Если у блондинки проблемы с головой и два автомата – это не ее проблемы, или Мечты массового поражения

Так, а это что у нас тут за народные гуляния?

Ч-ЧЕРТ!

Автоматная очередь прошивает почти в упор. Неважно. Зато зажженный факел летит в сторону, оторванный вместе с рукой. Этот – выбыл. Не стой столбом, дура, в голову влупят! Стреляют… И мы постреляем, тишину соблюдать вроде как поздно. С двух рук из автоматиков, хорошо-о…

Автоматная очередь срезает прядь волос… мажешь, скотина, ручки-то дрожат! Полезная вещь в хозяйстве этот суеверный нерассуждающий страх перед зомби. Патроны у нас кончились? Ничего, зомби не боятся ручной работы! Еще одну «сову» сделаем. Все? Вроде бы все…

Она активировала в голове зомбий сканер. Живые в сарае. Больше нигде нет. Только в сарае.

«Живые в сарае», – шептало в голове непонятное чувство, идущее откуда-то из глубины ее зомбячьей природы. «Живые в сарае», – шептало оно, разбудораженное горячкой боя. – «Живые в сарае, ну что же ты, иди. Убей!»

Ну, вот еще, Фрейда на нас нет! Ходишь тут с такими вот бомбами в подсознании. Это ж надо в подкорку вбивать, как мантру разучивать: МИРНОЕ НАСЕЛЕНИЕ УБИВАТЬ НЕЛЬЗЯ!

Она подошла к сараю и отодвинула засов.

* * *

Это оказалось уже чересчур для их вконец раздрызганных нервов. Когда дверь сарая со скрипом открылась, на пороге стоял зомби. Та самая девушка из Института, которую долгари убили сразу. Мертвая, в исчерканной автоматными очередями заляпанной кровью курточке. По сараю понеслись женские крики. Да и не только женские, если честно.

– Что орете, зомби не видели? – спросила вошедшая с оттенком недовольства.

– Так… это… – Стебель, парень гибкий как физически, так и интеллектуально, решил – если зомби настроен на беседу, лучше беседу поддержать. – Видели мы зомби… Вот они и орут.

– Так может быть, мне выйти и дверь закрыть, что б было не так страшно? Или все-таки выпустить?

– А долгари?

– А из них зомби не получились. Лежат, родимые.

– Тогда, может быть, Вы дверь откроете и в сторонку отойдете? – осторожно попросил Стебель. – У нас тут женщина беременная, как бы с перепугу чего не вышло…

– Вот роды я принимать не умею, – созналась зомби, – лучше отойду. Заодно и с начальством свяжусь.

Она отошла и начала возиться с рацией. Стебель высунулся, обозрел диспозицию и махнул рукой. Селяне начали аккуратно выходить. И первое, на что наткнулись, был труп долговца, лежащий на спине, но лицом вниз.

Опять они орут, – раздраженно подумал Стебель – Сейчас рассердят ее, и хана!

И точно, зомби перестала заниматься рацией.

– На вас не угодишь, – прокомментировала она. – Ходит труп – они орут… Лежит труп – они орут… Что вам от нас, бедных, надо-то?

– Лучше бы вообще без трупов, – осторожно высказался Стебель.

– Да вы, ребята, шовинисты! Вы еще табличку на ворота присобачьте: «только для живых».

Стебель счел за лучшее промолчать. И тогда в образовавшуюся паузу встрял ребенок.

– А тетенька-зомби сказала, что с начальством свяжется. Разве у зомби есть начальство?

Женщины ахнули, оперативно затерли протестующего ребенка куда-то назад. А зомби громко захохотала.

– У всех есть начальство, деточка, – объясняла она сквозь смех. – Ты думаешь, мое начальство оставит меня в покое только потому, что меня убили? Это ты еще не знаешь, что такое начальство, по малости лет! Начальство считает, что смерть не повод отлынивать от работы.

Отсмеявшись, мертвая девушка опять потянулась к рации. Селяне, кто посмелее, отошли от сарая и стали развязывать институтских.

– Странный зомби какой-то, – поделились они недоумением, – болтает, хохочет…

– Так это же Крысуля, – ворчливо пояснил раненый хозяйственник, пытаясь как-то пристроить продырявленную пулей руку. – Она и живая-то ненормальная была.

– Привет, Док, – радостно заорала Крысуля, наконец связавшись с Институтом. – Док, у нас тут проблемы, долговцы на деревню напали в количестве двенадцати уродов! Пришли вертушку с медиками, проблему я уладила, но у нас тут раненые. А уж перепуганных-то! – и она с неудовольствием глянула на стоящую по стеночке кучку селян.

– Я? А, меня убили… Ну, как-как – из автомата. Ой, Док, только не устраивай разбор полетов. Сама знаю, что лопухнулась. Ты вертушку пришли! Летит вертушка? Зачем нам вояки, говорю же, проблема улажена! Врачей пришли.

Местные слушали весь этот сюрреализм в полном обалдении.

– Долгари где? – хмыкнула Крысуля. – Ну, Док, это глубокий вопрос. Философские и теологические системы различных народов мира отвечают на него по-разному, зачастую диаметрально противоположно. Так, например, по мнению норманнов, человек, погибший в бою, автоматически попадает в Валгаллу. Но, в данном случае, мне ближе христианская концепция, однозначно декларирующая, что находятся они на данный момент в аду. Что? Все, все, уже заткнулась. Что? А почему Хамелеон ведет вертолет? Проще было убить, чем не пустить? Приятно слышать. Ну, ждем.

Крысуля закончила разговор и замерла. Обыкновение некромантов вот так вдруг останавливаться и стоять совершенно неподвижно производило сильное впечатление на свежих людей. Хотя было оно естественным следствием физиологии зомби. У того, кто не устает, и чьи мышцы никогда не затекают, нет потребности постоянно менять позу, как это делают живые люди. Обычно эта неподвижность пугала, но сейчас, после хохота и околофилософского трепа, подействовала на селян скорее успокаивающе.

– Хамелеону надо сообщить, он же волнуется, – вдруг вздернулась зомби. – Они наверняка через шестерку летят. Есть поблизости точка связи с шестеркой?

– Конечно, проход же совсем рядом, – с готовностью сообщил Стебель. – Вон там, на пригорочке.

– Ага. Ну, я быстренько сбегаю и вернусь.

Зомби подхватила рацию и умчалась. Селяне окончательно расслабились, стали тормошить институтских, добиваясь объяснений.

– Ну как… это не зомби, это мертвый некромант. Крысуля самый сильный некромант в Институте. Да и вообще в Зоне, – объяснили те пусть и путанно, но с законной гордостью за родное научное заведение.

– Надо же, удумали! Некроманта убить! – ворчал нетрезвый раненый хозяйственник, большой любитель фэнтези. – Они же от этого становятся только сильнее. Вот меня эти придурки ранили, а ее почему-то убили. Если бы наоборот – гореть бы вам всем в этом сарае. Хотя нет… Уже сгорели бы. Может, перепутали? Не знаю, насколько я похож на некроманта, но всяко больше, чем она.

* * *

Фигурку на площади Леха сначала принял за гипсовую скульптуру. Мемориал памяти жертв чего-то: трогательной внешности девочка, расстрелянная автоматными очередями. Монумент был выполнен в излишне реалистичной манере. Скульптуру раскрасили, особенно тщательно прописав пятна крови на курточке, а лицо оставили естественного цвета гипса. Получилось художественно, жутковато, но как-то странно знакомо. И как они каждый день мимо ходят, удивился Леха, кошмары не снятся?

Пилот вывалился из вертушки едва ли не раньше, чем та коснулась площади, и побежал к монументу. И тут… Леха аж вздрогнул… монумент улыбнулся и шагнул навстречу.

– Гляди, она мертвая, – толкнул его в бок Петька, и добавил уважительно, – некромантка!

– Кто? Как это некромантка?

– А так. Их сейчас в Институте целая лаборатория. Шмыгают в зомби и обратно по пять раз на дню и бегают по Институту в мертвом виде. Ужас!

Леха оторопело смотрел, как пилот сгреб девушку-зомби в охапку.

– Что ж ты делаешь, куртку измажешь! – смеялась она.

– Да пес с ней, – возмутился парень. – Отстираю, а нет – выброшу! Крысуля, я так испугался! Когда мне сказали, что ты убита, я чуть с ума не сошел.

– Шуму-то, шуму, – усмехнулась девушка. – Ну, померла. Не в первый раз, и не в последний.

Из ступора Леху вывел окрик командира. Обежали деревню, проверяя, не спрятались ли где долгари. Хотя девушка-зомби и говорила, что никого нет. Зомби, мол, никогда не ошибаются определить, где спрятались живые. Леха заметил, что этих странного вида аборигенов при ее словах отчетливо передернуло. И вдруг… будто что-то впрыгнуло ему в глаза. Ну конечно же, конечно, это ОНА! Та самая девчонка, которую они когда-то с подачи этого придурка Колесова записали в шпионку. Она тогда в карты их раздела чуть ли не до гола. Потом еще, помнится, почти что обещала позволить раздеть себя… но не в карты. И ему теперь, глядя на этого самого языкатого Хамелеона стало совершенно понятно – в этом смысле, увы-увы, ничего не светит. Как в киношной песенке поется, «Эй, моряк, ты слишком долго плавал…»

Потом Терехин выставил патрули, а Петьку и Леху, как самых молодых, отрядил собрать трупы. Леха припряг местных парней, и они вместе быстренько перекидали долгарей в кучу. По мере того, как куча росла, Леха все чаще косился на девушку, пытаясь осознать, что это действительно сделала она. Состояние трупов такое, будто ударная аномалия прошла.

– Слава богу, что зомбари безмозглые, – шепнул он Петьке. – Убивать вспотеешь, а силища у них – трактор Беларусь отдыхает. Будь при всем том хоть капля мозгов…

– У наших некромантов мозги – тебе б такие. И когда они люди, у них мозги. И когда они зомби, у них тоже мозги. Обыкновенного зомбаря долгари в деревне точно прибили бы. Не без потерь, может быть, но пристукнули бы, как пить дать. Крысуля в Институте лабораторией некромантии и заведует. Док настоял. Сама Лашмидаровна у нее ходит в лучших подругах. Отпад! А уж заводная… над ее похождениями вся Зона ухахатывается. Анекдоты рассказывают. Но многие боятся.

– Как можно бояться такую красоту? – безмерно удивился Леха, а Петька значительно поднял кверху палец и сказал, покивав головой для убедительности.

– Она некромант. Я же говорю, что они шмыгают в зомби и обратно по пять раз на дню. А для этого надо что? Надо чтобы ты стал мертвый. Убить тебя надо, понял? А это жутко, да и больно в конце концов.

– Попросту врут про это дело! – встрял в разговор институтский охранник, неведомо как случившийся сегодня в Пионерском гарнизоне и потому угодивший в их вертолет. – У них в лаборатории есть Туманная камера для зомбирования. Про Крысулю вообще много чего врут.

– Ну не скажи, – протянул Петька. – Раньше я и тоже не очень-то верил, что они себя сами убивают. А теперь уж и не знаю. Похоже опыт у нее насчет встать как зомби после убивания… тот еще, знаешь ли.

И тут у Лехи будто пелена с глаз упала.

Некроманты? – мысленно взвыл он, – настоящие?.. живые?.. тьфу ты ч-черт, то есть наоборот… то есть… Не-ет, надо бы тут все о них разузнать поподробнее. Потщательнее. Заглянуть к ним, что ли, как-нибудь на правах ейного старого знакомца?

А диковинная парочка – мертвая девушка и чешуйчатый мутант, все стояла на площади, изображая теперь другой монумент, уже на романтическую тему. Молодая мутантка придвинулась к чистому деревенскому парню и мечтательно сказала:

– Какая любовь, а? Нет, правда… Она была чистая девушка, а он измененный, и она его любила. А теперь ее убили, и она зомби. А он ее любит. Бывает же!

И посмотрела на парня со значением.

* * *

На площадь, наконец, плюхнулась безнадежно отставшая вертушка с медиками. Крысуля высвободилась из лап Хамелеона и обозрела диспозицию – кому тут нужна врачебная помощь? Да всем почти, в той или иной степени. О, они тут друг друга перевязали, подрав на это одежку, хотя шансов у них вроде бы не было никаких. Молодцы, надо бороться до конца. А из сарая вынесли еще одного парня. Состояние такое, что непонятно, как вообще еще жив. Крысуля узнала его. Кирпич, некрасивый, но обаятельный парень, часто приезжал в Заумск продать мясо и любил потом прошвырнуться по кабакам. С-сволочи! Еще бы раз убила.

– Живо в вертолет! – скомандовала неисправимая оптимистка Крысуля. – У нас такие врачи, мертвого оживят (и ведь не врала!)

За раненым в медицинский вертолет ломанулась та девчушка, что понравилась Крысуле во время экскурсии по деревне (господи, ведь и двух часов не прошло). Сказала – сестра. Летчики почему-то посмотрели на Крысулю… тоже еще, нашли начальство.

– Пусть едет, – распорядилась Крысуля.

Девчушка замялась, потом решительно подошла почти вплотную к зомби.

– Спасибо – сказала она, повернулась и побежала к вертолету. Очень перспективная девочка, надо будет прокачать.

Селяне спохватились, начали наперебой благодарить, держась, впрочем, на почтительном расстоянии. И в этой торжественной обстановке Крысуля полезла в хамелеонов вертолет, где уже сидели все парни с Периметра. Последним в вертушку забрался сам Хамелеон.

* * *

– Подвиньтесь, мальчики, – весело сказала зомби. Леха поспешно подвинулся – если сядет рядом, можно будет ненавязчиво рассмотреть ее вблизи. Петька, который при этом оказался по другую сторону от зомби, глянул на приятеля зверем.

– Э, Хамелеон, а где бутылка? – завопила развеселая зомбяшка, перекрикивая шум мотора.

– Можно подумать, мы по дороге в Склиф заглянули за бутылкой, – хмыкнул пилот. – Ладно, их есть у меня. С тобой дружить, да бутылки в запасе не иметь? Держи.

Зомби потянулась за бутылкой, перегнувшись через Петьку, а Леха удостоился еще одного выразительного взгляда.

Летели. Зомби, о чем-то задумавшись, прихлебывала коньяк из горлышка. Леха украдкой косился. Лицо белое, не дышит. Совсем мертвая. Но коньяк, однако, хлещет.

Девушка вдруг повернулась и споткнулась о его взгляд. Но поняла по-своему.

– А что это я одна пью? Может, еще кто хочет? – и она приглашающе взмахнула бутылкой.

– Мы на задании, нам нельзя, – поспешно сказал Терехин.

Да как же так! Интересно же выпить с зомби. Леха кинул на командира просительный взгляд. Тот пожал плечами.

– А я выпью, – объявил Леха. – Домой едем.

Он сграбастал бутылку и отхлебнул из горлышка, не глядя на передернувшихся товарищей. Возвращая бутылку, Леха подстроился к качке вертолета и, имитировав потерю равновесия, цапнул за руку. Ух ты, холодная! И твердая! Соседка не обратила внимания: действительно же вертушку качнуло. А вот командир заметил. Вон смотрит как внимательно. Опять огребет Леха за свое любопытство. А почему, спрашивается? Ну, потрогал зомби. На задании же он – ни-ни, а сейчас действительно уже летим домой.

* * *

Дома, в Институте, Крысулю встречали с помпой, еще чуть-чуть и фейерверки принялись бы запускать. Сначала на ней с визгом повисли ее некроманты. Была бы жива – уронили бы. Потом, разметав мальчишек, как кегли, в нее вцепилась зареванная Леночка. Была бы живая – задушила бы насмерть. Где-то сбоку наблюдался довольный Док, но в кучу-малу благоразумно не лез, берег ребра.

– Ребята, я, кажется, нарыла клавишу «запись» в нашем любимом шутере, – радостно орала Крысуля, пытаясь вывернуться из Леночкиных объятий – дело и для зомби нелегкое. Жизнь была прекрасна… жизнь?.. именно так, не будьте занудами. На горизонте, правда, грозовой тучей нависала пресловутая глава диссертации, но это ж будет завтра.

* * *

– Ну и зачем ты это сюда притащила? Там не могли закопать? – ворчала Леночка после непродолжительного консилиума, проведенного институтскими врачами над злосчастным Кирпичом.

– Безнадежно?

– Абсолютно безнадежно.

– Почему?

– А сама-то как думаешь?! Печень – дыра на дыре, от почек вообще, почитай, ничего не осталось. А еще и легкие! Жить ему, как думаешь, сколько?

Крысуля задумалась.

– Пошли, не стой столбом, – поторопила Леночка, – мне еще тебя сто лет штопать.

– А разве недостаточно плотного обеда? – удивилась Крысуля. Резонно удивилась. Регенерация, на то она и регенерация, чтобы, помимо прочего, убирать все повреждения, полученные телом. И неважно, когда полученные – при жизни, в момент смерти или после оной. Сечешь перспективы, дорогой читатель?

– Нет, лапа, в твоем случае недостаточно, – фыркнула Леночка. – То есть, если ты настроена и дальше гулять с мертвой мордой, то и так сойдет. Месяца за два регенерируешь и сама при хорошем питании. Все вокруг, конечно, сожрешь. Даже краску с забора обгложешь – она же масляная. А вот если я тебя сейчас оживлю, то жить тебе с раздрызганным ливером от силы пять минут. Пули надо удалить. И подштопать тебя, дырок в тебе сколько?

– Я бы все-таки поела сначала, а? Жрать хочется, как я даже не знаю кому.

– Как зомби, вот кому! Иди, лопай, а то твоя тушка скоро в такой кисель превратится, что хирургические нитки не будут держаться. – И Леночка демонстративно повела носом. – А потом – на стол, решето ты ходячее!

– О! – Крысуля уцепила за рукав развернувшуюся было Леночку, – Давай-ка сунем Кирпича под Туман! Сделаем из него зомби, и штопай его в свое удовольствие. А потом пусть регенерирует хоть полгода.

Теперь столбом встала Леночка.

– Я буду писать диссертацию, – сказала она, подумав.

– Что у тебя с крышей? Ты же уже два года как защитилась.

– Я буду писать докторскую диссертацию! Об использовании зомбирования в медицинских целях. Он будет первой главой.

* * *

Возни с Кирпичом оказалось много. Две недели плотной работы. Теперь он выздоравливал в Институтском медицинском блоке. Его сестра со странным именем Горгона находилась при нем практически неотлучно.

– Ну, здравствуй, первая глава, – усмехнулась Леночка, заходя в медблок.

– Здравствуй, – ответил пациент, глядя на нее глазами преданной собаки. Леночке это нравилось. Пациент был ей симпатичен. Она вообще любила крупных и послушных мужчин.

Осмотрев пациента и удовлетворившись его состоянием, Леночка вышла в коридор и вдруг услышала, как он спросил сестру:

– Скажи, Горгона, кто эта прекрасная женщина?

– Это Лена, главный врач лаборатории некромантии, – послышался спокойный, без тени удивления, голос Горгоны.

Леночка застыла посреди коридора. Кем-кем, а прекрасной женщиной ей еще бывать не доводилось. Вот к примеру, пришли недавно с Большой Земли новенькие. Ни баек местных не знают, ни анекдотов. Понадобилась им за каким-то чертом Крысуля, так они в лабораторию зашли, огляделись… думаете, они к Крысуле направились?.. ни хрена подобного! К Леночке. Гады. А что поделать, если это имечко именно ей, Леночке, лучше всего и подходит?

А тут вдруг – прекрасная женщина! Впрочем, по мнению мутанта из Серого Лужка симметричная морда не может быть некрасива. А ее крупные габариты для деревенского парня – несомненный плюс.

– А почему мной занимается главный врач лаборатории некромантии? – донесся из-за двери оторопелый голос Кирпича

– А тебе не все ли равно? Занимается, вот и радуйся, твое счастье, – все так же спокойно сказала Горгона.

– Да, – согласился Кирпич, – счастье… хоть всласть полюбуюсь на такую красоту.

Леночка ошеломленно покачала головой. А что? А почему бы и нет? Ну, нос кривой, глаза на разной высоте, и что с того? Зато вон какой парень мощнючий, не «кирпич», а целая кирпичная стенка. Фигура – хоть в музей на место какого-нибудь Геракла. Леночка оперативно постановила, что для мужской привлекательности фигура гораздо важнее лица, хотя раньше она по этому поводу определенного мнения не имела. Но ведь говорили же древние мудрецы, философы и – главное! – о-очень многие писаные красавицы, что мужчина должен быть всего лишь чуть красивее обезьяны. Смазливый мужик… да это и не мужик вовсе, – совсем развоевалась Леночка. – А что мутант, так сейчас в Заумске с Крысулиной подачи это вроде как даже и модно.

Глава 8. Эксперимент

День сегодня у Хамелеона выдался совсем негодящий. Зажарские дела разруливались с трудом, не без скандалов. А под вечер он поругался с Мамонтом. Сначала все шло по накатанной, начальство в сотый раз костерило Хамелеона за строптивость и хроническое своеволие.

– Моду взял! Хочу – выполню, хочу – наплюю.

– За чем дело стало? Смещай.

– А кого вместо тебя поставлю? От тебя хоть спину беречь не надо.

– Ну, тогда не смещай, – в сотый раз отвечал Хамелеон, рассеянно вспоминая своего школьного учителя, выходца из Периметра, непонятно с какой радости пришедшего жить в Зажарск и, что еще непонятнее, принятого здесь как родного. Странная история, да только в детстве она Хамелеона не интересовала ни грамма, а сейчас концов не сыщешь. В общем, когда тот ставил с ними, зажарскими ребятишками, любительские спектакли, вот точно также и обменивались без конца одними и теми же репликами.

– Хамелеон, ты же моя правая рука, – проникновенно говорил Мамонт.

– Правая… левая… скажи уж сразу – хобот, – подавал Хамелеон свою стандартную реплику. Становилось скучно.

Впрочем, сегодня нашлись и новые темы для беседы.

– Ведь это ты опять долгарей разбомбил? Ты, ты, зараза! Не понимаешь, чем это чревато?

– И чем же? На Зажарск полезут? Они и так полезут, если решат, что это им дешево обойдется. Обкричались уже, что надо уничтожить всех мутантов. А сколько наших за городом подловили и убили? Их разбомбить – милое дело!

– Ты мне мозги не пудри. Ты их бомбишь за то, что они твою девку пришили.

– А я должен их за это водкой поить и целоваться?

– Девка-то жива-здорова.

– А это уже не их заслуга.

– Хамелеон, допрыгаешься ты с этой чокнутой девкой. Ох, и наломала она дров… ох, наломала…

– Это как?

– Как?! Ну ожила она…

– Не ожила, а встала, – педантично поправил шефа подкованный в теоретической некромантии Хамелеон.

– Один хрен. Встала она – так и мотала бы по-тихому. Или полежала бы смирненько пока долгари не уберутся, а потом улетела бы с комфортом домой на институтской вертушке. И своей собственной башкой бы не рисковала, и не создавала людям проблем.

– Людям? Это которые из Серого Лужка? Это им она насоздавала проблем?

– Ты знаешь, что мне важнее всего интересы Зажарска. Серый Лужок – очень проблемная деревня. И ориентируются они на Краба, и вообще… Если теперь все вокруг решат, что можно с полпинка заключить договор с Периметром, а на нас плевать? Нет, ясное дело, что на самом деле это не так просто – надо, к примеру, иметь сельхозпродукцию первого класса… но думать-то все эти бестолочи будут именно так! Что можно договориться с Периметром и находиться под его защитой. Кто тогда захочет примыкать к нашему клану, а?

– Я давно тебе говорил, что и мы можем заключить договоренности с Периметром. Да, конечно, сволочей там хватает. Но политика нынешнего руководства…

– Дурак! Именно что нынешнего. Руководство приходит и уходит, а сволочи остаются. Какое будет следующее руководство, ты знаешь? Клан должен опираться на свои силы. Только на свои. И для этого мы должны объединить вокруг себя как можно больше людей, понимаешь, бестолочь? А этот твой Лужок… Если б долгари его зачистили… о-о, сказка была бы, да и только. Во-первых, не было бы Лужка. Во-вторых, можно было бы поднять крик о том, как обижают измененных. Взывать к справедливости. Глядишь, и выторговали бы кое-что у Периметра.

– Мамонт, ты в своем уме? Там были живые люди. Женщины, дети.

– Я блюду интересы клана, и моих сил, увы, недостаточно, чтобы защитить весь мир. Если бы Лужок вступил в клан, я бы ради них в лепешку разбился, а так… Может Периметр поступает иначе? Они защищают своих. Не по злобности какой, просто их сил тоже на всю Зону не хватает.

– Так давай договоримся с ними и мы. Почему ты так уверен, что это невозможно? Да, мы не можем предложить первоклассные сельхозпродукты. Но мы можем предложить свою силу. Их сила да плюс наша…

– Дурак ты! Мы измененные. Мы никогда не станем своими для чистюль. Ладно, сам Лужок – это еще не все проблемы от твоей красотки. В Лужке погиб полковник Петренко! Врубись, дурень. Ты понимаешь, чем это пахнет?

– Тебе жаль эту сволочь?

– А тебе больше нравится Воронин? Воронин смелый, да?.. честный, да?.. Ну так он еще и неподкупный – не человек, а фея с крылышками! А, между прочим, эта погань – шовинист покруче Петренко. По части бороться с порождениями Зоны – он и там в первых рядах. Он тебя по шею в землю вобьет и сверху помочится только потому, что ты мутант. С Петренко можно было бы договориться, хотя бы и за деньги, а с этим – хрен тебе! Да… Так что теперь? Теперь мне придется помогать Большой Мане, что б этот Воронин там завяз с концами. А лучше бы погиб. Причем тайно помогать, а то если в Периметре узнают – ой, будет не комильфо, ой, не комильфо… Ладно, это все вопросы не к тебе, а к твоей девке. А вот насчет тебя… Втрюхался ты в эту ненормальную по самые уши, вот что мне не нравится. Само по себе знакомство с ней могло бы быть очень даже полезным с точки зрения информации и вообще… да… Но ты же в нее втрюхался, дурак! Даже долговцев бомбишь, все успокоиться не можешь. Я, конечно, понимаю, чистенькая лялечка, да еще красивая, да еще с Большой Земли. В нос ударяет.

– В кого я втрюхался, это тебя никак не касается!

– Касается! Хамелеон, ты же моя правая рука.

– Правая… левая… скажи уж сразу – хобот.

Скандал в который раз пошел по кругу.

* * *

На сегодня встреча у них назначена не была. Занята она этим вечером или свободна? Крысуля рассказывала, что там, на Большой Земле, у каждого есть такая штука, «мобила» называется. Взял, и можешь связаться сию секунду с кем угодно, где бы он ни находился. Хорошая вещь. Но здесь таких нет. И он ничего не мог узнать о ее планах на этот вечер. Настроение было поганое, и совершенно не хотелось сидеть этим вечером одному.