Кайсяку для незнакомца

– В таком случае, жду вас сегодня в восемь вечера. Вот адрес, – он протянул ей визитку. – Можете идти.

– Где ты там застряла? – поинтересовалась Наталья. – Она давно переоделась и с любопытством смотрела на подругу, которая сосредоточенно складывала хакама. – Ответа не последовало, и Наталья ощутила холодок в позвоночнике. Её всё-таки заподозрили? Или случилось что-то ещё?

Ольга поймала её взгляд.

– Потерпи. Выйдем на улицу – поговорим.

Снаружи стояла невообразимая жара, ещё усиленная автомобильным смогом. На солнечной стороне улицы почти не было прохожих, но там, где дома отбрасывали хоть какую-то тень, тек сплошной людской поток.

– Жуть, – Наталья пониже опустила поля своей шляпы. – Тут можно свариться заживо. Мы обедаем у Сатоко?

– А то где же. Давай пройдёмся пешком. Автобус в такой обстановке как-то не вдохновляет. Там мы точно задохнёмся, если прежде нас не размажут по стенке.

– Пойдём, – обречённо согласилась Наталья. – Так ты расскажешь, в чём дело?

– Хаябуси-сэнсей заявил, что в этой группе мне не место. Потому как со мной здесь боятся работать. Видимо, я должна лучше следить за собой – нельзя, чтобы от меня все шарахались. Так или иначе, он предложил мне какую-то особую программу тренировок. При этом он требует с меня клятву, что я не использую свои знания неподобающим образом.

– Какую ещё клятву?

– Ту самую, которую новый ученик приносит и скрепляет кровью при поступлении в школу. Судя по жёсткости предложенных условий, система закрытая и очень серьёзная.

– И ты согласилась?

– Разумеется. От такого не отказываются.

– Но у тебя хватит денег?

– О них вообще речи не заходило. Похоже, тут придётся платить не деньгами.

– А чем?

Ольга хмыкнула.

– Могла бы и догадаться. Верностью. Служением. Вполне возможно, жизнью. В этой области правила не менялись со времен средневековья. Подписав подобное обязательство, я отдаю себя со всеми потрохами. Тем не менее для меня приглашение учителя чрезвычайно лестно. А вот зачем я ему сдалась, это отдельный вопрос. Если верны мои мысли на сей счёт… мне и впрямь тяжко придётся. Да оно и к лучшему. Боевым искусствам в санатории не научишься.

– Оленька, скажи, ты в своем уме? – в голосе Натальи звучала странная смесь бешенства, мольбы и отчаяния. – Ты можешь поручиться, что у Хаябуси-сэнсея исключительно благородные намерения? Даже если так, тебе рано или поздно возвращаться в Россию. Думаешь, тебя легко отпустят из закрытой школы? Наконец, как твой муж на это отреагирует?

– Мой муж ещё до свадьбы прекрасно осознавал, кого берёт в жёны. Кроме того, ему самому важнее его китайские раскопки, чем семейный очаг. А по поводу остального… – резко остановившись, Ольга повернулась к подруге. – Если я хочу называть себя воином, то у меня нет выбора. Даже само такое предложение – высочайшая честь. Не приняв его, я воистину опозорюсь. С каким лицом мне потом выходить на татами? В общем, не глупи. Я не могу и не желаю отвергать эту возможность.

– И тебе, похоже, безразлично, чем ты при этом рискуешь, – хмуро подытожила Наталья. – Может, мне тоже сделать сэппуку? Просто чтобы не глядеть на твою безмятежную физиономию. И не слушать рассуждения о долге и Путях.

– Прекрати, – Ольга поморщилась. – Всё далеко не так ужасно, как ты себе вообразила. Будем заниматься в разных залах, только и всего. Да и тебе будет полезно. Сама ведь на последней тренировке смотрела на меня, аки на гремучую змею.

– А ты видела себя в зеркале? Когда я встаю с тобой в пару, у меня возникает ощущение, что сейчас ты убьёшь меня – и даже не заметишь. Ты улыбаешься, а я дрожу, как пойманный кролик. Раньше я считала это паранойей, пыталась бороться… но два дня назад ты показала, насколько мои страхи оправданны.

– Самые последние новости! – продавец газет на лимонно-жёлтом мотороллере лихо затормозил у края тротуара. Красно-жёлтая накидка, синие джинсы и зелёная кепка делали его похожим на крикливого попугая. Он с профессиональным восторгом размахивал свежим номером. – Вооружённые бандиты грабят ювелирные магазины! Убиты два охранника! Яхта Сато Масакацу потерпела крушение! Читайте подробности!

Обе девушки невольно рассмеялись.

– Понятия не имею, кто такой Сато Масакацу. Но газету куплю. – Ольга извлекла из кошелька полторы сотни иен и расплатилась. Потом пихнула Наталью в бок: – А теперь быстро бежим отсюда, пока торговцы со всей округи не приняли нас за лёгкую добычу. Не то начнётся бедлам не хуже, чем на Гиндзе в Токио!

Подруги бодрым шагом направились дальше. Однако изображать бодрость оказалось нелегко. Солнце обливало плечи и головы расплавленным золотом. Казалось, оно выжгло весь воздух. Мимо на бешеной скорости проносился транспортный поток, причём машины то и дело сигналили. С балкона напротив ошалевший от жары зазывала выкрикивал в мегафон призывы посетить салон красоты.

– Ещё немного, и я рехнусь! – взмолилась Наталья через два квартала такой ходьбы. – Слушай, вместилище самурайских добродетелей, как ты-то это выдерживаешь? Да ещё без головного убора!

– Фамильное упрямство. У тебя есть предложения?

– Давай, что ли, в кафе зайдём! Хоть немного остынем!

– Уговорила.

Ближайшим кафе оказалось небольшое заведение под вывеской, начертанной латиницей: «Pax Americana». Оно располагалось в сверкающей стеклом многоэтажке, но внутри было оформлено в стиле салуна на Диком Западе. Насколько владелец кафе представлял себе этот самый салун.

– Впечатляет, – заметила Ольга, разглядывая висящую над стойкой пластмассовую бычью голову с выпученными красными глазами. – Такая внушительная изюминка интерьера!

– По крайней мере, здесь прохладно.

– Добрый день, мисс. Что вы будете заказывать? – по-английски обратился к ним бармен, одетый на манер ковбоя из комиксов.

– У вас есть апельсиновый сок? – по-японски отозвалась Наталья.

Бармен озадаченно нахмурился.

– Вы владеете японским? Прошу меня извинить. Только сок? А вам? – он повернулся к Ольге.

– То же самое, пожалуйста.

Как ни странно, зал кафе был почти пустым. Только у стены оживлённо беседовала компания служащих, каждый за своим бэнто. Да в дальнем углу, согнувшись чуть ли не вдвое, сидела какая-то помятая личность. Взяв стаканы, девушки расположились за столиком и развернули газету, уткнувшись в неё вдвоём.

Газета называлась «Акебоно Симбун». Первую страницу почти полностью занимало интервью с местным градоначальником, вторую – история Сато Масакацу, оказавшегося актёром театра, и его яхты, посаженной на мель в процессе светской вечеринки.

– Похоже, все народы переводят бумагу на одни и те же глупости, – Наталья потянулась. – Ради такого даже не хочется разбирать иероглифы. А что там с ювелирными магазинами?

Ольга ткнула пальцем в криминальную хронику.

– Ограблены три крупнейших. В одном из них застрелены два охранника. Похищено 9783 ювелирных изделия – точность изложения просто поражает. Затем идёт пикировка между полицией, не желающей давать сведения, и репортёрами, требующими информации. Куча обтекаемых фраз без малейшего смысла. «Жители города обеспокоены растущей активностью преступных группировок» и так далее.

– И кто утверждал, что Япония – самая безопасная страна в мире?

– Ну, в Москве этому сообщению уделили бы три строки на последней странице. Кого у нас удивишь вооружённым ограблением? Давно привыкли.

– Вот ещё раскрыты какие-то махинации с рыболовными доками. Наверное, примерный аналог наших «споров хозяйствующих субъектов». Но тут я не очень понимаю суть. А это…

– …уже местная специфика. «Рано утром 12 июля в Западном парке совершил сэппуку господин Камияма Хидэо, в прошлом известный биржевик. По сведениям корреспондента, это связано с финансовыми затруднениями покойного. Полиция предпринимает усилия по поиску человека, выступившего в качестве его кайсяку».

– И тут Камияма Хидэо! – в сердцах воскликнула Наталья. – Сколько можно?

– А вы знали г-господина Камияму? – раздался запинающийся голос у неё над ухом. Помятый тип из дальнего угла наклонился над ней, опираясь на спинку диванчика, чтобы не упасть. – Впрочем, откуда вам знать. Вы же… г-гайдзины! Он был… настоящим мужчиной! Настоящим японцем! Он был моим другом, вы слышите? А я… – незнакомец внезапно разразился пьяными слезами и тяжело плюхнулся за столик, не спрашивая разрешения.

Наталья брезгливо отодвинулась. От пришельца разило, как от винной бочки. С минуту тот сидел неподвижно, потом неловко извлёк из кармана страницу «Акебоно Симбун» с криминальной хроникой, сложенную последней заметкой кверху. Всхлипывая и водя пальцем по строчкам, он старательно перечитал её и заявил:

– Хидэо умер! Умер, слышите? Умер, как… самурай! Боги… Боги помогли ему умереть! А я… я подвёл его… я не смог… – человек снова заплакал. – И что мне теперь делать?

Ольга, прищурившись, смотрела на него с интересом, сочувствием и едва уловимой печалью.

– Да ничего. Сиката га наи. Здесь ничего не поделаешь.

– А ведь я обещал. Он надеялся на меня… Но я… Я заслуживаю только презрения. Как мне быть?

– Презрения – это точно, – резко ответила Наталья, окончательно выйдя из себя. – Вы ведете себя неприлично. Не сваливайте свои проблемы на посторонних людей. А как вам быть – вы должны знать и сами!

Тот отшатнулся, как от удара в грудь. Медленно поднял голову.

– Да, вы правы, – произнёс он тихо, но неожиданно чётко. – Я… знаю, как мне следует поступить. Благодарю вас за напоминание. Прошу меня извинить.

Мужчина встал и торжественно поклонился. Покачнулся, но сумел выпрямиться. Хмель с него слетел начисто. Его лицо разгладилось, стало строгим и ясным, почти вдохновенным.

– С вами я, кажется, рассчитался, – кивнул он бармену. – Сайонара.

– Сайонара, – негромко откликнулась Ольга. – Прощайте.

Мягко щёлкнула закрываемая дверь. Наталья залпом допила сок и откинулась на диванчике.

– Наконец-то. Не люблю алкоголиков.

Ольга задумчиво изучала дно своего стакана.

– Какова ирония судьбы! – вздохнула она наконец. – Впрочем, иной исход для него всё равно невозможен. Неужели ты так и не поняла, кто это такой?

– И кто же?

– Несостоявшийся кайсяку Камиямы Хидэо. И ты только что послала его на смерть.

– Я?!

– Словом можно убить ничуть не хуже, чем мечом, – терпеливо объяснила Ольга. – Припомни свою отповедь и его реакцию на неё. Тебе стоило бы лучше контролировать темперамент.

Наталья побледнела.

– Я сказала ему…

– …что во-первых, он достоин презрения, а во-вторых, должен знать, как с этим быть. По сути, ты почти прямым текстом предложила ему умереть. – Девушка помолчала. – Вряд ли он станет откладывать дело в долгий ящик.

Побледнев ещё больше, Наталья рванулась было из-за стола. Ольга схватила её за руку, незаметно для окружающих выкручивая кисть.

– Сиди! – сурово приказала она. – Ты уже не в силах ему помочь. В утешение тебе скажу, что он всё равно бы покончил с собой, просто немного позже. Он боится, но стыд сильнее страха. Он не сможет жить с таким грузом. У него глаза мертвеца. Я не стала его останавливать, потому как это бесполезно.

– Отпусти, – выдохнула Наталья. – Мне больно.

– Боль – штука хорошая, – последовал хладнокровный ответ. – Здорово помогает в себя прийти.

Глядя на подругу почти с ненавистью, Наталья попыталась сорвать захват.

– Так ты руку покалечишь, – девушка разжала пальцы. – Я знаю только один способ освободиться из этого положения. Потом научу.

Наталья мрачно растирала запястье. Её порыв прошёл, оставив после себя лишь тоскливую безнадёжность.

– А может, тебе показалось? – с надеждой спросила она. – Может, ты просто ошиблась?

Сочувствуя подруге, Ольга промолчала. «К сожалению, в таких вещах я не ошибаюсь», – подумалось ей.

Тем временем недавний собеседник россиянок поднялся на крышу многоэтажки. Подошвы сандалий прилипали к нагретому битуму. Но ледяной ком в животе не могла растопить никакая жара.

– Всё правильно, – сказал он себе. – Я обязан искупить вину перед Хидэо. Хватит увёрток. Медлить дальше… Стать пьяным посмешищем… Нет.

Пошарив по карманам, он отыскал ручку и написал на полях злополучной заметки: «Я виновен. Я не могу жить с таким позором!» Руки дрожали, иероглифы кривились и разъезжались. Впервые за последние дни ему вспомнилась семья.

– Мияко, прости меня, – пробормотал несчастный, сдерживая рыдание. – Кими, сынок… пойми, пожалуйста. Я должен.

Сняв обувь, он сунул газету в одну из сандалий и придавил сверху бумажником. Босиком подошёл к краю крыши. Стараясь говорить твёрдо, произнёс куда-то в пространство:

– Я, Онимару Харуо, подвёл своего друга. Мое имя запятнано, и мне остаётся только одно. Хидэо-кун, я следую за тобой.

И полез через ограждение.

Нарастающий ужас иголкой впивался в сердце, мешал дышать. На миг тёмная волна затопила сознание, и Онимару, обжигая ладони, вцепился в накалённый солнцем заборчик. Но тут же яростно осадил себя и встал в полный рост на самой кромке. Глянул на ряды зданий, на путаницу портовых кранов, чёрную на фоне сверкающего океана. Ничего не увидел. Стиснул зубы и шагнул вперёд.

– Хаябуси-сэнсей пригласил тебя в свою школу?! – Сатоко была потрясена. – Такая честь… мне трудно поверить. Насколько я знаю, там никогда не бывало женщин, даже японок. Но ты уверена, что выдержишь их тренировки? По слухам, они занимаются по жесточайшим методикам, и традиции у них совершенно средневековые. Вряд ли в таком кругу станут делать для тебя скидки.

– Насчёт традиций меня уже предупредили. Проблема вовсе не в тренировках. Как, по-твоему, среагирует мужское самурайское общество на женщину-иностранку в своих рядах?

– Трудно сказать. Вариантов несколько. От насмешки и сдержанного неодобрения до открытой ненависти. Дружелюбия точно не жди. Тебя могут попытаться изгнать, или «нечаянно» изувечить. Говоря по чести, с них станется и убить.

– Возможно, поэтому Хаябуси-сэнсей и пригласил меня, – криво усмехнулась Ольга. – Дабы привести мышление учеников в соответствие с реальностью. Кроме того, конфликт позволит достоверно оценить, достойна ли я обучения – и можно ли меня потом без намордника выпускать к людям.

Рассмеявшись, Сатоко заметила:

– Знаешь, тебя ведь и в самом деле побаиваются. Ты всегда выходишь на татами с таким видом, будто ничего, кроме цели, просто не существует. Да что говорить о татами после случая с моим дядей…

– Неужели я настолько изменилась?

– Ты вообще не изменилась. Это и пугает, – улыбка Сатоко погасла. – Или срубить человеку голову для тебя обычное дело?

Отодвинув тарелку, Ольга свела брови.

– Сатоко-сан, если вы действительно так считаете, я немедленно покину ваш дом. И серьёзно подумаю, не избавить ли сей мир от своего присутствия.

С лица Сатоко схлынула краска.

– Орьга-сан, простите, я обидела вас. Прошу меня извинить.

– Я не обиделась. Только спрашиваю: вы в самом деле так считаете?

Сатоко положила палочки, обошла стол и встала на колени.

– Пожалуйста, прости. Как мне исправить свою ошибку?

Вздохнув, Ольга тоже опустилась на колени напротив Сатоко.

– Прости и ты меня. Мне не следовало говорить в таком тоне. – Она склонила голову. – Я живой человек. Но на Пути я не могу себе позволить лишних переживаний. Находясь во власти эмоций, невозможно действовать эффективно. Моя задача – спокойно делать необходимое, нравится оно мне или нет. И так же спокойно жить дальше.

В глазах Сатоко сверкнули слёзы.

– Мне… стыдно перед тобой. Ты всегда помогала другим. Рисковала ради меня… и ради моего дяди. Это мой страх нашептывает всякие кошмары. Страх перед твоим хладнокровием, твоей твёрдостью. Тебе, наверное, тяжело выслушивать подобные обвинения…

– Пустяки, – отмахнулась Ольга. – Со стороны мое поведение и впрямь выглядит жутковато. Но мне нельзя вести себя иначе. Особенно сейчас. Придётся быть бесстрастной, правильной, жёсткой и даже жестокой. А то, что я чувствую, не имеет значения. Между прочим, чайник уже вскипел.

Слегка поклонившись, Сатоко занялась чаем.

– Я двадцать семь лет занимаюсь боевыми искусствами, но равных тебе по духу видела мало. И в основном среди мастеров, а не мелочи вроде нас. А ты всего лишь третий дан, что в айкидо, что в иайдо, и в технике дыры встречаются, и ноги плохо гнутся, но смотришь тебе в лицо – и видишь мировую гармонию на грани жизни и смерти. Откуда ты такая взялась, Серинова-сан?

– Из России приехала. – Ольга складывала тарелки в посудомоечную машину. – Большое спасибо за комплименты, но ты, несомненно, преувеличиваешь. Объяснишь мне потом, как добраться до предместья Акэгава?

– Это автобусом нужно ехать. Дорога часа полтора займёт. Скажи, а если Хаябуси-сэнсей сочтет тебя недостойной?

Ольга выразительно провела ребром ладони по горлу.

– Вперёд, в семнадцатый век! – засмеялась она. – Впрочем, не думаю, что до такого дойдёт.

Сатоко медленно отставила в сторону чашку, которую держала в руках, и прямо посмотрела на подругу.

– Ничего себе! И ты… готова?

– Конечно.

– Тебе следовало родиться в Японии, – заключила Сатоко. – У нас любят сумасшедших с самоубийственными наклонностями. Боевые искусства ты явно ставишь выше, чем жизнь, и с удовольствием распишешься в этом собственной кровью. Никаких проблем.

– Ну, одна проблема тут всё-таки есть.

– Да? И какая же?

– У меня отвратительный почерк.

Мгновение девушки сверлили друг друга взглядами, а потом дружно расхохотались.

– Хаябуси-сама будет в восторге! – выдавила Сатоко сквозь смех.

– Интересно, а как ты поступила бы на моём месте?

– Одиннадцать поколений моих предков были самураями. Не принять предложения вроде этого я попросту не могу, не потеряв лицо. Но открыть тебе страшную тайну? Я искренне надеюсь, что мне никогда подобного не предложат.

– Почему? – удивилась Ольга.

– Я хочу не только сражаться, но и жить. По-человечески, а не в полном самоотречении. Хочу ходить по земле, смеяться с друзьями, развлекаться с любовником… и нормально тренироваться. Надеюсь, в своё время я приму смерть не хуже прочих. Но не имею желания делать её обыденной частью быта. Как, я сильно упала в твоих глазах?

– Нисколько. Каждому своё, Сатоко-сан. Я благодарна тебе и очень ценю тебя такой, какая ты есть. Да, предельное совершенство можно обрести только в предельных испытаниях. Мне не о чем сожалеть. Однако мой Путь – не единственный. А мир красив именно своим многообразием.

– Но всё-таки ты слишком сильно рискуешь. В Хаябуси-сэнсее можешь не сомневаться. Он прекрасный учитель, благородный человек и вообще самурай до мозга костей. Он не требует от нас и десятой доли того, что требует от себя. Своими глазами видела, как он выходил на татами со сломанной рукой. По его словам, человек имеет право на слабость, но буси – никогда. Судя по всему, нашу группу, в которую я привела вас с Натой, он всё-таки относит к категории людей. Но ты… Если он счёл тебя буси, не жди от него милосердия. Тебе придётся или стать идеальным воином, или погибнуть.

– О столь достойном выборе я даже не смела мечтать. Но называть меня буси? Конечно, в моем в роду тоже сплошные военные. Но ни одного японца.

– Да разве речь о происхождении? Впрочем, хватит догадок. Может, Ната-сан хотя бы чаю выпьет?

– Оставь её. Пусть посидит в одиночестве. Или загляни к ней после того, как я уйду. Тебя она сейчас ещё стерпит, а вот меня вряд ли.

– Расскажешь всё-таки, что случилось?

– Мы по дороге зашли в кафе – слегка остыть и заодно прочесть газету. Когда мы добрались до заметки о Камияма‐сане, к нам подсел некий мужчина, пьянее квакши в весеннюю пору. Он громко оплакивал своего друга Хидэо – и проклинал себя за нарушенное обещание.

– Значит, это и есть…

– Несомненно. Он, конечно, не мог и представить, кого встретил, – Ольга сдержанно хмыкнула. – И вот, пока этот деятель изливал нам свои переживания, Ната возьми и брякни, что он действительно позорит своё имя, и сам должен знать, как ему теперь поступать.

Сатоко вздрогнула.

– Зачем?!

– Её уже порядком перекосила эта история. А ещё ей очень несимпатичны пьяные. Но по мнению Наты, она всего лишь предложила ему оставить нас в покое и заняться своими проблемами самостоятельно. Ей и в голову не могло прийти, как собеседник может расценить её слова.

– А он?

– Он и впрямь знал, что ему делать, – грустно ответила Ольга. – И заливал вином ужас перед приговором собственной совести, в надежде как-то оправдаться перед собой. Я хотела остановить его… пока не заглянула ему в глаза. Безнадёжная затея. В общем, он собрал остатки достоинства, поблагодарил за напоминание и торжественно откланялся. Конец ты, скорее всего, прочтёшь завтра в хронике происшествий.

– Как печально. Думаешь, он тоже…?

– Исключено. Не в таком состоянии. Кроме того, у него не настолько сильная воля. Он найдёт какой-нибудь более быстрый и менее болезненный способ. Вернее, уже нашёл. До чего же безумными бывают людские обычаи! – в голосе Ольги внезапно прорвалось отвращение. – И ведь следуют им, и считают правильным! Это второй человек за минувшие три дня, кого я проводила на тот свет, не в силах спасти. Причём оба ушли крайне по-дурацки. Сделали глупость, потом ещё одну, а потом решили, что всё это несовместимо с честью. И гордо совершили главную глупость. Последнюю.

Издёвка задела Сатоко.

– Можно подумать, ты сама сильно отличаешься от них.

– Верно. Не отличаюсь. И однажды пойду на смерть, хохоча над собственным клиническим идиотизмом. Но я никогда не отступаю от своих принципов. И никогда не жалею о совершённом.

Сатоко сосредоточенно разливала чай.

– Ну, а как же Ната? Она потом догадалась?

– Мне пришлось объяснить ей. И силой удержать от попытки немедленно броситься следом. С чего она, по‐твоему, так на меня оскорбилась? Её не утешил даже тот факт, что наш случайный знакомый и так был обречён с того момента, как согласился на предложение Камиямы-сана.

– Почему? Если б он исполнил обещание…

– …то покончил бы с собой из-за ошибки при ударе, или из чувства вины за убийство друга. Понимаешь, при такой неуравновешенности трудно пережить роль кайсяку. С тем же успехом твой дядя мог его попросту пристрелить. Хотя вряд ли догадывался об этом.

– Ужасно. – Сатоко сложила ладони в молитвенном жесте; её губы шептали что-то неслышное. Потом она снова подняла взгляд. – Надеюсь, больше смертей не будет. Кстати, завтра похороны. Но вам, наверное, не стоит туда идти… из соображений безопасности.

– Пожалуй, ты права. Но зажги палочку от моего имени.

– Обязательно. Всё-таки ты жестоко обошлась с Натой.

– Раз она участвует в происходящем, ей придётся осознавать свои действия. И выдерживать их последствия. Она должна стать намного сильнее, чем сейчас. И сражаться ей стоит поучиться не только с дружелюбными партнёрами. Иначе я не поручусь за её жизнь и душевное здоровье. У меня к тебе личная просьба, Сатоко: гоняй её на тренировках, пока она с ног не свалится.

– Хорошо. К тому же здесь наши мнения совпадают, – Сатоко улыбнулась. – Она в последнее время делает себе поблажки. Да и мне стоит плотнее заниматься, пока совсем не расклеилась со своими поездками и проблемами.

– Да. А то вдруг твой таинственный Окинава-сан не узнает тебя при встрече? – подмигнула Ольга.

– Тогда я просто дам ему в глаз. С любовью. В полном соответствии с философией айкидо.

– Твоя визитная карточка! Второго такого чуда, как ты, не сыщешь по всей Японии! – и обе подруги рассмеялись, словно сбрасывая с себя тоску и скорбь.

В маленьком магазинчике на окраине предместья Акэгава Ольга с недоумением разглядывала кусок зелёного шёлка. «Интересно, зачем он мне понадобился?» – думала она. Но девушка доверяла своей интуиции. Расплатившись, она сунула свёрток в рюкзак и пересчитала оставшиеся купюры. Их едва-едва хватало на обратный автобус.

– Настоящий самурай презирает деньги, – съязвила россиянка. – Он пользуется кредитной картой.

Её кредитка лежала дома, чтобы в случае чего Наталья могла снять остаток наличности.

Ольгу переполняли веселье и странная лёгкость. Тело расслабленно скользило сквозь летний вечер, радуясь долгожданной прохладе. В ясном и собранном, как всегда, сознании вспыхивали искорки счастья.

Девушка знала, что идёт навстречу трудной, опасной и мучительной подготовке, право на которую ещё предстоит отстоять. И знала, чем всё в итоге кончится. Но отточенное лезвие Пути Воина составляло суть её бытия.

Дорога пересекала краешек парка, больше похожего на лес. Основная его часть взбиралась по склону горы, и где-то далеко вверху прятался синтоистский храм. Косые лучи солнца, проникая сквозь листву, ярко освещали белую одежду и русые волосы Ольги, делая её похожей на горящую свечу. В одном месте полотно асфальта сужалось, ныряя в небольшую ложбинку, потом расширялось снова. Здесь пышные заросли кустов подходили вплотную к обочине. «Хорошая точка для засады», – отметила россиянка.