Приграничное сражение 1941. Первая битва Великой Отечественной

Тем временем марш и сосредоточение советских танков были замечены противником. В одной из утренних записей в ЖБД 1-й танковой дивизии указывалось: «Разведка сообщает, что на левом фланге дивизии находятся вражеские танки и моторизованная артиллерия. Сформировавшееся еще накануне предположение, что там находится мотомеханизированная бригада противника, подкрепляется результатами разведки»[109]. Пауза с заправкой могла иметь для советских танкистов поистине роковые последствия. Если бы не появление на горизонте дивизии Солянкина, немцы вполне могли атаковать и разгромить стоящие без бензина танки.

Горючее было доставлено в 28-ю танковую дивизию только к 13.00. Немалое время заняла заправка боевых машин. В итоге дивизия Черняховского продолжила движение только в 15.00. С противником танкисты столкнулись только в 22.00, когда авангардный 55-й танковый полк был обстрелян с северной опушки леса в районе Калтиненая. Полк развернулся и атаковал противника. По итогам боя было заявлено уничтожение артиллерийской батареи и до 7 противотанковых пушек противника. Собственные потери составили 13 танков. Не добившись решительного результата, полк отошел на север. С наступлением темноты дивизия была отведена на 7 км, в район Пошиле.

88-мм зенитная пушка на прямой наводке

Оценка противником действий 12-го мехкорпуса 23 июня была невысокой: «Перед фронтом [1 тд. – А.И.], очевидно, сражаются части двух мотомеханизированных бригад, предполагавшихся у Телыпая. Руководство этими бригадами, похоже, неорганизованное и вялое». В качестве бригад числились, судя по всему, 28-я и 202-я дивизии. В итоге в журнале боевых действий 1-й танковой дивизии ехидно констатировалось: «Поскольку противник использует свои моторизованные силы, находящиеся на левом фланге дивизии, нерешительно и бессвязно, и до сего момента состоялось боевое соприкосновение, похоже, только с передовыми частями, для прикрытия левого фланга хватит усиленного 1-го батальона мотоциклистов и 4-го разведбата»[110]. Впрочем, если бы Черняховский смог атаковать в первой половине дня 23 июня, его дивизию бы ждало избиение силами новейших немецких танков, почти неуязвимых для 45-мм орудия ВТ. Такие случаи в ходе Приграничного сражения тоже имели место, например под Пружинами и Бойницей.

С утра 23 июня на фронте 48-й стрелковой дивизии началось сражение за Расейняй. Ему предстояло греметь в окрестностях этого небольшого городка в течение ближайших нескольких суток. Здесь тоже не обошлось без странностей. Уже в начале дня пропали без вести командир 48-й дивизии генерал-майор Богданов, начштаба соединения и представитель из штаба корпуса батальонный комиссар Серебряков. Тогда их сочли погибшими. Сегодня нам известно, что генерал-майор П. В. Богданов попал в плен, точнее, даже добровольно сдался в плен. На построении в лагере в Сувалках он выдал немцам комиссара своей дивизии Фоминова и старшего политрука Колобанова. Изучение биографии 41-летнего генерала Павла Васильевича Богданова приводит к выводу, что его предательство не было спонтанным. В начале 1938 г. он был исключен из партии и в течение нескольких месяцев находился под следствием. В конце 1938 г. он был восстановлен в партии, а в 1939 г. возглавил 48-ю стрелковую дивизию. Этот эпизод мог в какой-то степени надломить Богданова, он мог затаить обиду, а то и злобу.

В плену генерал разошелся не на шутку. Не далее как в сентябре 1941 г. Богданов написал заявление с предложением создать из военнопленных отряд для борьбы с Красной Армией. Однако до вооружения коллаборационистов германское командование тогда еще не созрело, и «Власовым» генерал Богданов не стал. В итоге он был назначен начальником контрразведки

1-й русской национальной бригады, участвовал в карательных акциях. После перехода бригады на сторону партизан Богданов был арестован 25 августа 1943 г. и передан советским властям. Он был казнен как предатель в 1950 г. Возвращаясь к утру 23 июня, необходимо отметить, что уже на следующий день (24 июня) именно 48-я дивизия попала в разведсводки для групп армий, причем была точно указана нумерация ее частей и фамилия командира соединения. Столь же подробные данные были у немцев только на разбитую под Алитусом 5-ю танковую дивизию и запертые в Брестской крепости стрелковые дивизии.

Разрушенный внутренним взрывом танк КВ-1 из 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса.

Итак, в 11.30 к Расейняю подошли передовые части 6-й танковой дивизии. Обе боевые группы соединения атаковали город с разных направлений. Сопротивление 48-й стрелковой дивизии было оценено немцами как «слабое». Это, впрочем, неудивительно, учитывая ее численность. К 15.00 Расейняй оказывается захвачен. Потерявшие управление батальоны дивизии генерала Богданова стали в беспорядке (в донесении 11-го корпуса написано даже «панически») отходить в направлении Шяуляя. Попытка задержать их в районе м. Лиоляй не удалась. Для нормализации обстановки были даже использованы части НКВД. Из отошедших с границы пограничников были сформированы отряды по задержанию самовольно уходящих с фронта.

Тем временем 6-я танковая дивизия, так же как и ее сосед по корпусу, получает данные о сосредоточении на фланге советских танковых сил. Для нее эти сообщения разведки были более актуальными, так как боевые группы дивизии генерала Ландграфа были прямо на пути советского контрудара. Сначала следует сообщение о двух приближающихся колоннах советских танков из Кедайняй в 10.00 с авангардом в Ильгижяе (примерно в 25 км от Расейняя). Воздушная разведка сначала опровергает эту информацию, сообщая о наличии немецких моторизованных колонн на дороге Арегала – Расейняй. Действительно, в этом районе действовала 8-я танковая дивизия соседнего корпуса. Однако вскоре после этого воздушная разведка окончательно подтверждает приближение моторизованных колонн противника. Следует сказать, что это был один из немногих случаев, когда немецкая разведка загодя предупредила о подходящих советских резервах. Сплошь и рядом танки мехкорпусов падали как снег на голову.

Во второй половине дня продолжавшие наступление две боевые группы 6-й танковой дивизии вышли к Дубиссе. Группа Рауса захватывает мост через реку ниже по течению от железнодорожного моста в Лидувенае, ставшего жертвой «бранденбуржцев». В соседней группе Зекедорфа, несмотря на тяжелые условия местности, лидером наступления становятся мотоциклисты. Они же первыми сталкиваются с советскими мотомеханизированными частями, о которых старательно предупреждала разведка. Рота мотоциклетного батальона обходным путем через лес вышла к мосту через Дубиссу. Почти одновременно к тому же мосту вышел советский передовой отряд (около 40 грузовиков) из 2-й танковой дивизии. Скорее всего, это было подразделение 2-го мотострелкового полка. Типичным решением советских командиров подвижных соединений в Приграничном сражении было выбросить вперед мотострелковый полк для прикрытия развертывания танков для контрудара. Однако немцам удается отбросить мотострелков из дивизии Солянкина и занять оборону. Обычно в подобных случаях разыгрывалось кровавое сражение за плацдарм. В данном случае силы немцев оказались чересчур слабы, всего одна рота. Прибывшие с востока на выручку мотострелкам танки 2-й танковой дивизии охватывают плацдарм с двух сторон (по 5 танков на каждом берегу). Немецкие мотоциклисты были вынуждены, понеся тяжелые потери, оставить ценный мост. Взрывать его никто не собирался – он был нужен обеим сторонам.

Та же машина с другого ракурса

Надо сказать, что Ф. И. Кузнецов в тот момент уже достаточно реалистично смотрел на перспективы оборонительных действий вверенных ему войск. Удержание линии новой границы было утопией. Нужно было готовить рубеж, за который могли зацепиться отходящие соединения. Уже 23 июня командующий фронтом приказывает начальнику инженерного управления фронта готовить оборонительные рубежи «По р. Зап. Двина, Даугавпилс и далее на восток до укрепленных районов» (имеются в виду УРы на старой границе). Оборонительный рубеж должен был соответствовать состоянию войск. Комфронта подчеркивал: «Возведение рубежей производить по принципу обороны на широком фронте, широко использовав естественные препятствия для создания противотанковых районов»[111]. Дивизии 8-й и 11-й армий Северо-Западного фронта могли занимать оборону только на широком фронте. Контрудар теперь становился средством прикрытия возможного отхода.

Воина в воздухе

Владея инициативой, немецкие летчики разнообразили тактику ударов по аэродромам. В Прибалтике они наносили удары даже ночью. По крайней мере, примеры таких ударов на других направлениях автору неизвестны. Возможно, это было вызвано особенностями данного театра военных действий – с белыми ночами. В истории немецкой бомбардировочной эскадры KG1 отмечалось: «В последующие дни [т. е. после 22 июня. – А.И.] продолжаются мощные удары против вражеской авиации, обе группы эскадры безостановочно атакуют аэродромы Виндау, Либау, Митау и Риги. Сначала вылеты происходят по большей части ночью, вернее в сумерках, поскольку в северных широтах в это время года ночью не темнеет по-настоящему, скорее наступают сумерки».

Первый такой удар состоялся в 2 часа 30 минут ночи 23 июня. Самолетами Люфтваффе был атакован аэродром Митава, на котором скопились машины нескольких советских авиачастей. Тяжелые потери, понесенные в дневных налетах на цели на немецкой территории, заставили командование ВВС СЗФ уже в первые сутки войны задуматься о ночных налетах. Советские бомбардировщики уже взлетали на бомбежку Кенигсберга, Клайпеды, Прикуле, Инстенбурга, когда над аэродромом Митава появились вражеские самолеты. Кто успел взлететь, пошел в направлении цели, кто-то остался догорать на взлетной полосе и на стоянке.

В результате ночного удара по Митаве было выведено из строя сразу 20 самолетов из 50-го авиаполка СБ. Из них 8 самолетов сгорели и 12 получили повреждения. По другим данным, сгорели 10 самолетов, были выведены из строя – 5. Базировавшийся на том же аэродроме 31-й авиаполк СБ потерял 1 самолет сгоревшим и еще 3 – поврежденными. Аэродром Митава был не единственным, пострадавшим от немецкого ночного налета. Согласно оперативной сводке штаба ВВС СЗФ на 8.00 23 июня: «ВВС противника в течение ночи группами до 30 самолетов атаковали аэродромы Таллин, Митава, Платонэ, Шауляй, Утена»[112]. Эти налеты стоили ВВС Северо-Западного фронта по крайней мере 9 СБ уничтоженными и 15 СБ поврежденными на аэродромах Митава и Платонэ. Помимо потерь в Митаве на аэродроме Платонэ (6-й САД) один СБ был уничтожен и еще три СБ повреждены.

Подбитый танк КВ-1

Помимо ночных налетов были и дневные, в которых немцы добивались успеха ввиду скученности советских самолетов. Летчики Зорин, Гупал и Макаров в своем письме, адресованном И. В. Сталину, сообщали: «В Плотено [Платонэ. – А.И.] 23 июня находились на маленькой площадке 33, 31, 35 и 312-й авиаполки, прилетел один самолет противника, бросил 3 бомбы и сжег наших 8 самолетов, а стоявшие на аэродроме истребители МиГ не взлетали потому, что не был отрегулирован щелчок пулемета»[113]. Данный эпизод косвенно подтверждается документами: по оперсводке штаба ВВС фронта, на аэродроме Платонэ 23 июня действительно находились 31 и 35 СБП. Полка с номером «33» на СЗФ не было, но зато был 31-й ИАП на МиГах, и он с 22 по 24 июня частью сил базировался в Платонэ. Не совсем понятно, что имеется в виду под «щелчок пулемета».

Скорее всего, это касается работы синхронизатора пулеметной установки истребителя. Среди недостатков вооружения МиГов в авиачастях СЗФ отмечалась поломка рычагов синхронизатора, обрывы тяг и трудности с регулировкой.

Расейняй

Путь в легенду начинался просто и буднично. Направленная утром 22 июня директива штаба Ф. И. Кузнецова на нанесение контрудара «по флангу и в тыл противнику, прорывающемуся на Таураге», медленно, но верно претворялось в жизнь. Ранним утром 23 июня начальник автобронетанкового управления Северо-Западного фронта полковник Полубояров докладывал: «Принял решение и поставил задачу Куркину: наступать из района Россиены в западном направлении до дороги Таураге – Шауляй. Дальше резкий поворот в юго-западном направлении на Таураге – Тильзит, имея границу справа (иск.) шоссе Таураге – Шауляй»[114].

Как мы знаем, во второй половине дня 23 июня Расейняй уже был в руках немцев. Исходные позиции для контрудара были захвачены врагом. Может быть, дело в просчетах в его планировании? Выбор Полубояровым Расейняя в качестве исходных позиций для контрудара был вполне логичным. Это узел дорог, контрудар также наносился вдоль дороги. В лесистой местности это давало 2-й танковой дивизии возможность сражаться с врагом, а не с дорожными условиями. Оценка сил противника в одну танковую дивизию, наступающую вдоль Шяуляйского шоссе, также логично приводила к Расейняю как стартовой точке флангового удара. Более того, если бы командование 4-й танковой группы выстроило 1-ю и 6-ю танковые дивизии в затылок друг другу, как это часто делалось на других направлениях, Расейняй мог избежать захвата. Однако по стечению обстоятельств на момент написания донесения Полубоярова к городу уже продиралась по лесам 6-я танковая дивизия. Полубояров утром 23 июня направился в 12-й мехкорпус. Менять план было уже поздно. Фактически сам Расейняй стал объектом советского контрудара.

Брошенная техника 2-й танковой дивизии 3-го мехкорпуса. На переднем плане КВ-1 ранних серий, за ним видны несколько тягачей с 152-мм гаубицами М-10

Впрочем, в стане противника первые донесения ранним утром 24 июня также не вызвали бури восторга в штабах. В тылу 6-й танковой дивизии все еще продолжались стычки с мелкими группами красноармейцев, рассеянными в лесах. Сдаваться они не спешили. Из-за этого эскадрилья разведки дивизии не могла занять предназначенный для нее аэродром у Эржвилкаса. Возможности соединения самостоятельно отслеживать происходящее вокруг снизились. Боевой группе Зекедорфа удалось отбить мост через Дубиссу, мотоциклисты из К6[115] устремились на Гринкишкис, но ответный удар Красной Армии оказался поистине устрашающим. Мотоциклисты и плацдарм были атакованы танками КВ. Быстро выяснилось, что новые советские танки «полностью неуязвимы для противотанковых средств калибром до 3,7 см». Плацдарм на Дубиссе был вновь потерян.

По немецким данным, первый КВ под Расейняем был подбит не артиллерией. Ночью 6-я рота 114-го стрелкового (моторизованного) полка также переправилась через Дубиссу и столкнулась с советскими танками на восточном берегу. Им повезло больше, чем мотоциклистам. Лейтенанту Эккарту из этой роты даже удалось связкой из пяти ручных гранат подорвать гусеницу советского тяжелого танка и затем повредить взрывом его орудие. Как указывалось в ЖБД 114-го полка: «Он наткнулся на вражескую моторизованную колонну и вывел из строя три вражеских танка, в том числе один большой. Это донесение он лично сообщает командованию дивизии и получает там Железный крест 1-го класса». История эта, впрочем, больше походит на рыбацкую байку. Можно также предположить, что «большим танком» был семиметровый Т-28.

Однако все это были лишь столкновения передовых частей сторон. Главные события развернулись с началом советского контрудара. Служивший в то время в 6-й танковой дивизии полковник Ритген позднее рассказывал: «24 июня на рассвете советские танки крупными массами пересекли Дубиссу, поддержанные артиллерией. Некоторые наши солдаты были отрезаны атакой». На передовую выезжает командир дивизии генерал-майор Франц Ландграф. В Вермахте вообще считалось хорошим тоном руководить соединением с передовой. Вперед спешно выдвигаются новые 50-мм противотанковые пушки ПАК-38. В б.00 выясняется, что и они не пробивают броню атакующих советских танков. Скорее всего, ввиду недостатка опыта огонь велся немецкими противотанкистами с чересчур большого расстояния. Вскоре немцы экспериментальным путем установят дистанции, на которых пушка ПАК-38 все же способна была поразить КВ. Утром 24 июня немцы насчитали на западном (правом) берегу Дубиссы всего 7–8 новых советских тяжелых танков. Скорее всего, часть танков КВ из 2-й танковой дивизии отстала по дороге и не была готова к бою в первой половине дня. К сожалению, никаких оперативных документов 2-й танковой дивизии в ЦАМО не сохранилось, и события приходится восстанавливать только по немецким данным.

Брошенный танк КВ-1 ранних серий с 76-мм орудием Л-11

Основная масса 2-й танковой дивизии, по немецким наблюдениям, еще находилась на восточном берегу Дубиссы юго-восточнее Каулакяя. В 8.30 из 6-й танковой дивизии была направлена просьба нанести по этому району удар «штуками», но в 9.45 Люфтваффе ее отклонило. Попутно заметим, что даже на отрицательный ответ понадобился час с лишним – оперативность германских ВВС часто сильно преувеличивается. Поддержку авиации удалось выбить лично командиру XXXXI корпуса Рейнгардту, прибывшему в 6-ю танковую дивизию в 10.00 24 июня. Был выбран компромиссный вариант: «штуки» должны были в 13.00 бомбить дорогу на Гринкишкис, расчищая путь наступления группы Зекедорфа. Для противодействия советской танковой дивизии также разворачивалась на восток 269-я пехотная дивизия. Она должна была атаковать и уничтожить советские танковые части на восточном берегу Дубиссы.

По свидетельству Ритгена, на этом этапе сражения в группе Зекедорфа еще не было 88-мм зениток. Это подтверждается документами XXXXI корпуса, в его ЖБД в 6.30 24 июня отмечается: «Боевая группа Зекендорфа вынуждена перед началом собственного наступления отразить мощную танковую атаку противника. Поскольку у нее нет в достаточном количестве оборонительных средств, особенно тяжелых зениток, положение там становится угрожающим. Атаку удается отбить, за исключением сверхтяжелых танков, которые беспрепятственно уничтожают много наших машин, тараня и давя их»[116]. То есть речь идет о том, что зениток было недостаточно, и Зекендорфу они поначалу просто не достались. 88-мм зенитки Flak 18/36, известные как «ахт-комма-ахт», получили признание в ходе гражданской войны в Испании, а в 1940 г. широко использовались против французских тяжелых танков. Одним словом, имелся и боевой опыт, и моральная готовность ставить зенитки на прямую наводку против наземных целей.

По итогам первого боя последовал приказ подтянуть к Расейняю зенитные орудия из района южнее Таураге, однако из-за плохого состояния дорог рассчитывать на их прибытие до вечера не приходилось. После 11.00 атаку трех КВ группе Зекендорфа удается отбить за счет полевой артиллерии, поставленной на прямую наводку. Два из них немцам удается подбить. По другим данным, артиллерия поражает первый КВ в 13.00 24 июня: от прямого попадания 150-мм снаряда он выходит из строя. До прибытия зениток 6-й танковой дивизии дается карт-бланш в использовании всех средств борьбы, в ЖБД XXXXI корпуса указывается: «Боевую группу Зекендорфа вновь атакуют крупные силы противника, для их отражения впервые разрешается использовать тяжелые метательные системы»[117]. Имеются в виду 280-мм реактивные минометы. Эффективность их против танков представляется сомнительной, рассчитывать приходилось разве что на моральный эффект. Также Ритген вспоминал: «Один из наших офицеров резерва – сегодня хорошо известный немецкий автор – потерял самообладание. Не останавливаясь в штабе своего полка, дивизии и корпуса, он попросту ворвался на командный пункт генерала Гепнера, чтобы сообщить «Все пропало!» Паника была явлением интернациональным.

Обращает на себя внимание тот факт, что участники боев 24 июня с немецкой стороны в один голос твердят о таране как основной тактике советских танкистов. Ритген вспоминал, что танк командира роты был протаранен КВ и опрокинулся, командир роты был ранен. В журнале боевых действий 6-й танковой дивизии относительно тактики действий новых танков отмечается: «Свое вооружение – 4,5-см, 7,5-см и 2 пулемета – они используют редко. 3,7-см и 5-см ПТО они уничтожили, просто раздавив». Как тут не вспомнить апрельский доклад в ГАБТУ о состоянии 3-го мехкорпуса. Похоже, что штатных 76,2-мм снарядов к танковым орудиям во 2-й танковой дивизии так и не появилось.

Помимо срыва наступления группы Зекендорфа на Гринкишкис, еще одним последствием вступления в бой 2-й танковой дивизии становится перехват коммуникаций группы Рауса. Последняя уже была большей частью на восточном (левом) берегу Дубиссы. Прорыв советских танков на западный (правый) берег быстро привел к ее изоляции. Уже утром 24 июня на дорогу Расейняй – плацдарм группы Рауса вышли два КВ с пехотой и оседлали ее. Однако вскоре эти две машины отошли в район действий группы Зекендорфа. Советские танкисты на тот момент вряд ли обладали достаточными разведывательными данными, чтобы целенаправленно атаковать линии снабжения группы Рауса. Части 2-й танковой дивизии двигались с востока на запад, выполняя приказ о контрударе в направлении шоссе Шяуляй – Таураге. Группа танков с пехотой пошла в обход Расейняя с севера, а затем по тем или иным причинам вернулась обратно.

Несмотря на обескураживающее столкновение с новыми танками противника, немцы поначалу не хотели отказываться от наступательных действий. Получив поддержку с воздуха, группа Зекендорфа попыталась перейти в наступление. Главным препятствием оказываются советские танки, в первую очередь тяжелые. Разыгрался танковый бой. Одно из классических его описаний выглядит следующим образом:

«Чтобы остановить основные силы противника, были введены в действие 114-й моторизованный полк, два артдивизиона и 100 танков 6-й танковой дивизии. Однако они встретились с батальоном тяжелых танков неизвестного ранее типа. Эти танки прошли сквозь пехоту и ворвались на артиллерийские позиции. Снаряды немецких орудий отскакивали от толстой брони танков противника. 100 немецких танков не смогли выдержать бой с 20 дредноутами противника и понесли потери. Чешские танки Pz.35 (t) были раздавлены вражескими монстрами. Такая же судьба постигла батарею 150-мм гаубиц, которая вела огонь до последней минуты. Несмотря на многочисленные попадания даже на расстоянии 200 метров, гаубицы не смогли повредить ни одного танка. Ситуация была критической. Только 88-мм зенитки смогли подбить несколько КВ и заставить остальных отступить в лес».

Нельзя не отметить, что количество тяжелых танков на поле боя возрастает. Если утром их было всего 7–8, то теперь уже 20. Скорее всего, они вводились в бой по мере прибытия, заправки или устранения мелких поломок. Танкист из 2-й танковой дивизии Д. И. Осадчий вспоминал тот бой: «Когда боевые порядки смешались, пришлось вести огонь с коротких остановок. Противник отвечал тем же, горели БТ и Т-26. Неуязвимыми оказались КВ с их мощной броневой защитой, от снарядов на их броне оставались лишь вмятины. А ведь плотность танков была так велика, что практически любой выпущенный снаряд достигал цели»[118].

Крупный план поражения маски орудия Л-11 танка КВ-1 ранних серий

Если восстанавливать события с опорой на немецкие документы, то картина оказывается несколько сложнее. Советская танковая атака заставляет командира 6-й танковой дивизии Ландграфа передать Зекендорфу 88-мм зенитки и танки. Составлявшие основную массу бронетехники дивизии танки 35 (t), конечно, были бесполезны против КВ, но могли вполне успешно противостоять танкам БТ, в изобилии представленным в дивизии генерала Солянкина. Во второй половине дня 24 июня боевая группа Зекендорфа переходит к обороне на подступах к Расейняю с востока. Части 2-й танковой дивизии пытаются пробиться с востока на запад через Расейняй к шоссе Таураге – Шяуляй. Можно только представить себе, как выглядела картина боя, с точки зрения штаба 3-го мехкорпуса. Расейняй уже захвачен противником, он оказывает упорное сопротивление, и выполнение боевой задачи оказывается под вопросом. В ходе трехчасового боя немцами было заявлено об уничтожении «2 52-тонных танков, а также 20 средних и легких».

Общие соображения говорят в пользу того, что в качестве «средних танков» немцами были подсчитаны Т-28. Однако, согласно данным М. Коломийца, танки Т-28 2-й танковой дивизии были сильно изношены и на ходу оставалось всего 15 машин из 27[119]. По апрельскому докладу в ГАБТУ в эксплуатации было б Т-28 и еще б – в консервации[120]. По донесению 3-го мехкорпуса о боевом и численном составе от 22 июня 1941 г., в дивизии Солянкина было всего 9 Т-28[121]. Поэтому можно предположить, что в качестве «сверхтяжелых» выступали КВ-2, а в качестве «средних» – КВ-1. Но не исключено, что имеются в виду именно средние Т-28.