – да! Но – не рабами производства, потому что работали на себя, на свою любимую страну. Созидательный труд был им в радость! И с честью у них, и с совестью конфликтов не было. Они были полноценными счастливыми людьми! Они были народом!

Потому у многих раскрылись совершенно удивительные таланты во всех видах деятельности, – у кого какие! И все они, эти люди, по мере своих сил, способностей и возможностей, укрепляли и прославляли Родину своим трудом.

Но теперь их труд не нужен, поскольку нынешние буржуа надумали всё, что им понадобится, привозить готовеньким из-за рубежа, спекулируя и попутно обирая наше население. Ну, а промышленность и народ при такой политике обречены на гибель!

«И пусть страна вымирает!» – считает местная буржуазия. Она же – не Сталин, она от нашего народа не зависит. Она зависит лишь от американцев, голландцев, немцев, турок или китайцев, у которых всё закупает, помогая им уничтожать наш народ! Не случайно ведь деньги, всеми способами вытягиваемые из полунищего населения РФ, в конечном счёте, оказываются именно в тех враждебных к нам странах. И, конечно, на нашу погибель! Всё теперь в стране «работает» в одном направлении – на уничтожение народа. «Стало быть, зачем его беречь, если всё равно скоро его не будет?»

Можно даже помочь. Например, зарплаты следует везде устанавливать такие (кроме оппортунистической Москвы, конечно), чтобы работающие люди и их дети вымирали медленно, не имея полноценного питания и лечения, а пенсии такие, чтобы старики вымирали ускоренно! Они и за квартиру-то теперь не все могут заплатить, и за лекарства! А из телика постоянно указывают, что они неудачники, они лишние, они ненужные, выжатые. В совокупности всё это и есть замечательный проект импортозамещения, ускорения, удвоения ВВП и прочего!

И чём еще говорить? Видимо, правильно оценивая ситуацию, следует больше доверять кажущимся дикими, но абсолютно искренним заявлениям всяких Олбрайт или Тэтчер, будто «по экономическим соображениям население РФ не должно превышать 10 млн. человек». Этого, как они считают, вполне достаточно для обслуживания самых грязных производств, нефтяных и газовых промыслов, трубопроводов и дорог! Больше и не надо!

И как же не верить в эту, уже поставленную извне задачу уничтожения русского народа, если аристократическая верхушка РФ с полной очевидностью приняла ее к исполнению и старается изо всех сил угодить своим заокеанским хозяевам! А нашему наивному населению эта задача по сей день кажется чересчур зловещей и потому неправдоподобной. Хотя давно уже пора прозреть, иначе не выжить!

А дальше додумайте сами. Что-то устал я, что-то засыпаю…

30

Поздно вечером, когда восемнадцатые сутки я пребывал на своём «рабочем месте», что-то непривычно сдавило в правом боку. «Только этого не доставало! Что-то новенькое!» – подумал я, не придавая особого значения новой боли. Еще в молодости хороший мой товарищ в подобных случаях назидательно приговаривал, посмеиваясь:

– Если каждое утро у тебя что-то и где-то болит, то знай – ты практически здоров! Вот если каждое утро болит там, где и вчера, можешь в своём здоровье слегка засомневаться! Но не для того, чтобы раскисать! Хороший кросс – он почти для всех болезней прекрасное лекарство!

К сожалению, и кросс мне теперь не доступен! А эта странная боль, появившаяся впервые, не только не успокаивалась, но напротив, делалась всё острее, хотя и не давала оснований воспринимать ее совсем уж всерьез. Я и дальше считал бы так, но скоро она скрутила меня до отказа.

Почти теряя сознание, что специально придумано мудрой природой для его защиты от болевых перегрузок, я сообразил, что происходит нечто совсем уж неправильное. Помимо самой боли в правом подреберье, меня затрясло в чудовищном ознобе, справиться с которым не получалось.

«Костлявая решила пристроиться с правого бока!» – подумал я, объяснив себе это новое явление как результат долгой обездвиженности, при которой кишечник со своей задачей справлялся неважнецки.

Однако еще через полминуты мне стало ясно, если промедлю, то отключусь, потому я нажал кнопку тревоги.

Рассказывать все подробности еще одной моей болячки, приобретенной уже здесь, в реанимации, из-за неоднозначности применяемых препаратов, не вижу необходимости – есть темы и более интересные, – тем не менее, новый переполох, мною учиненный, рассосался лишь глубокой ночью и после нескольких инъекций. В результате я оказался настолько измочален, что выключился до утра.

Но нет худа без добра!

Видимо, потому, открыв глаза, я разглядел немолодого незнакомого мне врача. Он смотрел на меня с прищуром, сидя на стуле, не ясно как здесь появившемся:

– Ну что, герой! Я из терапевтического отделения, Алексей Алексеевич, а о вас я наслышан; можете не беспокоиться. Говорят, вы тут сплошные загадки нашему брату задаете? Это весьма интересно, но для начала, расскажите-ка мне подробно, что вчера с вами приключилось!

За несколько минут он неторопливо вытянул из меня всё, что хотел, слушая внимательно, иногда направляя, куда следовало, а затем сам пояснил мне мою ситуацию:

– В общем-то, в вашем вчерашнем приступе загадок для меня нет! Всему причиной желчный пузырь. Приходилось о таком слышать?

– Конечно! Но не было нужды вникать во все подробности! – сознался я.

– Не переживайте, профессор! Теперь вам и в этой сфере придется стать специалистом! Лиха беда – начало! Потому кое-что о нем я вам расскажу. Прежде всего, это удивительно умная штука! Желчь в желудке нужна, чтобы расщеплять жиры и мясо. Поступает она в пузырь из печени, где и производится, а далее происходят чудеса! Сей пузырь сам умудряется следить, когда и в каком количестве следует впрыснуть желчь в желудок, безошибочно решая сложнейшие биохимические задачи! Но иногда в нем возникают своеобразные камни, которые способны перекрыть желчные протоки, что, собственно говоря, вчера произошло и у вас. И вы это определенно почувствовали! Надеюсь, и ощущения запомнили! Перспективы таковы: либо, если очень повезёт, вы впредь подобного уже не испытаете; либо же, если станет повторяться, придется от желчного пузыря избавиться, и все его задачи решать самостоятельно! Более вероятно, ваш случай второй. Мы сделали вам УЗИ. Кажется весь, совсем весь пузырь чем-то забит. Это явно не камни, это какая-то странная масса, его заполнившая. Подозреваю, она образовалась как результат того, что вы долго сидите на специфических лекарствах и лишены подвижности. Если уж не удастся обойтись без хирургов, то после инсульта оттянуть встречу с ними весьма желательно. Хотя бы на год. Потому к вам еще один вопрос:

– Вы когда, уважаемый, намерены подняться на ноги?

– Вы так спрашиваете, будто это зависит от меня! – оторопел я.

– Так, так! – усмехнулся Алексей Алексеевич. – А вы отвечаете так, будто сами не причём! Ноги ведь ваши! Так чего же вам не хватает? Или кишка тонка?