Огнетушитель дьявола

– Никаких мысленных ускорений, никаких мозговых штурмов, – предупредил его Филипп. – Ты должен всего лишь оценить состояние Грома, проспавшего в консервации семьдесят лет.

– Он уже устарел, – пробормотал Кузьма. – Инк-техника сейчас использует квантовые осцилляции вакуума, а Гром наверняка – электрон-фотонная машина с уровнем не выше «септа».

– Он создавался с большим запасом быстродействия и надежности и был самой мощной инк-машиной того времени. К тому же его быстродействия для решения прямой задачи хватало. Приступай.

Лепестки «тюльпана» ожили, прижались к телу оператора, и Кузьма оказался запеленутым в своеобразное упругое яйцо с теплыми шелковистыми стенками. Затем включилась аппаратура кресла, и Кузьма перестал ощущать материал кокона и вообще чувствовать пространство вокруг.

Он оказался в некоем многоугольнике с перламутровыми стенами. Напротив в обычном кресле сидел приятной наружности человек средних лет в черном комбинезоне, с усталым строгим лицом. Заметив взгляд Кузьмы, он мысленно заговорил:

«Приветствую вас на борту «Потрясателя». Я Гром, инк-водитель этого левиафана. Прошу прощения, если мой интеллектуальный уровень покажется вам низким».

«Почему ты заговорил об этом?»– спросил Кузьма.

«Я слышал ваш разговор. Любая машина отражает уровень своих создателей. Я не исключение. Начинайте тестирование. Ведь вы прибыли для этого?»

«Не только. – Кузьма постарался скрыть смущение. – Мне поручено оценить состояние «Потрясателя», но прежде я хотел бы поговорить с тобой о цели эксперимента и о возможных последствиях. У тебя есть такие данные?»

«Разумеется, однако хочу заметить, что доступ к ним ограничен, а специфика эксперимента требует специальных знаний».

«У меня есть доступ, и я специалист в области ТФ-теории».

«В таком случае возражения снимаются. Цель эксперимента, доверенного мне, состоит в ударном возбуждении ТФ-поля в объеме Метагалактики. Эхо ТФ-взрыва, отразившись от всех объектов Мироздания, будет уловлено специальными антеннами, и мы узнаем точное расположение объектов, а также сможем оценить их параметры. Что касается последствий, то этими расчетами занимался аналитический отдел СЭКОНа, у меня их нет. Знаю только, что по каким-то причинам эксперимент был остановлен. Следовательно, он небезопасен».

«С момента постройки «Потрясателя» прошло много лет, получены новые данные, многие разделы ТФ-теории подкорректированы, разработаны краевые задачи применения, доказаны связи микроквантовых явлений с мегакосмосом через ТФ-поле».

«Это интересно, – вежливо сказал собеседник. – Тогда, может быть, начнем оперировать математическим аппаратом теории?»

«Изволь», – согласился Кузьма, мысленно выводя формулу ТФ-поля, которое можно было интерпретировать и как систему топологических свойств пространства, и как особое поле, создаваемое вращением виртуальных частиц, заполняющих вакуум.

Гром ответил каскадом уравнений, на котором базировался эксперимент «высвечивания» Метагалактики, и беседа приобрела иной уровень, разворачиваясь в «десятимерном» семантическом пространстве, форма которого менялась в зависимости от мысли каждого собеседника. Длилась эта беседа всего несколько минут – по независимому времени, но Кузьма устал от нее так, будто провел в дискуссии сутки. Режим «один-на-один» всегда отнимал у собеседника-человека много психической энергии, поэтому и разрешался лишь в исключительных случаях.

Лепестки «тюльпана» перестали сжимать тело Ромашина, он попытался выбраться из операторского кресла, но Филипп жестом остановил его:

– Посиди немного, отдохни. Я знаю, каково после сеанса.

Подошел Ходя и протянул Кузьме открытую бутылку с тоником. Ромашин благодарно кивнул, залпом выпил полбутылки и откинулся на спинку кресла, чувствуя облегчение. Текучий хаос геометрических конструкций перед глазами – отражение беседы с инком – стал бледнеть. Возбужденный мозг, оперирующий сложнейшими математическими преобразованиями, начинал успокаиваться.

– Он в порядке, – сказал Кузьма сиплым голосом. – Никаких сбоев, тесты прошел блестяще, состояние всех цепей в пределах допустимых отклонений. Но эксперимент действительно проводить было нельзя.

– Я понял это еще семьдесят лет назад, – проворчал Филипп. – Успел заблокировать и отстрелить инициатор реакции буквально за несколько мгновений до взрыва.

Кузьма озадаченно посмотрел на деда.

– Этого не может быть. То есть я хотел сказать, что инициатор на месте, я его тестировал…

– Это второй экземпляр, резервный, из благих намерений он был смонтирован на случай отказа первого.

– Где-то я читал, – хмыкнул Кузьма, – что всякий раз, когда человек допускает глупость, он это делает из благородных побуждений. Итак, моя миссия закончена?

Директор УАСС покачал головой, с неопределенным сомнением глядя на внука, перевел взгляд на Ходю:

– Хасид, собирай экспертов у метро, мы подойдем чуть позже.

Безопасник ушел.

– Твоя миссия только начинается, – негромко проговорил Филипп, когда они остались одни в каверне управления с похожими на светящийся лед стенами. – Необходимо рассчитать параметры нового взрыва, который уничтожил бы «зеркала», не затрагивая метрику пространства. Ну, или почти не затрагивая.

– Вряд ли это возможно, – скептически усмехнулся Кузьма. – Параметры «зеркал» близки к параметрам «струн» метро, ты же знаешь. Изменяя одни, мы неизбежно изменим другие. Вся система метро полетит к чертовой матери!

– Вот и реши эту проблему, – обыденным тоном сказал Филипп. – Ты сможешь, я уверен. Если смотреть на «зеркала» как на хрономембраны, создающие тоннели перетекания энергии из прошлого в будущее и обратно, то поискав в этом направлении, можно выйти на эксперименты с локальным изменением мерности времени.

– Это опасная мысль, дед.

– Как сказал классик: мысль, которая не опасна, не достойна того, чтобы называться мыслью. Ты же проводил цикл расчетов по мнимым структурам, введи эти расчеты в аппарат ТФ-теории с выходом на трехмерное тело времени.

Кузьма с любопытством и недоверием заглянул в прозрачно-серые умные глаза Филиппа.

– Дед, да ты никак занимаешься теорией?

– Для поддержки тонуса, – усмехнулся директор Управления. – Чтобы не потерять форму. Ну что, согласен?

Кузьма вылез из кресла.

– Как я могу отказать, если ты просишь?

– Я так и думал. Работать будешь не у себя дома и даже не в институте, а здесь, на Тритоне. Мы смонтируем отдельный терминал для связи с Большим Умником Управления.

– Зачем?—удивился Кузьма. – В институте у меня тоже хорошая машина…

Филипп, шагнувший было к выходу, обернулся к внуку и приблизил лицо к его лицу:

– Мальчик, эта работа секретна! Никто не должен знать, чем ты занимаешься. Ни жена, ни друзья, ни родственники.

– А отец?

– Отец знает. Но главное, чтобы не узнал Наблюдатель. Прежде чем собраться здесь, на Тритоне, мы выявили все «зеркала», следящие за «Потрясателем», и заблокировали их. Наблюдатель явно что-то готовит, и мы должны действовать быстро и тайно, чтобы если не упредить, то смягчить удар.

– Почему ты решил, что он готовит удар?

– Я передам тебе интенсионал по этой проблеме, сам все поймешь. Никому ни слова! Договорились? От этого будет зависеть не только успех операции, но и твоя жизнь. С этого момента ты будешь находиться под негласной опекой безопасников.

– Я сам могу за себя постоять.

– Это условие работы.

– Но я не работаю на Управление!

– Кто тебе сказал?—поднял бровь Филипп.

Кузьма невольно засмеялся.

– Ох и умеешь ты уговаривать, дед. Ладно, будь по-твоему, но пусть меня опекает кто-нибудь из знакомых, хотя бы Ходя.

– Хорошо, это будет полковник Хаджи-Курбан.

Они выбрались из недр «Потрясателя», дождались капсулы доставки, и та перенесла их на балюстраду, откуда открывался вид на «каштан» взрывной установки. Оба, не сговариваясь, оглянулись на нее. У Кузьмы мелькнуло странное подозрение, что за ними наблюдают чьи-то внимательные глаза, но проверить это ощущение он не успел. Филипп повернулся к шару «Потрясателя» спиной и направился по тоннелю к подъемнику, который около двух часов назад опустил их с поверхности Тритона сюда, на глубину ста километров. Кабину метро устанавливать здесь не стали, предполагалось, что полость в недрах Тритона вместе с шахтой просуществует недолго, то есть только до момента взрыва.

Под куполом, венчавшим шахту, Филипп выслушал доклады экспертов, дожидавшихся его вместе с Хасидом, напомнил об ответственности каждого за утечку информации, и все заняли места в галионе, который за полчаса домчал группу до поселка исследователей, имевшего собственную станцию метро. Здесь Кузьма и Филипп задержались, попрощавшись с немногословными парнями из технической бригады УАСС.

– Я все понял, – пробормотал Кузьма в ответ на вопросительный взгляд деда, – кроме одного. В институте меня наверняка спросят о причине моей самодеятельности, и я должен буду что-то ответить.

– Отвечать ничего не придется. Твоему начальству позвонит зампред ВКС[6] и сообщит, что ты какое-то время будешь работать на Правительство Земли. Что, в принципе, в какой-то степени соответствует истине. Хотя конкретно работать ты будешь на сектор контрразведки. Еще вопросы?

– Разве у вас есть контрразведка?

– У вас, – передразнил Филипп. – Она неотделима от рода человеческого. Сектор контрразведки в Управлении существует уже десятки лет. Его первым начальником был мой друг Никита Богданов. – Ромашин-старший нахмурился, пожевал губами. – К сожалению, он погиб десять лет назад.

Кузьма хотел сказать: «Я знаю», – но не решился отвлекать деда (стариком его называть не поворачивался язык), ушедшего в воспоминания. Филипп оценил его деликатность, очнулся, похлопал внука по плечу:

– Не обращай внимания на мое занудство, мальчик, возраст берет свое, как его не обманывай. Иди досыпай, я ведь, наверное, из постели тебя выдернул? Кстати, заскочил бы к нам на днях с Алькой, бабка Аларика вас заждалась.

Кузьма отвел глаза.

– Хорошо.

– Э-э, – внимательно посмотрел на него Филипп. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось.

– Я же вижу, что ты мнешься. Лучше говори все, как есть.

– Да что говорить, – нехотя буркнул Кузьма. – Разошлись мы с Алевтиной.

– Ага. – Филипп помолчал, прислушиваясь к чему-то, и снова повернулся к внуку (видимо, он получил сообщение по сети «спрута» и мысленно ответил на него). – Это окончательное решение или, так сказать, профилактическое?

– Окончательное.

– Понятно. Тем более забеги, поговорим.

– Хорошо, – кивнул Кузьма, – обязательно.

Филипп покачал головой, сжал ему локоть и скрылся за дверью метро вместе с мужчиной в черном комбинезоне. К задумавшемуся Кузьме подошел Хасид.

– Не возражаешь, если я тебя провожу?

Кузьма вспомнил наставления деда, криво усмехнулся.

– Ты же теперь мой телохранитель. Или тебе об этом еще не сказали?

– Разве ты возражаешь?

– Нет, – вздохнул Кузьма с унынием. – Черт знакомый лучше черта незнакомого. Надеюсь, ты не будешь вмешиваться в мою личную жизнь?

– Боже упаси! – осклабился Ходя.

– Ну и славно. А кто это с дедом? Странный какой-то тип, глаза – что локаторы.

– А его глаза и в самом деле локаторы. Это витс охраны. Такие системы положены только официалам уровня директора УАСС. Ты пока не тянешь.

– Вон в чем дело… – протянул Кузьма. – То-то я засомневался.

Они вошли в кабину метро, выдержали процедуру старта-финиша и вышли уже в зале Строгинской станции. Сели в пинасс, принадлежащий аварийно-спасательной службе, который вызвал по своему каналу Хасид, и аппарат поднялся над темно-зеленой шкурой хвойного леса.

– Слушай, Ходя, – рассеянно проговорил Кузьма, – зачем тебя вызывали в Управление во время нашего похода? Ты же в отпуске.

– Был, – коротко ответил безопасник и добавил: – Есть причина.

– «Зеркала»?

– Не только. Служба контроля засекла у границ Системы чужой корабль.

Кузьма вспомнил заинтересовавший его репортаж по информсети, встрепенулся.

– Я слышал, было короткое сообщение о чужаке. При чем тут ты, сотрудник безопасности?

– Как же в таком деле обойтись без нашей службы? А я в обойме твоего отца, которому поручили расследование.

– Значит, ты видел корабль?

Хасид кивнул.

– Что за корабль? Чей?

– Не знаю. Откуда-то издалека. Негуманы, похожи на огромных богомолов. Экипаж мертв. Остальное выяснится в ходе следствия. Там, между прочим, сейчас работает Гера.

– Вот как?—Кузьма присвистнул. – Мир тесен. Впрочем, чему удивляться, если он спец по внеземным формам жизни. Значит, и его вызвали по той же причине? Интересно было бы взглянуть на корабль поближе.

– Еще доведется. Туда сейчас никого не пускают, ни корреспондентов новостей, ни любителей острых ощущений, ни даже чиновников. История с гибелью экипажа выглядит довольно странно.

Пинасс аккуратно вписался в окно жилой сферозоны сто десятого яруса Строгинской грозди, без толчка сел на площадке общественного транспорта. Пассажиры спрыгнули на пол эллинга.

– Зайдешь?—посмотрел на браслет универсального инкома Кузьма: зеленые цифры показали среднесолнечное время – пять часов, что соответствовало семи часам утра по Москве.

– Если только на пару минут. Надо решить кое-какие проблемы. Но к обеду я полностью в твоем распоряжении. Дождись меня, и мы вместе отправимся к месту твоей дислокации, на Тритон. Думаю, к тому времени терминал для работы с Умником уже смонтируют.

Друзья подошли к жилому модулю Ромашина, однако дверь, вопреки ожиданию Кузьмы, не открылась. Ходя вопросительно посмотрел на него, и Кузьма хладнокровно сказал:

– Она заблокировала вход.

– Кто, жена?

– Вчера у нас состоялось объяснение, и мы решили расстаться. Но не пускать друг друга не договаривались.

– Ты серьезно?

– А ты сомневаешься?

– Вот почему я до сих пор не женился. Один старый человек сказал: жениться – значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности.

– Это кто же такой шибко умный?

– Очень древний философ Шопенгауэр. Ты разве с ним не согласен?

– Согласен, только его сентенция запоздала лет на триста. Черт, как же мне домой-то попасть? Не ломать же дверь.

– Позвони Але, пусть откроет.

– Не хочу. – Кузьма подумал и через инком связался со своим рабочим компьютером. – Гоша, ты сможешь сориентировать домового, чтобы он открыл дверь?

– Попробую, – отозвался инк голосом отца.

Через полминуты входная дверь в жилой модуль бесшумно разошлась лепестками диафрагмы, и друзья вошли в небольшой холл, носивший следы чьего-то присутствия. Во всяком случае, покидая дом, Кузьма оставил его почти в полном порядке, теперь же интерьер холла был изменен, а на его «мраморном» полу валялись окурки сигарет и смятые обертки от жевательной резинки.

Кузьма заглянул в гостиную и понял, что, пока он отсутствовал, к Але успела присоединиться новая компания друзей. Видимо, она посчитала его ночной уход окончательным и перепрограммировала домового, чтобы он не пускал бывшего мужа.

Заходить в гостиную, превращенную в кусочек джунглей, а тем более в спальню, Кузьма не стал. Оглянулся на оставшегося в холле Хасида.

– Пойдем поднимемся ко мне в кабинет. Я соберу вещи, мы отправим их рапид-почтой к отцу и позавтракаем где-нибудь в кафе. Все равно спать уже не придется.

– Ты оставишь дом ей?

– У тебя есть другое предложение? Поживу пока у отца, он поймет, потом что-нибудь придумаю.

Из туалетной комнаты в коридор вывалился осоловелый длинноволосый молодой человек, застегивая на ходу уник, вытаращился на друзей.

– А вы что здесь делаете?

Кузьма и Хасид переглянулись.

– Хочешь, я их отсюда аккуратно выставлю?—предложил безопасник.

– Я уже это делал, – усмехнулся Кузьма. – Как видишь, не помогло. Выгони черта в дверь, он влезет в окно. Пошли.

Они двинулись к лестнице на второй этаж. Приятель Алевтины попытался было их задержать, и Хасид, не останавливаясь, щелкнул его в нос снизу вверх, так что тот охнул и отступил, хватаясь рукой за нос. Из глаз парня потекли слезы.

Собрав кое-какие личные вещи в сумку, Кузьма попрощался с Гошей, заблокировал дверь в кабинет, и они спустились вниз, где в холле наткнулись на четверых парней и трех девиц в ярких костюмах по моде «полный отпад». Из-за их спин вышла раскрасневшаяся Алевтина в облегающем тело «змеином» платье, и по лихорадочному блеску ее глаз Кузьма понял, что она одурманена дымом кайфьяноса.

– Заходить без разрешения в мой дом невежливо, – сказала Алевтина.

– Это пока еще и мой дом, – кротко отозвался Ромашин. – Пожалуйста, не меняй код замка без предупреждения, в следующий раз я сломаю дверь.

– Эй, домовладелец, – подал голос крепкий молодой человек с бритым черепом и небольшим чубчиком на затылке, – повежливей с дамой!

– А вас, Штирлиц, я бы попросил не вмешиваться, – посмотрел на него Кузьма. – Иначе я вас просто выгоню отсюда вместе с вашими мускулами.

Парень сжал кулаки, крылья носа его побелели.

– Да я же из тебя омлет сделаю, невежа ученая! Уматывай отсюда и больше не возвращайся!

Кузьма посмотрел на Хасида.

– Кажется, этому крутому дебилу хочется пободаться. Как ты думаешь, он понимает свое положение или нет?

– Вряд ли. Чтобы мысль попала ему в голову, ему надо сделать трепанацию черепа.

– Ах ты обезьяна! – бросился вперед бритоголовый и… сунулся носом в пол, странным образом потеряв равновесие. Удар Хасида, точнее тычок указательным пальцем в энерготочку на шее, заметил только Кузьма, остальные зрители ничего не поняли.

– Не бейте моих друзей! – взвизгнула Аля. – Полицию вызову!

– Мы уже уходим, – шагнул вперед Кузьма. – Чао, мальчики и девочки, желаю хорошо развлечься. Впрочем, едва ли вы умеете делать что-либо еще. Дорогая, не забудь мою просьбу.

Группа гостей Али расступилась, Кузьма и Хасид вышли из дома, сопровождаемые шепотком и недобрыми взглядами парней и восхищенными – девиц. Дверь закрылась, отрезая начавшийся шум.

– Ну?—сказал Кузьма, покосившись на друга.

– Да! – ответил Ходя.

Они засмеялись.

– Что ж, попробую начать холостую жизнь. – Взгляд Кузьмы стал задумчивым, он вспомнил знакомство с Катей. – Может быть, стану философом.

– Ты и так долго продержался, целых пять лет. Мы с Герой удивлялись, как ты терпишь ее выходки.

– Творческие поиски.

– Творческий блуд. Извини, если я резок. Любовь зла, как говорится. Но я рад, что ты наконец прозрел. Куда идем?

– В кафе. Хочу чего-нибудь тонизирующего.

– Я тоже.

Они дошли до стоянки транспорта, бросили в кабину пинасса сумку с вещами Ромашина и отправились на эскалаторе в зону отдыха над сто десятым ярусом, где располагались кафе и рестораны, работавшие круглосуточно. Выбрали уютный ресторанчик под названием «Живописный» – с видом на панораму Москвы-реки и лесных массивов, который обслуживался «живыми» официантами, а не витсами, и в золотоволосой посетительнице ресторана, сидевшей в одиночестве у прозрачной стены, Кузьма вдруг узнал Катю. Внучку Яна Лапарры.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга сквозь матовое стекло воспоминаний и решаемых каждым проблем. Потом Кузьма очнулся и быстро подошел, обрадованный и удивленный встречей.

– Вы? Вот уж никак не ожидал встретить. Доброе утро. Какими судьбами вас сюда занесло?

– Доброе утро, – улыбнулась Екатерина, обозначив трогательные ямочки на щеках. – Я здесь живу недалеко, на сто шестнадцатом ярусе, зона тысяча сто один.

– А у меня сто десятый угол, зона тысяча один. Надо же, жить так близко и ни разу не встретиться!

– Вот и встретились. Честно говоря, я бываю здесь редко, это родина бабушки, она уже умерла, а дом остался. Основное время я провожу в доме отца, в Риге. Вы позавтракать заскочили? Тогда присоединяйтесь.

Кузьма вспомнил о Хасиде.

– Я не один.

– Это ваш друг?—Екатерина перевела взгляд на безопасника. – Кажется, я его где-то видела.

– На плоту, – отозвался Ходя, приблизившись. – Мы с этим типом и еще одним приятелем плыли по марсианскому озеру, когда вы…

– Да-да, припоминаю.

– Его зовут Ходя, – сказал Кузьма. – Хасид Хаджи-Курбан. Очень надежный товарищ.

– Спасибо, – заулыбался Ходя.

– Катя, – подала руку девушка. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Хасид галантно поцеловал ей пальцы и отступил от столика.

– Прошу извинить, у меня дела и я уже опаздываю. Как-нибудь в другой раз посидим. Кузьма, я тебе позвоню через пару часов.

Он ушел. Кузьма сел за столик, стараясь преодолеть внезапную робость. Девушка была одета в летнюю тунику, под которой почти ничего не было (во всяком случае, по ощущению Кузьмы), подчеркивающую формы тела, и вызывала восхищение не какой-то особой красотой, а естественной грацией и женственностью. Распущенные волосы падали за плечи тяжелым, ощутимо «массивным» водопадом, зеленоватые глаза сияли, полные губы необычного рисунка притягивали взор, чуть вздернутый носик говорил о легкости характера, а в глазах удивительным образом сочетались ум, ирония, грусть и решимость.

Она поняла его чувства, улыбнулась, продолжая потягивать через соломинку какой-то сок, протянула черный браслет с голубым камнем и мигающей внутри него красной искрой.

– Вот ваш тайф. Два дня ношу с собой на всякий случай, хотя могла бы отдать деду, а он уж нашел бы способ вас найти. Спасибо за помощь. Кстати, я у вас в долгу.

Кузьма, обрадованный скрытым смыслом сказанного, кивнул, принимая блок входа в систему метро.

– Всегда к вашим услугам. Может быть, перейдем на «ты»?

– Не рано? – прищурилась девушка.

– А мне кажется, в самый раз. Ведь это не первая наша встреча?

Катя засмеялась:

– Логично. Я согласна. Хотя штурм и натиск вам не к лицу, рыцарь.

– Я исправлюсь.

Подошел официант, принял несложные заказы у обоих и удалился. Разговор зашел о профессиональных пристрастиях Кузьмы, и он рассказал о своей работе, умолчав только о последнем предложении деда. В свою очередь Катя коротко сообщила о себе: закончила юридический факультет Рижского университета по специальности «Социальные конфликты и методы их разрешения», работала в отделе эфанализа службы безопасности Правительства, где и познакомилась с Оскаром Мехти, теперь работает в комиссии СЭКОНа по защите прав человека.

Однако завтрак быстро закончился, а вместе с ним и беседа. Катя торопилась по своим делам и не приняла предложение Кузьмы проводить ее до места назначения.

Они дошли до эскалатора.

– Но хоть вечером мы встретимся?—поинтересовался приунывший Ромашин, не решаясь взять собеседницу за руку.

– Не обещаю. – Катя мило сморщила носик. – Но ты позвони. – Она продиктовала номер личного инкома. – Если удастся вырваться, поужинаем где-нибудь по моему выбору.

Помахав рукой, она прыгнула на эскалатор, взметнулась туника, мелькнули загорелые икры и бедра, и эскалатор унес девушку на высшие этажи зоны. А Кузьма остался стоять с ощущением сердечного приступа, не обращая внимания на увеличивающийся поток людей. Город проснулся, многие его жители работали в других районах Земли и спешили на работу. Если бы Кузьма не находился под впечатлением встречи с Катей, он, наверное, смог бы определить пару человек, проявлявших к нему скрытый интерес, но он был занят своими переживаниями и мыслями и ничего не заметил.

Глава 4

ЧУЖИЕ В СИСТЕМЕ

Корабль был огромен!

Длина его от носа до кормы достигала почти двенадцати километров, а поперечник самой толстой части корпуса равнялся полутора километрам! Даже в эпоху гигантизма, закончившуюся полстолетия назад, люди строили вдвое меньшие – пяти-, семикилометровые космические корабли. Этот колосс поражал воображение, причем не только размерами, хотя термин «строить» к нему не подходил. Эксперты службы безопасности, прибывшие на борт чужака вместе с Германом, сделали вывод, что корабль выращен и представляет собой единый кристалл, а может быть, и живой организм.

Впрочем, особого удивления это открытие в среде специалистов не вызвало, люди тоже научились выращивать функционально зависимые квазиживые системы, в том числе – межзвездные корабли, хотя и гораздо меньших размеров. Зато материал, из которого был создан чужак, поверг экспертов в состояние шока: это был редкий, практически не встречавшийся в контролируемой землянами области Галактики, изотоп циркония ярко-голубого цвета. Все-таки выращивать такие гигантские «металлические кристаллы» люди еще не умели.

Кроме голубого циркония эксперты обнаружили еще целый ряд редкоземельных элементов, использующихся в различных системах корабля, а также удивительный трансурановый элемент под номером сто двадцать шесть[7], самый стабильный из существующих, не считая свинца. Именно из барашения, создаваемого земными инженерами в мизерных количествах для нужд промышленности, на чужом корабле были смонтированы камеры с вакуумгенераторами, дающими космолету энергию для движения. Короче говоря, чужак оказался кладом драгоценнейших материалов, запасов которых земной промышленности хватило бы на многие годы, если бы люди решились использовать космолет таким образом.