Послание в будущее

– Я постиг тайну! То, что мы называем гневом Бога это гордыня Люцифера!?? Так?

– Да, господин председатель! – ответил Беме. – От люциферовa возжжения зовет себя Бог ныне гневным Богом, ревнителем и наказывающим ненавидящих Его. Это те, кто еще сильнее разжигают ярость и живут гордостью, скупостью и завистью.

Ясем прошептал:

– Господин Беме, вы знаете, где Бог? Как его найти?

Беме ответил:

– Заметь глубину здесь. Святой Дух постоянно проникает во все, и все пронизано Святым Духом. Звезды и солнце, земля и камни, вода и растения, животные и человек, а также все люди – одно единое и нераздельное сущее. Одно сознание, одна животворящая сила Святого Духа движется сквозь все, включая тебя, господин председатель. Но ты не думай, что Святой Дух просто существует в тебе. Нет! Здесь глубина! Святой Дух существует в виде тебя самого, что делает тебя важнейшей частью мироздания. Ты есть глаза, через которые Бог видит Себя. Он смотрит через все сущее, как один Глаз, и видит сущее, Себя самого…

Ясем спросил тихо:

– Господин Беме, значит ли это, что я – частица Бога, и сейчас вы передо мной – тоже частица Бога. Получается, что Бог смотрит на себя через наши с вами глаза?

– Да, председатель! Именно такая глубина! Человек человеку Бог! А земля – Бог человеку, и человек для земли – Бог! Все едино в одной сущности Святого Духа. Но высокомерие дьявола хочет воспламенить в нас гордыню, и если мы позволим ему это сделать, то тогда он, лжец и предатель, будет смотреть через твои глаза…

Беме посмотрел в сторону потрескивающего камина и сказал Ясему:

– Не бойся его, мой мальчик! Это он нас боится… Это лукавый, и он сидит пристыженный. Он лучше всех понимает свою вину.

Несколько секунд Беме смотрел на огонь и затем обратился в глубину камина:

– Слушай сюда, лжец Люцифер! Не устану безжалостно обличать тебя! Тело твое сотворено из природы, и ты совершенно не прав, когда следуешь за своей гордыней. Подняться до Бога ты не можешь по Божественному праву. Ты учишь людей черному искусству, влечешь их за своей гордыней и лжешь им, что они станут могущественными богами… Но этому не бывать! Все, кто идет за тобой, станет лишь таким, как и ты.

Огонь сердито заполыхал в камине и опять побросал искры в судью, но он, ничуть не испугавшись, воскликнул:

– За тобой идут слепые и гордые чернокнижные фигляры–колдуны. Они танцуют под твою дудку. Они превращают стихии своего тела посредством заклинаний и мнят, будто могут превращаться в другой образ… Так они позволяют тебе морочить себя. Ты захотел быть Богом и получил взамен адский жар. Они получат то же самое, ибо превращают себя в волшебство. Господа присяжные заседатели, знайте, что Бог не производит колдовство. Оно совершается в яростности духа, зажженного господином Люцифером в его восстании…

Беме неожиданно замолчал. Вдруг утих и огонь. Несколько секунд стояла гробовая тишина и вдруг…

Беме закричал в камин нечеловеческим голосом:

– Вон отсюда! Твое могущество заканчивается! Угасни в этом камине и изыди из нашего мира!

В ответ огонь яростно взорвался. Искры посыпались на Беме. Ясем тоже попал под этот обстрел. Мальчик отскочил подальше, но Беме успокоил его:

– Не бойся его, сынок! Ты председатель присяжных заседателей, и он не сможет навредить тебе! Лучше заметь тайну: в средоточии сатанинского огня скрыто пребывает любовь…

Услышав это слово, огонь затих.

– Любовь? – переспросил Ясем.

– Да, – ответил Беме, – Любовь… Ей совершенно противно колдовство. Она есть кротость рождения. Любовь Божия противится тому, чтобы человеку был нанесен вред. Потому и определяет Господь колдунам баню гнева на вечное просыхание! Пусть там и оправдают они новое божество свое.

Беме умолк, и тогда Ясем спросил:

– Почему же любовь не побеждает?

Улыбнувшись усталой улыбкой, философ ответил:

– Поговорим о любви. Блаженная любовь – истинный облик кротости и смирения. Она рождается из молнии жизни и проникает во все сущее Святым Духом. Что же сделал с любовью Люцифер?

Беме развернулся к камину, где огонь опять начал сердито трещать, и твердо сказал:

– Как вел ты себя? Если бы ты не восстал и не возжегся, то твой родник любви был бы таким же, как и в Боге. Но ты захотел править над всем Божеством, и превратил силу любви в яростный и пронзительный огненный источник. Тем самым ты разрушил блаженную любовь в Святом Духе, как неистовый злодей, и мнил, что один ты – Бог. Ты хотел господствовать остротой. Но господствовать можно только лишь любовью!

Беме обратился к присяжным заседателям:

– Господа, знайте! Отсюда и возникло великое противление и вечная вражда между Богом и Люцифером. Сила Божия движется кротко и любовно в блаженстве, а духи Люциферовы движутся и рвутся огненно и буйно в гордыне. Он зажег гнев Божий, который без того вовеки покоился бы сокрыто, и сделал из творения Божия смертный ров. Но Бог от того не сделался дьяволом…

Беме перевел дыхание. Было видно, что речь давалась ему все труднее. Превозмогая себя, он сказал Ясему:

– Сынок, твое сердце – это и есть царство любви! А Люцифер будет стремиться захватить твой внешний облик. Но ты награжден волей от Бога. Воля – это великий дар Бога каждому Человеку! Не теряй ее и помни, что черт никогда не может захватить твое сердце, где процветает божественная любовь. В твоей власти гореть ею. Так гори только любовью, и отступит гордыня, и погаснет гнев Божий. Это есть победа над Люцифером…

Тут огонь в камине неожиданно совсем затих, а Беме стало совсем плохо. Казалось, он теряет сознание. Крюгер придержал ему голову и брызнул несколько капель своей микстуры ему на губы. Это чудом помогло. Беме открыл глаза и сказал еле слышно:

– Если бы даже все деревья были писцами, и все ветви – перьями, и все горы – книгами, и все воды – чернилами, то все же они не могли бы достаточно описать силу Любви! Проявленная через волю, любовь и только любовь побеждает скорбь и беду, которые Люцифер со своей свитой внес в свое место. Он сделал из дома света и радости дом тьмы и печали. Но любовью ты, господин председатель, способен превратить вечный плач и адскую муку в ангельский смех и херувимскую благость. Любовью же ты способен превратить дом каменистый и огненный в дом сладкого благоухания всего доброго. Дьявол есть вражда против Бога и ангелов Его, и все небесное воинство против него. И бедный человек пал не по своей умышленной воле, но через привитый дьяволом яд, иначе для него не было бы помощи. И слуги дьявола увлекают все больше и больше людей. А он хочет овладеть всеми!..

Неожиданно Беме закрыл глаза и замолк. Все смотрели на него с тревогой. Крюгер нерешительно дотронулся до его запястья, чтобы проверить пульс.

Ясем прошептал:

– Господин Беме… Вы слышите меня?

Беме вдруг опять открыл глаза и сказал очень ослабшим голосом:

– Господа присяжные заседатели! Вот настает момент истины… Знайте, помните и передавайте из поколения в поколение, как великую тайну! Люцифер породил в себе четырех сыновей, за что и был низвергнут из своего места, и стал самым мерзостным дьяволом. Первый сын – это гордыня. Он рожден от обольщения своей собственной красотой. Дьявол помыслил, что все должно было кланяться пред ним. Ради этого он зажег себя самого гордыней и тогда сын света стал сыном тьмы, который варится в кислом смраде. Знай же, господин председатель, если в тебе хоть капля гордыни, значит, в тебе живет сам дьявол!

Ясем ответил:

– Я буду изгонять гордыню!

Беме продолжил все более слабеющим голосом:

– Второй сын – жадность. Она растет из гордыни, ибо Люцифер возомнил, что лишь он один достоин владеть всем миром. Пусть нынешний мир поглядится в зеркало, и поразмыслит, что жадность – это вражда против Бога. А ты, господин председатель, смотри в свое сердце! Если там есть хоть малюсенькая толика жадности, значит, в тебе живет дьявол, а это путь к грабежу и поглощению. Там нет адской мерзости.

– Господин Беме, – сказал Ясем, – я клянусь вам, что изгоню жадность из моей души…

– Третий сын – зависть, – ответил Беме, – это истинная язва нынешнего мира. Зависть берет начало в молнии гордости и громе жадности, и стоит на корне жизни, как колючая и горькая желчь. Гордость помыслила, что ты прекрасен и могуч; жадность помыслила, что все должно быть твоим; а зависть помыслила, что ты заколешь все, что непокорно тебе. Возгоревшие завистью ринутся к ангельским вратам, но совсем тщетно… Поэтому зорко смотри в свое сердце, господин председатель… Если там хоть малюсенькая толика зависти, значит дьявол живет в тебе.

– Я изгоняю из души зависть! – торжественно поклялся Ясем.

– И четвертый сын дьявола – это гнев. Это поистине жгучий, адский огонь. Он также берет начало от гордости. Когда дьявол не смог своей неприязненной завистью удовлетворить гордыню и жадность, то он зажег в себе огонь гнева и ринулся им в природу Божию, подобно рыкающему яростному льву… Поэтому вглядись в свое сердце, господин председатель. Если там хоть малюсенькая толика гнева, значит, в тебе живет дьявол…

Беме замолк…

Ему было уже очень трудно говорить.

Ясем прошептал:

– Я понял! Отсюда и взошел гнев Божий, и всякое бедствие.

Помолчав, Беме ответил чуть слышно:

– Если дьявол живет в тебе, это есть начало греха, жало смерти, возжжение гнева Божия, начало всякого зла и повреждение сего мира. И всему тому злому, что происходит, он первый виновник.

В ответ на это, огонь в камине яростно возгорелся и затрещал.

Ясем воскликнул:

– Я изгоняю из сердца своего всех сынов дьявола! Я не буду лелеять ни гордыню, ни жадность, ни зависть, ни гнев! Да будет во мне процветать лишь любовь!

Беме улыбнулся:

– Господа присяжные заседатели, вот мой окончательный вердикт… Перед нами сатана! Я обвиняю его в том, что он совершил убийство, стал отцом лжи, основал ад и погубил все доброе! Я обвиняю его также в том, что он сделал из себя вечного врага Бога и всех добрых ангелов и людей… И теперь с ним, как со злейшим врагом, должны повседневно и ежечасно сражаться и биться все люди, уповающие на блаженство! Так властью, данной мне от Бога, я повелеваю тебе! Изыди и погасни!

Случилось чудо…

Огонь в камине затух, и от него осталась лишь зола и легкая струйка улетучивающего дыма.

…И тут же в окошечко заглянуло солнце, осветив утомленное лицо философа.

Он сказал очень тихо:

– Дай Бог вам спасения! Я же теперь мечтаю лишь об одном: увидеть воочию ангельское тело, неосязаемое для рук человеческих. Я мечтаю узнать, что видят ангелы в Отце через свет, порожденный Отцом… И я это скоро увижу. Смерть наша самая большая иллюзия. Ее нет. Однако пусть это будет темой моей следующей книги, которую я напишу на небесах…

Ян и Златоуст были поражены речью Беме. Он же улыбался, глядя куда-то вдаль…

– Сынок, ты слышишь музыку? – спросил он Ясема.

Растерянный Ясем с удивлением оглянулся:

– Музыку?

Беме поводил рукой как бы в такт величественной мелодии. На его лице отразилось наслаждение, и он сказал:

– А я слышу божественную музыку, восходящую от вечности и до вечности. Она звучит всегда и везде по бескрайним просторам вселенной.

Ясем спросил полушепотом:

– Какая это музыка?

Беме ответил еле слышно:

– Если вы соберете тысячи музыкальных инструментов с лютнями и, настроив их самым чудесным образом, созовете искуснейших исполнителей, а они заиграют лучшую земную мелодию, то это все же будет лишь как собачий лай, в сравнении с тем, что слышу я. Эта музыка созидания, это вибрация творения Бога, это мелодия ангельских труб…

Господин Беме замолчал и застыл с блаженной улыбкой на лице…

Ян подошел к нему и произнес молитву:

– Благословите, огнь и вар, студь и зной Господа. Скажи мне, брат мой, Якоб, есть ли какое–либо слово, дело или злоба, которые не исповеданы или не прощены? Проси прощения у братьев и у врагов… Скажи: «Прости и люблю!»

Губы философа едва заметно задвигались.

Ян продолжал:

– Ты знаешь лучше меня, что во всех предметах света есть лишь сомнительные призраки, досадный обман и отчаянное бедствие. Тебе открывается истина Света. Обратись к Иисусу в сердце своем и скажи: «Прости и люблю!», и да простятся тебе грехи твои, брат мой…

Ян достал из внутреннего кармана бутылочку с елеем. Осторожно помазав лоб философа, он извлек бутылочку с вином, кусочек хлеба для причащения и начал нашептывать:

– Царю Небесный, Утешителю, Дух Истины, который везде находишься и все наполняешь, источник благ и податель жизни приди и вселись в Якоба Беме, и очисти его от всякой скверны и спаси, Благой, его душу.

Ян начал произносить свою внутреннюю молитву, которая тотчас потекла по всему телу Беме, мир растворился и перед ним возник образ небесной лестницы. Счастливый Якоб у лестницы, и звуки ангельской музыки. И вот он ступил на лестницу, начиная свое восхождение. Возвысившись на несколько ступенек, он обернулся к Яну, и сказал:

– Учитель, тебе просвещать поколения. Возможно, тем самым ты исправишь все дела человеческие. Пиши свои послания и направляй их в будущее.

Подчиняясь невидимым силам, Якоб поплыл выше по лестнице и растворился в Свете.

– Да очистишься ты от всякой скверны, и да спасет Благой твою душу, – повторил Ян три раза и добавил еле слышно, – наша земная жизнь – подготовка к жизни вечной!

Ян оглянулся, почувствовав, что вернулся в мастерскую сапожника. Он увидел Крюгера, который проверял пульс:

– Он отправился к ангелам…

Ясем заплакал. Златоуст и Ян нашептывали молитву.

Крюгер сказал:

– Господа присяжные заседатели, вам – безмерная благодарность. Я видел, как вы сделали моего друга счастливым в последние минуты его земной жизни. Но сейчас вам лучше удалиться. Я должен сообщить бургомистру. Сюда прибудут секретари, чтобы все опечатать.

Ян сказал:

– Конечно, мы понимаем, потому – удаляемся.

Выйдя на крыльцо, они удивлялись сияющему солнцу. Тумана словно не было никогда.

Даже угрюмые солдаты заулыбались.

Тут их окликнул Крюгер:

– Господин председатель…

Ясем обернулся.

– Вы забыли книгу, которую принесли с собой…

Крюгер вложил в руки Ясема красивую книгу.

– Возьмите, она ваша, – сказал Крюгер.

Ясем со слезами на глазах прочитал название:

– Христософия Якоба Беме.

13. Война кормит войну

Вечером кардинал Лохелиус устроил настоящий праздник в честь своего посвящения. Он пригласил несколько магистров Ордена, всех своих рыцарей и заказал царский ужин.

В этот торжественный день кардинал разрешил своим рыцарям нарушить обет молчания до рассвета, и они заговорили все разом, весело и задорно. Пили вино за здравие кардинала, за процветание Ордена Друзей Священного Копья, за волшебный город Мон Сен Уриель, а также за папу и многое другое. Вдобавок, к празднику кардинал приказал выдать каждому из своих рыцарей по 50 дукатов на развлечения. Некоторые пустились танцевать от счастья, а другие отпросились на площадь, чтобы на эти деньги провести время в уличном трактире в обществе девушек легкого поведения.

После того, как гости разошлись, Лохелиус делился своими ощущениями с пастором Флуктусом:

– Кажется, что я зарядился могуществом Священного Копья. Это сложно описать словами.

– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Флуктус.

– Честно говоря, не знаю. Ясно, что на рассвете нам надо отправиться в обратный путь. У меня отложенная аудиенцию к императору Фердинанду, но там имперская казна пуста и, скорее всего, придется заканчивать войну некоторым перемирием. Император будет вынужден терпеть отступников в своей стране. Кальвинисты, Лютеране, Моравские Братья и все другие еретики получат возможность вернуться на свои земли, откуда мы их с таким трудом изгнали. Солдаты короля Испании вернутся на родину, а я продолжу исполнять свои обязанности надзирателя по делам веры и регулярно сообщать в Рим о нарушении еретиками правил святой католической церкви. Другого выхода я не вижу. Хоть это очень огорчает, но войне приходит конец, если, конечно, не произойдет какое-то чудо. В общем, дорогой мой пастор, позаботься о том, чтобы карета и рыцари были готовы к рассвету.

Флуктус ответил:

– Конечно. Все подготовлю.

Кардинал умолчал о том, что ожидал встречу с Ришелье. Возможно, что на этой встрече…

Хотя, чего там загадывать. Ведь общеизвестно, что Ришелье очень непредсказуем…

– Что тебе известно про Ришелье? – спросил Лохелиус задумчивого Флуктуса.

– Многое. Зависит от того, что вы хотите услышать? Общеизвестные данные или сплетни?

Лохелиус ответил вполголоса:

– Давай сплетни.

Флуктус склонился к уху кардинала и сказал почти шепотом:

– Его полное имя Арман–Жан Дю Плесси, герцог де Ришелье. Когда ему было двадцать два года, освободилось место епископа в Люсоне. Это наследственное епископство в семье Ришелье. Король Генрих IV назначил епископом юного Армана Ришелье. Однако, согласно церковным законам, он не мог быть посвящен в епископский сан по молодости. Тем не менее, он немедленно отправился к папе Павлу V и произнес перед ним прекрасную речь на латинском языке. Папе понравилась речь, однако, возникло сомнение, и он спросил: «А вы достигли уже возраста, требуемого церковными уставами?» Тут будущий первый министр Франции ответил с поклоном: «Точно так, ваше святейшество».

– Невероятно! – воскликнул Лохелиус, – он солгал в лицо самому папе! В это трудно поверить…

– Слушайте дальше, – сказал Флуктус. – Папа провел священный обряд, и Ришелье стал епископом. После этого он передал папе контрибуции за рукоположение в епископы и от себя прибавил очень дорогой алмазный перстень стоимостью в тысячу дукатов. Это было сверх положенного. Папа принял подарок с удивлением и восхищением. Сразу после этого Ришелье пал ниц пред понтификом и воскликнул: «Ваше святейшество, только что я совершил великий грех. Я ввел вас в заблуждение, ибо я не достиг еще надлежащего возраста! Молю вас, отпустите мне этот грех!»

Лохелиус восхитился:

– Какая изворотливость! Что же ответил папа?

– Папа был настолько поражен, что тут же отпустил грех епископу и обратился к собравшимся: «Этот плут очень далеко пойдет!»

Лохелиус не сдержал себя и расхохотался:

– Неужели это может быть правдой?

Флуктус ответил:

– Вы просили сплетни, ваше преосвященство… Но это не самая удивительная история.

– Неужели? Рассказывай дальше!

Тогда Флуктус продолжил шепотом:

– Анна Австрийская была замечательно хороша собою. Король Франции Людовик готовился жениться на ней, а она готовилась стать королевой. Но поначалу и сам Ришелье был к ней неравнодушен и даже влюбился.

– Не могу поверить! – воскликнул Лохелиус.

– Так эта же сплетни. Однако в то время все только об этом и говорили.

– Ладно, продолжай.

– Вам известно, что молодые женщины – охотницы пошутить и посмеяться. Так вот Анна и ее подруга, герцогиня де Шеврез, задумали позабавиться над влюбленным кардиналом. Тогда будущая королева написала Ришелье, что она наслышана о его ловкости и грации, и хочет посмотреть, как он танцует сарабанду.

– Не может быть! – вырвалось у Лохелиуса.

– Это еще не все! Для лучшего эффекта в письме она советовала кардиналу нарядиться в шутовской костюм. Кардинал уже был тогда первым министром. Тем не менее, любовь ослепила его, и он решил, что на самом деле покорил сердце Анны Австрийской.

– Он пришел к ней?!

– Да, но не один… Он взял с собой скрипача Боккаче, явился в назначенный час в комнату королевы, одетый в зеленый бархатный костюм с серебряными бубенчиками на пряжках и в подвязках.

Лохелиус невольно засмеялся и воскликнул:

– О!

Флуктус продолжил рассказ:

– Королева с придворными дамами и кавалерами скрывалась за ширмами, из-за которых можно было видеть, как танцует кардинал. Сначала они сдерживались, но под конец невольно разразились громким смехом. Увидев, что над ним подшутили, Ришелье оскорбился до глубины души. Он поклялся отомстить за отвергнутую любовь, и это клятва вылилась в войну против Габсбургов и Медичи…

– В это просто невозможно поверить…

Уже была поздняя ночь. Лохелиус ожидал приглашения от Ришелье, однако, никто его не звал. Подумав, что о нем забыли, Лохелиус отправился на покой. Уже почти на рассвете его разбудил шум в спальне. Открыв глаза, он в ужасе подскочил на постели.

Перед ним было страшное привидение – черный силуэт монаха в капюшоне с мерцающей лампой в руках. Привидение задвигалось, и кардинал тут же узнал его:

– Отец Жозеф?! Что вы тут делаете?

Отец Жозеф постоял пару секунд и ответил:

– Ваше преосвященство, вас просит к себе его высокопреосвященство.

Лохелиус сразу встал:

– Конечно, я сейчас… Буду готов через три минуты…

– Жду, ваше преосвященство, у дверей, – ответил отец Жозеф и вышел.

Встав с постели и наскоро одевшись, Лохелиус отправился на заветную встречу. Отец Жозеф проводил его в покои Ришелье, очень учтиво открыл перед ним дверь, а сам встал у входа, как тень.

Бледный Ришелье сидел полулежа на диване. Несмотря на нездоровый вид, он выглядел бодро и, увидев вошедшего, сказал:

– Ваше преосвященство, не обращайте внимания на мое больное тело, которое постоянно страдает всякими тяжелыми недугами. Я крепок духом назло врагам. Пожалуйста, простите, что я пригласил вас в столь неудобный час.

– Ваше высокопреосвященство, – ответил Лохелиус, – я рад видеть вас в любое время дня и ночи.

– Давайте, для начала, помолимся, – сказал кардинал и обратился к отцу Жозефу, – преподобный, прочтите нам утреннюю молитву.

Отец Жозеф вышел из тени, шепотом неразборчиво прочитал молитву и, закончив, опять ушел в тень.

Тогда Ришелье обратился к Лохелиусу:

– Мой дорогой кардинал. Сегодня на капитуле вы сделали мудрый выбор. Здесь у меня пожертвование для вас в шестьдесят тысяч дукатов золотом от вновь избранного гроссмейстера Валентинуа. Не откажите принять, пожалуйста…

Удивленный Лохелиус ответил:

– Ваше высокопреосвященство, я безмерно благодарен вам! После посвящения в магистры я чувствую себя вознесшимся на седьмое небо. Это полностью ваша заслуга, и она бесценна. Поэтому я молю вас принять все это состояние от меня как пожертвование на ваши великие дела, на благо спасения душ всех истинных католиков.

Кардинал с интересом взглянул на Лохелиуса и спросил:

– Вы хотите пожертвовать всю сумму или только часть?

Лохелиус ответил:

– Хочу пожертвовать все.

Кардинал сказал:

– Конечно, я признателен, но позвольте спросить, почему прямо все? Вы можете ограничиться лишь половиной этой суммы, и я остался бы столь же благодарным.

Взвесив ответ, Лохелиус ответил:

– Мое пребывание здесь – полностью ваша заслуга, следовательно, мой голос также принадлежит вам. Как же я мог присвоить хоть дукат из того, что мне не причитается?

Ришелье улыбнулся:

– Мне нравится ход ваших мыслей, но я приму лишь половину содержимого этого сундучка, ибо такова воля Бога – мы должны давать дань справедливости. Отец Жозеф, займитесь расчетами и отправьте в покои кардинала Лохелиуса половину содержимого этого сундука. Но перед тем прошу вас раздать нищим десятую часть.

Отец Жозеф молча кивнул и убрал сундук к себе в тень.

– Дорогой кардинал Лохелиус, – сказал Ришелье, – позвольте теперь поговорить с вами как с магистром. Я не мог сделать этого вчера, до вашего посвящения.

Тут Лохелиус понял, что начинается очень серьезная беседа.

– Я весь во внимании, – ответил он.

– Если я не ошибаюсь, – сказал Ришелье, – вы честью и словом служите его святейшеству, императору Священной Римской Империи, мудрейшему правителю Фердинанду.

– Совершенно верно, – ответил Лохелиус.

– Я также осведомлен о том, что некоторое время назад его императорское величество начал священную войну ради освобождения империи от всех еретиков и первым делом освободил Богемию и Моравию. Я с ним согласен, когда он говорит, что лучше бы правил пустыней, чем страной, полной еретиков.

– Ваша осведомленность достойна только восхищения, – ответил Лохелиус.

Кардинал Ришелье оставил похвалу без внимания и сказал:

– Его величеству помогает в этом богоугодном предприятии правитель Испании. С его помощью император провел первое успешное наступление, изгнал еретиков и к своему ужасу обнаружил, что с началом военных действий казна чудесным образом опустела. Ведь война – очень дорогое удовольствие, даже для всемогущих монархов.

– Вы вновь правы. Ваше послание с приглашением на капитул застало меня в тот самый миг, когда я направлялся к его величеству, чтобы обсудить с ним содержание армии и поиск средств на продолжение войны.

– И как вы думаете содержать многотысячную армию?