Кайсяку для незнакомца

Определить победителя они бы не взялись и сами. Но когда прозвучала завершающая команда «Ямэ», глаза Иори лучились нескрываемым восторгом. На разбитый нос и распухающее запястье он не обращал внимания. Ольга тоже позволила себе порадоваться. Горящие огнём рёбра – невеликая плата за такой прекрасный поединок.

Повинуясь сигналу наставника, все снова сели вдоль края татами.

– Киёкава-сан! – резко окликнул учитель.

– Хай, – отозвался плотно скроенный мужчина средних лет.

– Вы опять опоздали, – констатировал Хаябуси с непонятным Ольге подтекстом.

– Да. Прошу меня извинить.

– Вы готовы?

С отчётливым напряжением во взгляде тот поднялся и вышел на середину зала.

– Да, сэнсей.

Хаябуси обратил к строю раскрытую ладонь. Пятеро сидевших первыми вскочили и всем скопом кинулись на Киёкаву. Он защищался как мог, однако о равенстве сил речи не шло. Происходящее больше напоминало избиение. Вскоре его сшибли с ног, но продолжали колотить без намёка на снисхождение. Только когда стало ясно, что встать и сопротивляться дальше он уже не сумеет, учитель остановил издевательство.

Киёкава с трудом поднялся на колени, придерживая правую руку, вывихнутую в двух местах. С заметным усилием поклонился, стараясь не показывать боли. И так, на коленях, вернулся в строй. Россиянка слышала его хриплое, тяжёлое дыхание. «Полное средневековье, – думала она, скрывая жалость за внешней суровостью. – Видимо, здесь такое в порядке вещей».

После заключительного ритуала Ольга с непроницаемым видом подошла к Киёкаве. Не тратя слов, она твёрдо взяла его за плечо и коротким ударом вправила сустав. Потом сжала локоть, поворачивая предплечье. Кость со щелчком вернулась в нормальное положение. Воин стоял неподвижно, стискивая зубы, чтобы не вскрикнуть. По его лицу невозможно было что-либо прочесть. Да девушка и не старалась.

Кивнув своему пациенту, она отправилась переодеваться. Следовало всё-таки добраться до дома, пока Сатоко и Наталья не начали всерьёз беспокоиться. Но взгляд в зеркало её озадачил. Во время тренировки рана на шее снова разошлась, залив кровью весь воротник. На виске красовалась внушительная ссадина. Левый бок над покалеченными рёбрами наливался вишнёвым и синим.

«Дальше будет хуже, – пожала плечами Ольга. – Значит, придётся народ пугать».

Кое-как заклеив рассечённую шею остатками лейкопластыря из аптечки, девушка распустила волосы, прикрыв ими это безобразие. Авось сойдёт. Сложив форму в рюкзак, она закинула его на плечи и отправилась на автостанцию.

Очень спокойно Наталья отложила газету. Бессонная ночь и изматывающая утренняя тренировка стёрли с её лица всякое выражение. Бледная маска с синими тенями вокруг глаз и искусанными в кровь губами.

– Ольга была права, – бесцветно сказала она. – Вчера он бросился с крыши. Его звали Онимару Харуо.

Сатоко с участием взглянула на подругу.

– Не слышала о таком. Правда, одного я не понимаю. В статье его назвали «кайсяку Камиямы Хидэо». Но ведь он не исполнил своего обещания. Да и как вообще журналисты связали Онимару с моим дядей?

Наталья слабо усмехнулась.

– О своей вине перед Хидэо он распространялся на весь бар. Подозреваю, мы не первые выслушивали от него эту историю. Кто знает, как её поняли другие слушатели? Только я оказалась настолько жестокой…

– Ты просто не знала наших обычаев.

– Знала, – тихо возразила Наталья. – Просто не потрудилась задуматься, прежде чем говорить. Конечно, Ольга говорила, что этот псих и без меня бы покончил с собой. Но всё-таки… именно я послала его на смерть.

– Ну и что?

Зрачки Натальи расширились. Она едва сдержалась, чтобы не сорваться. Только в очередной раз закусила губу, уже изрядно распухшую. её взгляд зацепился за кухонный нож, лежавший у мойки.

– Как у вас, японцев, всё просто, – прошептала девушка. – Раз – и никаких больше угрызений совести. Я начинаю вас понимать. Так действительно легче.

Сатоко подавила чувство бессилия, невольно завидуя железному самообладанию Ольги. Интересно, как та справлялась бы с ситуацией? И… где она до сих пор?

– Ната-сан, кончай ныть, – поморщилась Сатоко, изображая брезгливость. – Твоё самоедство абсолютно никому не поможет. Оплакивая всех безумцев нашего города, ты и сама с ума сойдёшь. Сделай выводы и живи дальше.

Наталья, не отвечая, задумчиво крутила в пальцах нож.

Призвав на помощь всю свою твёрдость, Сатоко взяла его у Натальи из рук, аккуратно помыла и убрала в шкаф. Потом сходила в другую комнату и принесла другой клинок – в традиционном стиле, с зеркально отполированным лезвием и удлинённой рукояткой.

– Возьми. Если ты вознамерилась перерезать себе горло, он подойдет гораздо лучше. Могу даже объяснить, как это правильно делается.

– Ты издеваешься?

– Я – нисколько. Раз ты не в состоянии нести груз собственных поступков, туда тебе и дорога. Так что хватит скулить. Или живи, как человек, или умри, как человек. Впрочем, ещё можешь по примеру вашего покойного знакомого пьянствовать в барах до полного освинения.

Глаза Натальи полыхнули бешенством. Она стиснула кулаки.

– Сатоко-сан, сейчас мне очень хочется разбить тебе физиономию.

Та бережно отложила в сторону нож. И невозмутимо ответила:

– Давай. Попробуй. Глядишь, и полегчает.

Долгое мгновение Наталья стояла напротив подруги. Казалось, сейчас она действительно кинется в драку. Однако девушка отступила. Зажмурилась и медленно выдохнула, опуская голову.

– Извини. Понимаю, я веду себя глупо, но… я пока не совсем справилась. Но я смогу. Не беспокойся.

– Ты меня напугала, – просто сказала Сатоко.

Наталья слабо усмехнулась.

– После твоей отповеди верится с трудом. Ты вправду стала бы объяснять, как совершить самоубийство… правильно?

– Конечно. Пребывающих в истерике подобная информация отрезвляет. А тем, кто решился, пригодится по прямому назначению.

– Да, вы с Ольгой друг друга стоите. Откуда ты-то такое знаешь?

Сатоко пожала плечами.

– Меня научила мать, когда я была подростком. В своё время на эту тему целые трактаты писали.

– Научила мать?! Господи, что вы за люди?!

– Люди как люди. Просто у нашего дружелюбия, законопослушности и привычки ставить коллектив выше личности есть и оборотная сторона. На дворе XXI век, и мы можем создавать очередное «экономическое чудо», строить атомные станции и летать в космос, но потомки самурайских родов по-прежнему учат детей искусству сэппуку. Да и без него в Японии смерть – дело житейское. В том числе добровольная. Даже не пользуясь этим выходом, мы о нём помним. И я тоже в своё время изложила сыну всё до тонкостей.

– Потрясающе. Мне и представить такое дико. Учить детей технике самоубийства…

– Обычно эта наука помогает им жить долго и счастливо, – хмыкнула Ольга, входя в комнату. – Как прививка для психики, обременённой национальными японскими тараканами. Ну, или способ передать родовое безумие по наследству.

– Орьга! Ты откуда?! Мы за тебя волновались.

– Из спальни. Прошу меня извинить, но я позволила себе немного подремать. Ночь и утро получились очень утомительными.

– Я не видела твоей обуви у порога.

– Вымыла. Сушится на веранде вместе с моей формой. Надеюсь, она успеет высохнуть до тренировки по иайдо.

– А вечером постирать было нельзя? – включилась в беседу Наталья.

– Вечером мне снова в Акэгаву. Кроме того, меня явно не поймут, заявись я на занятие в таком виде, будто только что с поля боя. Вы закончили со своей разборкой?

– В общем, да.

– Тогда предлагаю заняться чём-нибудь более осмысленным. Например, пообедать.

– Идея неплохая. Постой-ка, что у тебя на виске… и на шее?

– Следы бурных развлечений, – хмыкнула Ольга.

– Дай посмотреть.

– Я не хочу стирать ещё и эту рубашку.

– А ты её сними.

Ольга с усмешкой вынула из кармана резинку и связала волосы на затылке. И сбросила блузку, оставшись обнажённой до пояса.

Глянув на её тело, подруги побледнели.

– Кто тебя так избил?

– Таковы итоги первой тренировки. По меркам сей милой компании, сущие пустяки. Но школа того стоит.

По-моему, тебе не на иайдо, а в больницу надо, – буркнула Наталья.

– Зачем? Кости более или менее целы, суставы на месте. Неужели мне обращать внимание на синяки?

– Если ты продолжишь заниматься с такими маньяками, они тебя точно изувечат.

Ольга покачала головой.

– Нет. Могут убить, но не изувечат. Разве что совсем случайно.

– Вероятно, твои слова должны меня утешить, – Наталья яростно теребила пояс. – Подумаешь, убьют, какая мелочь! Как вы мне надоели со своими смертями! Один вспарывает живот, другой прыгает с крыши, третья… Нормально, правда? Я чувствую себя загнанной в угол. Я кричу, что не в силах этого выносить, а Сатоко услужливо протягивает мне нож. Или впрямь единственный способ избавиться от кошмара – покончить с собой?

Брови Ольги сошлись на переносице.

– Можно ещё принять всё как данность и не морочить голову себе и окружающим. Ты оказалась среди людей, для которых Бусидо – не исторический анекдот, а норма жизни. И они ей следуют в меру своих способностей, решимости… или даже глупости. – Её голос звучал сурово. – Наталья, я предупредила тебя однажды, предупреждаю ещё раз. Последний. У тебя сейчас два выхода. Первый: прекращай переживать, становись на Путь и в дальнейшем следуй правилам и логике ситуации – признаю, довольно жестоким. Второй: покупай билет и возвращайся в Россию. Там тебя никто не станет мучить.

Не отвечая, Наталья медленно обошла Ольгу и осторожно сняла с её шеи окровавленный лейкопластырь. Хмуро посмотрела на рану.

– От чего она?

– Догадайся.

– Неудачная попытка тебя зарубить? – предположила Сатоко.

– Метка на память о церемонии посвящения. Как ты и предсказывала, ко мне отнеслись весьма агрессивно.

– Похоже, тебе сказочно повезло.

– Мой новоиспечённый враг владеет мечом куда лучше, чем я. Он без труда мог меня обезглавить. Но всё‐таки не решился совершить убийство в доме Хаябуси-сэнсея, перед учителем и старшими учениками. И ограничился такой демонстрацией отношения к нехорошей женщине-гайдзину.

– А он не попытается подстеречь тебя в тёмном переулке? – спросила Наталья, разыскивая в шкафу аптечку.

– Наверняка попытается. Вероятно, и не один. Так что настоящая битва для меня ещё впереди.

– Ты же погибнешь!

– Возможно.

Наталья не нашлась с ответом. Только выложила на стол перевязочный набор, пинцеты и хирургические иглы. Тоскливо поглядела в окно. И тихо вышла из комнаты.

Сатоко вздохнула.

– Орьга-сан, ты истинный самурай. Мужество, хладнокровие и ни капли благоразумия. Пожалуйста, подожди, пока я простерилизую инструменты. Твою рану надо зашить.

Тэруока Кэндзиро сидел на камне и мрачно смотрел под ноги. Рядом весело журчал ручей, в ветвях деревьев шелестел ветерок, но воину не было дела до великолепия природы.

Он чувствовал себя оскорблённым. Увлечение древними традициями и напряжённое обучение в Генкай-рю лишили его всякого интереса к иностранцам и иностранному. Не говоря уже о симпатии. Тэруока привык не замечать гайдзинов, когда те встречались ему на улицах. Но в тех редких случаях, когда с ними приходилось сталкиваться вблизи, ему стоило больших усилий скрыть свою неприязнь. Что до женщин, то он считал их едва ли не выходцами с другой планеты. Они должны воспитывать детей и доставлять удовольствие мужчинам, а об их судьбах и устремлениях он ничего не знал и не хотел знать. Ещё в три года Тэруоку бросила родная мать. Он вырос в уверенности, что весь женский пол таков же.

И тут в школе, служившей ему убежищем от невзгод и безобразия мира, в единственном приюте настоящего самурая появляется… она. Серинова Орьга, так, кажется. И вдребезги разбивает его внутреннюю гармонию. Тэруока дважды пытался показать ей её настоящее место… и оба раза она игнорировала его потуги. Холодное безразличие со стороны заведомого ничтожества унижало больше всего. Хотя он сознавал, что сам выставил себя в неприглядном свете, позволив себе сорваться. Хаябуси-сэнсей смотрел на него с явным неодобрением. Зачем учитель привел эту сумасшедшую? Давно Тэруока не знал такой ненависти. Боги Небесной горы, как ему теперь быть?

«Мне стоило снести ей голову тогда, на церемонии», – угрюмо подумал он. Однако тогда…. он осквернил бы кровью дом наставника. Неминуемые разборки с полицией поставили бы под угрозу само существование Генкай-рю. Смерть – очень малое воздаяние за подобное преступление.

Но школу нужно избавить от позора. Позор лежит и на нём самом. Как жить обесчещенному самураю? У него только один путь.

«Я должен изгнать её отсюда, – решил Тэруока. – Нет, этого мало. Я должен её убить. Подстеречь где-нибудь ночью в парке. А потом…»

Взгляд против воли упёрся в живот. Ледяной холод стиснул сердце, растёкся по позвоночнику. Единственный достойный исход. Но для него всё кончится. И… будет невероятно больно.

– Проклятье! – прорычал Тэруока в бешенстве. – Подумать только, мне придётся умереть из‐за какой-то заезжей девки!

Четырнадцать мечей единым движением вылетели из ножен и взвились в красивом косом ударе. Взмах, поворот, скольжение в сторону – и клинки снова скрылись, словно по волшебству. Кояма-сэнсей смотрел удовлетворённо. Ещё много работы, но прогресс уже налицо.

Дожидаясь товарища, с балкона за тренировкой следил Хаябуси. Он сразу отметил среди черноволосых макушек русую и каштановую. Две россиянки, а рядом с ними – Корэмицу Сатоко.

«Серинова-сан здесь, – удивился он. – И не проявляет ни боли, ни усталости. Хотя на тренировке ей сильно досталось. Или она выносливее, или упрямее, чем я предполагал».

Как и остальные, девушка сосредоточенно отрабатывала ката. Клинок выглядел естественным продолжением её руки и воли. Мало кто способен настолько слиться с оружием. Трое таких состояли сейчас в Генкай-рю. А ещё одним был его старший сын. Мёртвый сын.

Хаябуси вспомнил его глаза, когда он просил позволения отстоять честь школы. Спокойные глаза человека, отдающего жизнь, не считая её значительной жертвой. Серинова-сан смотрит так же. И тоже вскоре умрёт.

Сэнсей беззвучно застонал. «Тебя хватило на то, чтобы ради Генкай-рю послать на смерть собственного сына. Поступив аналогично с малознакомой россиянкой, ты даже не поморщишься. Но зачем она согласилась?»

В кармане пискнул мобильник. Хаябуси отключил звонок, быстро спустился в холл и нажал кнопку принятия вызова. Звонил начальник полицейского управления.

– Добрый день, Хаябуси-сан, – голос в трубке звучал очень вежливо, почти заискивающе. – Я счастлив услышать ваш голос. Процветает ли ваша школа? Надеюсь, дела в полном порядке?

– Здравствуйте, Сакагами-сан. Всё хорошо, спасибо. Чем могу служить?

– Мы не виделись больше года. Не окажете ли вы мне честь встретиться со мной лично? Появились вопросы, которые я хотел бы с вами обсудить. Заранее прошу прощения за беспокойство.

Хаябуси подумал.

– Вас устроит встреча завтра, в два часа дня, в ресторане «Аюми»? Он в двух шагах от Управления, и кухня там превосходная.

– Прекрасно. Благодарю вас за любезность. Я немедленно закажу столик.

– В таком случае, до завтра, Сакагами-сан.

– До завтра. Ещё раз прошу меня извинить.

Нахмурившись, Хаябуси подошёл к окну. Зачем он понадобился начальнику полиции? Если судить по его тону, тот почти в отчаянии. И есть лишь одна категория проблем, из-за которой он мог обратиться к главе закрытой, по сути полуподпольной Генкай-рю.

Пальцы почти машинально набрали номер.

– Здравствуйте, сэнсей, – раздалось в трубке.

– Добрый вечер, Тамура-сан. Изложите мне, пожалуйста, ситуацию в городе. Не трудитесь пересказывать содержание газет – я их читаю.

Голос инспектора на мгновение запнулся.

– Вы позволите перезвонить вам через пять минут?

– Хорошо.

Четыре минуты спустя телефон снова пискнул. Из микрофона доносился уличный шум – видимо, Тамура выскочил из здания участка, чтобы поговорить.

– Все пострадавшие магазины принадлежат фирме «Хосэки Хэйан». Похоже, дело куда сложнее, чем обычное вооружённое ограбление. Правление фирмы в панике. По нашей базе, два комплекта отпечатков пальцев грабителей принадлежат восьми разным людям. Третий не идентифицирован вообще. Налицо сложное прикрытие. Один из этих комплектов, как удалось выяснить, реально соответствует пальцам Акиты Соити, уже более года сидящего в тюрьме.

– Акита Соити?

– Да. Он, конечно, мелкий карась… но прямо указывает на Чёрную Рыбу.

Хаябуси окаменел. С крупнейшим криминальным авторитетом города у него были свои счёты.

– Сколько всего магазинов у фирмы «Хосэки Хэйан»?

– Пять.

– Полиция, без сомнения, выставила охрану у двух оставшихся?

– Да. По настоянию президента «Хосэки Хэйан» мы сейчас ведём дополнительное наблюдение за всеми.

– На месте вашего руководства я скорее бы обратил внимание на высокопоставленных сотрудников фирмы и их родню. Кто-кто, а Чёрная Рыба не станет дважды подряд бить в одну цель. Какие ещё происшествия?

– Парочка странных самоубийств.

– Вы имеете в виду сэппуку финансиста и последующий прыжок с крыши его кайсяку?

– Именно. Удар, нанесённый биржевику, почти совершенен. Кроме того, обезглавивший его человек не оставил никаких следов. Тот прыгун написал в предсмертной записке: «Я виновен», и мы официально закрываем дело. Однако я не верю, что проявивший такое искусство способен потом три дня пьянствовать, а сводя счёты с жизнью, умереть от ужаса на середине полёта. Концы не сходятся. Кстати, в обоих случаях на месте происшествия оказывались две девушки из России. Я проверял. Одна из них – обычная впечатлительная особа. Зато вторая ведёт себя похлеще иного буси. Её зовут Селинова Ольга. Никогда не встречал у женщин такого хладнокровия. Кроме того, она…

– Можете не описывать, – усмехнулся Хаябуси. – Я знаю обеих. Они тренируются у меня.

– У вас, учитель? Они занимаются айкидо? Какой же у них уровень?

– Обе аттестованы на третий дан. Как и в иайдо. Но, как вы сами прекрасно знаете, сама по себе аттестация ни о чём не говорит. Есть ли на них какая-то компрометирующая информация?

– Никакой. В парке они гуляли, а в баре пили сок и читали газету. С самоубийцами сталкивались случайно. Собственно, так называемый кайсяку вообще прицепился к ним сам. Побеседовал, вежливо раскланялся, вышел на улицу – и немедленно покончил с собой.

– Понятно. Тамура-сан, почему вы уже больше месяца не появляетесь в додзё? – резко сменил тему Хаябуси.

– Работа. Более того, я не могу сказать, сколько ещё продлится такое безобразие. В общем, когда я всё-таки появлюсь, ставьте меня перед строем, – в трубке послышался смешок. – Я заслужил.

– Непременно учту ваше пожелание. Ну что ж, спасибо за информацию. До свидания.

– До свидания, сэнсей.

Занятие уже закончилось, и переодевшиеся ученики поодиночке и группами пересекали холл и исчезали за дверью. Последней появилась знакомая троица – Корэмицу Сатоко с двумя россиянками. Увидев учителя, все трое согнулись в учтивом поклоне.

– Добрый вечер.

Хаябуси кивнул, думая о своём. Ольга с Сатоко направились к выходу; Наталья же, точно споткнувшись, остановилась перед наставником.

– Я не имею претензий к вам лично, – негромко проговорила девушка. – Но если с Ольгой что-то случится, вам придётся иметь дело со мной. И далеко не на татами.

За ровным, обыденным тоном скрывалась яростная, отчаянная решимость. С точки зрения здравого смысла угроза Натальи напоминала наскок воробья на ястреба. Но Хаябуси смотрел на неё с уважением. В тени подруг её так легко было недооценить…

Без гнева, без насмешки сэнсей ответил:

– Благодарю за предупреждение, Воротова-сан. Однако вы должны больше работать над самоконтролем. И меньше щадить себя. Завтра на тренировке я подойду к вам.

Наталья поклонилась и вышла в лёгкой растерянности, пытаясь осмыслить слова наставника. Как их следует понимать? И что делать дальше?

– Когда не знаешь, что делать – не делай ничего, – пожала плечами Ольга, когда Наталья, смущаясь, рассказала о причине задержки. – Значит, ты выбрала.

– Ты о чём? – удивлённо спросила Сатоко.

Ольга пояснила:

– Единственный практический смысл выходки Наты – сжечь за собой мосты. Как ты помнишь, я вчера советовала ей или уехать в Россию, или принять те правила игры, которым мы в последнее время вынуждены следовать. То есть шагнуть из XXI века в средневековье, признать Бусидо руководством к действию и рассуждать трезво и холодно, пусть даже вокруг обрушатся небеса. Заделавшись моим телохранителем, она избрала второй путь.

– Я долго думала над твоим предложением, – вздохнула Наталья. – Мне безумно хотелось вернуться в Москву и навсегда забыть эти дикие события. Но… тогда придётся всю жизнь помнить, как я испугалась. Отступила. А если ты останешься здесь и погибнешь… Короче, я никуда не поеду. Будь что будет.

– Ясно. Тогда не жалей. Никогда. Ни о чём. Пускай даже придётся драться, убивать, творить чудовищные вещи – всё равно не жалей. И не связывай свою жизнь с моей. У тебя есть своя. Вот и оставайся собой.

– Рекомендация для маньяка, – хмыкнула Сатоко.

– Или для самурая, – отпарировала Ольга. – Что, в сущности, одно и то же.

– Ты довольна моим решением? – вопрос Натальи прозвучал как-то несмело. Словно она втайне молила о поддержке.

Губы подруги искривила странная полуулыбка, одновременно горестная, весёлая и язвительная.

– Добро пожаловать в клуб самоубийц, Ната-сан! – Ольга стиснула её в объятиях, игнорируя удивлённые взгляды прохожих. Повреждённые рёбра полыхнули болью. – А вот и автобус в Акэгаву. Пожалуйста, прихвати домой мой иайто. Там он мне не понадобится.

Наталья машинально взяла серый потёртый чехол.

– Значит, ты вернёшься завтра днём? – уточнила Сатоко, явно имея в виду совсем другое.

– Может, и не вернусь. Не надо меня ждать. И надеяться – тоже не надо. Сайонара.

– Сайонара, Орьга-сан.

Вторая тренировка в Генкай-рю показалась Ольге в тысячу раз тяжелее первой. Утомлённое, избитое тело отказывалось повиноваться – и в итоге получало новые травмы. Атаки, блоки, броски сменяли друг друга с невероятной скоростью, рисуя перед глазами алые круги и звёзды. «Когда кончится эта пытка?» – застонала она про себя. Но её лицо оставалось спокойным. «Похоже, у тебя нет сил даже на гримасы, – мелькнула у неё едкая мысль. – Ты расклеилась из-за нескольких синяков – а ведь скоро придётся биться всерьёз! Встряхнись и работай!» Она засмеялась – и отточенным, мощным движением уложила своего противника на татами. Тот мгновенно откатился в сторону, вскочил и ударил снова. Занятие продолжалось.

Киёкава в зале не появился. Видимо, два вывиха всё-таки считались уважительной причиной для отсутствия. Но в итоге россиянка осталась без пары для спарринга. И тогда Хаябуси-сэнсей встал против неё сам.

Запредельным усилием воли Ольга вышвырнула боль и усталость за пределы сознания. И ринулась в бой, словно в штормовое море. Стараясь попутно совершить невозможное – запомнить поединок в деталях. В его исходе сомневаться не приходилось. Тем лучше. Можно не бояться покалечить партнёра. Учитель наглядно показывал, как обратить себе на пользу жесточайшее нападение или удачную контратаку. Причём выбирал такие приёмы, которые можно понять и применить сразу, без длительной отработки. Тут же давал возможность повторить их, – а потом молниеносно сбрасывал Ольгу на пол из, казалось бы, безнадёжного положения. Останавливаясь точно за миг до того, как нанести ей увечье.

Только сгибаясь в заключительном поклоне, россиянка осознала, какой подарок сейчас получила. В одну недолгую схватку наставник вложил столько информации, сколько обычно она не узнавала и за три месяца. Не сомневалась Ольга и в причинах такого экспресс-обучения. Он знает, что должно произойти – и пытается дать ей хоть какие-то шансы. «В порядке очистки совести», – мысленно съязвила девушка, восстанавливая дыхание. Казалось, тело целиком состоит из пламени, но вопреки всему она чувствовала себя намного лучше. Достаточно хорошо, чтобы, если придётся, сразиться и умереть по-человечески.

– Прекрасно позанимались! Если б ещё эта девчонка под ногами не путалась… – Таками Кагэки вышел из‐под душа и выдёрнул из сумки своё полотенце.

– Так продолжать нельзя! – горячо отозвался Тэруока. – Она позорит школу одним своим присутствием. Мы столько лет связаны единым делом и клятвой… а она заявляется сюда, будто на базар. Такое нужно пресекать немедленно.

– Но ведь Серинова-сан тоже принесла клятву, – флегматично заметил Норимори Хидэюки, складывая в пакет мокрую от пота форму.

– Вы думаете, это для неё что-то значит? – Тэруока презрительно скривился. – Да ей наши обычаи – не более чем представление для туристов. Приятно поучаствовать, позабавиться. И только. Она в любой момент может нас подставить, и тогда никакие боги не спасут ни школу, ни учителя. Разве можно ей доверять? Это ведь женщина. К тому же гайдзин.