Василий Тёмный

Собравшийся княжеский совет решил, что Юрий не хочет заключать постоянного мира, собирает силы и что-то задумал. Необходимо его убедить о подписании вечного мира. Вскоре Софья получила от отца письмо, в котором тот советует добиться от Юрия заключения вечного мира. Митрополит Фотий, узнав об этом письме, сам вызвался ехать к Юрию в Галич, чтобы уговорить того о заключении вечного мира.

Узнав о том, что к нему едет сам митрополит, Юрий, чтобы показать свою мощь, собрал всю чернь со всех окружающих деревень и поставил ее близ городских ворот, на холме – так, чтобы Фотий мог видеть громадную человеческую мощь, а сам с боярами и детьми выехал к нему навстречу. Встретившись, он преклонил колени вышедшему из возка митрополиту и поцеловал его сухую, с тонкими бугастыми пальцами руку.

– Садись, князь. – Фотий кивнул на свою повозку.

Пропустив вперед Фотия, он залез за ним, сказав, что жарко в повозке и дверь не стал закрывать: пусть дивится, сколь у меня народу. Проехав мимо него, митрополит сказал:

– Сын, князь Юрий! Не видывал я никогда столь народа в овечьей шерсти.

Князь понял, что митрополит этим хотел сказать, что люди, одетые в серьмяги, никчемные воины.

Встреча проходила в светлице княжеских хором. Была середина лета. Стояла жаркая погода. Окна, двери были открыты настежь. Прохладный ветерок спасал от жары. Митрополит уселся поудобнее.

– Как, князь, тут устроился?

– Да, как видишь, владыка. Жить можно.

– А твоя-то церковь, того и гляди, рухнет. Ее еще Ярославич ставил. Так она и не обновлялась

– Ты, владыка, прав. Сделаю. Обязательно сделаю. На то те мое княжеское слово.

– Хорошо, сын князь Юрий, но как думаешь, че меня привело в етот край.

Юрий хитровато посмотрел на Фотия.

– Да, думаю, давненько здесь не бывала митрополичья нога Надоть жить посмотреть свою паству.

Фотий усмехнулся.

– Велика земля Русская, везде не побывать. Знашь ты, князь, зачем я суды прибыл, не хитри. И людей ты мне показал: мол, гляди, митрополит, кака за мной силища. Не уж те, князь, не жаль этих людей. Вот скажи мне, пошто отец твой, ся не жалея, бился со злым ворогом? – сказав, Фотий пристально стал смотреть на князя. Лицо его порозовело, глаза почти не мигали.

– Ну… чеп дань не платить, свободу получить, – как-то неуверенно ответил Юрий.

– Это ты верно молвил, князь. Но для кого своих людишек показал? – Лицо Фотия вновь окаменело.

– Че ты хошь, владыка? – спросил князь.

– Хочу, чеп ты подписал вечный мир.

– Не-ет, владыка! Прости! Ты скажи мне, пошто не выполнил завещание моего отца? – Глаза князя сощурились, брови сошлись на переносице.

– Сын мой, князюшка! Да когда твой отец, светла ему память, – митрополит перекрестился, – писал свою бумагу, у Василия не было дитяти. Еслиф Русь вновь пойдет на отчину да дедину, че будет. Пошто татарин нами овладел? – Митрополит даже изогнулся, стараясь заглянуть в глаза князю.

Тот молчал.

– Молчишь. А знашь, че русские князья грызлись меж собой хуже голодных собак. Брат шел на брата, сын на отца, дядю… Ты етого тоже хочешь?

Но князь продолжал отмалчиваться.

– А народу ето надоело, ты бы поездил, – заговорил митрополит, – по нашим церквам, услышал бы, чего народ говорит. Жаль, что не все князья ето слышат. Но священство услышало глас народа, а ето глас Божий. Русь должна быть в едином кулаке. Тогда Русь выстоит в борьбе с врагами, а смерды смогут спокойно обрабатывать землю, кормить тя, князь, да твое воинство. Ты че, князюшка, молчишь? Аль не согласен?

– Не согласен, – ответил наконец князь.

Митрополит посмотрел на кувшин, на стенах которого искрились капли от налитого холодного кваса, протянул к нему руку и глянул на князя. Тот сидел истуканом, упорно глядя в одну точку. Владыка плеснул в бокал кваску, сделал несколько глотков.

– Жаль, коль не договорились. Смотри, сын князюшка, как бы каяться не пришлось. Ну, прощевай.

Князь сделал попытку проводить владыку, но тот поднял руку:

– Не надо. – И, стуча посохом, направился к двери.

Проезжая мимо церкви, он увидел там множество народа. Заметив, что повозка владыки прошла мимо, народ изумился.

– Че ето, братцы, – раздались голоса.

Бабы завыли:

– Горе нам! Горе!

Не прошло и суток, как в Галиче начался мор. Первой жертвой стала старая Евлатия. Шла бабка по дороге. Вдруг ей сделалось плохо. Подошла она к плетню, схватилась за него крюкастыми пальцами, да не удержалась. Ноги подкосились, и она упала на землю. А изо рта пошла пена. Подскочил народ, толпа быстро собралась. А тут вдруг старик Ульяных точно так же на землю повалился, пена изо рта, только успел промолвить:

– Антихрист ки…

И голова упала набок. Не успела толпа опомниться, как из избы Авдоха выбежала и голосит, что муженек ее невесть от чего преставился. Понял народ, что проклят. Только кем, пошто митрополит мимо проехал. Когда вечером к князю зашел его дворский и тот услышал от него, что народ мрет, словно мухи на морозе, Юрий побледнел. И он вспомнил владыкины слова: «Смотри, князюшка, как бы каяться не пришлось». И в подтверждение этих слов вдруг у его ворот на ночь глядя стал собираться народ. Догадался князь, что привело их к его двору. Мелкой дрожью задрожал. «Взбунтуются люди, а защитить тя некому». Воины его по деревням разосланы. Кормиться – надо. Ничего не остается князю, как идти к народу. Вышел он, держа факел в руке. Толпа грозно молчит.

– Люди! Не тревожьтесь более. Богом клянусь, верну завтра же митрополита. Вот крест вам. – И крестится размашисто, торопливо.

– Ладноть, – послышалось из толпы, – до завтра подождем.

Толпа подтвердила эти слова гулом. Князь вернулся к себе, упал перед иконой и стал благодарить Бога, что отвел тот беду от его хором.

Утром, еще не рассвело, а князь уже скакал по берегу озера, чтобы догнать митрополита. Но владыка не хотел и слышать его, даже дверцы не открыл. Тогда князь упал на колени перед лошадьми. Повозка остановилась, подполз Юрий к дверцам и еле уговорил Фотия вернуться. Заехав в город, владыка подъехал к церкви, благословил народ, мор заметно пошел на убыль. Увидя такое действо, князь вызвал к себе двух бояр и в присутствии владыки приказал им ехать в Москву и подписать договор, в котором бы говорилось, что он не будет искать великого княжения сам, – сказав это, он замолчал и посмотрел на владыку. Тот сидел невозмутимым. Один из бояр спросил:

– Все?

– Нет! – резко ответил князь. – В дальнейшем хан пущай нас рассудит.

Договорив, он скосил глаза на митрополита. Но по лицу того нельзя было ничего прочитать. Хотя владыка понимал, что до конца надежду князь из себя не вырвал. «Пущай пишет, – подумал владыка, – кто ныне на это смотрит». Когда митрополит покинул княжеские хоромы и с проводов владыки возвратился князь, его обступили сыновья. И Косой, и Шемяка не сдерживали своих эмоций, поздравляли отца за твердость и неуступчивость великому князю Московскому. Они готовы были хоть сейчас идти и биться за отца.

– Не время, сыны мои. Наше время еще не наступило, – стараясь охладить их пыл, проговорил отец.

Все же этот договор не устроил Софью. И она, поговорив с Фотием, немедля отбыла к отцу в Вильно за советом. Но покидала она отца с тоской в сердце, выглядел он очень жалко. Она даже хотела остаться, но вспомнила о сыне и решила вернуться. Потом она сделала все, чтобы о поездке в Вильно узнал Юрий. Тому связываться с Литвой был не резон. Он знал Витовта, его положение, и, чего греха таить, побаивался литовского князя.

Шло время, а в Орду никто не собирался ехать. Но однажды в город забрел какой-то монах. А в этом забытом Богом уголке приход всякого человека – событие. А тут монах, божий человек. Дошло это и до ушей князя. Он вспомнил мор и понял, что этот божий человек неслучайно здесь. Это напоминание… И он вновь посылает бояр, чтобы подписать новый договор, в котором он признает себя младшим братом и обязуется не искать великого княжения. Москва облегченно вздохнула. Все, противник сдался, можно торжествовать победу. Больше всех радовался юный великий князь. Мать вернулась из поездки в довольно расстроенных чувствах. Увидя торжествующего сына, положив его голову к себе на колени, гладя темные волосы, тихо говорила:

– Василий, твой дед очень плох. Боюсь, долго ему не прожить. А твой дядя только и ждет этого момента, поверь мне.

– Да ты че, матушка, волнуешься. Он же подписал договор, че больше не будет искать подо мной великого княжения.

– Сынок ты мой ненаглядный, дитя ты еще малое. Да сколь таких бумаг писали разные люди и нарушали их. А тебе надо учиться и понимать, что люди есть и без совести и чести. Ты никого не послал в Галич следить за дядькой?

– А че, надо? – поднялся Василий.

Взгляд его был настолько наивен, что мать не удержалась и поцеловала его.

– Наивная ты простота, князь Василий. Надо людям верить. Но не грех и проверить. Вот пошли-ка кого-нибудь тайно, понял меня, тайно в Галич, что там собирается делать князь Юрий. Это не худо знать. Пошли купчишку какого аль просто скитальца, только толкового. Попроси Андрея Албердинова, боярин те поможет. Да держи в советниках Ивана Кошкина. Ему сильно доверял твой отец.

Василий посмотрел на мать другими глазами. Ей показалось, что он даже повзрослел.

Глава 6

Княгиня Софья Витовтовна была совершенно права, опасаясь за своего отца. Его поездка в Ливонию стоила ему здоровья. То весенняя распутица, то жара, то дождь со снегом сделали свое дело. Порой, промогший до нитки, он не находил места, где бы мог обсушиться, надеть сухое теплое белье. Получив от магистра полную поддержку, он за это расплачивался своим здоровьем. Но решил не сдаваться. Вернувшись, от врачей потребовал, чтобы они сделали, но подняли его на ноги. Даже в постели он продолжал готовиться к борьбе, первым делом спросив, как его пленники. Ему доложили, что его требование было выполнено. Их хорошо кормили. Даже раз в неделю выводили на свежий воздух. Князь облегченно вздохнул: «Хоть здесь хорошо».

Узнав, что в Городне все же состоится сейм, он решил, вопреки воли лекарей, ехать туда и там уничтожить этого ненавистного ему епископа, вставшего на его пути к трону. Он уже видел, как тот, отпираясь от сего сказанного против него, сам перейдет в атаку и станет его, Витовта, обвинять в разных злодеяниях, в том, что он под пытками хотел вырвать у Януша признание, что тот прелюбодействовал с королевой. Но Януш, совестливый и порядочный шляхтич, не мог этого подтвердить, так как я не применял пытки. А этот князь, и будет показывать на меня пальцем, убил его. И тут входят его бывшие посланцы-убийцы. И он, Витовт, видит, как побледнел епископ, он даже стал ниже ростом. А арестанты, тыкая пальцами в ежившегося в комок епископа, все рассказывают сейму. Поднимается шум. Все требуют суда над епископом. И он, Витовт, выходит с сейма победителем. У Ягайла нет наследников, и он забирает у него корону. Он – король! И его внук – тоже будет королем! А его дочь Софья – мать короля. Эти мечты даже придавали ему силы.

Для этих пленников он приказал приготовить карету без окон, с усиленными запорами. На охрану выделил сотню отборных воинов. Но и в Кракове не бездействовали. Первым делом епископ полюбопытствовал: получил ли Витовт приглашение. Ему ответили утвердительно. Он стал кусать губы: «Как же он мог упустить это дело?» Что-то не было никаких сведений от его посланцев. Что с ними? Неужели их схватили люди Витовта? А че с Янушем? Жив или нет? Срочно надо об этом узнать. И он посылает одного переодетого монаха постараться все разузнать об этом деле.

Тот прибыл в Вильно, когда великий князь Витовт выступил в Городно. Этот город находился на его, литовского князя, земле. Почему так решил король, Витовт только догадывался: Ягайло решил показать полякам, кто в доме хозяин. Вот захотел он, и поляки едут в Литву. Пускай знает этот гордый Витовт, что он, король, не интересуется его мнением.

От Вильно до Городно рукой подать. Но хозяин земли поехал пораньше, чтобы все оглядеть своими глазами и не ударить в грязь лицом. Он догадывался и до другого, что епископ уже понял, что он, литовский князь, схватил его убийц. Теперь ему надо убрать их во что бы ни стало. Поэтому он захватил их с собой.

В Городно была своя темница. По прибытии в город Витовт приказал ее освободить и поместить туда пленников. Чтобы узнать, как они разместились, он пришел их проведать. Уходя, сказал: «Смотрите не подведите себя. От меня же получите землю с хозяйством и по пятьдесят золотых». Те в голос благодарили такого великодушного князя, заверяя, что все выполнят, как он им сказал. Витовт уходил от них спокойным, наказав охране никого не подпускать. И с посадником пошел осматривать город и готовить хоромы для короля. Настроение у него было великолепное.

Монах тщательно осмотрел внушительную литовскую колонну. Ничего подозрительного не заметил. Кроме одной, без окон, повозки, тщательно охраняемой воинами. Увидев это, он поспешил в Краков и все рассказал епископу Збигневу Олесницкому. Тот скрипнул зубами. Он понял, что Витовт приготовил для него смертельный удар. Что-то надо было предпринять. Но что? Мысли не приходили в голову. Стража день и ночь бдит эту повозку. К ней не подобраться. Капли крови запеклись на его губах. Епископ стал на глазах таять. Как-то король, увидев епископа, сильно удивился. «Вы устаете. Вам надо развеяться. Поехали завтра со мной. Я купил новые пушки и хочу посмотреть, как они стреляют». Епископ участвовать в битвах как-то не собирался и решил отказаться. Но король был настойчив и утром заехал за ним. Королю, конечно, трудно отказать. И епископ вынужден был поехать.

Стрельбище проходило недалеко от Кракова. Для этого была выбрана большая поляна. Пушки были готовы к проверке. Их поставили в ряд, оставив место на случай взрыва ядра в стволе. Королю и епископу показали пушки и ядра к ним. Рассказали, как они действуют

– Что, – переспросил епископ очень заинтересованным голосом, – они разрываются?

– Да, – ответил офицер, – разрываются. Осколки от взрыва разлетаются и поражают врагов. Хотите, я вам покажу? – Офицер посмотрел на короля.

Но его опередил епископ.

– А покажите! – воскликнул он.

Король просьбу подтвердил. Офицер приказал пушкарю зарядить пушку.

– Должен вам сказать, – проговорил офицер, – что, попади ядро в карету, где сидит вражеский полководец, ни от кареты, ни от полководца ничего не останется, – не без гордости заявил он.

– А можно посмотреть, как это будет выглядеть? – спросил епископ.

Король рассмеялся.

– Если ваше преосвященство… – Ягайло посмотрел с улыбкой на Збигнева, – поставит свою карету.

Епископ не ответил, но отступил на пару шагов. Помог офицер.

– Да мы найдем другую карету, правда, старую, – как бы извиняясь, проговорил он.

– Ничего, пойдет. – Олесницкий вернулся на место.

Выстрел был удачный. Карету разнесло в щепки. Глаза епископа засветились непонятной радостью.

– Скажите, – не отставал епископ, – а могут они, – он показал на ядра, – взорваться так… не в пушках.

– Конечно, могут. Только надо поджечь фитиль. Когда огонь попадет вовнутрь, ядро взрывается.

– Благодарю! – епископ даже пожал руку офицеру.

Очень благодарил и короля, так что офицер вынужден был сказать:

– Но вот видишь, ваше преосвященство, какой хорошей оказалась поездка. Так что почаще надо слушать королей. – И засмеялся.

День открытия сейма приближался. Туда уже отбыл король. За последнее время он разлюбил быстрые поездки, требовал частых остановок, поэтому и выехал заранее, пригласив с собой епископа. Но тот, сославшись на занятость, сказал, что догонит. А задержался затем, чтобы разыскать нужных людей для исполнения его тайного замысла. Когда он убедился, что перед ним были те люди, которые ему нужны, жестом пригласил их в свою карету. Их было двое. И они являли собой ту породу шляхтичей, которые за злотые готовы урыть любого. Ума у них было не отнять. Они быстро сообразили намерение епископа. Заверили его, что умеют обращаться с ядрами, достанут их:

– Не беспокойтесь, ваше преосвященство, все сделаем.

А обещанное закрепили клятвами своих матерей. За что получили хороший задаток. Епископ спокойно отправился в дальний путь.

Там, в Городно, Витовта нашел псковский посланец и передал ему просьбу горожан прислать к ним своего человека, чтобы тот помог им обороняться от немцев.

– А пошто не просите молодого русского великого князя? – спросил он, поочередно поглядывая на псковитян.

– Да… – замялись те, – он ведь… того… э…

– Мал, хотите сказать? – спросил Витовт.

Те закивали головами.

– Да-да, великий князь, – раздались их голоса.

– Завтра получите ответ, – сказал Витовт и дал понять, что аудиенция окончена.

Подталкивая друг друга к выходу, послы удалились.

Витовт заходил по кабинету. Очень не хотелось омрачать начало правления внука. И в то же время они могли дойти и до поляков, коль земли соединены. А этого не хотелось бы допустить. Тогда поляки могут задышать ему в спину. И он решил помочь. «Потом напишу Софье. Они там все поймут», – решил он. И послал наместником одного своего боярина.

Но тут жизнь закрутилась так, что ему не оставалось времени до сна. Хоть престижно на своей земле проводить такой сейм и принимать таких людей, но сколько жалоб вдруг услышал он! Одному князю не нравятся хоромы, видите ли, они кажутся ему сырыми. Другой требует, чтобы его спальня была на север, а не на юг. Раннее солнце ему не дает спать. Третий… да разве все перескажешь? Но вот прибыл и сам король. Он хоть не донимал братца. Замок, в котором того поселили, был построен великим литовским князем Гедимином. В замке все оставалось так, как было при нем. А быть здесь для любого – великая честь.

И настал день открытия сейма. В зале последние приготовления, и прибывшие толпятся во дворе. Благо прекрасная погода. Но разбились они на кучки. Литовцы стоят отдельно. Лица их суровы. Они не очень любезно посматривают на поляков. Особенно им не нравится шляхта. Смотрят вызывающе. На поясах под богатыми плащами видны на длинных привязях кривые сабли. Одеты с какой-то изысканной небрежностью. Рубахи у многих расстегнуты до пупа, цветные портки небрежно заправлены в сапоги с высокими голенищами. Лихо закрученные усы как бы говорят о боевом настрое их хозяев.

Польские вельможи стоят отдельно. Они степенны, одеты в дорогие одежды. На многих золота столько, что им можно было позолотить ни один церковный купол. Но вот раздается рев трубы. Что-то напоминает тевтонский призыв к бою. Неторопливо трогаются польские и литовские вельможи, за ними шляхта и люди помельче.

Зал забит. Но стоящее на пьедестале кресло пусто. Ягайло что-то выжидает. Если бы кто-то заглянул в соседнюю комнату, то увидел бы отрешенного от всего Ягайло и епископа, что-то говорящего королю. Наконец он замолкает и подходит к королю. Тот… дремлет.

– Ваше величество, – трогает он за плечо короля, – вас ждут.

– А-а! – Король открыл глаза и вспомнил, зачем он здесь.

Он тяжело, нехотя поднялся и не очень внятно проговорил:

– Как мне надоели эти обезьяны!

– Что вы сказали? – спросил епископ, наклоняя ухо к королю.

– Да… – И бранью ответил.

– Ваше величество, – патетически воскликнул епископ, – вы – король!

Тот посмотрел на него из-под полуприкрытых век и ничего не ответил.

Глава 7

Княгиня Софья еле достояла окончание заутрени. Был воскресный день, и народу в церкви набилось, как рыбы в бочке. Выйдя на улицу, княгиня остановилась и несколько раз вдохнула прохладного воздуха. Он придал ей бодрости, и она споро пошла к своим хоромам. Подходя к воротам, увидела ходящего взад и вперед высокого, начавшего полнеть, мужчину. Он явно кого-то ожидал. «Кто это?» – подумала она, боязливо оглянувшись назад. Там, у церкви, толпился народ, а поблизости никого не было, спутницы-служанки не в счет. Но Софья решительно направилась к себе, не спуская глаз с этого неизвестного. И чем ближе она приближалась, тем больше он ей казался знакомым. Но кто он, она вспомнить не могла. Когда с ним поравнялась, то в памяти внезапно всплыла его фамилия.

– Неуж… Елферьев? – спросила она.

У мужчины от неожиданности расширились глаза.

– Э… великая княгиня? – не очень уверенно произнес он.

– Что, я так постарела? – улыбаясь, спросила она.

– Вы… вы… божественны! – И он упал перед ней на колени.

– Встаньте! – украдкой поглядывая по сторонам, бросила она.

Он поднялся.

– Позвольте мне, матушка великая княгиня, приветствовать вас и сказать… – Лицо его покраснело. – Вы моложе, чем я вас видел в последний раз.

– Помолодела! – съязвила она.

Мужчина поспешил поправить свою оплошность.

– Простите, матушка великая княгиня, я хотел сказать, что вы нисколько не постарели.

Пока он говорил, его лоб покрылся потом. И рукавом дорогого бархатного платья пришлось обтирать его.

– Вы кого-то ждали? – спросила княгиня, наклонив голову.

– Я? – почему-то удивился мужчина.

Софья поняла, что он до сих пор сильно волнуется. Ей стало его жаль, и она пригласила собеседника в хоромы.

– Пошли! – И показала ему на свой дом.

Они зашли в светлицу. Софья, сев на место великого князя, пригласила этого неожиданного гостя присесть на скамью.

– Я… – начал он, – хотел передать для великого князя, светлая ему память… – Он перекрестился. – Заказ.

«Да он… купец!» – окончательно вспомнила княгиня.

– Да… – Она тяжко вздохнула. – Ушел от нас Василий Дмитриевич, царство ему небесное. – Она вновь тяжело вздохнула, а лицо ее опечалилось.

– Вот! – И он достал из кармана ожерелье и положил его перед ней.

Когда она на него взглянула, кровь ударила ей в голову. Такое впечатление оно произвело на хозяйку. Признаться, подобной красоты она еще не видела. Золотую цепь тонкой работы украшали необыкновенные каменья. В центре, горя всеми цветами радуги, в золотой оправе светился бриллиант с воронье яйцо. А от него в обе стороны разбегались уменьшающиеся в размерах изумруды. Причем цвет их темнел по мере удаления от бриллианта.

Софья поняла, что эта вещь сказочно дорога. Что же ей делать? Пока сын не набрал сил в управлении своего княжества, такие траты она себе позволить не может. Ее красивые губы сжались. Вздохнув, она осторожно подняла ожерелье и попыталась вернуть его купцу. Но тот замахал руками:

– Вы что, матушка великая княгиня, я не возьму его.

Княгиня подумала, что ему нужны деньги, он потратился, приобретая это ожерелье.

– Я не могу его взять. У меня трудности с наличностью. Уж много дел затеял юный князь, – как бы в оправдание, произнесла она.

– А мне, матушка великая княгиня, никаких денег от вас не надо. Мне их дал еще великий князь, когда был жив.

– Василий оплатил? – не без трудно скрываемого радостного удивления, спросила она.

– Да, – подтвердил купец и добавил: – Великий князь Василий, подавая мне деньгу, сказал: «Купи для моей Софьюшки самый лучший подарок».

От этих слов у княгини на глазах навернулись слезы.

– Как тя звать-то, мил-человек? – спросила она, наклонив голову.

– Меня? – неуверенно отозвался он.

Та кивнула.

– Да Федором, как мойго деда.

– Федор, значит, Игнатич, – сказала княгиня.

Купец расцвел в улыбке и развел руками:

– Матушка великая княгиня, ты помнишь мойго батяню.

– Как не помнить. Сколь раз он бывал у нас. Скажи-ка, где ты бывал?

– Я-то был в Кафе.

– Это… в Крыму? – спросила Софья.

– Да, в Крыму, – ответил он.

– Ну, как там, в Крыму-то?

Купец махнул рукой:

– А, по-разному живут в Крыму… Крым. Родина Тохтамыша. Это тот хан, который последний раз захватил Москву, – пояснил Федор, уловив непонятный взгляд княгини. И добавил: – Он потомок Тукай-Тимура, тринадцатого сына Джучи. В Золотой Орде на Крым с его торговыми городами смотрели, как на бриллиант в оправе чингисовских завоеваний. Тохтамышу пришлось бежать и искать приют в Самарканде у Тамерлана. Орда подгребает под себя Крым. Особенно старается нынешний хан Орды Улу-Мухамед…

Слушает его Софья, а сама думает: «Вот этот купец так много знает, а мы после ухода моего ненаглядного Василия потеряли все концы. Надо сказать об этом великому князю, пусть-ка он попытает на ето дело молодого Федора Федоровича Кошкина». Заметив, что глаза княгини устремлены куда-то вдаль, купец замолчал.

– Сказывай, сказывай, – произнесла княгиня, как бы очнувшись.

– Да… – он неуверенно пожал плечами, – вроде… все.

Софья поощряюще улыбнулась.

– А о самой Орде что-нибудь знаешь? – спросила она, слегка склонив голову.

– Да… слышал я, че щас два хана, внуки того Тохтамыша, Ахмат и Махмет.

При этих словах княгиня усмехнулась:

– Ну и имена, – удивилась она.