Я не дам тебе упасть

Сад тихого, ночного поместья заполнился редкими вскриками и шумными стонами. Она медленно двигалась на нём, а он покрывал её шею нежными поцелуями. Они полностью отдались страсти и не думали даже, что их уединение кто-то нарушил. Вы, наверное, уже успели забыть садовника Риккардо? Вы, наверное, думали, что он просто промелькнёт тенью в моей повести? Нет, у него есть роль, довольно значительная.

Так вот. Риккардо, который знал, что у Калли сегодня день рождения решил придти к ней в ночи. Он взял фонарик, подарок и цветы и пошёл по пустынным улицам Флоренции. Он подошёл к знакомым воротам и тихо вошёл. Он был уже на крыльце и хотел войти, но услышал стоны. Итальянец усмехнулся и потянулся к ручке, но тут, же оторопел когда понял, кому принадлежат они.

Шёпот листьев принёс голос Калли, который шептал имя – Кол. Из рук бедного влюблённого выпали презенты, и он побежал сломя голову к беседке.

Там на столе лежала Калли, а Кол, лаская её тело языком, жёстко врезался в её лоно. Нежданный гость, глупец, ты должен был бежать, а ты встал у беседки, да ещё и засветил фонариком в лицо демону!

Калли заметила его первой и пихнула Кола, прикрывая своё тело.

– Кол, – дребезжащим голосом прошептала она, быстро приводя себя в порядок. Кол быстро выпрямился и застегнул брюки, его взгляд впился в бедолагу. Беги! Чёрт, не слышит…

Кол вёл себя в свойственной себе манере – как будто ничего не случилось. Он заправил рубашку, застегнул на все пуговицы, помог спуститься Калли со стола.

– Что ты тут забыл? – спросил Кол, закурив сигарету. Калли нервно косилась на него, она не понимала, почему он так спокоен… Дорогая моя, его спокойствие – всего лишь видимость.

– Вы не "отец" и "дочь", – шептал Риккардо.

– И кто же мы? – смеясь, спросил Кол.

– Вы русские шпионы. – Ой, дурак… – Я доложу о вас в министерство, – Калли была в шоке от его заявочки. По-правде говоря, Риккардо так и думал, он начитался газеток и теперь во всех подозрительных людях видит шпионов. Кол засмеялся и резко подошёл к нему вплотную.

– Ты и вправду побежишь в министерство?

– Да! – он ещё и грудь выставил вперёд, вы поглядите на него! Индюк не общипанный!

– Тогда я убью тебя, – совершенно спокойно сказал Кол. И тут глупец побежал, но было поздно. Кол настиг его у противоположно стороны дома. От слов Кола у Калли выступили слёзы, она не хотела зла, она не хотела снова бежать в другую страну. Они скрылись в сумраке, и она побежала за ними, она хотела помешать Колу.

Каллиста завернула за угол, на земле лежал Риккардо, а на нём сидел Кол и бил его кулаками в лицо.

– Кол! Прошу тебя! Не надо! – она потянула его за рукав, но он отшвырнул её. Калли не унималась, и он встал с места, пнув глупца прямо в лицо, и подошёл к ней.

– Зачем ты лезешь? – прорычал Кол и схватил её за грудки.

– Не убивай его, – плакала Калли.

– Нет, – прошептал он и ударил её по лицу. Он бросил её на землю и снова принялся за мальца, рыча проклятья. – Принеси лопату! – крикнул он Калли, а маленькая девочка лежала на земле и плакала от боли. Этот удар заставил её вспомнить. Теперь рядом с ней не Кол Майколсон, а генерал Гейн Хален из концлагеря. Как-то он тоже так жестоко избил её, но перед этим был ласков и добр. После его кулаков, она и потеряла веру в доброту людей.

Кол крикнул ей ещё раз, но она его не слышала. Он поднялся, схватил её за шею и потащил в дом. Она рыдала и царапала его руку, но он будто не чувствовал боли. Он отпустил её в гостиной и пошёл за лопатой. Она лежала на полу и не шевелилась, несколькими минутами ранее они любили друг друга, а сейчас…

Он взял лопату и, насвистывая какую-то мелодию, пришёл на то место, где оставил садовника, но его там не оказалось. Кол выругался и пошёл искать беженца, благо уйти он должен был недалеко. У дорожки к воротам, Кол его нашёл.

– Так, так, так… вот я тебя и нашёл, – прошептал Кол зловещим голосом. Он пнул мальца и тот перелёг на спину и тут последовал роковой удар. Кол занёс лопату над его горлом и что есть силы, ударил. Железо пронзило кожу и аорту, алая кровь брызнула на Кола. Риккардо умер быстро.

Кол закопал его на заднем дворе и со спокойной душой вернулся в дом, только сейчас он стал чувствовать боль. Его кисти были избиты в кровь, так что он даже не мог пошевелить пальцами.

– Калли! – крикнул он, заходя в гостиную, а она уже вжалась в угол между диваном и креслом. Но в больший ужас она пришла, когда увидела его. Всё его лицо и рубашка были в крови. От испуга она вскрикнула, но тут, же закрыла рот руками и слёзы полились из глаз. И в этом образе она увидела не Кола, а одного из заключённых концлагеря. В один из дней её пребывания, один из заключённых сошёл с ума от голода и набросился на другого. Это был первый случай каннибализма, и рот, и грудь первого были в крови.

– Не подходи ко мне, – прошептала Каллиста, но разве он послушает… Кол стал подходить к ней, а она стала кричать и забиваться в угол.

– Мне нужна твоя помощь. Посмотри на меня! – крикнул Кол, запястьями развёл её руки в стороны. Она медленно подняла голову и заглянула в его глаза – они остались всё теми же. – Я не могу пошевелить пальцами. Помоги мне вымыться и обработать руки.

– Хо… хорошо, – прошептала Калли и, трясясь, как осиновый лист пошла в ванну.

Она быстро наполнила ванну, он стоял позади и молча, наблюдал за ней.

– И раздеть? – не оборачиваясь, спросила она.

– Да, – ответил он. Калли робко подошла, не поднимая на него своего взгляда, расстегнула окровавленную рубашку, сняла её, сняла брюки, боксеры и носки. Он, молча, залез в ванну и стал изучать её лицо.

– Наклони голову, – и она умыла его лицо, подбородок и шею. Вода медленно становилась красной и Калли не смогла сдержать слёз.

– Почему ты плачешь? – спокойно спросил Кол, пока она намыливала губку.

– Потому что мне больно, – прошептала она и села на колени перед ванной.

– Ты сама виновата, – прошептал он.

– Разумеется, – шоркая спину, ответила Калли.

– Ты не должна обижаться.

– Ты не должен был его убивать, – отозвалась она, в то время как бережно смывала кровь с пораненных рук.

– Он сам виноват.

– Все вокруг виноваты, только не ты, – усмехнулась Калли, он наклонился и хотел поцеловать её, но она оттолкнула его. – Нет. Сейчас я могу сказать тебе – нет.

– Сейчас? Как будто я к тебе никогда не прислушиваюсь, – Кол начинал злиться.

– Когда тебе, что-то сильно нужно, ты всегда это берёшь, – она встала за одеждой и полотенцем, оставив Кола одного со своими мыслями. Через несколько минут она пришла, но для Кола прошло гораздо больше времени…

– Ты обязана мне всем. Своей жизнью, если бы не я ты бы сгнила в стенах той лечебницы. Своим благополучием, конечно за исключением нескольких эпизодов, как этот, например. Своею образованностью, если бы не я ты даже читать не умела бы. Без меня, ты пропадёшь. Ты обязана мне всем, а я прошу взамен просто любить меня… А тут оказывается, я принуждаю тебя спать со мной и целовать меня. И ты меня не любишь, лицемерная тварь, – он сидел в ванне и смотрел в одну точку. Калли молча, проглотила его слова и стряхнула слезу.

– Вставай, – он вышел из ванны и встал напротив неё. Она быстро вытерла его и одела. – Пойдём, я обработаю твои руки.

Он, молча, прошёл за ней. Каллиста привела его в спальню, на кровати уже лежала аптечка. Кол сел на кровать, а Калли почему-то опустилась на пол и встала на колени около него.

– Тебе нечего мне сказать? – она бережно обрабатывала его кисти и дула на раны, когда заливала их перекисью.

– Почему так происходит, Кол? Час назад, я была счастливее всех живых, а сейчас я раздавлена. Почему так? – она перешла ко второй руке. – Ты меня не правильно понял, ты никогда не принуждал меня спать с тобой. Только тогда в первый раз и всё, – она расстелила постель. – Ложись, – он послушно лег, она его накрыла одеялом. – Почему всё не может быть радужно, как в книгах? Почему мы испытываем столько эмоций? Почему мы сами друг друга разрушаем?

Она закончила свою речь и пошла к выходу.

– Куда ты? – поднялся в кровати Кол.

– В гостиную. Сегодня я буду спать там, – ответила она.

– Ты не любишь меня?

– Если бы не любила, то убежала бы, пока ты был в ванной.

– Я увижу тебя утром?

– Утром и узнаешь…

– Калли, что во мне не так?

– Ты сумасшедший, – закрывая дверь, сказала она.

Часть 16

Я с ранних лет знал, что буду изгоем.

Я понял это, именно в этом возрасте когда мне было шестнадцать лет, в этом возрасте я понял кто я такой. Естественно я и до этого знал, но картинка стала целостной. Мне говорили, что я изменюсь, когда мне будет лет тридцать, что мыслить я буду иначе, и взгляды на жизнь будут иными…

Но посмотри на меня, разве я изменился? Я уже перешёл тридцатилетний порог и внутренне совершенно не изменился. Я ведь всё тот же шестнадцатилетний юноша, лишь жизненного опыта больше, но это мало что меняет.

Что-то я забылся, вернёмся к началу…

Да, я был изгоем. Изгоем в обществе, а так у меня были друзья, семья и любовь. Но и в кругу своих я был, к сожалению, чужим, потому что я мыслю иначе. Знаешь, все мне говорили, что моё отношение к жизни неправильное. Отчасти я соглашался с ними, и признавал своё сумасшествие, но с другой стороны – я знал, что в этой огромной толпе людей только у меня открытые глаза. Я уходил из крайности в крайность, то чувствуя всё настолько остро, что впадал в истерию, то ничего не чувствовал, будто окутанный холодной вьюгой.

А я ведь действительно сумасшедший, потому что только сумасшедший может видеть жизнь обнажённой. Я говорил о своём недуге, наверное, всем, только представиться возможность, но мне никто почему-то не верил. Они думали, что я шучу. Глупцы. Я не скрою, я сам отстранялся от людей, много времени проводил с животными, с природой, с собой. Многие люди, были для меня раскрытыми книгами, я знал их и мог пользоваться ими, но почему-то не хотел. У меня нет души, я совершенно точно это знаю. Ты возражаешь? Но зачем? Ты говоришь, что душа, есть у всех и выше сказанное мною подтверждает это, но это не так. Все мои жизненные принципы и взгляды, не присущи человеку с душой.

Ты бы влюбилась в меня, если бы повстречалась со мной молодым. Я был неутолим, страстен и шёл против системы, против общества, против всех. Ты скажешь, что это юношеский максимализм. Глупышка. Я видел их пороки и шёл против них, я видел тайную прелесть и тяготел к ней. Окружающие делали всё наоборот. Я был никем и в тоже время, внутри меня была вселенная. Я был неправильный, но самый честный. Я сам построил своё одиночество, ведь я никого не держал, ни за кого не держался и не ценил.

Я был зол на всех, и улыбался каждому дню. Я говорил только правду и не пресмыкался не перед кем.

Вот немного описания моих юношеский лет, того каким я был, как я говорил выше – я не изменился с тех пор. Я всё такой же бунтарь, я всё так же вижу насквозь. Я ни капельки не изменился.

Дорогая, я урод внутренний. Я не признаю никакого и ничто, я тяготею к тому, отчего бегут все. Я сумасшедший. Я неправильный.

Вот мнение моё о себе, что странно оно совпадает с мнением общества. А что же думаешь ты?

Она спокойно, но быстро вышла из спальни, плотно закрыв за собой дверь. Каллиста приложила свой горячий лоб к прохладному дереву. Какая грозовая туча нависла над ними снова… "За что все эти испытания?", – спрашивала она у пустоты.

Каллиста стояла в пустом, тёмном коридоре и тихо плакала. Она старалась быть тише мышки, чтобы зверь за дверью, её не услышал и не выбрался из логова. Она ели сдерживала рыдания и будто даже не дышала, а слёзы были тихие-тихие.

Она простояла у двери некоторое время, прислушиваясь за тем, что происходит в спальне. Впервые минуты он вставал с кровати и подходил к двери, она слышала, как он прикасался к ней руками, слышала его дыхание и шёпот. Её сердце чуть ли не выпрыгивало из груди от страха, но к счастью он обратно лёг в кровать. Калли ждала, пока он уснёт, она прождала половину часа и тихо вышла из дома.

На улице было прекрасно – тихо и спокойно. Лёгкий ветерок давал прохладу и успокаивал. На улице не было ни души, на небе царствовала одинокая, полная луна и всё вокруг освещала.

POV Каллиста

Как же свежо и хорошо на улице, будто ничего и не случилось. Я вышла из дома и пошла в беседку, там всё осталось не тронутым. На столе стоял коньяк, стопка, пачка сигарет с зажигалкой и пепельница, в памяти восстала картина, как он совсем недавно сидел здесь и курил. Он пьёт коньяк, когда ему плохо или беспокоят дурные мысли. Может и мне он поможет? Я села на скамейку с ногами и налила себе немного пьянящей жидкости, с прекрасным ароматом. От него так же пахнет…

– Хватит! – сказала я себе, – хватит видеть его во всём! – ругала я себя и, сделав глоток, тут же выплюнула жидкость. – Боже, какая гадость! Как он пьёт это?! – я поставила стопку на стол и легла на скамью.

Что мне делать? Сделать вид, что ничего не случилось и жить дальше? Но я так не смогу.

Что мне делать? Уйти? Но куда я пойду? Я же совсем не знаю мир и людей. А если всё-таки я уйду? Он найдёт меня и сделает что-то страшное…

Что мне делать? Я не могу уйти, но и оставаться здесь не могу. Я люблю его с такой же силой, с какой и боюсь. Моя любовь сильна, так же как и страх. Возможно, ли любить и бояться? Не в одной книге об этом не написано…

Что мне делать? Я помню его добрые, чистые глаза в нашу первую встречу. Наверное, тогда я уже начала влюбляться в него. Эти глаза я видела часто, когда он оберегал меня, ухаживал за мной, целовал меня, даже когда учил чему-либо. Но забыть я не могу тех холодных, безумных глаз, когда он становился таким жестоким и холодным. Это как будто две противоположные части, которые я люблю. Да, я люблю обе его половины и жестокую, и ласковую. Ласковую я любила за добро, а жестокая чем-то меня пленила.

Что мне делать? Я не могу уйти. Я слишком сильно люблю. Я не могу его оставить.

После долгих раздумий, я вернулась в дом, приближался рассвет. Мне нужно было перебить неприятный привкус во рту, после неудачной попытки напиться. Он мирно спал и я с облегчением вздохнула. Тихо, на цыпочках я прошла на кухню, нужно было приготовить чай. Пока он заваривался, я решила приготовить завтрак. Готовка успокаивает, так и получилось, я практически забыла о случившемся. Чай готов, я налила себе кружечку горячего и вышла на крыльцо.

Вот он и рассвет. Какой же свежий воздух. Что это? На крыльце разбросаны какие-то вещи. Это был букет цветов и подарочная коробка. Боже мой, это от Риккардо. Я села на крыльцо и стала распаковывать коробку, в ней был пакетик с семенами и старинный перстень, на верхней части которого был чёрный камень с белым крестом. К коробочке была записка – " Дорогая Каллиста, надеюсь, вы вспоминали обо мне. Сегодня ваш праздник, примите эти скромные подарки. Посадите семена, вами ненавистных роз. Я верю, когда вы будете видеть, как они растут и становятся всё краше и краше, ваше отвращение к ним пропадёт. Этот перстень примите, как знак моих к вам чувств. Не выкидывайте его, прошу, это ведь семейная реликвия. С любовью, ваш садовник". Так странно, записку, будто не он писал. В живую он прост, без излишеств в словах, а в записке, как будто романтик восемнадцатого века. Странно. Как это ужасно, он шёл ко мне с романтическим образом в голове, а обнаружил стонущую на столе под телом хозяина. Мне его жаль. Его вера и надежда умерли в один момент, а через несколько минут был убит и он сам. Да, он сказал про нас нелепицу, но чувства, порождённые мною, никуда же не ушли. Я приму кольцо и посажу семена на его могиле, в знак его просьбы, получившейся предсмертной.

Я просидела на крыльце с полчаса, пока пила чай и размышляла о жизни, а потом пошла, садить семена.

Конец POV Каллисты

POV Кол

Я проснулся от надоедливого солнца, которое ещё толком не успело встать, но уже слепило глаза. Ели как я встал с кровати и, пошатываясь, прошёл в ванну. Голова ужасно болела. Я умылся холодной водой, но это не помогло. Что вчера было? Со мной иногда такое бывает, я могу забыть, что было накануне. И сейчас я стоял перед зеркалом и вспоминал, что вчера было. Как же болит голова… Так, одет я в спальное, значит, был в состоянии переодеться. Лицо целое, значит меня никто не бил. Руки перебинтованы, значит, я кого-то бил. Ну, твою ж мать… Что я опять натворил?

Стоп! Где Калли? В спальне её нет, но руки точно перебинтовывала она, некому больше. Где Каллиста?! Вспоминай чурбан, что ты натворил вчера?! Я стал метаться из комнаты в комнату – нигде Каллисты не было. На кухне стоял, замечательный завтрак – она его приготовила. Только сейчас я понял, насколько проголодался. Я сел за стол и за обе щёки стал уплетать завтрак, приготовленный Калли, а она уже скоро перегонит меня в мастерстве готовки. Может она оставила мне записку – нет, не оставила. Что было вчера? Вспоминай, вспоминай, вспоминай…

Так. Я пришёл позже, чем обещал, подарил Калли цветы, они в спальне. Эта семейка опять меня довела, значит, я кого-то из них ударил… Нет! Я помню, как "выпроваживал" их и все были целы. Что было потом? Хм… мы с Каллистой о чём-то разговаривали, она так мило злится. А потом… Что было потом?

Чёрт! Что я наделал? Я схватился за голову, и я вспомнил всё. Как я мог? Как я мог ударить её и сказать столько глупостей?

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – матерился я, на чём свет стоял. Я стал метаться по кухне, как зверь. И уже еды мне не нужно было, мне нужно было знать только одно – где Калли…

Я вышел из кухни и осмотрел дом, все её вещи были на месте. Где же она сама? Я вышел на крыльцо и увидел открытые ворота. Моя малышка ушла…

Конец POV Кол

Пока Кол метался по дому, круша всё на своём пути, Калли спокойно садила семена, напевая какую-то мелодию. Он не побежал вдогонку, как предполагала Калли, он остался со своею болью один. Дурачок, он ведь ещё не знает, что Калли за домом сажает цветы, а ворота открыл почтальон принёсший телеграмму от Ника. Нелепая случайность, но зато, какие последствия…

И представьте такую картину – Кол крушит стеллажи с книгами в гостиной, а Калли заходит в это время в дом и случайно громко хлопает дверью. Кол разгневанный выходит в прихожую и видит Калли в мятом вчерашнем платье, с растрепанными волосами, с руками по локоть в земле и синяком вдоль щеки. Она с фальшивой надменностью посмотрела на него, и ни сказав, ни слова прошла в ванну. Не верящий своим глазам Кол не мог отвести от неё глаз.

– Каллиста, – прошептал Кол, заходя за ней в ванну.

– Уйди. Мне нужно принять душ, – твёрдо, стойко произнесла она. Вы бы знали, каких усилий ей это стоило…

– Каллиста, – как немощный, который просит милостыню, прошептал Кол.

– Уйди, – повторила Калли и начала снимать платье.

– Мне что-нибудь тебе принести? – придя в себя, спросил Кол.

– Нет, – заходя в душ, ответила девушка.

Кол вышел из ванной комнаты, но далеко не ушёл, он встал прямо перед дверью. Он не хотел её упустить, он хотел с ней поговорить. Несколько минут назад, он думал, что она бесследно от него ушла. А сейчас? Она дома, и эта весть грела его больше всех на свете. Да, она обижена. Да, она зла. Да, их отношения могут на некоторое время стать невыносимо холодными. Да, она могла его разлюбить. Но, она всё ещё здесь и это главное. Он встал так, что выходя, она врежется в него и сейчас он терпеливо ждал её и слушал, как льётся вода.

Каллиста стояла под душем и плакала. Вот она и увидела своего демона. Вода смывала грязь, пот и усталость, но ей никогда не смыть боли и мучений. Её раны из прошлого зажили, оставив шрамы на коже. Она проводила по ним рукой и вспоминала, когда и из-за чего получала их. Все были получены просто так, из-за прихоти фрицев, из-за жажды заключённых. Она провела по лицу, щека сильно болела от вчерашнего удара. Из-за чего она его получила? Из-за того что хотела спасти невиновного, из-за того что любила и верила. Она стояла под напором воды и размышляла, что будет после того, как она выйдет из ванной комнаты. Он будет стоять на коленях или опять скажет, что она сама во всём виновата? Она размышляла над тем, как ей реагировать на него. Быть холодной или же попытаться простить и отпустить?

Она проплакала так ещё минут пять и решила выйти, пусть что будет, то будет. Она обвернулась в одно полотенце и замотала волосы в другое. Пора выходить.

Он думал над речью, как дверь отворилась и Каллиста оказалась в миллиметре от него.

– Выслушай меня, пожалуйста, – смиренно произнёс Кол, но Калли уже знала, что это сторона монеты может быстро смениться второй.

– Я хочу одеться.

– Конечно. Я подожду в гостиной?

– Хорошо, – они разошлись по разным комнатам. Она вошла в спальню и не узнала её – кровать была перевёрнута, тумбочки опрокинуты, шторы оборваны, трюмо опрокинуто, вещи на полу. Каллиста надела первую попавшуюся вещь – халат. В таком бардаке мало, что можно было найти. Она спокойно выдохнула и пошла в гостиную, где всё тоже было разбросано. Когда она входила, Кол поднимал последний стеллаж. – Что тут произошло? – удивлённо спросила она.

– Я думал, что ты ушла… – садясь в кресло, проговорил Кол.

– И поэтому тут всё разворотил. Что ж, пока будем убираться, будем разговаривать.

– Хорошо, – ответил Кол, но ему эта идея не понравилась. Он хотел видеть её глаза, хотел чувствовать её. А так? Ничего не понятно, но уже радует то, что она не ушла. – Прости меня за всё…

– За что простить? – подбирая книги, нарочито спросила она.

– За то, что ударил тебя. За то, что был груб с тобой. За те мои поганые слова. За то, что я убил его.

– Твои извинения ничего не стоят. Риккардо не вернёшь. Мой синяк пройдёт, но когда-нибудь в скором времени или через лета ты ударишь меня вновь. Ты снова наговоришь мне гадостей. Ты снова будешь швырять меня, как игрушку, – со слезами на глазах чуть ли не шипела Каллиста.

– Тогда почему ты до сих пор здесь? – спокойно спросил Кол, встав перед ней и подняв её лицо, так чтобы видеть её глаза. «Раз я такой плохой, почему ты не ушла?», – спрашивал про себя Кол.

– Потому что я люблю тебя, – ни скрывая ничего, ответила она.

– Я тоже люблю тебя, Каллиста, – он хотел обнять её, но она отстранилась, – Я всё понял, я больше так не буду. Обещаю, верь мне! Ты не знаешь, какую боль я испытал, когда не нашёл тебя дома и увидел отварённый ворота. Я так боюсь тебя потерять, мой лучик света. Каллиста, я больше не причиню тебе боли. Прости меня, – как провинившийся ребёнок шептал Кол, на что Каллиста засмеялась, а он потерянно стал смотреть на неё.

– Хочешь услышать о моей боли? Который раз я слышу от тебя красивые слова, после которых ты "убиваешь меня", – отошла от него Калли и со злобными глазами полными слёз говорила. – В самый первый день ты сказал, что никогда не обидишь меня, но потом ты истязал мои руки и поцеловал меня, а потом бросил на сутки одну в страшной серой комнате! И ты это сделал не, потому что я пыталась тебя убить. Потом ты извинился передо мной и отвёз в больницу к этому скотине! Не успел ты покинуть стены больницы, как он начал меня мучить! Ты забрал меня, спас, сказал много слов! Да, ты долго держался в роли хорошего доктора, "отца", но ничто не долговечно. У тебя сорвало крышу, и ты изнасиловал меня! А потом, снова запер в той чёртовой комнате! Ты увёз меня оттуда и вот последний случай, ты убил человека, ударил меня, наговорил гадостей! И всё это в мой день рождения! И опять ты просишь прощения?! Говоришь, что больше такого не случиться?! – она началась биться в истерике.

– Каллиста, – он хотел успокоить её, но она отбила его руку.

– Не прикасайся ко мне, – прорычала она. Её потряхивало из стороны в сторону от рыданий. – А знаешь, что забавнее всего? Я ведь действительно тебя люблю, поэтому всё прощала, поэтому всё принимала, поэтому не сбежала. Мои чувства всегда были искренними. Я люблю тебя и боюсь! Я боялась и боюсь! Ты самое дорогое, что у меня есть, но и самое губительное для меня. Я люблю тебя! Я безумно тебя люблю! Но и ненавижу тоже! Что ты из меня сделал?! Мой спаситель и мой убийца, – тихо плакала она, опускаясь на пол.

– Тише, тише, – шептал Кол садясь рядом с ней на пол.

– Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! – в рыданиях кричала Калли, ложась в позу эмбриона, Кол тихо лёг рядом и обнял её. Она начала толкаться и пинаться, а он лишь крепче её обнял.

Часть 17

"Обида – удел слабых…"…

Эти слова принадлежат мудрому человеку. И я согласен с ним, как ни странно…

Обида сама по себе представляет собой слабость. Ведь с ней ты зацикливаешься на проблеме, на боли, на негативе, на человеке. Ты мучаешься и не можешь отпустить. Кислота, внутри тебя, медленно прожигает изнутри. В лучшем случае обида пройдёт, не оставив и следа. А в худшем? Она перерастёт в нечто большее, что как паразит будет убивать тебя. Ненависть, злоба, не способность двигаться дальше и ты теперь, как парализованный шагаешь по жизни. Обида и её последователи тянут тебя вниз, поэтому ты слабый. Потому что не отпустил обиду, потому что вцепился в злобу, будто это смысл твоей жизни. А ведь на самом деле, это невероятная тяжесть и только сильный человек способен отпустить обиды и с лёгкостью идти вперёд…