Чисто римское убийство

– Солдат? – уточнил Петроний.

– Разбойник? – предположил Лоллий.

Иудей покачал головой:

– Как я уже сказал, после того как тело пролежало в земле столько времени затруднительно утверждать что-либо с твердой уверенностью. К тому же, я заметил, что почва в этих местах отличается повышенной влажностью, что, несомненно, ускорило процессы разложения. Единственное, что я могу сказать уверенно – это человек, привычный к мечу.

– Как бы там ни было, все это не имеет значения, – Петроний не стал настаивать. – Тайна разгадана. Уверен, что теперь покушения на твоего Вакха прекратятся, и ты можешь безбоязненно вернуть его на место. Конечно, после того как совершишь обряд очищения и принесешь все необходимые жертвы. А я заслужил свой обед. И право участвовать в следующей Вакханалии.

Но у хозяина дома было другое мнение.

– И это все? Ты нашел в моем саду труп, и собираешься просто отойти в сторону, – недоверчиво переспросил он. – Собираешься все бросить?

Петроний в ответ лишь молча пожал плечами.

– Ты не можешь так поступить. – Лоллий помотал головой. – Я должен знать, кто надругался над моим Вакхом. Я должен знать, кто осквернил мой дом убийством. Клянусь копытами Хирона, этого требует от меня долг благочестия!

Петроний задумчиво погладил бороду. На самом деле он, конечно, не хотел бы сейчас уйти в сторону. Дело, начавшееся столь заурядно, совершило поворот, суливший тайну, на которую стоило потратить несколько дней. Учитывая скандальные обстоятельства и обширный круг знакомств Лоллия, успех в нем обещал Петронию восстановление потерянной за четыре года репутации. А репутация означала новых клиентов и возвращение к тому образу жизни, к которому он был наиболее расположен. И наконец, необходимость проводить расследование давала более чем благовидный предлог, чтобы отодвинуть на неопределенный срок ремонт, еще час назад казавшийся неотвратимым, как меч Немезиды. Однако, люди мало ценят то, что достается им слишком легко и потому Петроний не спешил с ответом.

Между тем, неверно истолковавший колебания друга Лоллий взмолился:

– Ведь это же пустяк для тебя. Все знают, что в целом Риме нет человека умнее… Во всей Италии, да нет, в самой Александрии не найти никого кто бы смог разобраться в этом деле лучше. Я всегда говорил, что не встречал человека проницательнее тебя. Эбур, помнишь, сколько раз я говорил, что Петроний посрамил бы самого Пифагора, случись им поспорить о том, кто мудрее?

– Безусловно. Молодой хозяин неизменно высоко отзывался о твоих способностях, господин, – подтвердил слова патрона управляющий.

– Именно. Я каждому говорю: нет на свете такой тайны, которую Петроний не смог бы разгадать.

– Ты утопишь меня в сиропе из лести, – Петроний изобразил легкое недовольство и словно бы с огромной неохотой произнес. – Однако, что же делать: долг старой дружбы и мое благочестие не позволяют ответить отказом.

– Клянусь кулаками Поллукса, ты настоящий друг!

В порыве чувств Лоллий вскочил. Подушка, на которой он лежал отлетела в сторону и непременно упала бы на пол, если бы не Эбур, перехвативший ее в воздухе.

– Отрадно видеть такой энтузиазм. Я надеюсь он не испарится с первыми лучами завтрашнего солнца, – строго сказал Петроний. – Дело это не кажется простым, так что мне потребуется от тебя все содействие, которое ты сможешь оказать. Мы начнем с опознания трупа. Учитывая, состояние тела я не питаю иллюзий. Но не хочу упрекать себя в том, что не сделал того, что был должен сделать. Пусть убитого осмотрят твои домочадцы. Все станет значительно проще, если мы будем знать кто это.

– Ты слышал, Эбур? Организуй что нужно, – распорядился Лоллий.

Управляющий поклонился и направился к двери.

– Погоди, – остановил его Петроний. – Еще я хочу знать, когда была установлена скульптура. Я могу подождать, но мне нужна точная дата.

Эбур кивнул.

– Нет необходимости ждать, господин. После того как начались эти… неприятности, я сверился со своими записями. Мы поставили Вакха в 8-й день до июньских календ21. Освящение произошло в 5-й день22, перед началом праздников Дианы.

Петроний задумался. Не исключено, что это могло сработать.

– Вы покупали после этого новых рабов? – спросил он.

– Нет, господин, с тех пор как в марте я приобрел помощника повара состав нашего персонала не менялся.

– Подожди, Эбур, что ты говоришь. А гладиатор? Он пришел к нам как раз в мае, – вмешался хозяин дома.

– Гладиатор? – Петроний бросил быстрый взгляд на своего управляющего, который в ответ неуверенно наклонил голову.

– Рудиарий23. Аякс. Весьма крепкий мужчина. Но мы не покупали его, а наняли, и это случилось в день Кастора и Поллукса24. До установки статуи, а не после, – педантично уточнил Эбур.

– Какая разница, – махнул рукой Лоллий.

– И все-таки, – твердо возразил Эбур.

– Я увидел его представление, у Старого Капитолия, – пояснил хозяин дома. – Парень сгибал железные прутья толщиной в два пальца и протащил за собой телегу, груженную кирпичами.

– Возможно, все будет проще чем я думал, – задумчиво произнес всадник. – Распорядись, чтобы Аякса прислали ко мне.

Глава 3

Гладиатор

Аякс, на плече которого болтался мешок с точильным камнем и несколькими ножами, устало топал по улице. Подойдя к усадьбе, гладиатор толкнул калитку и удивленно застыл. Хозяйственный двор был заполнен людьми. Казалось, все домашние высыпали наружу, сбившись там и тут в кучки по несколько человек. Вместо того чтобы прятаться в бараках от жары и зоркого глаза управляющего, всегда готового найти бездельникам работу, домочадцы, переходя от одной группки к другой что-то оживленно и заинтересованно обсуждали. Гул их возбужденных голосов напоминал то ли растревоженный пчелиный рой, то ли цирк перед началом выступлений. Аякс повертел головой, оглядываясь по сторонам.

– Красавица, а что это у нас случилось? Мы ждем в гости Цезаря? – Гладиатор подхватил за локоть пробегавшую мимо пухлую, улыбчивую служанку с пустым кувшином в правой руке.

Звали ее вроде бы Никея, но Аякс не был в этом твердо уверен.

– Ой, пусти ты. Что пристал?

Никея, или не Никея картинно взвизгнула, предприняв неубедительную попытку вырваться. Рудиарий, чьи плечи по ширине почти не уступали его росту, а бугрящееся мускулами тело покрывали живописные шрамы, числился в усадьбе завидной парой.

– А к кому мне приставать? Не к Бриарею же. – Аякс кивнул на дремавшего, а может быть и помершего наконец старца, с лицом, сморщенным как печеное яблоко. Патриарх, помнивший, наверное, еще времена Суллы, исполнял необременительные и, в общем-то, никому не нужные обязанности сторожа при калитке, соединявшей хозяйственный двор с садом. – У тебя бока мягче.

Гладиатор ущипнул свою пленницу за бок, оказавшийся и, правда, безупречно мягким. От этого знака внимания она еще раз взвизгнула и окончательно оставила попытки освободиться.

– Чего тебе?

– Почему шум?

– Мертвеца в саду откопали. На кусочки порезанный. – Девушка картинно округлила глаза и, придвинувшись ближе, отчего ее грудь уперлась Аяксу в локоть, загадочно понизила голос. – Говорят, гладиатора Вакху пожертвовали.

– Почему гладиатора? – Аякс отпустил пленницу.

– Люди говорят. Люди знают. Мертвец в шрамах. Как ты.

Служанка томно пожала плечами, глядя на Аякса из-под полуопущенных ресниц. Однако гладиатор остался равнодушен к этим маневрам и, даже слегка нахмурился. Возмущенная отсутствием внимания, девица фыркнула, мол, найдутся и получше, подхватила кувшин и побежала дальше.

– Мертвецы. Мертвецы не успокоятся. И прячутся, и ходят, на глаза не кажутся. Ходят вокруг, ходят. Их земля не принимает, и носить не хочет.

Сидевший у калитки Бриарей, все-таки не помер. Наоборот, он успел проснуться и теперь смотрел на рудиария сквозь падавшие на лоб редкие седые пряди.

– Болтаешь много, старик. К старости из ума выжил, – буркнул Аякс.

– Из ума выжил, да жив. Кто помоложе дважды помер.

Прояснить это странное замечание старый привратник, впрочем, не успел. От дома к Аяксу устремился Парис, служивший личным секретарем Лоллия и мальчиком на побегушках. В чистой, ярко-зеленой с золотистой оторочкой тунике секретарь выделялся на хозяйственном дворе как птица павлин в курятнике.

– Аякс, слава Доброй богине, ты вернулся. Немедленно ступай в дом. Господа ждут.

– Зачем еще?

Гладиатор сплюнул на плотно утрамбованную землю. Аякс не скрывал пренебрежения к жеманному секретарю со дня первой встречи и не видел никаких причин, почему сегодняшний день должен стать исключением.

С высоты своих шести футов роста Парис смерил низкорослого рудиария презрительным взглядом, и процедил:

– Хозяин велел. В саду нашли тело. Тебя зовут опознать. Идем.

Если секретарь надеялся, что упоминание хозяйского приказа произведет на гладиатора впечатление, то напрасно. Аякс не шелохнулся.

– Ага. Сейчас. Побегу. Только, мне умыться надо. С дороги.

– Сейчас ступай. Ждет господин, – в голосе секретаря прорезалась плаксивая обиженная нотка, чего рудиарий, собственно, и добивался.

– Ладно. Подойду сейчас, – он обидно ухмыльнулся Парису в лицо.

– Ты сейчас подойди, – Парис не отставал.

– Сейчас и подойду. Камень отнесу, и приду. – Рудиарий встряхнул висевший на плече пыльный мешок, отчего лежавшие в нем ножи глухо лязгнули. – А то, если хочешь, можешь сам отнести. Тут до кухни недалеко. Хватай и неси.

Аякс сделал вид, будто собирается перевесить мешок на плечо секретаря, и тот испугано отскочил.

– Ладно тебе, неси свой камень, только скорей.

– Ага. – Аякс согласно кивнул, но не сдвинулся с места, с достаточно наглым, как он надеялся, выражением лица, рассматривая растрепавшуюся от беготни прическу Париса.

Щеголь фыркнул, гневно, но, не очень разборчиво пробормотал себе что-то под нос и бесславно покинул поле боя.

Аякс некоторое время смотрел ему вслед, стронувшись с места, лишь когда секретарь скрылся в доме. Небрежным движением сбросив на землю свой мешок, рудиарий решительно шагнул не к дому и даже не к кухне, а совсем, наоборот, к калитке, через которую он только что вошел.

*****

Велабрский сыр дразнил обоняние душистым, дымным ароматом, нежнейший паштет из гусиной печенки таял во рту, выдержанные в молоке улитки шипели на сковородке в кольцах жареного лука, а луканская колбаса сочилась сочными медовыми каплями. В печи доходил гусь, фаршированный ветчиной и орехами. У Лоллия были все основания гордиться своим поваром, который за такое короткое время сумел приготовить обед достойный Лукулла. Умиротворенный ужином всадник был необыкновенно благодушен и даже полный провал всех сегодняшних начинаний, кажется, ничуть не омрачал его безмятежного настроения.

Между тем, фиаско было бы еще более сокрушительным, если бы не титанические усилия Эбура, взявшим на себя нелегкий труд организации опознания мертвеца. Никаким благовониям не под силу было перебить смрад, заполнивший подвал под больницей. По этой причине Лоллию трудно было осуждать своих домашних, которые всячески стремились уклониться от участия в этой процедуре. Некоторых девиц пришлось волочь в импровизированный морг силой. Две из них при этом все равно упали в обморок. Красавчик Парис исторг из желудка остатки обеда, едва приблизившись к столу, на котором, в обрамлении крупных кусков льда, лежало тело. Юный Пеламед выходя из морга расплакался, а Делия, хоть и спустилась в морг самостоятельно, говорят, наотрез отказалась открывать глаза.

И тем не менее, Эбур оставался непреклонен и лично проследил за тем, чтобы никто не смог уклониться от тягостной обязанности. Единственное исключение, по причине почтенного возраста и сомнительного состояния здоровья, управляющий сделал для Бриарея. Учитывая в каком состоянии, была память дряхлого привратника польза от его присутствия в подвале представлялась сомнительной, а риск получить на руки еще один труп слишком велик.

Впрочем, от всех остальных домочадцев пользы тоже было не много. Жертвы, принесенные ими на алтарь справедливости, оказались напрасными. Неопознанный труп так и остался неопознанным. Тот факт, что, сбежав Аякс, можно сказать сам признался в преступлении, служил слабым утешением. Что толку знать преступника, если невозможно привлечь его к ответу? Как найти убийцу и осквернителя среди тысяч таких же негодяев, наводнивших Рим?

– Да не так он и глуп, чтобы оставаться в городе, – Лоллий с унылым видом озвучил мысль, пришедшую ему в голову.

Он представил, как мерзавец покинул Рим и движется в какую-нибудь Галлию, с каждым часом все, более отдаляясь от справедливого возмездия за свои преступления, и еще больше помрачнел.

– Я не думаю, что Аякс глуп, – отозвался Петроний. – Поэтому, я уверен, что он никуда не денется из города. По крайней мере, до тех пор, пока не закончит свои дела.

– Клянусь прялкой Юноны, что ты можешь знать про его дела?

– Я знаю, что он оставался в твоем доме до сегодняшнего дня.

– Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно спросил Лоллий, не дождался ответа и привычно воззвал к дворецкому. – Эбур, ты понимаешь, что он имеет в виду?

– Видимо, господин имеет в виду, что у рудиария был некий план, который он по какой-то причине не успел осуществить, – предположил управляющий.

Лоллий нахмурился. Обдумал замечание галла и вдруг его озарила внезапная догадка. Идея показалась настолько очевидной, что Лоллий от возбуждения даже прихлопнул ладонью по столу.

– Ну конечно, клянусь крылышками Меркурия! Аякс – гладиатор, значит и второй тоже. Вот откуда у мертвеца шрамы! Он никакой не солдат! Он гладиатор!

– Я восхищен твоей проницательностью, – отозвался Петроний.

Восхищенные люди не говорят таким насмешливым тоном, но Лоллий решил не придавать значения мелочам.

– Это одна шайка, – продолжил он развивать свою мысль. – Они собирались меня ограбить. Аякс устроился в усадьбу, все разузнал, а в подходящий момент впустил подельника. Потом они что-то не поделили и один зарезал другого. Так часто бывает среди разбойников.

Реакцию на эту речь трудно было назвать вдохновляющей. Петроний даже не пытался скрыть снисходительную ухмылку. Мрачный иудей, встретившись взглядом с хозяином дома, глубоко вздохнул и зачем-то посмотрел в потолок. И лишь верный Эбур изобразил деликатную заинтересованность словами патрона.

– Я, правда, не понимаю, чем ему не угодил мой Вакх…, – протянул Лоллий.

Этот неловкий для хозяина дома момент, мог бы стать еще более неловким. К счастью, как раз наступило время второй перемены и в разговоре возникла спасительная пауза. Пока ставили новые столы и воздавали должное мастерству повара, замечание Лоллия было милосердно забыто.

– Скажи, друг мой Лоллий, а не случалось ли тебе принимать гостей за день или за два до того, как Вакх был установлен на свое место? – благодушно поинтересовался Петроний, откидываясь на подушку.

– Гостей? Клянусь водой Леты25, по-твоему, я способен вспомнить гостей, которые были у меня в прошлом месяце? Я и о тех, кто был вчера, не всегда могу вспомнить утром. Эбур, ты не помнишь?

За много лет, Лоллий привык обращаться к управляющему с любыми затруднениями, которые у него возникали.

– Я уже думал над этим, господин, поскольку предполагал, что подобный вопрос может возникнуть, – как обычно Эбур не подвел. – Если я не ошибаюсь, в 9-й день до июньских календ26 мы имели удовольствие принимать в гостях Публия Сульпиция Корвина и молодого господина из фамилии Юниев. Его имени я, к сожалению, не могу припомнить. Обед, однако, вышел скомканным, поскольку достопочтенный Квинт Лоллий Лонгин, обрадовал нас своим неожиданным визитом.

– Точно! – Лоллий Лонгин с чувством хлопнул себя по лбу. – Хорошо еще, что старый зануда явился, когда праздник только начинался. Иначе мне бы несдобровать. Он бы потом целый год мне это припоминал. А так все ограничилось одним испорченным обедом.

Удивительно, что Лоллий сам не вспомнил, все обстоятельства этого испорченного вечера, учитывая драматичный характер появления в усадьбе любимого дядюшки. Как это не раз бывало, Квинт Лоллий не удосужился заранее известить племянника о своем приезде. Слуга, прибежавший в сад с этим известием, застал компанию врасплох. Наскоро извинившись перед гостями за сорванный праздник, Лоллий нацепил на лицо самую радушную из всех своих фальшивых улыбок и отправился в атрий встречать дядюшку.

В итоге запланированная им скромная оргия превратилась в занудный семейный обед. Престарелый родственник не упустил случая преподать вынужденным слушателям азы агрономической науки вперемешку с наставлениями морального порядка. Естественно, праздник не продлился долго. Воспользовавшись первым же удобным случаем, неблагодарные гости расползлись по спальням.

– Клянусь, это был кошмар. Представь, мне пришлось слушать, что он думает относительно рекомендаций Катона о нормах сбалансированного рациона сельских рабов. – Лоллий картинно вздрогнул.

– Наверное, это было не совсем то, на что ты рассчитывал, – посочувствовал Петроний.

– Уж, конечно, – фыркнул Лоллий. – Эта лекция заменила греческую пантомиму, которую мы собирались смотреть. Я нанял четырех мимов. Ради чего? Чтобы слушать сколько хлеба и масла нужно выдавать на день работникам в поле, вместо того чтобы смотреть представление? И учти, мне все равно пришлось заплатить этим мошенникам половину оговоренной суммы. Пили мое вино, ели мой хлеб, а потом сказали, что я еще должен им за это денег.

– Уверен, что пантомима должна была быть непристойной.

– Слегка, – Лоллий самодовольно ухмыльнулся.

– Почему я не удивлен? – Петроний возвел глаза к потолку.

– Нет, серьезно. Корвин просил меня организовать что-нибудь особенное. Этот его новый приятель, Юний Рустик. Он провинциал. Из какого-то городка в ближней Галлии27. Если ты понимаешь, что я хочу сказать.

– Вы хотели получить особенное удовольствие, – Петроний понимающе улыбнулся.

– Вот именно. Корвин сказал, что Рустик… был воспитан в строгих правилах. Как истинный римлянин. Провинциальный римлянин. Он приехал в Город недавно. Мы решили, что наш священный долг порадовать его скромной домашней пантомимой.

– Полагаю, Юний горд, как всякий юный провинциал, явившийся завоевать Рим, – предположил Петроний.

– О да. Горд и добродетелен, – с восторгом подтвердил Лоллий.

– Что общего у порядочного молодого человека и таких повес как вы с Корвином?

– Не знаю. – Лоллий беззаботно пожал плечами. – Меня с ним познакомил Корвин. Кажется он чей-то дальний родственник.

– Я помню Корвина. Он ведь довольно легкомысленный человек?

– Клянусь покрывалом Весты, по сравнению с ним я образец благоразумия, – весело согласился Лоллий.

Пару месяцев назад Корвин приобрел сомнительную славу, заплатив две тысячи девятьсот пятьдесят шесть сестерциев за ночь с Эвридикой, молодой куртизанкой, недавно приехавшей в Рим. Пикантность истории заключалась, конечно, не в величине уплаченной суммы. Спустя некоторое время, совершенно загадочным образом, всему Риму стали известны обстоятельства торга, который длился неделю и сопровождался обширной перепиской. В письмах самым подробным образом оговаривалась каждая из услуг, в том числе довольно пикантного свойства, которую Корвин желал получить за свои деньги. Петроний, находившийся в это время в Александрии, не мог знать этой истории и Лоллий не без удовольствия пересказал ее во всех подробностях.

– Было бы хорошо, если бы ты помог мне устроить встречу с Корвином и его другом, – попросил Петроний, когда хозяин дома закончил.

– Как скажешь. Я не знаю где искать Юния, но написать Корвину могу прямо сейчас. Я, правда, не понимаю, зачем ты тратишь время, – Лоллий недоуменно наморщил лоб. – Откуда Корвину или Юнию знать где прячется гладиатор? Лучше было бы заняться слугами. Наверняка Аякс обзавелся приятелями или подружкой в доме. Не может быть, чтобы никто не знал куда он сбежал. Или можно…

У Лоллия было еще много идей, но терпение никогда не входило в число добродетелей, которыми мог бы похвастаться его друг.

– Лоллий, если бы мне нужны были твои советы, я бы непременно тебя о них попросил, – перебил его всадник. – Я же прошу у тебя лишь содействия, при том в деле, в котором ты заинтересован куда больше меня. Что до гладиатора, то его поиски, это моя забота. Кстати, известил ли ты почтенного Статилия Тавра о том, что случилось? Префект Рима будет недоволен, если узнает о трупе и сбежавшем гладиаторе из городских сплетен.

– Конечно, – Лоллий уныло кивнул. – Тавр просит завтра нанести ему визит. Наверное, придется пойти? Как ты считаешь?

Последние слова Лоллий произнес тоном, не оставлявшим никаких сомнений, в том, что посещение префекта стоит на последнем месте в перечне дел, которым он хотел бы уделить время. Зная суровую славу Статилия Тавра, можно было уверенно утверждать, что в Риме вообще немного нашлось бы людей, способных обрадоваться его приглашению. Особенно учитывая причины и обстоятельства. Но, увы, Петроний был не тем человеком, у которого стоило искать сочувствие.

– Уверен, ты выдержишь это испытание с честью, – сказал всадник и торжественно отсалютовал приятелю кубком.

*****

Еще один бессмысленный день и еще один напрасно потраченный вечер. За время, что он жил в Риме, эти дни слиплись в один, бесконечно унылый и безрадостный, как слипаются друг с другом комки грязи. Все чаще Юнию казалось, что он живет в каком-то вязком и сером тумане. Густом тумане, из которого все труднее было выбраться. Тумане, из которого все меньше хотелось искать выход.

Еще несколько месяцев назад, когда он только приехал в Рим, мир вокруг был ярким, цветным и праздничным. Тогда каждый день играл красками новых надежд. Каждый день казался не похожим на другой. Эти дни отличались друг от друга вкусом и запахом и внутренней музыкой, которая играла только для него.

Тогда он верил в свою удачу. Верил, что нужно лишь протянуть руку, нужно сделать еще один шаг. Но время шло, краски тускнели, а надежды ветшали, как обветшала от частых стирок его тога.

Он перестал мечтать о том, как в один прекрасный день его жизнь волшебным образом переменится. Перестал верить в успех и признание. Привык довольствоваться малым.

Еще пару месяцев назад услышав от Вириния небрежно брошенное: «Эм… Рустик, отобедай со мной сегодня», он бы преисполнился радужных надежд. Он бы строил планы и мечтал о знакомстве, которое в единый момент переменит его жизнь. Знакомстве, которое даст ему наконец шанс проявить себя. Занять то место, которое он заслуживает.

Сегодня он уже не был так наивен и твердо знал, что никакой обед не стоит унижений, которыми за него приходится платить. Вириний и гости за первым столом пировали сицилийской муреной и каплунами размером с гуся. Юнию пришлось довольствоваться парой раков, угрем, выловленным в грязных водах Тибра и птицей, которая вполне могла быть сорокой, издохшей от старости в своей клетке.

Что до полезных знакомств, то третье ложе за третьим столом давало ему немного шансов. Весь сегодняшний вечер Юний провел в окружении людей, что сделали своей профессией унизительное искусство клиентелы. Людей, что в перерывах между бесстыдными славословиями и беспардонной лестью в адрес хозяина, похвалялись друг перед другом милостынями, полученными от щедрых патронов, подобно тому, как старые солдаты похваляются шрамами, полученными в битвах.

В их кругу Юний чувствовал себя как голубь, по ошибке затесавшийся в стаю потрепанных ворон. И, подобно неосторожному голубю, сегодня он едва не стал жертвой вороньего гнева.

Вечер перевалил уже за вторую половину. С каждым новым кувшином ватиканского пойла, которое за их столом выдавали за вино, взгляды, что сотрапезники бросали на молодого человека, становились все менее одобрительными. Юний пропустил момент, когда неодобрение сменилось враждебностью. Поэтому услышав: «Чего ты зубы скалишь, баран?», Юний не сразу сообразил, что расположившийся напротив Плацидий, который до сих пор проронил едва ли пару слов, обращается к нему.

– Умник нашелся. На себя посмотри! Сидит тут, будто актеришка общипанный, а тоже, скалится. Кудри завил. Девка! Приехал в Город, позвали в приличный дом, так и веди себя прилично. Что ты зубами торгуешь? Сейчас вот прорежу, – с этими словами Плацидий зашевелился, словно и правда собирался встать из-за стола, чтобы немедленно поквитаться с молодым человеком.

– Имей уважение. Что ж ты хозяина позоришь? – его сосед, крупный, краснолицый мужчина с обвисшим носом, навалился Плацидию на плечи, удерживая от необдуманных действий.

Буян дернулся, но не тут-то было. Миротворец держал цепко.

– Другого места не нашел? Хочешь ребра ему посчитать, так дождись пока начнем расходиться. А я помогу еще. Вдвоем и веселей. Я держу, ты считаешь. Потом меняемся. А может еще кто желающий найдется, – весело увещевал он, ничуть не стесняясь присутствия Юния.