Василий Тёмный

– В церкви Святой Магдалины есть два служка. Пусть они придут ко мне завтра после заутрени, – проговорил епископ.

Послушник поклонился и закрыл за собой дверь.

Наутро служки уже появились у епископа. У них были бандитские рожи, хитрые глаза и крепкие плечи. Когда-то епископ спас их от виселицы, и за это они служили ему верой и правдой. Пользовался он ими только в исключительных случаях. И этот случай настал. Проверив, не задержался ли кто случайно у его двери, он рассказал им об их задаче.

– У королевы, не скрою, был любовник Януш. Его кто-то похитил. Подразумеваю литовского князя Витовта. Думаю, он держит его в своем замке в Вильно. Проникнуть туда сложно. Вытащить Януша оттуда невозможно. Тогда возможно оставить его там навсегда. – С этими словами он достал из стола маленький пузырек с белым порошком. – Куда бы его ни высыпать, он немедленно растворяется. Вы поняли меня?

Те закивали послушно головами.

– Тогда че сидите?

Один из них, видать, побойчей, пошевелил пальцами.

– А! – хитровато воскликнул епископ и достал довольно тяжелый мешочек.

Для этого дела Збигнев денег не жалел.

Принимая его, служка сказал:

– Ето другое дело! – И засунул мешочек себе за пазуху.

Спустя месяц после встречи у епископа в Вильно въехали два мелких торговца. Товар у них был ходкий: пуговицы, иглы, нитки, вязальные спицы, недорогая холщевая материя и… доброта. Место стоянки они выбрали возле старой корчмы, которой когда-то владел Иосавеф, теперь его сын Харим. Он многое перенял у отца. Умел быстро оценить гостя, как кому услужить. В то же время шкуру драл с поваров. Поэтому обеды были недорогие, вкусные. Отбою от посетителей не было. По-прежнему здесь доминировала замковая стража. И по-прежнему им всегда не хватало денег. А тут на те, двое удачливых, добрых и отзывчивых торгоша, готовых всегда прийти им на помощь. Вскоре они стали своими, от которых не было тайны.

Так им удалось узнать, что в глубокой камере содержится страшный преступник, которого берегут пуще глаз своих. Хоть он и преступник, но… человек. И как ему не порадеть. Особенно податливым на их просьбы был один из стражников, уже немолодой и бывалый. Он клюнул на их жалость к преступнику и согласился тайно принести тому кусок пирога, которые так вкусно пекут в корчме Харима.

– И для меня не забудьте, – проговорил стражник.

Те согласно кивнули, добавив:

– Пущай напоследок хоть поест по-человечески.

Они тотчас пригласили Харима и попросили испечь пирог. К концу их гулянки пирог был готов. Выглядел он аппетитно. Золотистая корочка, запах, от которого можно обалдеть. В той толкотне, крике, иногда возникающих драках, кто заметит, что служка слегка посыпал его «солью». Каждый делает продукт себе по вкусу. И вот бережно завернутый пирог оказался в руках стражника. Поклявшись, что он доставит его по назначению и, попросив за это сервировать ему хороший стол, стражник, слегка покачиваясь, пошел в верхний замок.

А через пару дней Яноша нашли мертвым. Недоеденный пирог лежал на столе. Когда дали его собаке, она вмиг околела. Витовт не находил себе места. Когда он узнал от воина, кто дал ему этот пирог, князь приказал, хотя мало на это надеялся, схватить этих торговцев. Но сработало. Не успели те скрыться. И попали в камеру, где до этого сидел Януш. С ними разговор был жестким. Огонь сделал свое дело. Только одну ошибку допустил Витовт: не потребовал от них той отравы. Ведь не всю ее они использовали. Те рассказали, как все было.

Витовт тут получил больше, чем потерял. Теперь признание этих злодеев поможет ему справиться с этим умным, хитрым и дальновидным святошей, который вершит дела, как в Польше, так и в Литве, протягивая руку в виде католических пастырей. «Ничего, – говорил он себе, – ты в моих руках». И стал готовиться к отъезду в Городно для решительной схватки как против епископа, так и против своего братца, у которого дети были не его и не имели права на наследство. А старый и дряхлый король уже никому не нужен. Он, Витовт, будет королем, а это открывает путь его внуку наследовать трон своего деда, и его любимая дочь Софья станет матерью короля. Витовт понимал, что часть польской элиты будет против такого его решения. Вспыльчивая шляхта может взяться и за сабли. А тайных помощников у них хватит. Один только Олесницкий, этот поджигатель, чего стоит.

Отъезд его в Городно задержала пришедшая от дочери страшная весть: она стала вдовой. Витовт не то чтобы очень жалел зятя, хотя, признаться, такая жалость была. Но его смерть путала все задуманное литовским великим князем. Хорошо зная военные способности Василия, он хотел прибегнуть к его помощи, если потребуется, и москвичи могли бы сыграть решающую роль. И путь бы к задуманному еще давно великим князем Гедимином был бы открыт. А кейстутская кровь царствовала бы, владея чуть не полмиром. Но что же. Он будет сражаться и один. Нет, и все же он поищет себе помощника. И его взор обратился к императору великой Римской империи Сигизмунду. Началась переписка, и тот согласился на встречу.

Надо, конечно, было бы съездить к дочери, отдать последний долг тому, кто помог ему сбросить тевтонское иго. Но дела не ждали. Император мог и передумать, а дочь он лучше пригласит к себе. И, приказав двинуть несколько полков к границам Серпуховского княжества, Софья поймет, для чего он это сделал, и, наказав воеводе пуще глаз беречь двух пленников, кормить их хорошо, он с небольшой охраной тайными дорогами двинулся в Германию.

Императорский дворец ни в какое сравнение не шел с его замком. Здесь роскошь блистала на каждом шагу, а позолота делала его легким, воздушным. Как шепнул ему дворецкий, кстати, литовец, еще в детстве попавший к немцам в плен, все это они берут от французов, которые стали законодателями моды. Витовт тяжело вздохнул: «Им бы моя жизнь, я бы посмотрел, как бы они этим убранством занялись».

Император долго не заставил себя ждать. Ему тоже нужен был человек типа Витовта, чтобы в союзе с ним в будущем поставить на место взорвавшихся чехов, венгров да и поляков, которые от них недалеко ушли. Военной помощи император пока не обещал, но признать его королем и венчать его короной – это Витовт получил. Возвращался он на родину, окрыленный заверениями императора.

Вернувшись к себе в Вильно, князь продумал стратегию наступления на Краков. Прежде всего он объявит, что дети Ягайла не имеют права на обладание короной, так как они незаконны. Если королева будет отрицать, он потребует, чтобы она произнесла клятву на кресте. Вряд ли у ней хватит смелости ввести всех в обман. А если ей на помощь попытается прийти этот Олесницкий, он поставит его на место, даже больше – потребует суда над ним. А помогут ему… два убивца, посланные Олесницким. И считал, что его дело беспроигрышно. Перед дорогой Витовт помолился, приказав доставить срочно этих двоих в Городно:

– Да смотри глаз с них не спускай, когда повезешь. Охрану хорошую возьми, – наказал Витовт воеводе.

Тот заверил, что все сделает, как велит князь.

– Если без меня приедет дочь, встреть ее достойно. И следи за внуком. Понял? Это моя надежда! – сказал он твердым голосом, подчеркивая слово «надежда».

Воевода склонился, давая тем самым понять, что все будет исполнено.

Но отъезд внезапно пришлось отставить. С Кракова примчался нарочный и сообщил, что сейм откладывается. Собранный уже в дорогу, Витовт быстро решил смотаться тогда к ливонскому магистру. Ведь когда-то они звались друзьями. Авось и сейчас поможет. Он на Польшу давно «зуб» имеет. Из Москвы пришла в тот день весть: там было все спокойно. И хорошо. Можно со спокойной совестью съездить к магистру. Если бы он знал всю правду, вряд ли бы поехал к магистру.

Глава 5

В Москве было спокойно на первый взгляд. Если приглядеться, то можно было увидеть мечущихся туда- сюда не только князей и бояр, но и священников. Двери митрополитских хором не закрывались. В разные стороны устремлялись монахи, беспрерывно прибывали игумены. И, не сговариваясь, Священный совет и Боярская дума решили не откладывать венчание Василия Васильевича на великое княжение. Никогда еще Москву не радовали чужеземные войска. А литовские полки, стоявшие на границе с Серпуховским княжеством, были надеждой, что ничто не помешает Василию-младшему занять место его отца.

И вот загудели успенские колокола. Воины Андрея Албердинова поднимаются на кремлевскую стену, берут под охрану ворота, окружают площадь Успенской церкви. Их лица строгие, решительные. Показалась процессия. Она движется от ворот хором великого князя Московского. Василий Васильевич одет, как одевались и его предки пятьдесят, сто лет тому назад. Хотя Василию недавно исполнилось всего десять лет, но ростом и видом он кажется старше. У него темные, как у деда по отцу, волосы, прямой нос на удлиненном лице. Это уже Витовские черты. Он крепок телом. Это вновь дедовское, Донское. Из-под синего корзно, ниже колен, выглядывает кафтан, отороченный золотом. Само корзно подбито красным подбоем и застегнуто на плече красной запонею с золотым отводом. На талии золотой пояс с четырьмя концами. И много позолоты: на воротниках, рукавах, подолах. Сапоги востроносые, красные. На голове шапка с красными наушниками и зеленоватым подбоем, с опушкой. И когда только успели все сшить. Ну и мастера.

Оставив мать позади, торжественно пересекает Василий порог собора. Монастырские певчие поют хвалу. Но они быстро стихают. Стоящий рядом с митрополитом игумен Семеновский разворачивает завещание Василия Дмитриевича Задонского. У игумена басистый, крепкий голос. Он громко начал читать: «Я, господин великий князь Московский, Новгорода Нижнего и Мурома, благословляю сына своего Василия… – Тут игумен сбился, там было написано: «А Бог даст сыну моему Великое княжение». Фотий понял и резко кашлянул. Игумен вновь стал читать: «Бог дал сыну моему великое княжение…» Глаза митрополита радостно блеснули. Когда игумен кончил читать, митрополит подошел к Василию и, взяв из его рук шапку, надел ее на голову Василия и, перекрестив, промолвил:

– Благословляю тя на великое княжение, ниспосланное те, рабу Божьему, великим Господом нашим. Служи… – но дальше слова Фотия потонули в несдержанном радостном крике приветствия нового великого князя.

Через несколько дней, когда Москва отпраздновала венчание нового великого князя, к Софье пришли Албердинов, Пожарский, Кутузов, Кошкин, Всеволожский, воеводы Федор Давидович Пестрый, Федор Стародубский Пестрый, Федор Добрынский. Все в один голос заявили: «Госпожа матушка, великая княгиня, поддержи нас перед великим князем Василием. Мы опасаемся, что он в силу своего возраста еще не поймет, че Юрий его лютый враг. И пока он не собрал силы, а до нас дошли слухи, че тот их собирает…» В это время открылась дверь и вошел… великий князь.

– Вы, други мои верные, – надо же такое сказать ребенку, а получилось как у омытого кровью воина, – правильно говорите. И я готов возглавить, – он посмотрел на мать, та закрыла глаза, – наш поход.

Митрополит это замечает:

– Я думаю, что с тобой, великий князь, – Фотий, скрывая улыбку, глядит на Василия, – поедут и Андрей Васильевич, и Петр Васильевич, и Константин Васильевич. – Говоря так, он перевел взгляд на них.

Те согласно кивали головами. В толпе проносится непонятный шепоток.

И вот огромное войско двинулось на Кострому. Василий настоял, чтобы был послан от них человек, который бы предупредил Юрия. «Я не хочу вероломства», – коротко объяснил Василий. Воеводы от таких слов юного великого князя переглянулись. Иван Кошкин проговорил:

– Был у нас такой князь, правда, давно, Святослав, он говорил: «Иду на Вы». Все, кто тут находился, были удивлены. Они еще помнили, что Кобылины – Кошкины не русских кровей. «А надо же… как знают историю, считая ее уже своей. Молодцы!»

Великий князь Василий Васильевич изъявил желание самому вести войско. Дядька Михайло, который не оставил Василия и после возведения того в великие князья, легко поднял суховатого мальчика и посадил его в седло. Он гордо проехал мимо матери, сидящей в карете. Та шепнула Албердову, чтобы он следил за ее сыном. Тот пришпорил коня и поехал рядом с Михайлом. Такой жест молоденького великого князя пришелся по душе воинам. «Дедовская кровь!» – заключили они.

Князь Юрий, получив предупреждение Василия, переодевшись в крестьянское платье, вдвоем с воеводой выехал под вечер незаметно из города и отправился навстречу движущемуся войску. Под утро они были на месте. Выехав на опушку леса, увидели, что вся низина занята войсками. Многочисленные костры озарили зародившееся утро. Да, такое войско он не осилит. Это подтвердил и воевода. Князь Юрий развернул коня и поскорее постарался исчезнуть в лесу, чтобы его не схватили. Примчавшись в Галич, он приказал воеводам срочно выступать из города. На их вопрос: «А куда держать путь?» – князь, не задумываясь, ответил:

– Пока на юго-восток.

Он бывал в этих краях и неплохо знал дороги. Воеводы догадывались, что Юрий взял путь на Новгород Нижний. Там он решил найти себе пристанище.

Сам же князь, явившись на свой двор, забрал семью, казну и двинулся вслед за войском.

На другой день лазутчики, посланные в город, доложили Совету, что князь бежал, скорее всего в Новгород Нижний. Албердов вызвался было преследовать его, но возразила великая княгиня:

– Ты, боярин, достаточно навоевался. Дай и другим.

Андрей поглядел на Софью и догадался: «Княгиня боялась оставаться одна». Всяко могло случиться. Видать, она хорошо понимала, что желающих видеть великим князем Юрия было более чем достаточно. Или этот суровый, опытный князь, который в знак благодарности наградит их разными привилегиями, или этот мальчишка, воображающий из себя черт знает что. Ишь, полководец, от горшка два вершка.

Воеводы обратились было к Софье, но тут появился Василий.

– Я сам решу. Поедет князь… – он посмотрел на присутствующих, – Константин.

На тебе! Посылает брата на брата. Так! А что, умно! И пусть они грызутся меж собой. Константин не очень радостно принял такое назначение. Он понимал, что воеводы, идущие с ним, будут верны Василию. Даже потому, что их семьи остались в Москве. И уговорить их перейти на сторону Юрия не удастся. А война с ним – это ссора в родном доме. Но что делать? Отступить? Отказаться? Это может вызвать подозрение. И дал согласие.

Лицо князя Юрия Димитривича, ехавшего впереди своего войска, было сурово-озабоченным. По нему можно было прочитать, что его прежде всего тревожит мысль: где войско великого князя, не идет ли оно потайными лесными дорогами, чтобы внезапно напасть на него. А поэтому почти беспрерывно посылались им воины, чтобы те разведали, что творится по сторонам. И хотя они возвращались с благими вестями, все равно где-то в душе червяком сидело сомнение: не может этого быть!

Он немного успокоился, когда прибыл его лазутчик из стана великого князя и сообщил ему, что Василий послал против него Константина. Юрий хорошо знал военные способности своего брата. И в начале даже напугался. Но по мере своего продвижения, не получая вестей о преследуемых войсках, понял, что Константин дает ему возможность избежать кровопролитной встречи.

– Хорошо! – молвил он. – Теперь остается одно: как встретит его Новгород Нижний.

Чем ближе были стены этого города, тем сильнее кусал Юрий губы.

В Новгороде Нижнем, еще со времен его отца, правил наместник. Как он себя поведет, вот что тревожило князя. И, как бы в ответ на его тревогу, он увидел, что к нему навстречу скачет небольшой отряд всадников. Кто это? Встречают? Или…

Когда они встретились, из новгородского отряда выделился рослый, здоровый всадник. Он, придерживая танцующего коня, объявил о себе:

– Димитрий Красный-Снабдя, наместник великого московского князя, кто ты будешь, мил-человек, и че ведет тя в мой град?

– Я, – не без гордости ответил Дмитриевич, – князь Юрий, сын Димитрия Донского.

– Прости, князь, не признал. Уже седеть начал, – извинительным тоном молвил тот. – Премного рад видеть и слышать такого князя. Но… только, князь, зачем ты прибыл суда с таким войском? – И показал на него кнутовищем.

Князь Юрий, поддавшись какому-то чувству, оглянулся и увидел изнуренные походом лица воинов.

– Ты видишь их, – повернувшись к Снабде, проговорил князь, – неужели ты не дашь сыну великого князя передохнуть, набраться сил? Если мне нет места в родных стенах, где-то должен я склонить свою голову.

– Князь, – в ответ заговорил Снабдя, – я не виноват, что не тя выбрал твой отец великим князем. Он закрепляет власть от отца к сыну, старшему сыну, – подчеркнул он повышенным голосом, – тем избегает междоусобие, это ты и сам понимаешь. Власть, извини, князь, не за тобой.

– Но ты, наместник, – князь криво улыбнулся, – ошибаешься. Отец мне оставлял великое княжение.

– Ха! Княже, так это потому, что никто не знал, где Василий, что с ним. Но он вовремя явился.

Снабдя победителем смотрит на Юрия и продолжает:

– Как видишь, ломать новый уклад ни церковь, ни бояре не хотят. Я – подневольный человек великого князя. Даст он мне добро на твое здесь проживание, рад буду принять. Но пока я знаю, что по твоим пятам следует войско великого князя. Не суди меня, князь. Но пустить тя в свой град я не могу.

– Я уже почти месяц в пути, – тяжелым голосом заговорил Юрий, – не мылся, сплю на конской шкуре. Не уж не пустишь меня, в ком течет кровь Донского, помыться в баньке да выспаться на мягкой постели?

Снабдя был какое-то время в раздумье, потом заговорил:

– Ладно. Только вели отойтить своим войскам на десять верст. Попариться да отлежаться на перине… прошу. – И он знаком руки пригласил князя.

Что оставалось Юрию? Не штурмовать же Нижний, чтоб с тылу ударили войска великого князя.

– Ступай, князь! – Это голоса встретивших его бояр. – А мы сообразим, что и как!

– Так и быть, – со вздохом проговорил Юрий и приказал заметавшемуся в толпе воеводе отвести войска. – Да поглядывай смотри у меня, – наказал он, отправлявшему исполнять приказ, воеводе.

Два дня отлеживался он на перинах наместника. На третий пришел Снабдя и объявил, что московские войска подходят и он не хочет нарушать предписание великого князя.

– Я и так буду отвечать за свою доброту, – проговорил Снабдя.

– Почему? – подивился князь.

– Да потому что не схватил тя да не выдал им.

Юрий ничего не сказал, оделся, осушил стоявшую на столе кружку медовухи, обтер усы. – Благодарствую и за это, – сказал он, накидывая плащ, на улице дождило, и двинулся к двери. Прежде чем выйти, оглянулся. – Ну, бывай.

Вскоре Юрий был у своих. Бояре, воеводы, нетерпеливо ждавшие князя, вмиг окружили его.

– Куды пойдем? – спросили они.

Юрий ответил не сразу. Многие бояре поняли: четкого представления куда идти у него не было. Но ответ они получили.

– Пока Константин будет переправляться через Оку, мы уйдем на восток и подождем их за Сурой.

Напрасно Юрий надеялся, что река задержит Константина. Оку брат преодолел быстро. Поэтому Юрию пришлось поторопить свои войска. Он стал ждать его за Сурой.

Вскоре к берегу подошел Константин с войском. Остановив коня, он спрыгнул с него на густую, некошеную траву и поднялся на высокий обрывистый берег. Отсюда хорошо разглядел войско Юрия и понял, что, отправив часть воинов нижним бродом, о котором он знал, и сделав вид, что будет переправляться здесь, выиграет битву.

Сказал ему об этом и подошедший воевода Федор Пестрых. Его слова, точно укол шилом для Константина. Какое-то время в голове князя шла борьба: «Ну, разобьет он Юрия, а дальше… Василий вряд ли что для него сделает. Сочтет это само собой разумеющимся делом. А он потеряет брата, родного ему человека».

– У тебя заманчивая мысль, воевода, – услышал воевода голос Константина. – Вот только ты не учел одного: нам надо переправляться. Я думаю, он не дурак. – И Константин кивнул в Юрьеву сторону. – Он встретит нас, не развернутых, достойно. Думаю, князь этого и ждет. Ну что, воевода? – И Константин пристально посмотрел на него.

Видно было, как тот замялся.

– Вот видишь, и ты, Федор, сомневаешься. Давай-ка лучше все обследуем, потом решим.

Видя бездействие брата, Юрий приказал разбивать здесь лагерь. Берега реки в этом месте были весьма высоки, и нападавшим будет трудно, много людей поляжет при штурме, поэтому князь и выбрал это место. За пару дней поляну, указанную Юрием, нельзя было узнать. На невысоком холме стояли палатки: князя, церковные и боярские. А воины настроили себе шалашей, где только взяли бревна. Река кипела от рыбы, так что голодать не приходилось. Досаждали только комары, мухи. И все же Юрий занервничал, когда ложился на конскую шкуру. «До каких пор мне скитаться. Я, кому отец завещал великое княжение. Хорош наш митрополит. Ишь, и игуменов против настроил. Ничего, Бог даст, они еще у меня покаются. Вот только у этой литовки отец уйдет в иной мир, я их всех заставлю плясать под мою дуду!» Эти мечты придавали ему силы и терпения.

Князь Константин, воеводы, объехав реку на несколько верст вверх и вниз, чесали затылки. Берега были круты и высоки. Активничал все Федор Пестрый:

– Князь, – обратился он к Константину, – вели мосты наворотить. Лесу подходящего тут хватат.

Но князь в ответ только скривился.

– Пойдут дожди, и все снесет, – проговорил он.

Выйдя от князя, воеводы понятливо переглянулись. Федор только сказал:

– Ворон ворону… – И оглянулся на княжеский шатер.

– Мда-а, – протянул кто-то из них, и они разошлись.

Как это летом бывает, подул ветер, заволновались березки, зашелестела трава, потускнел от туч день. Константин выглянул из своего шатра. Легкий туман затянул лагерь. Мелкий, назойливый дождь заставил князя остаться в шатре. Походив взад-вперед, он не нашел ничего лучшего, как лечь на лежак.

Глубокой ночью князь вдруг почувствовал, что кто-то теребит его за плечо.

– М-м-м, – промычал он, открывая глаза.

Над ним стоял бородач с факелом в руке. Константин узнал его. Это был порученец его брата, Юрия.

– Че те? – пробурчал князь.

– Тя, князь, брат ждет, – прошептал тот, склонившись к его уху.

– Брат? – Константин испуганно вскочил.

– Брат, – ответил тот. – Не беспокойся, его тута нету. Пошли за мной. Досед

Они вошли в лес. Идти было просто противно. На каждой ветке было столько воды, что плащ вмиг стал мокрым. Они дошли до обрыва. Ведущий спрыгнул вниз.

– Давай, – скомандовал он.

Князь съехал вниз. Там его поймал бородач. Спустившись к берегу, бородач указал на лодку, вытащенную на сушу. Вдвоем они спустили ее на воду, и бородач взял весло. Константин в тумане не заметил лодки брата, но ее увидел бородач и подплыл к ней. Там сидел Юрий. Константин перешагнул в лодку брата, а гребец перешел к бородачу, и они отплыли.

– Ну, когда пойдешь на штурм, брат? – спросил Юрий.

– Я? Да никогда. Поведу скоро войско назад. Скажу, что нельзя перейти реку. Много людей потеряем. А ты че думаешь делать? – спросил Константин.

Юрий схитрил:

– Да не знаю. – И пожал плечами. – К литовцам мне нельзя. Татары слабы. Вот жисть: и податься некуда. Везде рука Москвы.

– Слышь, брат, а может… – но Константин не успел договорить.

Вскочил Юрий.

– Нет! Я от своих прав отказываться не собираюсь. Щас думаю на годок заключить мир, а там видно будет.

Константин понял, что постоянного мира брат заключать не думает, а выжидает возможности напасть на Василия.

– Я, брат, че мог, то сделал, – сказал Константин, – а дальше, как Бог повелит, – уклончиво промолвил Константин.

– И на том спасибо! – проговорил Юрий и свистнул.

Вскоре подплыла лодка с бородачом. Константин перешел к нему. Юрий приказал проводить князя до шатра. Весь мокрый, словно искупался в реке, но зато никем не замеченный, вернулся Константин к себе. А утром отдал приказ о возвращении в Москву.

В тот же день Юрий тоже приказал сворачивать лагерь и направляться в Галич. Услышав о том, что князь распорядился ехать в Галич, княгиня недовольно сморщилась.

Она там уже бывала. Дикий угол, причем дряхлый. В нем много сохранилось строений, которые построил еще первый удельный князь Константин Ярославич, брат Невского. Кроме рыбалки на озере да охоты в окружающих лесах, там нечем заняться. Даже Звенигород – и тот заткнет за пояс этот городишко, тот рядом с Москвой, где такие базары. Но ее не поддержали сыновья. Старший Василий Косой и Дмитрий Шемяка в один голос хвалили решение отца. Там, вдали от московских глаз, они накопят силы да так вдарят по Москве, че Ваське не сдобровать. Третий сын Дмитрий Красный молчал.

Да, Галич город самый восточный Северной Руси. Одна в нем прелесть, сюда даже татары не ходили: боялись лесов и топий. Добравшись до города, князь поселился в хоромах, доставшихся от Константина. Крышу пришлось менять. Заменили кое-что из хозяйственных построек. Знал, ни один год тут придется ждать своего времени. Оттуда он прислал великому князю письмо, в котором просил заключить перемирие сроком на один год.