Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

Андрей остановился, прислушиваясь. Крики, выстрелы, треск горящего дерева со всех сторон. Кольцо. И самое поганое, что, похоже, гонятся именно за ними. Хреново. И получается… Он не додумал, услышав совсем близко грохот сапог.

Андрей метнулся к бурно разросшейся живой изгороди между двумя домами и упал на землю, прикрывая собой Алису.

– Точно, я его видел, – голоса звучали уже совсем близко.

– Спьяну тебе…

– Я эту сволочь ещё весной приметил, – горячился один. – Расу не сохранил, а туда же…

– К ногтю такого!

– Он вроде не один был…

– А с кем?

– С ребёнком… – это прозвучало неуверенно, с сомнением.

– Щенка к ногтю, – заржало несколько голосов.

– Если девка, потешимся…

– И с пацаном можно…

– А этого?

– К ногтю подонка.

– И ублюдка туда же…

– Как сквозь землю провалился.

– Давай до угла и обратно прочешем.

Голоса стали удаляться.

Андрей сел, поднял Алису и, засовывая в карманы её пальто свёртки с документами и шалью, зашептал:

– Ползи под кустами на ту улицу. Повернёшь там налево и не сворачивай. И прямо, и прямо. Я догоню.

И услышал ответный шёпот:

– Там Эрик?

– Да. Пакеты не потеряй. Отдашь Эркину. Или маме. Поняла?

Андрей осторожно коснулся губами её щеки и подтолкнул.

– Скорей, Алиса.

Алиса молча полезла в указанном направлении. Ей даже пригибаться особо не пришлось. Выждав, пока она доберётся хоть до середины, Андрей выполз из-под кустов и выбежал на улицу. Сейчас они повернут обратно и увидят его, вот он и возьмёт их на себя. Алиса доберётся, там по прямой. Одна она и дойдёт, а с ним… Повернули!

Андрей громко ойкнул и побежал.

– Вот он! – крикнули за спиной. – Стой, ублюдок!

Добежав до угла, Андрей упал на руки, пропуская над головой пулю, вскочил и побежал дальше. Главное – увести их от Алисы. До Цветного ей там по прямой. Дойдёт. Крики и топот за спиной нарастали. Увязли, гады, ну и поводим их сейчас на верёвочке. Растрясётесь ловить.

Рассел остановился и, как очнувшись, заморгал. Он опять у дома Джен. Калитка закрыта, но центральные ворота приотворены. Ну-ка… Он протёр лицо ладонью, как это делает внезапно проснувшийся человек, и уже иным, твёрдым шагом пошёл к воротам.

Во дворе он сразу прошёл к двери Джен, дёрнул, толкнул. Заперто. Постучал. Ему ответила тишина. Электрический звонок в этом квартале излишен. Он постучал ещё раз.

– Вы опоздали, мистер, – сказал за его спиной приятный старческий голос.

Рассел резко обернулся. Пожилая, нет, старая женщина в безукоризненно элегантном, но тоже старом костюме смотрела на него выцветшими голубыми глазами спокойно и даже участливо.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего, кроме того, что сказала, – пожала она плечами. И этот жест, всегда казавшийся Расселу несколько вульгарным, у неё вышел элегантно. – Вы опоздали.

– Да, – к ним подошла старуха в мешковатой кофте и перекрученных чулках на старчески оплывших ногах. – Девчонку уже забрали. А ни она, ни индеец с утра не появлялись.

Рассел медленно кивнул. Да, правильно, вторая стадия. Всё ясно.

– Ясно, – повторил он вслух. – Благодарю.

– Не стоит благодарности.

– Да это ж пустяки, – толстуха в кофте хихикнула. – Накладки всегда бывают.

Рассел вежливо прикоснулся к полям шляпы и пошёл к выходу. И уже у ворот старуха в кофте догнала его.

– Я насчёт заявок хотела узнать.

Рассел брезгливо поморщился.

– Это не ко мне. Простите, спешу.

Элма Маури презрительно сплюнула, когда он вышел за ворота, и пошла к себе. Значит, Элис в самом деле забрали на сортировку. Иначе этот бы стал выяснять или даже спорить. Да, жаль. Элис совсем не плохая девочка. Беленькая и воспитанная. Джен слишком тёмная для сортировки, её наверняка к ликвидации, а Элис могли бы отдать…

– Вы и в самом деле думаете получить этого индейца?

Элма Маури улыбнулась. Старая Дама внимательно смотрела на неё, ожидая ответа.

– Нет, конечно. Такой работник и красавец к тому же мне не по карману. Жалко Джен.

– Да, – кивнула Старая Дама. – Очень жалко.

Рассел шёл теперь быстро и уверенно. Значит, дочка Джен на сортировке. Скоты, грязные тупые скоты. Как сказать Джен об этом? Запах дыма и крови. Как тогда, зимой…

…Он гнал машину на пределе, не обращая внимания ни на воронки, ни на разрывы, и уже тем более на дорожные знаки. Эта наглость, да ещё жёлтый в чёрной рамке номер спасали его от патрулей и застав. А может, просто всё рушилось и всем уже на всё плевать, выжить бы самому. Он слышал о ликвидации центров, питомников, распределителей, лагерей, Паласов, да дай волю СБ, она всё ликвидирует, но никак не думал, не мог подумать, что «всё» означает и отца. Да, каждый объект ликвидируется со всем контингентом и персоналом, но что отца расстреляют и сожгут наравне… что он не сможет даже отличить труп отца от трупов… материала… и ничего, ничего, ничего… будто и не было…

…Рассел остановился и долго, ломая и разбрасывая спички, закуривал. Тогда он решил спасти дело отца, его труды, его книги. И сделал. Добрался до дома, их старого дома. Имея коттедж в Центре, отец сохранял их дом. Там никто не жил, но всё было так, будто хозяева только что вышли и вот-вот вернутся. Рассел помнил, как он приехал туда. Не глуша мотор, оставил машину на улице и вбежал в дом, в отцовский кабинет, покидал книги и брошюры в свой ещё школьных времён портфель, отнёс его в машину и… уехал, не зашёл ни в свою комнату, ни в спальню матери. Не смог. Сразу уехал. В миле от дома навстречу ему пронеслась грузовая машина-фургон с эмблемой СБ, и он сразу понял, куда и зачем они едут. Его дома, как коттеджа отца, как, скорее всего, его собственной квартиры, как Исследовательского Центра, как всего, чем они – он и отец – жили, уже не существует.

Рассел снова остановился и огляделся. Куда он идёт и зачем? Сумерки или дым от пожаров? Да, он шёл к Джен. Чтобы сказать ей о дочери. Пусть лучше узнает от него, чем от них. Безумцы. Хотят вернуть прошлое. Что ж, они вернули его. Да, надо к Джен. Она не заслужила такого. Чтобы в такой час рядом с ней не было ни одного сочувствующего.

Алабама

На Старое шоссе они выбрались благополучно. Постояли в зарослях, прислушиваясь к свистам и щёлканьям птиц и шелесту листвы. Наконец Фредди осторожно стронул грузовичок. Они плавно перевалили через оплывший заросший кювет, развернулись на узкой выщербленной полосе и поехали.

– Если это были русские, Фредди, то есть шанс.

– Ага, – Фредди выплюнул окурок и, держа руль одной рукой, закурил. – У нас тогда самый реальный шанс встать к стенке.

Джонатан кивнул. Вляпаться в русскую заставу на грузовике, набитом оружием… да, шанс слишком реален.

– Будем надеяться, просёлки они не перекроют.

– Будем, – кивнул Фредди. – О Старом шоссе мало кто знает. И ещё на то, что русские полицейский «рыгун» от армейского «крикуна» отличают.

– Резонно, – кивнул Джонатан и решительно вытеснил его из-за руля. – Отдохни.

– Будешь осторожничать, врежу, – пообещал Фредди, закрывая глаза.

– Угробим грузовик, пешком придётся, – спокойно ответил Джонатан, аккуратно объезжая старую промоину.

Графство ДурбанОкруг СпрингфилдСпрингфилдЦентральный военный госпиталь

К обеду пошли раненые. Крис передал дежурство Солу и побежал в приёмный, помогать Аристову.

– Ага, хорошо, – кивнул Аристов, увидев его уже в глухом белом халате. – Подготовь к осмотру.

Кивком показал на стоящие на полу носилки с окровавленными телами и продолжил осматривать робко стонущего молодого негра с пулевым в грудь навылет.

Крис склонился над ближайшими носилками. Да, женщина, топтали её, что ли, по волосам глядя, белая. Надсекая скальпелем, он осторожно отделял окровавленные лоскуты платья и белья, стирая ватным тампоном с перекисью кровь. Женщина продолжала стонать, но уже иначе. Крис прикусил изнутри губу. Вот же… помирать собралась, а одно на уме.

– Готово? – подошёл к нему Аристов. – Ну, как вы? В порядке? – и по-русски Крису: – Всё правильно. Молодец.

Женщина широко открыла синие сразу и страдающие, и счастливые глаза.

– О, доктор, о… – она задохнулась.

– Всё ясно, – кивнул Аристов, быстро пробегая пальцами по её телу. – Повернёмся на бочок.

Крис осторожно подсунул руки под её лопатки и ягодицы, приподнял. Женщина всхлипнула.

– Отлично. Вам здорово повезло, – и опять по-русски: – В перевязочную.

Майкл помог Крису переложить женщину на каталку. Её вздохи теперь никак не походили на те стоны, которые они слышали вначале, когда она ещё ждала своей очереди на осмотр. Майкл повёз каталку в перевязочную, а Крис подошёл к следующему.

– Всё правильно, – повторил Аристов, искоса быстро поглядев на его работу.

Полуседой мулат, дрожа от напряжения, сдерживал крик, пока Крис осторожно выпутывал его сломанную руку из лохмотьев рубашки.

– Эй, парень, осторожней, – не выдержал мулат, – она у меня одна.

– Рука или рубашка? – спокойно спросил Крис, заводя под руку шину.

Мулат заставил себя улыбнуться, но лежавший прямо на полу парень-трёхкровка с окровавленной головой фыркнул и тут же испуганно покосился на Аристова.

– Ну вот, – Крис помог мулату встать. – На рентген?

– Да, – ответил Аристов.

Он вроде даже не поглядел на них, но Крис знал, что доктор Юра видит всё и сразу.

– Спокойно, – Крис повёл мулата к двери. – Всё в порядке, легко отделался. Майкл, на рентген.

– Понял, – Майкл легко закинул здоровую руку мулата себе на плечи. – Пошли.

– Парни, – хриплый шёпот прервался полустоном-полувсхлипом. – Руку мне не отрежут?

– Нет, – ответил Майкл.

Аристов коротким жестом показал Крису на белого парня, испуганно косившегося по сторонам. Крис кивнул и наклонился над парнем. Рубашка, штаны, всё в крови. Ножевые? Похоже, так. То-то трясётся. А это что?

– Юрий Анатольевич, – сказал он по-русски. – Полостные.

– Иду, – сразу откликнулся Аристов.

Графство ЭйрОкруг ГатрингсДжексонвилл

Андрей обшарил взглядом стены и беззвучно выругался. Убегая от своры, он заскочил в этот склад и залёг между ящиками. Потерять они его потеряли, но уже битый час стоят у входа, а второго тут нет. Вот залетел! Ну, суки поганые… ему же ещё Алису догонять, а потом за Женей… ну, вы дотреплетесь… О чём они говорили, он не слушал. Охранюги они охранюги и есть, кто скольких да как пристукнул, да каких баб насиловали. Ладно, не каплет, можно и подождать. Когда-нибудь да надоест, уберутся, или начальство дёрнет, а нет… так пусть только стемнеет, он и сам их уберёт…

Женя допила свой стакан и задумчиво оглядела его. Теперь она стояла напротив Сторма, и их разделял огромный стол. Ни перепрыгнуть, ни перевернуть…

– Спасибо, Эд, но мне хотелось бы, – она лукаво улыбнулась, – чего-нибудь покрепче.

– Желание леди – закон для джентльмена, – весело улыбнулся Сторм.

Он встал и, оставив свой стакан на столе, пошёл к бару.

– Сейчас я вам сооружу чего-нибудь… чего-то такого этакого… и такого, и сякого…

Пока он, мурлыча какую-то песенку, рылся в баре, Женя по возможности бесшумно отошла к столику с телефонами. Ещё зимой, сразу после капитуляции для связи с комендатурой поставили отдельный тёмно-красный телефон, а номер крупно написали и к нему приклеили. Чтобы никто случайно не позвонил, и чтобы демонстрировать свою лояльность любым проверкам. Женя спокойно сняла нужную трубку и, зажав ладонью мембрану, чтобы он не услышал гудка, набрала номер.

Когда Сторм с полным стаканом обернулся к ней, в трубке щёлкнуло. Она ощутила этот щелчок и поднесла трубку к уху.

– Гатрингс. Комендатура, – сказал устало официальный женский голос.

Сторм переложил стакан в левую руку и очень медленно, очень плавно, будто боялся спугнуть, вынул правой рукой из-за борта пиджака пистолет и поднял его, целясь в Женю.

– Говорит Джексонвилл, – Женя говорила по-русски, неотрывно глядя в круглое чёрное пятнышко дула. – В городе погром, резня. Белая Смерть убивает всех. Они в форме самообороны.

ГатрингсКомендатура

Связистка щёлкнула переключателем на первом же русском слове, и теперь женский голос, звенящий от сдерживаемых слёз, гулко отдавался под потолком штаба. Все замерли, и только катушки магнитофона, фиксирующего все звонки и разговоры, бесшумно вращались за стеклом футляра.

– Помогите. Может, успеете хоть кого-нибудь… Город оцеплен, никого не выпускают…

– Заткнись, шлюха! – ворвался мужской голос по-английски. – Что ты им сказала?

Грохнул выстрел, женщина вскрикнула. Недолгая тишина, и тот же мужской голос сказал по-английски:

– Это была шутка. Хэллоуин. Ха-ха!

И щелчок конца связи.

Телефонистка закрыла лицо руками.

– Колонна на марше? – стоявший у карты полковник не ждал ответа. – Вот вам и здешнее гнездо. Берите наружным кольцом.

– Есть!

Джексонвилл

Сторм положил трубку на аппарат.

– Каждый дурак совершает за всю свою жизнь один умный поступок. Но только один.

Женя молча смотрела мимо него, словно не замечала, как жёстко держит её Сторм. Она ждала выстрела, но всё равно закричала, когда пуля ударила в стенку рядом с телефоном, выронила трубку и отскочила. Но броска Сторма через стол к ней она не ждала. И этой хватки, заломившей ей обе руки за спину и больно сжавшей запястья, тоже.

Сторм убрал пистолет, продолжая сжимать её руки, и освободившейся правой рукой рванул её блузку так, что с треском отлетели пуговицы и обнажилась грудь.

– И я намерен совершить его. Пошли, красотка.

Он подвёл Женю к двери, раздавив по дороге остатки стакана, и вывел в коридор. Их встретили крики, но до Жени они как-то не доходили.

– Ну-ну, джентльмены, – ухмылялся Сторм, – не все сразу, времени у нас достаточно.

Рассел только вошёл и остановился у дверей, не понимая, не желая понимать происходящего. Он видел, как Сторм провёл мимо него Джен, растерзанную, не похожую на себя. Тёмные глаза Джен невидяще скользнули по нему. И он понял, что Джен не узнала его. Следом валила орущая улюлюкающая толпа…

Рассел почувствовал, что ему нечем дышать.

– Вы довольны?

Он резко обернулся. Опять эта карга?!

– Чему обязан, миссис Стоун?

Она не успела ответить. Вдруг откуда-то вынырнул Сторм и дружески обнял Рассела за плечи. Миссис Стоун сразу куда-то исчезла.

– Рад тебя видеть, Рассел. Ты чего такой, – Сторм заботливо улыбнулся, – невесёлый? Устал? Береги силы. Главное – впереди.

– Что? – наконец смог выдохнуть Рассел. – Что… с ней?

– А-а, ты о Джен, – не сразу понял Сторм. – Дура, пыталась позвонить.

– Кому?!

– Возможно, русским. Но дозвонилась, – Сторм подмигнул стоящим вокруг, – покойным родителям. Те уже ждут и встречают.

Слушатели одобрительно заржали.

– А на чём поедет? – поддержал шутку кто-то в форме.

– На трамвае, – хохотнул Сторм. – Самый надёжный транспорт.

– С прицепом! – ржали вокруг.

– Сторм, – Рассел вцепился в его рукав. – Послушай, мне надо…

– Извини, – не дослушал его Сторм, – в трамвае уже битком, начальство на лучших местах. В этом уже мест нет. Но в ближайший устрою. По-приятельски.

Рассел оторопело, не узнавая никого, озирался. Хохочущие красногубые слюнявые рты… Холодные глаза Сторма… Что он здесь делает? Почему он с ними? С ними… Рассел резко повернулся и рванул дверь. Холодный вечерний воздух обжёг лицо. Когда-нибудь этот проклятый день кончится?

Ну, когда-нибудь, всё это, этот кошмар должен же закончиться. Он больше не может… не может…

Алиса стояла на перекрёстке, прижимая к себе баульчик. Андрей сказал: налево и прямо, и прямо. Но уже несколько раз приходилось убегать и прятаться в кустах, и куда теперь идти совсем непонятно. Уже темнеет, скоро мама придёт с работы, а она ещё на улице. Пальто испачкала, чулки порвала. Мама будет сердиться. Нет, лучше идти к Эрику. Как сказал Андрей, в Цветной квартал. Но она не знает, ни где дом, ни где Цветной. Алиса стояла и ждала чего-то. Потом вздохнула и пошла наугад. Крики и выстрелы уже не пугали её. Когда они близко, надо спрятаться под кустами и переждать, а когда далеко – это не страшно. И когда ничего не понимаешь, тоже… не страшно. Она совсем не боится, ну, вот нисколечко, ну, ни чуточки…

Алабама

На Старом шоссе они никого не встретили. Но пробираясь по разбитой ненадёжной дороге, потеряли много времени. Быстро темнело, и пришлось включить фары.

– Приедем ночью.

– Заткнись, Джонни, – попросил Фредди, напряжённо вглядываясь в сгущавшиеся сумерки. – Ну, ладно, дальше, как ни крути, а придётся здесь.

Джонатан кивнул. В темноте по бездорожью они точно грузовик посадят. Но… парни крепкие, до темноты должны продержаться. В имениях, мимо которых они ехали, было тихо. Так тихо, что не поймёшь: обитаемы ли. Но это не их проблемы.

Фредди вывел машину на шоссе и плавно, чтобы не рявкать мотором, стал набирать скорость, ощупывая фарами дорогу. Ещё часа четыре.

– Если там кольцо…

– Все проулки не перекроешь, Джонни. Ну, своротим пару изгородей.

Джонатан кивнул. Да, если въезды перекрыты, придётся пробиваться нахрапом. Шоссе пусто, и Фредди уже уверенно прибавил скорость.

– Пожуй пока, Джонни.

Джонатан достал из ящика под приборной доской свёрток с сэндвичами.

– Когда ты успел?

– Это так важно, Джонни? – пожал плечами Фредди. – Сам не помню. Кажется, я всего два одеяла взял.

– У парней куртки, – возразил Джонатан, ловко всовывая в рот Фредди половинку сэндвича. – Даже если они без всего выскочили, женщин завернём в одно, а парней…

Фредди дёрнул головой, помогая себе заглотать кусок.

– Вроде там твой пуловер старый был, – наконец прожевал он. – Я его к одеялам кинул.

– Диван и торшер тоже? – спросил Джонатан, разламывая пополам второй и последний сэндвич.

– Они у нас разве есть? – удивился Фредди, решившись оторвать руку от руля и взять сэндвич. – Ну, держись, Джонни. Этого моста нам не миновать.

Джонатан кивнул, скомкал и выбросил в окно бумагу от сэндвичей.

– Пойдём на таран?

– Посмотрим по форме.

Впереди показалась громада моста. Фредди включил дальний свет – только не хватает врезаться в ограждение – и бросил машину вперёд. Тёмная бесформенная масса на обочине… вроде блеснул металл… не останавливаться, пока не начали стрелять, не останавливаться…

Машина влетела на мост, если там заграждение – на таран, иначе… нет, чисто… ну, вперёд…!

Они уже съезжали с моста, когда из кустов выехал армейский мотоцикл с тремя в форме и покатил к мосту.

– Прорвались!

– Рано, Джонни. Что сзади?

Джонатан стал маневрировать зеркальцами.

– Ну?

– Что-то… нет… ах, чёрт! Мотоцикл!

– Уходим, – спокойно решил Фредди, прибавляя скорость.

Джонатан кивнул. Теперь добраться до перекрёстка, а там опять на просёлок или целиной…

– Ты форму не видишь?

– Он держит дистанцию, Фредди.

– Повели, значит, – Фредди выругался. – Ну, ладно.

Джексонвилл

Наконец убрались сволочи, суки недорезанные. Андрей осторожно подобрался к дверям, прислушался. Стрельба, крики по всему городу. Чего русские чухаются? Темно же уже. Или – его вдруг как обожгло – или не знают? Город же оцеплен. Ах, чёрт, совсем хреново выходит.

Даша и Маша сидели рядом на крыльце дома, в котором уложили раненых. Пока затишье, можно и передохнуть. Всё-таки они добрались…

…Они перевязывали голову очередному найденному на улице раненому. Могучий негр только покряхтывал от боли, пока Даша накладывала повязку. Доктор Рудерман, осмотрев раненого, велел им забинтовать его и отошёл на середину улицы. А они сидели на газоне перед чьим-то домом. Негр, сначала перепугавшийся до полусмерти – это Маша заметила, что кто-то шевелится в кустах – уже успокоился и всё пытался их убедить, что он в порядке.

– Молчи, – строго сказала Маша.

– Тебе нельзя сейчас разговаривать, понимаешь? – начала Даша.

Доктор Рудерман резко обернулся к ним.

– Девочки, с раненым в кусты и тихо.

Его тон заставил их всех повиноваться. Они как раз успели забиться под нестриженую изгородь, и Маша собралась окликнуть доктора, когда на улицу вывалилась из-за угла пьяная, горланящая и хохочущая свора. И окружила доктора.

– А ты, жидюга, чего тут шляешься?!

– Воровать пришёл, да?!

– А вот мы сейчас тебя и поучим!

Доктор Рудерман молчал. Молчал, когда они, встав в круг, гоняли его ударами по кольцу, когда сбили с ног и стали топтать и прыгать на нём… А потом, радостно гомоня и смеясь, ушли. Когда их голоса затихли, Маша и Даша вылезли из кустов и помогли выбраться раненому.

Даша закинула его руку себе на плечи.

– Идём.

– Уходите, – выдохнул тот. – Вас тоже…

– Молчи, – Маша быстро переглянулась с Дашей. – Идите, я вас догоню.

Даша повела раненого на задворки. Маша через несколько минут догнала их и встала с другой стороны от раненого.

– Опирайся на меня, ну?

Он молча покосился на них и осторожно положил большую ладонь на Машино плечо. На безмолвный вопрос Даши Маша деловито ответила.

– Потом посмотрим. Может, что и уцелело, – она несла чемоданчик доктора…

…Чудо, что они добрались до Цветного. Чудо, что разбились только некоторые пузырьки. Всё чудо.

Норма Джонс не зажигала света. Свет – приманка. Пока – благодарение Богу – их дом миновали, хотя несколько раз гогочущие компании проходили по их улице. Джинни легла и, кажется, заснула. Лишь бы Джинни не стало хуже.

Норма подошла к окну и осторожно выглянула в щёлку между шторами. Что это? Кто это на их лужайке? Собака? А вглядевшись, ахнула и бросилась к двери. Распахнув её так, что зазвенели стёкла, она сбежала по ступенькам на газон и с ходу опустилась на колени перед маленькой как-то нелепо закутанной в большую шаль девочкой.

– Малышка, что ты здесь делаешь?

Девочка смотрела на неё, и в сумерках было различимо её строгое, даже требовательное лицо.

– Добрый вечер, мэм. Вы не знаете, где мой дом?

– Ты заблудилась? – потрясённо выдохнула Норма. – Зайдём ко мне.

Девочка покачала головой.

– Мама не разрешает ходить без неё. Значит, вы не знаете? – она вздохнула. – А где Цветной квартал, мэм, скажите, пожалуйста.

– Цветной квартал? Зачем тебе Цветной квартал?

– Там… мне надо туда, мэм.

– Нет, – Норма постаралась придать своему голосу надлежащую строгость. – Так поздно маленьким девочкам нельзя гулять. Идём ко мне. Ты переночуешь у меня, а утром я отведу тебя к маме.

– Я не гуляю, мэм, – в голосе девочки звучала какая-то убеждённость, сила, с которой – Норма это почувствовала – ей не совладать. – Я иду в Цветной квартал.

– Вот, налево и на втором перекрёстке направо, – сдалась Норма.

– Большое спасибо, мэм, – девочка сделала что-то вроде книксена. – Спокойной ночи, мэм.

Она повернулась и пошла в указанном направлении. Норма, сидя на земле, бессильно смотрела ей вслед, не замечая охватывающего её холода.

– Мама! – прозвенел голос Джинни.

Норма вскочила на ноги. Джинни в длинной ночной рубашке белым привидением стояла на крыльце.

– Джинни, – бросилась к ней Норма. – Зачем ты встала?

– Как ты могла отпустить её, мама? Как ты могла?

Норма обняла Джинни.

– Ты простудишься, Джинни, иди в дом.

Норма повела её. Джинни подчинялась её рукам, не сопротивляясь и повторяя:

– Мама, как ты могла, мама…

– Идём, девочка, я уложу тебя, укрою. Выпьешь горячего, я сейчас разожгу плиту.

– Нет! – Джинни остановилась, испуганно вцепившись в мать. – Они придут на свет, нет, нет, мама, не надо.

– Хорошо-хорошо, конечно, ты права.

Они прошли в комнату Джинни. Норма помогла ей лечь. Укрыла.

– Ну вот, всё хорошо, маленькая.

– Да, – Джинни всхлипнула. – Посиди со мной, мама.

– Конечно-конечно, – Норма села на край постели.

Джинни высвободила из-под одеяла руку.

– Возьми меня за руку, мама. Мне… – она запнулась. – Я как подумаю… одна на тёмной улице… и они… что они с ней сделают…

– Ну, Джинни, – Норма гладила узкую слабо подрагивающую кисть дочери.

– Мама, а если с ней, как со мной, мама, она же ещё маленькая. Я…

– Не надо, Джинни, не вспоминай. Ты дома. Ты со мной.

– Да, мама, а она…

Андрей вышел со склада, огляделся. Вроде… вроде обошлось… Сделал два шага… В последний момент почувствовал свист рассекаемого палкой воздуха и метнулся в сторону. Удар пришёлся в плечо. Он упал на землю и, крутанувшись – как учил Эркин – вскочил на ноги, выхватив нож.

– Ну, падлы, сколько вас?!

Глядя на рычащий воющий клубок, Джимми Найф удовлетворённо кивнул. Не зря он на этого парня глаз положил. Что ж, если отобьётся… с таким бо-ольшие дела закрутить можно.

Под ногами уже хрипело и булькало несколько… считать некогда и незачем. Кулаки, палки, кастеты, а у него нож. На, получи, гад… Нож мягко входит на всю длину под пряжку ремня, и руки, уже ухватившие за ворот у горла, разжимаются. Ещё один есть. Сколько осталось? Трое? Отобьюсь.