М-XV. По волнам памяти

При моем отчислении из института по собственному желанию мы с деканом не учли, что военная кафедра тут же сообщит о моем отчислении в военкомат и мне не удастся осенью восстановиться.

Так и получилось, и я после возвращения с Чемпионата страны в мае месяце был вызван в военкомат в свободное от работы время. В этот период меняли военные билеты, а в армию призывали только осенью. Я пошел в военкомат, но в назначенную дверь не пошел, решив дождаться кого-нибудь из военнообязанных, чтобы узнать, что там за этой дверью происходит. Прождал я примерно полтора часа, но за это время никто в эту дверь не вошел и не вышел. Я решил зайти и у меня тут же потребовали паспорт, после этого мне было сказано, что я попался и мне теперь придется послужить. Мои оправдания, что я осенью восстановлюсь на втором курсе, воздействия не возымели. Таким образом, уже первого июня 1963 года я начал срочную службу в Советской Армии. Правда в военкомате увидели мой мастерский значок, и я в итоге попал в спортнабор, но как буерист и парусник не в Военно-морской флот, а в Советскую армию. Я даже подумал, что раз в Советской армии не культивируют парусный спорт, то возможно, я стану родоначальником парусного спорта в Советской армии. Так как мой призыв был совершенно неожиданным, то заинтересованный во мне, яхт-клуб Лен. ВМБ не успевал оформить запрос на меня для службы в ВМФ.

Летняя спортивная навигация у меня резко оборвалась, а мы так здорово подготовили наш «Дракон» D-385 «Восток». Краску на корпусе яхты мы отожгли паяльной лампой, а наш великий буерист и известный яхтсмен Гена Щеглов нам отстрогал корпус как яичко. Корпус мы покрыли этинолевым лаком, который по эксперименту, поставленному мной, меньше всего пропускал воду в дерево. На первых же гонках мы выглядели вполне прилично, а основными моими конкурентами в «Воднике» на яхтах класса «Дракон» были Игорь Ульянов и Владимир Гвардин, но увы, 1-го июня 1963 я уже прибыл в Выборг в воинскую часть. Курс молодого бойца я прошел в Выборге в мотострелковой дивизии, а после принятия присяги всех моих соратников по службе стали отправлять служить в различные спортивные взводы, роты и батальоны, а я, как парусник, никому не был нужен и только как действующий Мастер спорта приносил какие-то очки своей дивизии.

Мой превосходный начинающий матрос и друг, перворазрядник ватерполист Василий Алыпов со мной под козырьком «дракона» №385 «Восток» (яхт клуб» Водник», 1963 год).

51. Признан руководством яхт-клуба в Выборге

В Выборге воинская часть, в которой я служил, находилась на горе, непосредственно над яхт-клубом и однажды мне удалось сбежать из части, спустившись с крутого обрыва прямо в яхт-клуб. В яхт-клубе, увидев мое удостоверение мастера спорта СССР по парусному спорту и права рулевого первого класса, отнеслись ко мне очень доброжелательно и предложили мне, когда удастся, выходить на лучшем швертботе класса «М». В то время у них были только яхтсмены со вторым разрядом. Удостоверение было по парусному спорту, хотя я выполнил норматив по буерному спорту, впоследствии в 1967 году я выполнил норматив по парусному спорту и получил второе удостоверение именно по парусному спорту.

Чтобы изучить местную лоцию руководство яхт-клуба вышли со мной на катере и показали конкретно навигационную обстановку и все опасности.

На швертботах я никогда не ходил, поэтому особенно боялся перевернуться, тем более, будучи в «самоволке». В экипаж брал двоих сослуживцев, и мы прямо в солдатской форме сделали несколько выходов. Горд я тем, что однажды, попав в сильный шквал, на попутном курсе, все же успел занырнуть в гавань и ошвартоваться. Местные яхтсмены, узнав, что у них на «эмке» выходит мастер спорта, пробовали ко мне пристроиться и обогнать, но мне все-таки удалось не ударить в грязь лицом.

Однажды в порт Выборга зашел учебный парусник «Сириус», командиром на котором был Александр Анатольевич Чечулин. С ним я был хорошо знаком, так как мой дядя актер, писатель и музыковед Александр Николаевич Глумов дружил с Анатолем Аркадьевичем Чечулиным ученым физиком – оптиком, отцом Александра Анатольевича. Когда дядя приезжал из Москвы в Ленинград, он навещал Анатолия Аркадьевича, и непременно брал меня с собой. Там я познакомился с его сыном Александром Анатольевичем, а так как я яхтсмен, то у нас с ним были общие интересы.

Новобранец. Выборг, июнь, 1963 г.

Рядовой СА с мамой. Выборг, сентябрь, 1963 г.

И вот увидев «Сириус» я сбежал из части, попросил швертбот «Ерш» и под одним гротом подошел к борту этого, по сравнению с «ершом», огромного парусника. Вахта на «Сириусе» пыталась меня отогнать, но командир приказал швертбот ошвартовать, а меня принял на борт и в капитанской каюте мы с ним немного приятно пообщались. Мне было очень приятно, что солдатика на швертботе лично радушно принял на борту капитан учебного парусника.

Я очень благодарен радушию выборгских яхтсменов, позволивших мне немного походить на швертботах в период моей кратковременной солдатской службы в Выборге.

52. Вот я и в ВМФ

Усилиями начальника 55 яхт-клуба Лен. ВМБ Григория Федоровича Высотина, через четыре с половиной месяца и за неделю до отправки нашей дивизии на границу с Китаем, меня удалось вырвать в ВМФ.

В Кронштадте, в роте переменного состава меня переодели во флотское обмундирование и отправили в Ленинград для службы в нештатном спортивном взводе Лен. ВМБ.

Таким образом, с 18 октября 1963 года я стал членом 55 яхт-клуба ВМФ, с которым и после срочной службы связал свою жизнь навсегда.

Матросы спортвзвода жили в казарме, несли службу, участвовали в приборках, заступали в наряды, в том числе и камбузные, а в остальное время, чаще после девяти ноль-ноль на несколько часов нас отпускали в увольнение (на тренировки), обычно до ужина, а по выходным до 22-х часов.

Парусники ездили в яхт-клуб, а там нас сразу же, вместо тренировок и подготовки материальной части, бросали на хозработы, везде были свои перегибы.

Однажды, уже будучи членом сборной команды ВМФ по парусному спорту, я попросил, чтобы меня освободили от хозработ на период подготовки яхты к Черноморской Регате, так как мне необходимо было самому в мастерской изготовить для моего «Звездника» гик новой конструкции. Бывший мичман, боцман яхт-клуба Иван Алексеевич Колбасов, определявший нас на хозработы, заявил, что подготовкой яхты и гонками я могу заниматься, когда пойду в увольнение, а сюда нас присылают для хозработ. Самое обидное, что я действительно гонялся и показывал хорошие результаты, так на мне больше всего и ездили. Зато двое слабеньких парусника с «Летучего голландца» пристроились на командирский катер с крейсера (типа «Чилита») на котором ходил заместитель начальника яхт-клуба Воронин Леонид Михайлович. Они на хозработы не привлекались и гонками тоже не увлекались, зато были на привилегированном положении. Я же за три с половиной года службы участвовал в постройке рундуков, различных заборов и поставках горюче-смазочных, лакокрасочных материалов и различных видов оборудования и снабжения.

53. Начинаю на буерах в ВМФ

Предстоял буерный зимний сезон, буера у меня не было, но на судоверфи «Спортсудостроитель» для ВМФ было заказано три буера класса «Монотип-XV» только в деревянном исполнении, то есть без парусов, оковок, дельных вещей и такелажа. Два буера предназначались нашему яхт-клубу один из которых было решено дать Петру Толстихину, а один мне. Один буер предназначался для ЦВСК ВМФ, на котором впоследствии гонялся Юрий Шарин. Очень приятно, что в ВМФ на меня сразу сделали ставку.

В конце 1963 года на озере Разлив разыгрывался Чемпионат Ленинграда. Буера у меня пока ещё не было, так как буера ещё строились и Иван Петрович Матвеев предложил мне с ним погоняться. У Ивана Петровича его великолепный шкотовый Андрей Маковка по состоянию здоровья уже не мог быть буерным шкотовым. Шкотовым я никогда не был, поэтому мне досталось по полной программе, тем более что у шкотового на буере Матвеева даже не было стопорной машинки.

Шкотовые на буерах сидят в переднем кокпите лицом к рулевому и гикашкот добирают спиной, перекинув шкот через спину. При добирании шкота необходимо наклониться, обтянуть шкот на спине и удерживая шкот от проскальзывания по спине, разогнуться, подобрав таким образом немного шкот. Такая процедура повторяется много раз, до тех пор, пока шкот не будет выбран в тугую. Натяжение гикашкота на буере настолько велико, что добрать его руками практически невозможно, поэтому и добирают шкот через спину и, несмотря на слой теплой одежды, после гонки спины шкотовых представляют собой полосы кровоподтеков, как будто их кто-то хлестал плетью.

Для фиксации гикашкота предусмотрены стопорные машинки, устроенные по принципу кулачковых стопоров, но со специальной педалью, при нажатии ногой на которую шкот можно потравить. Так как гикашкот одним концом выходит в кокпит рулевого, а другим в кокпит шкотового, то и стопорных машинок устанавливается две (одна для рулевого, а другая – для шкотового).

Учитывая, что на буере И.П. Матвеева стопорной машинки для шкотового не было предусмотрено, то уродоваться мне пришлось здорово, так как нужно было ухитряться одной рукой удержать шкот, чтобы после наклона спины он не убежал, и удавалось бы обтянуть его на спине для последующего добирание. Как только Андрей Маковка умудрялся это делать – трудно представить.

Я настолько выматывался, что после гонки даже языком не мог пошевелить. В такой момент, когда я еле дыша, лежал в кокпите, перекинув ноги и руки снаружи корпуса, подошла поддержать меня и поговорить Нинча, так звали члена экипажа Татьяны Поповой и будущую жену Бориса Хабарова, а я ей и говорю, что даже говорить не могу.

Заняли мы тогда с Иваном Петровичем третье место. На этом моя карьера буерного шкотового закончилась, но зато я мог любого научить работе на шкотах. В последнее время шкотовым на «Монотипах» было разрешено пользоваться специальной сбруей (портупеей) с крюком на груди. Шкот стало добирать гораздо удобнее, удерживая его петлей на крюке, и спина больше не повреждалась шкотом.

Первый комплект буера из трех строившихся в декабре был уже готов и Петр Тимофеевич Толстихин мне его уступил, так как у него буер был, а у меня не было ничего. Буер нужно было полностью оснащать всем необходимым оборудованием.

На опыте постройки первого комплекта можно было внести определенные изменения, что привело к значительному улучшению ходовых качеств последующих двух буеров. Строительство буеров шло под наблюдением Петра Толстихина, который, имея значительный опыт гонщика на «Монотипах», смог внести некоторые конструктивные изменения в пределах правил постройки и обмера. Последующие гонки показали, что буера Петра Толстихина и Юрия Шаврина из ЦВСК ВМФ имели более высокие ходовые качества. Окончательно в этом я убедился, когда после ухода Толстихина в Центральный яхт-клуб мне достался его буер и на нем, с Толстихинским шкотовым Володей Мироненко, в 1968 году на Чемпионате СССР мы заняли 3 место. По ходу и по мастерству Володи мы могли и выиграть, но я тогда ещё пасовал перед непререкаемыми авторитетами, такими, как восьмикратный чемпион СССР Антс Рауд, и я на финише пропускал их перед собой.

54. Вооружаем новый буер

Когда буер привезли с верфи, нам пришлось много времени провести в мастерской, устанавливая на буер все узлы и детали, заплетать тросы и полностью вооружать буер. Шкотовым ко мне пришел Юра Кондаков из спортактива яхт-клуба, летом он гонялся матросом на «Летучем Голландце». Юра очень много сил и средств затратил на подготовку буера. По моим чертежам он изготовил несколько комплектов великолепных коньков. Сезон 1963-1964 гг. мы с Юрой много тренировались, он оказался очень хорошим и самоотверженным шкотовым. Паруса мы с Юрой перешивали на прямострочной швейной машинке у него дома.

55. Пришлось «драконисту» становиться «звездаристом»

Перед летней навигацией мне нужно было определиться с яхтой, на которой я буду гоняться. Я драконист, и конечно, хотел гоняться на яхте класса «Дракон», но наш известный финнист (гонщик на швертботе класса «Финн») и буерист на двадцатиметровиках Анатолий Янсюн от имени тренерского совета настоятельно мне рекомендовал сесть на яхту класса «Звездный». К этому классу яхт я относился весьма предвзято и с большой осторожностью. Они настолько перегружены парусами, что даже в слабый ветер, экипаж висит на борту как «сосиски на заборе», откренивая яхту. Анатолий Афанасьевич мне доходчиво объяснил, что мне, как матросу спортвзвода, нужно быть выездным. Необходимо, чтобы мена выставляли за команду яхт-клуба Лен. ВМБ и вызывали на соревнования от ВМФ. На «Драконах» в клубе была высокая конкуренция, среди них был великий Иван Петрович Матвеев, Валерий Малиновский, Вениамин Храмовничев, Лев Худяков, Лев Виноградов, Коля Карпов, Юрий Вашкевич, Володя Игнатович и т.д. На звездниках же было всего три гонщика, Андрей Голубцов, Юрий Туляков и Геннадий Быков, который заканчивал с гонками и его яхту мне и предлагали, причем руководство считало, что я быстро стану первым номером. Пришлось согласиться и сесть рулевым на яхту класса «Звездный». Первым номером я стал, но первые шаги были очень запоминающимися.

56. Осваиваю «Звездник»

Мой первый выход на «Звезднике» выразился в полном надо мной издевательстве моего друга ещё с детской школы Андрея Голубцова. Андрей тоже вышел в море, проходил мимо меня как мимо стоячего, возвращался назад и повторял то же самое.

На следующий день уже начиналось первенство 55-го яхт-клуба и отбор на чемпионат ВМФ. В первой гонке Андрей мне привез отрыв метров триста, во второй гонке метров пятьдесят, а после третьей гонки он передо мной не приходил никогда. Первенство клуба я выиграл, получил право ехать на первенство ВМФ и на «Балтийскую регату», но тренер Игорь Владимирович Поддуйкин, чтобы не отбить у меня охоту гоняться на «Звездниках», не советовал мне сразу ехать гоняться в очень сильный ветер, который в то время года дул в Таллинне.

Я остался в Ленинграде, постепенно приучался ходить в сильный ветер и выиграл «Ленинградскую регату» в классе «Б» под хлопчатобумажными парусами, а мне еще предстояло осваивать паруса из дакрона. В то время уже появились паруса из синтетических материалов и все члены сборных команд уже имели паруса из американского материала «дакрон». Матросом со мной на «Звезднике» стал ходить мой матрос из «Водника» Вася Алыпов, замечательный, самоотверженный человек, перворазрядник по водному поло. Вася был человеком с хорошим чувством юмора. Никогда не забуду его фразу, когда он по моей команде во время поворота на какое-то мгновение, из положения, висящего вдоль борта и получающего ведро воды за шиворот при каждом ударе волн и выливающейся затем через штанину непромоканца, выбирается на палубу, то он говорил: «Ощущения – сильнее половых».

Вот в таком положении матросу приходилось откренивать звездник (в последствии ввели ремни для матроса и рулевого и они откренивали сидя на борту)

В общем «Звездник» я осваивал с Васей, и мы с ним отходили всю навигацию, а на следующую навигацию, связанную с выездами в Севастополь и Таллинн, мне пришлось искать матроса, так как Василий на работе выбился в номенклатуру руководителей и освобождаться на соревнования в ущерб карьерному росту уже не мог.

К моему удовольствию со мной летом согласился ходить мой шкотовый с буера Юра Кондаков, который оставил «Летучий голландец» и стал со мной гоняться и зимой и летом.

57. На буерные гонки в Калининград пришлось брать байдарочника

Зимнюю навигацию 1964-1965 года мы были с Юрой, однако, для выездных соревнований руководство потребовало укомплектовать мой экипаж шкотовым из военнослужащих, так как гражданским лицам нужно было выплачивать зарплату в размере среднего заработка. Мне предложили взять в шкотовые мастера спорта по гребле на байдарках Сашу Труфанова из спортивного взвода. Саша был крепким, выносливым, добродушным и коммуникабельным человеком, быстро освоившим азы буерного мастерства, однако был у Саши один непреодолимый недостаток – это боязнь экстремальных условий во время сильного ветра. С Сашей мы поехали в Калининград и на удивление стали Чемпионами РСФСР и заняли четвертое место на первенстве ВМФ. Чемпионом РСФСР на буерах двадцатиметрового класса стали представители команды Ленинградской области Владимир Кошелев со шкотовым А. Семеновым, а на двенадцатиметровике матросы спортвзвода Александр Алексеев со шкотовым Володей Божко. На Чемпионате РСФСР мы выступали за команду Ленинградской области от кронштадтского яхт-клуба ВМФ, а на первенстве ВМФ за кронштадтский яхт-клуб ВМФ, буеристы которого заняли командой второе место. На этих гонках я познакомился со многими гонщиками из яхт-клуба тихоокеанского флота, особенно с Юрой Нисковским, с которым нас связала большая дружба, несмотря на то, что мы долгие годы были конкурентами на буерных гонках. Летом Юрий Никандрович Нисковский конкурировал на «Летучих Голландцах» с Петром Тимофеевичем Толстихиным, с которым их связывала крепкая дружба.

В девяностые годы я длительное время пробыл в командировке в Приморском Крае и изредка на выходных приезжал во Владивосток, где меня радушно принимал доктор геологических наук, профессор Юрий Никандрович Нисковский, у которого я гостил в эти дни.

Как выяснилось, в то время моей коронкой стали гонки в сильный и очень сильный ветер, я тоже боялся, но на ходу об этом забывал, а Саша по моей команде: «Добирай, ещё добирай», отвечал: «Не могу, боюсь». Это очень мешало улучшению результатов. В Таллинн, на Чемпионат СССР 1965 года, я поехал со своим гражданским шкотовым Юрой Кондаковым, убедив руководство клуба в необходимости восстановления моего экипажа. Выступали мы от кронштадтского яхт-клуба ВМФ за сборную команду РСФСР.

Зимой 1965 года я прошел буерный тренировочный сбор в Кронштадте. Был я, будучи матросом срочной службы, откомандирован в кронштадтский яхт-клуб ВМФ и там готовился к чемпионату РСФСР и первенству ВМФ вместе с кронштадтскими буеристами. На сборе мы занимались общефизической подготовкой и работой над материальной частью, так как зима была настолько снежной, что на буерах ходить было невозможно. За две недели сбора мне удалось в столярной мастерской изготовить два комплекта лат для монотипа. Комплект состоит из пяти лат длиной от 4,1 до 1,6 метра. Латы были выстроганы из ясеневых заготовок, любезно предоставленных мне кронштадтским яхт-клубом. Эти ясеневые латы служили мне более двадцати лет, так как ломались они только тогда, когда мачта падала назад при обрыве штага.

Зимой и летом 1965 года я много времени провел в составе команды кронштадтского яхт-клуба, познакомился и подружился со многими кронштадтскими буеристами и яхтсменами, контакты с которыми сохранились на долгие годы. Особенно близко мы с Юрой Кондаковым подружились с экипажем «монотипа» Валерой Егоровым и его шкотовым Костей Семеновым. В составе сборной был экипаж Володи Листопадова с Эриком Смирновым, гонявшихся на двадцатиметровиках и на яхтах класса R-5.5, Виталий Кошелев, гонявшийся на яхтах класса дракон и на двенадцатиметровиках с мягким парусом, а затем на двенадцатиметровике с крылом собственной конструкции и собственного изготовления., Виталий Тербет, гонявшийся на монотипах и на яхтах класса R-5.5, Юра Семякин и многие другие.

На Чемпионате Союза 1965 года мы с Юрой на чистом льду и в сильный ветер творили чудеса, и только снег, заваливший дорогу, и слабый ветер на последних гонках не позволил нам войти в тройку призеров, сместив нас на четвертое место.

58. Дамоклов меч

Все лето 1965 года мы гонялись на «Звезднике» с Юрой Кондаковым, участвуя в Балтийской регате и Первенстве ВМФ в Таллинне, а также в Первенстве РСФСР в Калининграде. Психологически довольно трудно было гоняться, когда надо мной висела как «дамоклов меч», угроза списания из спортвзвода. На Первенстве РСФСР команду от Кронштадта, за которую я был выставлен гоняться, возглавлял начальник кронштадтского яхт-клуба ВМФ майор Николай Александрович Бушуев, который перед последней гонкой пригрозил мне, что если я не займу третье место, то он посадит меня на «ГУБУ». Николай Александрович Бушуев был очень добрым и справедливым начальником, но его угрозы я воспринял всерьез. При такой угрозе, третье место мы конечно не заняли, правда и на «ГУБУ» меня не посадили. Во всяком случае, когда я демобилизовался и стал гражданским человеком, мои спортивные результаты значительно улучшились.

59. Вынужденное сотрудничество на выезде

Следующий буерный сезон мы также гонялись с Юрой Кондаковым, однако на выезд меня взяли только с матросом из спортвзвода, и им стал парусник, ранее гонявшийся на яхтах класса R-5.5 Саня Алексеев. Саня был худощавым, легковесным и «себе на уме» гонщиком по прозвищу «Бывший»; он всегда рассказывал о своих победах, которых никто не видел. Гоняться с Саней было тяжело, так как он считал себя специалистом во всем, но мне ещё пришлось с ним гоняться летом и на «Звезднике» во время Черноморской регаты в Севастополе. Результаты, сами понимаете, не были впечатляющими. На одной из гонок на буере в слабый ветер мы так ругались, и я так возмущался, что он все делает на так, что Саня выпрыгнул из буера и шел рядом, а я, в буере, еле-еле финишируя, непрерывно обменивался с ним ругательствами.

60. Превращение в швею-мотористку

В те годы зимы в Ленинграде были довольно снежными, и даже пошив новые паруса, опробовать их на ходу не удавалось, а приехав на гонки в другой город, не имея швейной машинки перешить парус, не представлялось возможным. Поэтому, я продал свои слаломные лыжи с ботинками, ибо у меня уже было несколько сотрясений мозга, и купил себе швейную машинку «Тула» в чемодане. С тех пор я на все буерные и парусные соревнования выезжал со швейной машинкой, превратившись в швею мотористку, просиживавшую все свободное время за ней.

Мои одноклубники и друзья из других команд в свободное время развлекались, а я перешивал паруса и себе и всем, кто попросит. Невозможно было отказать гонщикам, оказавшимся в беде, тем более что мне ведь тоже помогали, чем могли; кто-то сделает у себя на заводе какую-нибудь деталь, кто то достанет какой-нибудь дефицит (проволоку, шпаклевку, краску, водостойкую шкурку и т.п.). Перешивал я паруса совершенно безвозмездно, но однажды страшно обиделся, когда одному из гонщиков я только что перешил парус и вскоре попросил у него что-то, а он в шутку потребовал с меня «сто семьдесят пять», такая у нас была шуточная норма, а не сто пятьдесят. Даже в шутку я этого категорически не признавал и страшно обиделся.

61. «Черный глаз» Федора Шуткова

Буерный сезон 1965-66 годов, слава богу, я отгонялся с Юрой Кондаковым. Летнюю навигацию на выездных соревнованиях я гонялся с нашим буеристом и парусником–финнистом, матросом спортвзвода Витей Кошелевым. Витя был младшим братом Владимира Ильича Кошелева, по прозвищу «Малява». Мы гонялись в Жданове, где в тот год проводили Черноморскую регату, а потом Балтийскую регату и первенство ВМФ в Таллинне. Очень обидно, что на своей паршивой материальной части и на серийной яхте мы в последней гонке Балтийской регаты за триста метров до финиша были третьими, но финишировать нам так и не удалось. Дело в том, что Темир Пинегин, наш первый олимпийский чемпион по парусному спорту, где-то отстал, а тут со страшной силой ходом нас догонял, и, идя левым галсом, уступать нам дорогу и уваливаться нам под корму не хотел. Подо мной крутиться и ложиться с под ветра на тот же галс ему тоже не хотелось. Они с Федей Шутковым, все-таки олимпийские чемпионы, и вообще абсолютные лидеры у нас в стране, привыкли к абсолютному поклонению и на дистанции тоже. Федя Шутков, хоть они шли левым галсом, кричит мне: «правый галс», имея в виду, что я, имея право дороги все-таки им уступлю. Я же ответил типа «фиг вам» и они были вынуждены повернуть и идти у меня с подветра, для меня это было очень важно, чтобы они не съели меня на самом финише. Но не тут-то было; у Феди оказался «черный глаз», ибо он висел вдоль борта и кричал: «Рыжий!», обзывая меня по всякому, и чтобы у меня на лбу кое-что выросло и т.п., а самое главное, это чтоб мачта у меня рухнула. И, на удивление, наветренная основная ванта из нержавеющего троса у нас ни с того, ни с сего лопается, и мы перед самым финишем остаемся, как уточка качаться на волнах с рухнувшей мачтой и парусами в воду.