Между ветром и песком

– Тебе не понравится. Там каша из потоков. Реальность повреждена настолько, что, если с тобой что случится, никто не сможет найти.

– Это же опасно? Почему вы не занялись?

– Магистрат жмотится платить за то, что за жопу не кусает, а бесплатно только кошки мышек ловят. Дело хозяйское.

– Но ты же сказала, там живут?

– Даже я толком не знаю, кто. И что. Нам сюда.

Аори и сама догадалась – не просто так же измененная остановилась у забранных частой металлической решеткой дверей. Прямо на прутьях крепился рассохшийся щит с выгравированной поверх невнятного герба надписью.

– Таверна “Кабинет”, – вслух прочла Сиэ и толкнула створку. Та вздрогнула, но не поддалась.

Аори, не удержавшись, хихикнула. Бросив на нее раздраженный взгляд, измененная потянула за ручку.

И пол, и стены изнутри хозяева таверны обшили толстыми нелакированными досками. В отдельных местах они едва просматривались под своеобразными картинами – варварски разодрав на страницы книгу с чертежами, их приколотили, где только влезло, без всякого порядка и вкуса. Из углов смотрели довольно-таки реалистичные чучела – питон, незнакомая Аори птица с перепончатыми лапами, и то ли хомяк-переросток, то ли очень разочарованная в жизни выдра. С потолка свисали на цепях шестирожковые газовые люстры, но огонь не разгонял царящую внутри прохладу.

В общем, таверна старалась соответствовать названию. Аори улыбнулась, весьма одобряя добравшиеся до нее запахи.

Как вообще возможно в полумраке, в шуме, заметить, кто зашел? Но тишина, как волна, прокатилась по залу. Грохот от упавшего на дощатый пол стакана прервал молчание, превратил его в испуганный, презрительный шепот.

Посудина подкатилась прямо под ноги Сиэ, и она пнула ее каблуком в сторону высокой стойки. За ней до прихода гостей копошились двое разносчиков, замерших теперь с полотенцами в руках.

– Стол на двоих, – отрывисто приказала измененная.

Судя по шуму, за широкой аркой позади стойки скрывался проход на кухню. Оттуда на шум, точнее, его отсутствие, как раз высунулся хозяин таверны и избавил прислугу от необходимости решать, кто отправится на заклание. Он бы, может, и скрыл свой статус, но дружный поклон служек не оставил низкорослому усачу другого выхода, кроме как так же согнуться перед Сиэ и поспешить перед ней вглубь зала, то и дело оборачиваясь и подобострастно улыбаясь.

Им достался огромный угловой стол, отделенный от остальных перегородкой до самого потолка. Сиэ тут же развалилась на широком диване, в отличие от скромно устроившейся на краю подруги. Хозяин, покусывая кончик уса, попытался было всучить им кожаные папки с меню, но измененная отмахнулась и бросила на стол крупную зеленоватую монету.

– Принеси вина и проследи, чтобы мы не сидели голодными.

Усач просиял и, схватив плату, умчался обратно на кухню, следить и властвовать. Изменяющие всегда платили по счетам, но выписывать их и предъявлять… удовольствие, мягко говоря, ниже среднего.

Вино, сыр и остро пахнущие сухарики усач притащил со скоростью пикирующего дракона. Аори уткнулась носом в глиняный стакан, не столько пробуя, сколько заинтересовавшись резьбой снаружи и внутри.

– Ты была здесь раньше? – прогудела она, не отрывая губ от края.

– Пару раз. Неплохое место хотя бы потому, что тут не пытаются отравить изменяющих или подраться с ними.

– Ты так говоришь, как будто всем только этого и хочется, – Аори окинула взглядом тот кусок зала, что был виден между деревянных перегородок.

Потеряв пришлых из виду, прочие гости постарались забыть об их существовании. Натужный гомон разросся, вытеснил недобрую тишину.

Возле стойки изменяющая заметила фонограф с полукруглым верхом и разнокалиберными шестеренками за стеклянными дверцами. Разносчик дернул за ручку на боку механизма, шестеренки завертелись одновременно во всех направлениях, и зазвучала хриплая мелодия. Что-то струнное и несомненно танцевальное, судя по тому, как оживился народ за столами.

Удовлетворенно кивнув, разносчик обернулся и едва ли не подпрыгнул, заметив, что Аори за ним наблюдает.

Изменяющая отвела взгляд, убеждая себя, что ей плевать.

– Так почему меня выпихнули с Астрали?

– В чем разница между нами? – налив себе вина и едва не уронив бутылку, Сиэ наконец-то сняла капюшон.

– Э… Мной и тобой?

– Как частность. Изменяющие и измененные.

– Ну, я не могу что-то сделать со своим телом.

– Глобальнее.

Аори сморщила нос и пожала плечами. Ну вот почему просто не ответить? Зачем все превращать в урок?

Вздохнув, Сиэ подлила вина и подруге.

– Изменяющие – узелки в сети реальности. Слышала?

– Да. Измененные – свободны.

– Не суть. Если где-то что-то не в порядке, оно лопнет как нарыв, стоит появиться изменяющей. Например, тебе.

– Почему сразу мне? Я что, единственная изменяющая на Астрали? И Люс, и ребята, и вообще все, кого я встретила, были мороками?!

– Не ори, а? – Сиэ поморщилась и подтолкнула к ней тарелку с сухариками. – На Астрали некоторая задница последние пару лет не из-за демонов, родов или Арканиума. Все завязано на нападение Теней и его последствия. А ты – единственный живой триггер. Пока что всем везло выкручиваться из прорвавшихся событий, но их накопилось слишком много. Астрали надо выдохнуть, восстановиться. Ну, а наша база – второе по безопасности место в Сущем. А ты для Мишруми – лишь одна из.

– Понятно, – процедила Аори.

Сбоку вынырнула перепуганная девчонка в темном платье и белом передничке поверх, удерживая заставленный тарелками поднос на вытянутых руках. Приблизившись чуть ли не боком, она скорчилась дерганым движением, слабо похожим на поклон и, жалобно хлопая глазами, приоткрыла рот, пытаясь что-то сказать. Но голос у нее пропал от страха, и ничего, кроме дрожания подбородка и пары мычащих звуков, не получилось.

– Да ставь уже, годится, – буркнула Сиэ и, выудив из кармана сигареты и зажигалку, закурила.

Взгляд измененной ощутимо теплел с каждым новым блюдом, появляющимся на столе. И, когда служанка снова поклонилась и обернулась, собираясь улизнуть, Сиэ наградила ее смачным шлепком по попе и усмехнулась, сдвинув сигарету в уголок рта.

– Ты не переигрываешь? – поинтересовалась Аори, проводив взглядом пунцовую от смущения девушку.

– Кто тебе сказал, что я играю? Иди сюда.

Сама себе удивляясь, изменяющая подвинулась поближе. Рука Сиэ тут же оказалась на ее плече, кончики пальцев принялись ласкать шею.

От каждого прикосновения по коже бежали мурашки, низ живота болезненно заныл, и Аори прижалась к подруге бедром, словно это могло вернуть те минуты посреди болот, когда Сиэ стала прежней… прежним. Пальцы измененной тут же скользнули вниз, сильные и беспощадные, и ее подопечная прикусила губу, пытаясь сдержать стон.

Желания грызли душу сильнее тела. Пусть даже это снова Сиэ, почему так хочется позволить ей владеть собой, принять, что угодно, лишь бы снова чувствовать ее внимание, ее ласки, ее… любовь? Измененной?

Не бывает. Есть лишь зависимость, как от плиора, как у Тройна, когда не хочешь отказываться от привычного наслаждения. Его пламя заполняет каждый уголок души, и так страшно остаться наедине с пустотой.

И остается лишь покориться и не смотреть, как выгорает все, что составляло крохотное зернышко мирового разума с именем Аори.

– Слушай, ну тут же люди…

– Тебе не все равно?

– Нет.

– Они отвернутся, даже если мы займемся сексом прямо на столе… впрочем, я бы сначала съела то, что на нем стоит. Они сами ничем не лучше. Они даже хуже, пойми это, наконец. Выпусти тут хаути, и стая совершенно растеряется – слишком большой выбор, слишком вкусный. Посмотри.

Пальцы измененной легли на виски и повернули голову Аори влево.  Ласково и осторожно, хотя Сиэ ничего бы не стоило продолжить движение до характерного щелчка.

– Видишь эту парочку?

У самой стены, под головой оленя со стеклянными глазами, стоял высокий стол. Рядом с ним, закинув ногу на ногу, устроилась на барном стуле тощая женщина в строгих брючках и пиджаке с вырезом чуть ли не до пояса. Она то и дело наклонялась, чтобы коснуться узкими губами трубочки в стоящем перед ней бокале. Вырез распахивался, и кто угодно мог заметить, что под пиджаком нет ни лифчика, ни рубашки, ни сколько-нибудь заметной груди.

Женщина придерживала трубочку тонкими пальцами с многочисленными перстнями, исподлобья посматривая перед собой и будто не обращая внимания на спутника – немолодого одутловатого мужчину с короткими вздыбленными волосами. Он сидел, прислонившись к стене и развалившись, насколько это вообще возможно. Сжатые губы вздрагивали, и Аори даже на расстоянии уловила исходящее от него возбуждение.

Вторую руку женщины прикрывала пола пиджака, но, присмотревшись, изменяющая заметила, как медленно и ритмично двигается прижатый к спутнику локоть.

– И что? – хрипло спросила Аори и, схватив со стола стакан, в два глотка допила все, что там оставалось.

– Неужели тебе не нравится?

– Почему вдруг мне должны нравиться извращенцы?

Сиэ рассмеялась глубоким голосом.

– Хорошо, смотрим дальше.

На этот раз ее внимание привлекла компания возле окна, явно пьяная и явно считающая, что недостаточно. Разносчики едва успевали подавать им новые кувшины с дешевым пойлом, и под ногами гуляк хрустели осколки тех, которые, опустошив, с бесшабашной яростью швырнули на пол.

– Почему их не выгонят?

– Они платят, значит, могут развлекаться, как хотят. Все еще не понимаешь, почему мне так нравится замечать то, на что не положено смотреть?

Пьяницы как раз что-то не поделили и начали было драться, если можно так назвать облапывание друг друга, больше похожее на попытки удержаться на ногах. С кухни тут же выскочила пара крепких вышибал, и драчунов аккуратно, но непреклонно выпроводили наружу – трезветь или продолжать начатое, по выбору.

– Нет!

Аори вывернулась из рук подруги, услышав, как огонь потрескивает у самых ее волос. Раздавив окурок, Сиэ тут же достала новую сигарету, раскурила и отложила в пепельницу.

– Они презирают нас за то, что мы умеем больше, чувствуем чутче, видим резче и понимаем мир. Говорят, что мы недостойны жить. Иногда я смотрю на себя и начинаю им верить. Тогда я прихожу в первый попавшийся кабак и вижу, до какой низости люди опускаются каждый день без всякого изменения.

– А ты попробуй в музей сходить, в храм, школу, – с неожиданной злостью посоветовала Аори.

– Там что, отдельные поселения идеальных людей? Они не вырастают, не чистят совесть монетками, не несутся удовлетворять желания?

– Это уже не желания. Мало ли, чего хочется. Себя можно контролировать.

– Какая правильная девочка, – с едва заметной ехидцей заметила измененная. – Знаешь, есть такое слово – порок? Это – желание сильнее разума, и оно заставляет других людей отворачиваться от ужаса и омерзения. Святоши называют их грехами, и имеют четкую таксу для каждого случая.

Вздохнув, Сиэ подтянула к себе тарелку с длинными полосками мяса поверх горы тушеных овощей.

– Ешь, пока не остыло.

Бросив на нее хмурый взгляд, Аори сунула в рот бутерброд с колбасой. Аппетит успел куда-то подеваться за последние несколько минут.

Она подперла кулаком подбородок, рассматривая зал. Ей больше не нужны были пальцы Сиэ на висках, чтобы замечать, как из каждого, из каждого лезут наружу животные инстинкты.

Жадные взгляды, алчные, выдающие вечный голод, вечный поиск эмоций. Желание вырваться из тюрьмы собственного тела, но и вокруг нее бесконечные заграждения.

И их рушат одно за другим.

Мужчина в углу, тучный, с одутловатым лицом. Хлещет пиво, загребая сухарики с блюда пригоршнями.

Девушка среди танцующих, прижимается то к одному, то к другому, а в глазах – лютая тоска по тому, кого хочет забыть. Ее охотно обнимают в ответ, и она шарахается от тех, к кому сама подошла.

Женщины за барной стойкой, немолодые, с дутыми золотыми браслетами на обтянутых сухой кожей запястьях. Обе наперебой покупают коктейли ухоженному красавчику, молодому с виду, но настолько опытному, что ни капли отвращения не заметно в его взгляде.

Тощий плешивый чинуша в компании подчиненных, которые и слова не могут вставить, но не решаются прервать его многочасовой спич. Они охотно смеются каждой плоской шутке и следят друг за другом, чтобы никто не посмел улизнуть раньше времени.

Разносчик с лоснящимся лицом развалился в кресле в углу и то и дело подгоняет служанок. Даже там, где ему достаточно встать и сделать пару шагов, приказывает им, зачуханным, усталым, с синяками под глазами. Прочие разносчики отворачиваются и не помогают даже тогда, когда девчушки из последних сил двигают тяжеленные столы, освобождая место для танцев.

– Тогда за что нас ненавидят? Если разницы нет?

– За то, что в нас нет страха.

– Пойду воздухом подышу, – Аори поднялась, прихватив сигарету из затерявшейся между тарелок пачки, и медленно поплелась по проходу между столов.

Сиэ ничего не ответила, только медленно выдохнула клуб дыма ей вслед.

Перепутав выходы, изменяющая очутилась на узкой улочке, зажатой между таверной и сквером, полным высоких юных деревьев. Шаркая ногами, Аори добрела до ближайшего ствола и устроилась прямо в густой, влажной от тумана траве. Еще не слишком холодно даже в легком платье. Наверное, этот клочок природы не так давно появился в каменно-металлических джунглях полиса. Кому-то неудержимо захотелось…

Она передернула плечами. Сквозь окна таверны пробивался теплый оранжевый свет, освещая камни и узкую полоску газона. Поверх плясали тени, с энтузиазмом повторяя движения хозяев, веселящихся внутри. Ближе к ночи тени устанут, притихнут, и перед самым рассветом превратятся в лазейки между мирами.

Над скатом крыши неярко светились окна второго этажа – маленькая гостиничка, всего на три-четыре номера. Для тех гостей, кто задержится до утра. Или для тех, кому безудержное веселье нужно, чтобы полностью прочувствовать душу этого города.

Зажигалку изменяющая, конечно, забыла, так что щелкнула пальцем по кончику сигареты. Фокус, который элементарно удавался Сиэ, и чаще всего заканчивался локальными разрушениями в исполнении самой Аори.

Не сегодня. Может, потому что ей все равно?

Изменяющая вытянула ноги, закинув одну на другую, и неглубоко затянулась. Дым горчил, но, если и есть в этом мире сигареты, от которых даже ей не станет паршиво, так это травки Сиэ.

Наверное, она потому так и гоняла на Астрали – чтобы потоки реальности не успели зацепиться, чтобы мир не успел осознать, что пришла пора взрываться. Хотя, измененной-то зачем? Привычка с давних времен? А были ли тогда машины?

Аори зарычала сквозь сцепленные зубы. Почему она должна жить, постоянно оглядываясь? Уходить оттуда, где есть люди, которым она небезразлична? Начинать снова и снова, и даже не знать, почему?

Огонек сигареты осветил кисть руки и короткие волосы, и снова притух.

Дверь таверны ненадолго приоткрылась, исторгнув волну галдежа и еще одного искателя кислорода. Тоже переход между реальностями, почему бы и нет.

Высокий плечистый мужчина повертел головой из стороны в сторону, будто искал кого-то. Стоило Аори снова затянуться, и он радостно направился к ней напролом через газон, как медведь к любимому малиннику.

“Мир, мать твою, – с отчаянием подумала изменяющая, отбрасывая сигарету и упираясь в землю ногой. – Ну хоть пять минут можно было мне дать?!”

– Прошу простить мое вторжение, юная хэми, – вежливый поставленный голос слегка пошатнул ее ожидания. – Я видел Вас в таверне.

– Прискорбно.

Аори помахала рукой в воздухе, разгоняя дым, но и не подумала встать – пусть эти два метра живого мяса сами напрягаются.

– Простите и мое невежество, – он прижал руку к груди и коротко поклонился. – Во имя славного добрыми делами рыцаря, чье имя известно каждому, дал я обет посвятить жизнь свою поиску и искоренению зла и несправедливости!

– Может, на завтра перенесем? – без особой надежды предложила Аори. – Я сейчас вообще не в настроении искореняться.

Рыцарь изумленно выпучил глаза. Как ребенок, честное слово…

– Я не это имел в виду! – воскликнул он с непередаваемой обидой, ненадолго забыв о высоком слоге.

– А что?

– Я… Я позволил себе заметить, насколько Вам, чистой и невинной, противно общество богомерзкой изменяющей.

Аори едва не фыркнула. Сиэ определенно понравится новый эпитет.

– И, – справившись с собой, рыцарь снова воодушевился, – я готов предложить Вам спасение! Нет, нет, не спешите отказываться! Я понимаю, на какой риск иду, но готов умереть во имя прекрасной невинной девы.

– Чисто технически, это одно и то же, – Аори со вздохом поднялась и отряхнула с подола прилипшие травинки.

– Что?

– Невинная и дева. И в обоих случаях промашка вышла, хэм рыцарь. Вы, надеюсь, тут не один? Нет? Вот и ступайте к товарищам, пейте, веселитесь, и не страдайте ерундой.

– Мой обет – не ерунда! – надулся он.

Аори все же улыбнулась, но скорее грустно, чем издевательски. И рыцарь, к сожалению, заметил.

– Я вижу, что Вы еще не потеряны. Чего стоит изменить свою жизнь? – он патетически вскинул руку, едва не заехав Аори по носу. – Решайтесь, и более никогда Вам не придется выполнять желания той, что не заслуживает лизать мне сапоги!

Заметив в траве тлеющий огонек, Аори растерла его подошвой ботинка, сражаясь с желанием сделать то же самое с двухметровым придурком.

– А я не имею ничего против того, чтобы выполнять ее желания, – развернувшись, процедила она в лицо рыцарю. – Я наслаждаюсь каждым ее касанием, каждым поцелуем, каждым движением. Мне так хорошо, как тебе никогда не было и не будет. Ты – пустое место, а она… она – огонь.

Еще б оттолкнуть его, но разница в весовой категории не позволила. Аори ограничилась презрительным взглядом снизу вверх, и рыцарь отшатнулся сам, освобождая дорогу.

– Убирайся… – скрипнув зубами, выдавил он вслед, когда Аори уже добралась до таверны. – Шлюха!

– О да. И тебе не понять, насколько это прекрасно.

Она зло пнула дверь. Примерно с тем же успехом, что и Сиэ – никто не озаботился переставить петли за прошедшее время.

На душе по очереди то кошки скребли, причем яростно так, словно в лоток собрались, то закипало самодовольное злорадство. Правда, и оно попахивало тем же лотком. Плюхнувшись рядом с Сиэ, лениво ковыряющей кинжалом поросячий бок, Аори схватила первый попавшийся бутерброд.

– Нагулялась? – добродушно поинтересовалась измененная. – Если надумаешь сбежать, то в двух кварталах налево – станция гвардейцев.

Бутерброд оказался с сыром и плесенью, именно так, по отдельности, хотя и пытался изображать благородное сочетание. Аори едва нашла в себе силы проглотить откушенное.

– Предлагаешь бежать направо?

– Предлагаю бежать кругами. Чтобы, когда надоест, тебя со станции на базу отвезли. Как тебе город, кстати?

– Темно и рыцари шатаются, – честно ответила Аори.

– Рыцари?

Заинтересовавшись, Сиэ со смешком отложила кинжал и подняла взгляд на подругу. Рыжие глаза сверкали из-под длинной челки.

– Ага. Собрался меня спасать ценой своей жизни от… как же он сказал? А! Богомерзкой измененной. – Аори мотнула головой в сторону хлопнувшей боковой двери. – Вон он, кстати. Как думаешь, неплохой вариант?

Проследив за пробирающимся между столов рыцарем, Сиэ сморщила нос.

– Пять к одному, что на следующее утро ты бы проснулась в дешевом отеле с болью в голове и пониже.

– Почему это?

Рыцарь как раз добрался до стола с молоденьким мальчишкой, тоскливо посматривающим в сторону веселящихся гостей, но верного приказу оставаться на месте. Его повелитель тяжело рухнул напротив и, подтянув к себе кружку с пивом, выхлебал его в несколько глотков, подпер лоб кулаком и принялся что-то рассказывать. Глаза мальчишки загорелись злорадным интересом, но, спохватившись, он быстро нацепил сочувственную гримасу.

– Потому, что таким, прости мир, рыцарям совесть не запрещает требовать плату за спасение.

Тяжко выдохнув, Аори придвинула к себе тарелку с овощным рагу и осторожно попробовала пару кусочков. А неплохо!

– Не веришь ты в хорошее в людях.

– Хочешь проверить? – Сиэ уставилась на нее исподлобья. – Скучно без приключений? Ну, валяй. Не забудь только, что никакое изменение не защищает от удара чем-то тяжелым по чему-то твердому. Например, голове.

– Да что с тобой такое?!

Аори в сердцах швырнула ложку в тарелку. Жирные пятна мгновенно расплылись на скатерти и платье, но изменяющая их даже не заметила.

– Что со мной? – Сиэ привычным движением устроила локоть на спинке диванчика и взмахнула кистью. – Ну, представь, что ты снова стала шестилетней девочкой, только со всей своей памятью. Получила пару часов с семьей и прожила их, считая каждую секунду до конца. И вернулась обратно, где все мертвы, где все мертво, где даже ты мертва, но почему-то дышишь.

Она смотрела не моргая, чуть прищурив глаза, и на лице плясали тени. И люди плясали, так близко и так беспечно, позабыв о смертельной опасности, которую всегда несут изменяющие.

Аори слабо улыбнулась пересохшими губами. Могла ли она подумать тогда, на Астрали, когда Сиэ призналась, что она – Искатель… что будет вот так сидеть рядом с ней, что станет одной из, что все, что казалось сказкой или враньем, окажется реальным? Все случилось тысячу лет назад.

– Я не помню даже, как меня звали, не то, что семью. Да и Теней… Даже тех, кто почти стал друзьями. Тех, кто умирал вместо меня. Как быстро я все забыла! Почему, Сиэ? Почему я такая сволочь?

– Ты не сволочь, – ответила измененная с легким вздохом. – Мир. Другой мир, милая. Он стирает память о прошлом. Память живет в людях, память живет в домах, в деревьях и в ветре. Память живет в Сущем. В каждом новом мире ты забываешь предыдущий.

– Не оправдывай меня, Сиэ.

– Когда это я таким занималась? – хмыкнула блондинка. – Ты забыла прошлое не потому, что была ребенком, а потому, что тебя вырвали из родной реальности. Да и Астраль сейчас кажется немного блеклой, согласись.

Аори опустила взгляд.

Да… Астраль стала одним из миров, но не она поблекла, а другие прибавили красок. Боль стала равноценной, и уже не хватает сердца, чтобы всю ее вместить.

– Какой тогда смысл во всех этих мирах?

Сиэ наклонилась к подруге и заглянула ей в глаза.

– Чтобы возвращаться. Чтобы вспоминать.

Аори потянулась к ней навстречу… и замерла, заметив, как блестит на столе темное лезвие.

– Что это?

Она схватила кинжал, уставилась на него, не веря собственным глазам. Черный, с багровой каплей рубина на рукояти, знакомый до боли. До очень сильной боли под ключицей.

– Мне нож не принесли, – пожала плечами измененная. – И, поскольку сие несчастное животное отправилось на Грань давно и надежно, навредить ему я не могу никоим образом.

– Что это за кинжал?

– Что это за допрос? – возмутилась Сиэ в тон. – Такие есть у любого Искателя.

Она протянула руку, собираясь забрать оружие, но Аори шарахнулась в сторону и, сжав зубы, провела ладонью над острием, сканируя.

Пусто… А на что она вообще рассчитывала?

– И что ты пытаешься выяснить? – Сиэ кое-как скрыла закипающее внутри бешенство.

– Я не верю в совпадения, – процедила Аори. – Хочу понять, не им ли меня убили.

– А спросить что мешает? Да, это он.

– Откуда у Тройна твой кинжал?

– Оттуда, откуда и все остальные задания Арканиума! А ну отдай!

Она попыталась перехватить руку Аори, но та увернулась и вскочила, глядя на подругу едва ли не с ненавистью.

– Не трогай меня!

– Ты делаешь то, о чем потом сильно пожалеешь, – предупредила измененная с ледяным спокойствием. – Уже придумала, куда побежишь на этот раз?

– Никуда! Мне и здесь нравится, – Аори упрямо набычилась. – Если бы еще измененных поменьше!

– Как пожелаешь, – Сиэ выбралась из-за стола и, порывшись в карманах плаща, достала и бросила на стол еще одну монету.

Аори невольно ждала, что подруга скажет что-то еще, про рыцаря, про кинжал, про что угодно… Но Сиэ ушла молча, мазнув по ней абсолютно равнодушным взглядом. А слабенькая особенность крякнула и издохла, задавленная эмоциями из всех углов таверны.

Медленно опустившись на диванчик, Аори положила кинжал перед собой.

Почему у нее такое чувство, что Сиэ филигранно сыграла положенную роль? Что ей зачем-то нужно было, чтобы подруга узнала, что именно Арканиум дал Тройну оружие, которым можно убить короля?

Арканиум или сама измененная?

Сколько бы Аори ни гипнотизировала кинжал взглядом, он не спешил раскрывать тайны. Когда она коснулась рукояти, потоки ткнулись в ладонь, как холодный, мокрый нос доверчивого пса. Теперь она могла их ощутить и понять, что с прошлого раза оружие успели зарядить.

Кинжал и впрямь неплохо резал мясо. И, когда Аори вытерла его и опустила в петли на поясе, сел в них, как влитой.