Кайсяку для незнакомца

Вскоре парк кончился. Миновав ряд коттеджей вполне европейского вида, значившихся на карте под номерами 6, 18, 11, 54 и 9, Ольга вышла к воротам дома номер 2, построенного в том же старояпонском стиле, что и жилище Сатоко, но куда больше по размерам. Часы показывали 19.55. Девушка подняла руку и нажала кнопку звонка.

Спустя минуту открылась калитка. В проеме стоял юноша лет семнадцати, с миловидным, почти женственным лицом, одетый в чёрные кимоно и хакама.

– Добрый вечер, – поклонилась россиянка. – Я – Селинова Ольга. Хаябуси-сэнсей оказал мне честь, пригласив меня сюда сегодня. Прошу извинить за доставленное беспокойство.

Юноша тоже согнулся в поклоне.

– Здравствуйте. Пожалуйста, простите мою медлительность. Меня зовут Иори. Мой отец приказал мне проводить вас.

Дорожку ко входу устилал мелкий белый песок. Слева от неё росла огромная сосна, справа – не менее внушительная криптомерия. Пройдя между деревьями, Ольга и Иори сняли обувь и ступили в дом. Юноша ненавязчиво указал, где оставить вещи, попросил россиянку немного подождать, ещё раз извинился и скрылся в глубине комнат.

Вскоре он появился снова, пригласив девушку следовать за собой. По узкой деревянной лестнице они поднялись на второй этаж. Перед фу-сума, обтянутыми светло-жёлтой бумагой, Иори опустился на колени:

– Хаябуси-сама ждёт вас. – Он негромко постучал и отодвинул створку.

Едва переступив порог, Ольга тоже встала на колени и поклонилась – предельно почтительно, коснувшись лбом пола и задержавшись в этом положении.

– Добрый вечер, Хаябуси-сэнсей. Позвольте мне, недостойной, со всем возможным уважением высказать вам искреннюю благодарность за это приглашение.

Тот обозначил ответный поклон, опустив глаза и едва заметно наклонив корпус.

– Добрый вечер, Серинова-сан. Спасибо, что пришли. Пожалуйста, садитесь сюда. – Он указал на подушку, лежавшую в полутора метрах от него. Снова коротко поклонившись, девушка поднялась, прошла к своему месту, приняла официальную позу «сэйдза» и отвесила третий поклон, на этот раз неглубокий. И откинулась на пятки, положив руки на колени ладонями вниз.

Сэнсей слегка склонил голову. И неожиданно улыбнулся:

– В вашем исполнении эти церемонии выглядят несколько странно.

– Прошу меня простить, но до сих пор я не имела возможности изучить тонкости высшего японского этикета.

– Для иностранки, не изучавшей тонкостей, вы справляетесь весьма неплохо. Но вы слишком горды для столь скромного поведения.

Ольга молчала.

– Понимаю, я ставлю вас в несколько неудобное положение. Тем не менее, нам обоим необходимо прояснить некоторые вещи. Я прошу говорить со мной прямо и честно. Дело слишком серьёзно, чтобы прятаться за вежливыми оборотами. Со своей стороны обещаю вам то же самое. Итак, насколько я понял, вы в Японии уже около двух месяцев, и всё это время с утра до вечера занимаетесь айкидо и иайдо. Сколько ещё вы собираетесь здесь оставаться и на какие средства?

– У нас двухлетние визы, – ответила Ольга. – Но, хотя Корэмицу-сан оказала нам неоценимую помощь, поселив у себя, наших скромных сбережений хватит не более чем ещё на полгода. Лично мне не составит труда задержаться на больший срок, но лишь в том случае, если я найду заработок. «И если доживу», – улыбнулась она про себя.

– А кто вы по профессии?

– В России я преподаю айкидо. И пишу книги о природе.

– Ваш муж тоже занимается боевыми искусствами?

– Он археолог. Сейчас он в Китае, раскапывает поселения времён династии Тан.

– Но его не смущает ваш образ жизни?

Взгляд Ольги внезапно полыхнул сталью. Но голос остался совершенно бесстрастным:

– У него свой Путь, у меня – свой. Мы признаём друг за другом право им следовать. Будь это не так, мы бы давно расстались.

«Похоже, между мечом и семьёй она и впрямь выберет меч», – подумал Хаябуси.

– Вы готовы умереть, Серинова-сан? – спросил он резко.

– В любое мгновение, – спокойно отозвалась та.

– Возможно, вы не понимаете. Я спрашиваю не из абстрактного интереса, не из желания вас унизить или запугать. Если вы хотите заниматься здесь, то действительно должны быть готовы к смерти. Если хоть немного цепляетесь за жизнь – возвращайтесь в старую группу. Я разрешу вам продолжать обучение там.

На губах россиянки мелькнула лёгкая усмешка.

– Сэнсей, мне прямо сейчас перерезать себе горло в подтверждение своих слов?

– Сейчас – не стоит, – он тоже усмехнулся. – Вы даже не спросили меня, чему и как я собираюсь вас учить.

– Полагаю, вы расскажете мне всё, что сочтёте нужным. Но в данный момент я нахожусь там, где должна находиться.

Глаза Хаябуси заинтересованно сощурились.

– Вы уверены?

– Да.

Тот какое-то время пристально изучал её лицо.

– Вы жаждете узнать много такого, чему вам никогда не научиться обычным способом. Что ж… Моя школа, как и современное айкидо, имеет в основе Дайто-рю Айки-дзюцу. Также в неё входят некоторые техники стиля Ёсинкан и элементы других единоборств. Мы зовем её Генкай-рю, школой Предела. Это реальная боевая подготовка с минимумом условностей, и обучение очень жёсткое. Мы тренируемся в горах, на крышах и в промышленных зонах, работаем не только с дзё и боккенами, но и с реальным оружием. Помимо свободного спарринга, у нас практикуется защита от внезапного нападения. Любой ученик Генкай‐рю может быть атакован другими учениками почти где угодно, исключая место работы, государственные организации и храмы. Разумеется, у подобных поединков есть ограничения, но не очень существенные. Если вы выдержите наши занятия, то станете идеально подготовленным убийцей… поэтому я должен быть более чем уверен в ваших моральных качествах.

Ольга сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Внимательная, предельно собранная. Никаких эмоций. Никаких сомнений. Ничего.

– Как вы понимаете, школа, подобная моей, не может быть открытой. Наши внутренние правила не менее суровы, чем само обучение. Полный феодализм и беспрекословное подчинение мне. Да, я никогда не отдам приказа, несовместимого с вашей честью. Но если вы хотя бы случайно запятнаете честь Генкай‐рю, наказание будет только одно. Кроме того, войдя в столь замкнутый круг, вы его уже не покинете. – Хаябуси помолчал. – Наконец, последнее. Средний уровень моих учеников весьма высок. Вы – третий дан айкидо. Женщина. Гайдзин. Вы окажетесь самой младшей по статусу, и даже это место вам придётся отстаивать. Вам никто не станет делать скидок – скорее наоборот. Или вы докажете своё право учиться здесь, или умрёте. Я бы посоветовал вам исходить из второго. Вы меня поняли?

– Да, сэнсей.

– И что вы на это скажете?

Ольга церемонно поклонилась, достав головой пол.

– Хаябуси-сама, я официально прошу вас принять меня в школу Генкай‐рю. Я согласна со всеми предложенными условиями и возлагаю на себя все сопутствующие обязательства.

Сэнсей задумался. Несомненно, такой человек может стать ценным приобретением. Одно её появление изрядно встряхнёт всех. Вот только хватит ли у неё сил? Он внезапно ярко представил, как эта гордая девушка падает под смертельным ударом. Атакуй её кто-то из старших, ей не отбиться. Одной твёрдости духа там мало. И можно ли полностью доверять иностранке? О ней, в сущности, ничего не известно. Приехала. Тренируется. Живёт у Корэмицу.

«Тем не менее, ты сам пригласил её сюда, – напомнил он себе. – Несмотря на предупреждение, она хочет здесь заниматься. И вообще ведёт себя как самурай». Хорошо. Значит, она знает, что такое Путь самурая.

Хаябуси дважды хлопнул в ладоши. Почти сразу фусума раздвинулись, и на пороге появился Иори. Он безмолвно опустился на колени и отвесил краткий поклон.

– Накорми гостью, – распорядился его отец. – Дай ей возможность отдохнуть и привести себя в порядок. Если пожелает, пусть переоденется. Через час зайдёшь ко мне за инструкциями.

Юноша снова поклонился.

– Серинова-сан, оставляю вас на попечение Иори. Пока можете расслабиться. Я пришлю за вами.

Он кивнул обоим, легко встал и исчез за боковой ширмой.

Тонкий дымок сгорающих благовоний оставлял в воздухе странный дразнящий запах. Комнату заливал неяркий, непонятно откуда льющийся свет. Сложив ладони в ритуальном жесте, Ольга склонилась перед потемневшим от времени алтарём, указывая в потолок узелком волос, связанных на затылке. На ней были широкие складчатые хакама, косодэ и хаори, накинутые поверх. Японская церемониальная одежда. Мужская. Снежно-белого цвета.

Слева на помосте восседал Хаябуси-сэнсей в парадном самурайском костюме. Заткнутые за пояс мечи и жёсткие крылья катагину удивительно сочетались с его суровым, непроницаемым лицом. На тёмно-серой ткани ярко выделялись белые кружки с фамильным моном.

По обе стороны от учителя замерли двое мужчин средних лет, тоже с мечами, одетые лишь чуть менее формально. Они глядели на Ольгу с бесстрастным видом, но их внимание давило почти физически. Оба сохраняли позу «татэ-хидза» – сидя на левой ноге, с отвёденным в сторону правым коленом. Так можно быстрее вскочить в случае необходимости.

Ещё один человек стоял у стены, взявшись за рукоять катаны. Судя по его взгляду, он боролся с желанием зарубить россиянку на месте и таким образом покончить со столь беспардонным нарушением традиций.

«Ситуация даже интереснее, чем я полагала, – холодно отметила девушка. – Похоже, я не зря облачилась в наряд смертника».

Не поднимаясь с колен, Ольга повернулась к учителю и с поклоном проговорила:

– Хаябуси-сама, в присутствии официальных свидетелей я со всем почтением прошу вас позволить мне заниматься в школе Генкай-рю.

И опять прикоснулась лбом к полу. Мысленно досчитала до десяти; потом медленно распрямилась.

– Иори-сан! – окликнул сэнсей.

Юноша вошёл в комнату и поклонился. В отличие от остальных, у него за поясом был только вакидзаси. Бесшумно ступая, он принёс небольшой столик и поставил его перед Ольгой. На столике лежал чистый лист бумаги; справа от него – тушечница и кисть, слева – короткий нож.

Проигнорировав тушечницу, Ольга подняла нож и уверенным движением надрезала себе запястье. Аккуратно протёрла лезвие собственной салфеткой, спрятала её в рукав и взялась за кисть.

Все молча смотрели, как она пишет, выводя иероглифы кровью вместо чернил. Россиянка не задумывалась над содержанием, заранее отточив каждое слово. Шедевра каллиграфии у неё не получилось, но текст был чёток, прям и разборчив. Начертав последний штрих, Ольга извлекла из-за пазухи печать со своим именем, провела ею по ране и приложила к бумаге.

Подошедший Иори забрал столик. Теперь девушка сидела прямо, держа в руках свой кеппан. С левого запястья на белоснежные хакама падали густые красные капли.

Стоявший у стены самурай внезапно рванулся вперёд. В полной тишине свист меча прозвучал неестественно громко. Воин остановил удар в самый последний миг, когда острая сталь уже рассекла кожу на шее Ольги. И застыл у неё за спиной, касаясь клинком свежего пореза.

Россиянка не шелохнулась.

«Интересно, что это должно символизировать? – отстранённо подумала она, ощущая, как за воротник стекает горячий ручеёк. – Или тут чистая отсебятина? Впрочем, тогда бы он просто снёс мне голову. Ладно. Посмотрим».

Ольга взглянула в глаза учителю.

– Хаябуси-сэнсей, я прошу вашего разрешения принести клятву.

– Разрешаю, – ответил тот после недолгой паузы.

Ровный, ясный голос девушки разнесся по комнате.

– Я, Селинова Ольга, дочь Селинова Валерия, рождённая в России, клянусь всегда хранить верность школе Генкай-рю и её главе.

Я клянусь во всём подчиняться уставу школы и моему наставнику.

Я клянусь ни при каких обстоятельствах не ронять чести Генкай-рю.

Я клянусь никогда не обращать во зло свои знания и навыки.

Я клянусь не оставлять занятий, пока жива и способна тренироваться.

Я клянусь не обучать секретным техникам школы никого из посторонних без особого разрешения.

Интересы Генкай-рю да будут всегда превыше моих собственных интересов.

Если я преступлю эту клятву, пусть карой для меня станет смерть.

Свернув бумагу, Ольга торжественно поднесла её ко лбу и заключила:

– Я принесла эту клятву по доброй воле и со всей ответственностью. Засим прошу принять её и позволить мне стать учеником Генкай-рю, – или же убить меня, как недостойную такой чести.

Последнего пассажа Хаябуси не ожидал. Она отрезала все пути к отступлению. Не только для себя, но и для него. Да и для всей школы тоже. Внезапно он понял, что Серинова-сан прекрасно контролирует происходящее. её внутренняя суть сверкала, как боевой меч за мгновение до удара.

А вот Тэруока Кэндзиро, держащий сейчас клинок поперёк шеи россиянки, смотрел на учителя едва ли не с мольбой. Претензии женщины, да ещё иностранки, на обучение в закрытой школе он считал издевательством над боевым искусством. Он вообще полагал, что женщинам в мужские дела лучше не соваться. Почему сэнсей допускает такой позор? Её просьба об ученичестве больше напоминает требование. И она, похоже, не видит необходимости реагировать на занесённый над нею меч. Или для неё это театр? Цирк? Тэруока очень хотел, чтобы наставник ей отказал. Любопытно, что она запоёт, когда ей придётся умереть – по её же собственной просьбе. Будет забавно посмотреть, как она умирает.

Он вдруг ужаснулся собственным мыслям. Катана дрогнула в его руке, углубив рану на шее Ольги. Кровь потекла сильнее, пятная белую ткань причудливыми разводами. Но девушка словно и не почувствовала, сидя всё в той же позе. Молчание, казалось, сгущало воздух. Наконец, заговорил учитель:

– Серинова-сан! Я, Хаябуси Масацура, сын Хаябуси Юкиро, глава школы Генкай-рю, принимаю вашу клятву и признаю вас новым учеником. Вы начнёте заниматься с завтрашнего рассвета.

Тэруока хмуро вложил меч в ножны, запоздало вспомнив, что клинок следовало протереть. Но исправлять оплошность здесь было бы неуместно. Ольга низко поклонилась, потом, не вставая, переместилась к краю помоста и, вновь склонившись, протянула сэнсею бумагу с кеппаном. Тот взял её, развернул, пробежал глазами, свернул обратно и убрал в рукав. Повинуясь жесту наставника, девушка поднялась наконец на ноги, ещё раз поклонилась всем присутствующим и спокойно покинула комнату.

– И что вы о ней думаете? – спросил Хаябуси, обращаясь к сидевшим рядом с ним. Они только теперь перестали изображать статуи и сели свободно, скрестив ноги. Один из них отозвался:

– Если бы она была японцем, или хотя бы мужчиной, – можно было бы восхищаться выдержкой и твёрдостью этого человека. И считать удачей его появление в нашем кругу.

– А если принять реальность, как есть? Серинова-сан – не мужчина. И не японец.

– Тогда… тогда я просто ничего не понимаю.

– Доброе утро, Харада-сан. Что-то у вас сегодня неважный вид. Очень много всего навалилось?

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я две ночи не спал, меня воротит от кофе, однако работать ещё могу. Мои сотрудники выяснили интереснейшую вещь: из трёх комплектов отпечатков пальцев, которые удалось снять с витрин и камер сигнализации, два присутствуют в нашей картотеке.

Тамура легко опустился в кресло.

– Это большая удача, не так ли?

– Наверное. Вот только по нашим файлам эти два набора пальчиков принадлежат восьми разным людям. Один – пятерым, другой, соответственно, трём.

– Как такое могло получиться?

– Я вижу только два возможных варианта. Или кто-то поработал с нашей базой, или налицо развёрнутая операция прикрытия с использованием подложных документов. Ещё одна, самая сомнительная версия – накладки и перчатки с дактилоскопическим рисунком.

– Она хороша разве что для криминального романа. Как такое можно проделать?

– Сделать перчатки из подходящего пластика. Хотя на мой взгляд, это очень сложно и дорого. Есть и более примитивный способ – натуральная человеческая кожа с кистей рук.

– А её можно выделать так, чтобы не затронуть рисунок?

– Теоретически. Ещё одна проблема – на пластике и мёртвой коже нет жирового слоя. Следовательно, в естественных условиях никаких отпечатков не получится. – Харада с силой потер виски. – Впрочем, изготовить поддельные документы куда проще, чем заниматься подобной чушью. Такие идеи появляются исключительно от недосыпания. Хотите для разнообразия хорошую новость? Кажется, мы нашли вашего кайсяку.

– Я что, уже нуждаюсь в кайсяку? – вяло хмыкнул Тамура.

– Ну, ещё пара недель такой работы… – Харада подавил зевок. – В общем, вчера в середине дня в квартале Токиюки обнаружили труп некоего Онимару Харуо. Он бросился с крыши. Предсмертную записку Онимару написал на полях заметки про инцидент с Камиямой Хидэо. Всего одна строка – что он виновен и не может с этим жить.

Тамура был разочарован.

– И это всё?

Харада вздохнул.

– Концентрация алкоголя в крови покойного составила почти 4 промилле. Иными словами, он был вглухую пьян. Риё-сан допросила персонал бара «Pax Аmericana» на первом этаже той многоэтажки. По их словам, малый три дня сидел у них и непрерывно пил, временами бормоча что-то про Камияму Хидэо. Бар круглосуточный, и он отлучился только один раз – купить «Акебоно Симбун». После прочтения которой с полчаса плакал в углу. По словам бармена, около часа того дня Онимару прицепился к двум девушкам-гайдзинам, читавшим ту же газету, и стал довольно бессвязно рассказывать им о Камияме и своей вине перед ним. Те слушали его терпеливо, но в конце концов одна из них сказала ему какую-то резкость. Тогда он очень вежливо распрощался с ними и вышел. Видимо, он покончил с собой сразу после этого разговора. По итогам экспертизы, смерть наступила около половины второго или двух. Он умер от остановки сердца, ещё не долетев до земли, как и большинство прыгунов.

– А девушки?

– Посидели ещё немного, разговаривая между собой. Говорили не по-английски. Потом ушли.

В сознании Тамуры шевельнулось странное подозрение.

– Что-то тут не сходится, Харада-сан, – сказал он после паузы. – Человек, способный хладнокровно и точно отсечь голову своему другу, вряд ли станет так надираться, рыдать и приставать к иностранкам. И даже пойдя на самоубийство, сделает это несколько иначе.

– Боюсь, увлечение средневековой историей играет с вами дурную шутку, Тамура-сан. Вы начинаете гоняться за призраками. В любом случае мы имеем превосходный повод закрыть дело. Если окажется, что вы правы, мы просто исполним последнюю волю покойного Камиямы, оставив в покое настоящего кайсяку. Мне от этого станет только легче спать, когда я всё-таки доберусь до постели. – Харада с тоской посмотрел на свой компьютер. – Но я сильно сомневаюсь в вашей правоте.

Возвращаться в город не было ни смысла, ни возможности. Последний автобус давно ушёл, а первый обратный приходил на станцию только к семи утра. Ночь Ольга провела в парке на берегу ручья, завернувшись в кусок теплоизолирующей плёнки, которую всюду таскала с собой вместе с ножом и аптечкой. Зелёный шёлк, наброшенный сверху, отчасти защищал от москитов – и от посторонних взглядов. Что в свете последних событий было куда важнее.

Рассвет нового дня застал россиянку в додзё Хаябуси-сэнсея. Высоко подобрав хакама, вместе с Иори они занимались уборкой зала. Заканчивая протирать циновки, девушка заключила:

Тряпки и щётки —Вот мои инструментыПостиженья Пути!

Иори отчего-то залился краской. И, заметно, смущаясь, ответил:

Я в восхищенье.Воистину воинуСкромность пристала!

– О, да вы тоже поэт! – улыбнулась Ольга и поклонилась юноше. – Я польщена. Искренне надеюсь, что в будущем вы позволите мне услышать и другие ваши стихотворения.

Иори покраснел ещё больше. Сейчас россиянка почувствовала его душу – и вдруг поняла, какой странной, одинокой жизнью он жил. Средневековые порядки в доме, жесточайшая дисциплина, вместо друзей – люди, увлечённые только боевыми искусствами, на два-три десятка лет старше него. Он поневоле стал частью замкнутого мирка, напрочь вырванного из современной реальности.

– Я хотел стать музыкантом… играть на саксофоне… – вырвалось у юноши неожиданно для него самого. – Но я никогда не посмею сказать об этом отцу… – Иори вскинул голову, глядя Ольге в лицо с отчаянной откровенностью. Потом взгляд его померк. Он медленно опустился на колени и уткнулся лбом в татами. – Прошу меня простить, Серинова-сан. Пожалуйста, забудьте мои слова.

– Нет, Иори-сан. Не забуду, – тихо ответила девушка. – Я зову вас по имени. Зовите и вы меня так же.

– Благодарю вас, Орьга-сан.

Он поднялся и пошёл выносить воду, словно ничего не произошло.

Едва они успели закончить уборку, в зал стали заходить другие ученики. На поклон юноши все отвечали вежливым полупоклоном, поклон Ольги попросту игнорировали. Россиянка ничего не сказала, лишь едва заметно усмехнулась. Семь человек. Иори восьмой. Она – девятая.

Все молча сели в одну линию – девять фигур в чёрных одеждах, со спокойными, сосредоточенными лицами.

Ольга подняла взгляд на камидза. В нише висели два свитка, на каждом из которых было начертано по одному иероглифу. На левом свитке – «путь», на правом – «истина». Между ними на настенной подставке-катанакакэ покоился длинный меч в чёрных с серебром ножнах. Ниже были укреплены целых три ряда таких подставок, на которых лежало не меньше десятка дайсё, различавшихся как по длине, так и по оформлению. Самая верхняя в среднем ряду оставалась пустой.

Фусума скользнула в сторону, и вошёл Хаябуси, в сером, с двумя мечами. Ученики безмолвно склонились до пола. Встав на краю татами, сэнсей вынул из-за пояса катану в ножнах и поклонился, держа её в правой руке назад рукоятью. С достоинством приблизился к камидза, возложил оружие на катанакакэ, отступил на три шага и тоже сел в официальной позе. Согласно ритуалу, все снова коснулись головами татами, потом ученики обменялись поклонами с учителем.

Тренировка захватила, как вихрь. Уже разминка оказалась куда более жёсткой, чем привычная Ольге. Атаки, блоки, знакомые и незнакомые техники. C высокой скоростью, в полную силу, без малейшей формальности. Всей подготовки россиянки хватало лишь на то, чтобы избежать вывихов и переломов.

Лишь когда сэнсей стал показывать новый приём, она смогла перевести дух. И с удивлением обнаружила, что учеников стало на одного больше. Когда он успел появиться, девушка не заметила. «Большой минус для меня, – подумала она. – Если я продолжу ловить ворон, впору сразу ползти на кладбище».

Доставшийся Ольге напарник был ей знаком. Тот самый самурай, разукрасивший мечом её шею. Она улыбнулась ему, делая вид, будто не замечает ярости в его глазах. И атаковала, начиная отработку.

Как она и ожидала, противник ни разу не ослабил захвата, чтобы позволить ей уйти на страховку. Девушке оставалось лишь изгибаться совершенно невозможным образом, спасая позвоночник от удара коленом. И благодарить Наталью, которая когда-то потратила два года, ставя ей гибкость.

Напарник и не скрывал стремления причинить Ольге как можно больше боли. В какой-то момент он остановился посередине движения, скрутив ей кисть так, что едва не порвал сухожилия. Ощущая, как огненная судорога сводит пальцы, девушка с трудом подавила желание двинуть его промеж глаз свободной рукой. Вместо этого она холодно заметила, не меняясь в лице:

– Вы не закончили технику.

Он отчётливо скрипнул зубами. И швырнул её на татами с такой силой, что вышиб воздух из лёгких. Тем не менее россиянка поднялась и встала в боевую стойку:

– Нападайте, пожалуйста.

Ольга смотрела на противника с насмешкой, почти с презрением. Тот помедлил, пытаясь совладать с собой, понимая, что теряет лицо, действуя подобным образом. Ему всё-таки удалось подавить эмоции.

Его атака была сильной, быстрой и правильной, словно по учебнику. Он готовился к ответной жестокости в исполнении приёма, однако девушка всё проделала чётко и аккуратно, дабы ненароком не покалечить.

«Я очень удивлюсь, если сегодня ночью ты не попытаешься меня убить», – мысленно сказала она ему.

Хаябуси бесстрастно созерцал эту сцену. «Она понимает, что приобрела смертельного врага? – спросил он себя. – Похоже, дело кончится кровью». Но вмешаться он не мог. Школе нужно устроить встряску, значит, Серинова должна разбираться сама. «Её гибель будет на моей совести», – мрачно подумал сэнсей.

Другая техника, смена партнёров. Новый противник разглядывал Ольгу без гнева, без жалости, спокойно и равнодушно. Работал он так же. Сразу поняв, насколько этот партнёр превосходит её искусством, девушка старательно следовала его молчаливым указаниям. В конце она поклонилась чуть ниже необходимого. С неподдельным уважением. И получила ответный поклон – первый за всё занятие.

Свободный спарринг свёл её с Иори. Только с ним россиянка могла сражаться более или менее на равных. Но дрался он так же свирепо, как и остальные, невзирая на боль и возможность травмы. Ольге приходилось выкладываться до конца. Они вели бой почти без ограничений, стараясь не допустить лишь серьёзных увечий, и искренне улыбались друг другу.