Мрачная тишина

– Моя хорошая знакомая увлекается магией, – вдруг произнесла Римма Максимовна. – Могу попросить у неё пару книг и посмотреть, может, там что-то подобное есть, и…

Договорить Римме Максимовне не пришлось, ее прервал шум разбитого стекла и чьи-то душераздирающие крики.

У меня внутри всё похолодело. Все остальные стояли как вкопанные.

Первым очнулся Никита. Он выскочил в коридор, Римма Максимовна бросилась за ним. Прямо напротив музыкального класса располагался класс первоклашек. Дверь в него была раскрыта, и меня обдало сильным порывом ветра. Никита и Римма Максимовна, переглянувшись, зашли внутрь, следом поспешили Антон и Маша. Я предпочла остаться в дверях.

Возле доски лежала без движения наша уборщица, тетя Шура, вокруг нее растекалась мыльная вода из опрокинутого ведра. Римма Максимовна склонилась к женщине, пощупала пульс и начала делать искусственное дыхание. Никита, тем временем, звонил по телефону, а Маша, прижавшись к Антону, с ужасом смотрела на происходящее, пряча лицо у него на груди.

Бросив трубку, Никита принялся помогать Римме Максимовне. Антон стоял рядом в растерянности, пытаясь успокоить Машу. Я вошла в класс и встала возле двери, прижавшись спиной к стене. Появилось ощущение беды и леденящего душу ужаса.

Минут через сорок школа снова наполнилась шумом и движением. Только вместо учеников ходили медики и полиция. Я так и не решилась пройти дальше в класс и не видела тела. Мы с Машей устроились в коридоре возле входной двери. Этот ледяной ужас пронизывал каждую клеточку тела… Сорок долгих минут… Наполненных холодом и ужасом.

Первой приехала Людмила Викторовна и увела к себе Римму Максимовну, следом – наша завуч с мужем. Вокруг школы стали собираться зеваки, а уж потом приехала скорая, за ней полиция. Врачи только развели руками и предположили, что оторвался тромб. Полиция после их вердикта тоже надолго не задержалась.

Спустя какое-то время Людмила Викторовна отпустила нас по домам, но только в сопровождении родителей. За мной пришел папа, он выглядел обеспокоенным, но вопросов не задавал. Оно и к лучшему – в том состоянии я вряд ли смогла бы ему что-то связно объяснить.

Глава 7

После случая с тетей Шурой в школе на пару дней отменили уроки.

В преддверии двух дней одиночества я думала, чем себя занять так, чтобы не вспоминать тот душераздирающий крик. В первый день мачеха заставила меня сажать на огороде кукурузу. Сказала, что огород ждать не будет, и «день год кормит». Происходящие события ее вообще не волновали, она вела себя, как ни в чем не бывало. Утром мне было указано, куда сажать кукурузу, как убираться в доме и что готовить на обед. Как «хорошая девочка», я проводила ее на работу и вежливо пожелала удачного дня.

На завтрак я пожарила сырники с вареньем и налила горячий кофе с молоком. Это был первый раз за долгое время, когда ко мне пришел аппетит, мне хотелось простого уюта. Ближе к обеду пришел папа, который сразу после еды ушел в гараж. Я решила сначала сделать уроки, а потом уже зависнуть в огороде.

В итоге, в огород я вышла лишь к первым сумеркам. Несколько первых рядков кукурузы были посажены успешно, но потом мне послышался странный звук. Подняв глаза, я онемела от ужаса. Передо мной стояли Оля, тетя Шура и еще пару жителей села. Они что-то нашептывали, а вместо глаз у них была пустота. Мои руки задрожали, и чаша с семенами выпала из них.

Призраки плавно двинулись в мою сторону. Я попятилась назад, но, как назло, споткнулась о тяпку и упала в грядку, сломав при этом теплицу с помидорами. Какая ирония… Их шепот становился громче и звучал словно отовсюду. Меня пробила дрожь, парализуя всё тело. Вокруг стало жутко холодно. Они приближались, и до меня оставалось несколько шагов. Наверное, сработал инстинкт самосохранения: непонятно откуда, я нашла в себе силы вскочить с земли и ринуться в дом. Трясясь от страха, я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось как безумное, не чувствовались кончики пальцев.

– Аленка, это ты? – донесся спокойный голос папы из гостиной.

– Да, – я пыталась совладать со своим страхом, но тело колотило.

Я забежала в свою комнату и схватила телефон, набрав номер Никиты. Он был вне зоны действия. В сердцах я швырнула телефон на стол, а сама легла на кровать, уткнувшись в подушку. Я боялась пошевелиться и старалась не глядеть в сторону окна. Однако, больше ничего странного не происходило, и постепенно страх начал проходить.

– Просила же тебя сделать совсем немного! – в комнату влетела мачеха. К этому моменту я уже не могла понять, что со мной произошло. И было ли это реальностью. – Мало того, что ты не смогла сделать элементарное, так еще и теплицу сломала! Ты мне назло что ли?!

Её лицо покраснело от злости.

– Ничего из тебя не выйдет толкового и закончишь как твоя мамаша, пьяная под забором.

– Извини, – тихо прошептала я, не желая ругаться с ней.

– Извини?! – с иронией переспросила она. – Ты мне теплицу сломала!!! Делай что хочешь, но завтра чтобы все было сделано!

– Хорошо.

– Я тебя предупредила, – угрожающе прошипела она и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

После ее скандала чувство панического страха прошло совсем, и я смогла встать, зашторить окна и включить в комнате все источники света.

Следующий день мы с папой провели в огороде. Рядом с ним у меня было ощущение безопасности. Он поправлял теплицу, а я сажала кукурузу. Слава Богу, день прошел без происшествий. К вечеру я еще раз набрала номер Никиты, но по-прежнему было глухо.

В первый учебный день, после этих выходных, нас по обыкновению собрали на линейку, объявив, что уроки сокращаются, а каникулы начнутся на несколько дней раньше. Сама линейка прошла быстро и сильно отличалась от всех предыдущих. Нам не стали забивать уши никому не нужными объявлениями, а буквально за пару минут сообщили все, что нужно и распустили по классам.

Началась суета сует… Все спешили пораньше уйти из школы… Хотя от практики нас никто не освободил, но все говорили о предстоящих каникулах, а еще больше говорили о недавних смертях. Кто-то даже нашел связь между этими событиями. На уроках больше не было смеха и приколов. Антон и Маша отстранились ото всех и старались проводить больше времени друг с другом.

Никита в школе так и не появился, от него по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Такой одинокой я себя еще никогда не ощущала. Надо же, я даже не заметила, как он стал важной частью моей жизни. Мне даже не с кем было поговорить. Казалось, я потихоньку схожу с ума. Я практически перестала спать, а если мне и удавалось заснуть, то просыпалась от того, что кричу или плачу. Почему-то появилось чувство вины, которое грызло меня изнутри. Уже и мачеха перестала придираться из-за всякой ерунды и старалась не трогать меня лишний раз. Раньше с ней можно было хотя бы поспорить – это все-таки одна из форм диалога. А сейчас угнетающее молчание. Меня словно не существовало.

Исключением были вечера, когда папа приносил мне кучу успокоительных средств. И практически сразу уходил, словно боялся меня. Лекарства особо не помогали, я все равно не могла спокойно спать, все равно просыпалась в слезах от собственного крика. Они записали меня к психиатру, поставили перед фактом, что запись на начало следующего месяца. Возмущаться уже не было сил: очевидно, что без посторонней помощи мне не справиться. Время проходило, словно в тумане, среди безмолвия и кошмаров. Учёба закончилась незаметно и настала практика.

Десять дней каторжных работ по облагораживанию школы. Но Никиты по-прежнему не было… «Мне встреча с тобою нужна, как дыханье», – постоянно крутилось у меня в голове. Разумом я понимала, что его нужно опустить, и что вряд ли встречусь с ним снова. Но сердце не хотело забывать, каждый раз надеясь, что сегодня-то он точно придёт.

После нескольких часов прополки школьного огорода, я решила зайти в музыкальный класс, где не была с момента случая с уборщицей. Наверняка, там остался все тот же бардак, что мы навели в тот вечер. Хоть экзамены в музыкальной школе из-за смертей отменили, но моя совесть каждый день говорила, что нужно там прибраться, иначе Светлана Николаевна никогда больше не доверит мне ключи. Но я боялась снова туда заглянуть, боялась снова ощутить тот ужас, который мы пережили. Постояв какое-то время перед закрытой дверью, я взяла волю в кулак и все-таки открыла замок, глубоко вздохнула и зашла в класс.

И да, там был бардак, но, страх, к моему облегчению, не вернулся. Может, помогло, что за окном светило солнышко и щебетали птицы. Я открыла окно, впуская в класс свежий воздух и начала уборку. Протирая полки от пыли, я услышала, что кто-то вошел. Наверное, кто-то из учеников решил, что Светлана Николаевна вернулась, и решил проведать её. Сегодня Машу я не видела, так что это точно не она.

– Музыкальный класс будет закрыт до осени, – глухо отозвалась я, не поворачиваясь к вошедшему. Мой голос казался таким непривычным и отдаленным.

– А если я пришёл к тебе? – отозвался Никита.

Я от радости выпустила из рук тряпку, повернувшись к нему. Сейчас я была готова броситься к нему на шею.

– И не мечтала уже увидеть тебя, – искренне обрадовалась я.

Наверное, в этот момент я выглядела так глупо, что Никита не мог сдержать улыбки.

– Где же ты был? – тихо спросила я, не отрывая от него взгляд.

– Из-за случая с уборщицей и Ольгой, мама решила, что мне жизненно необходимо посещение психолога, и все это время мне промывали мозги. Меня даже из дома не выпускали одного, – усмехнулся он.

– А моя запись к врачу на следующей неделе. Рада тебя видеть, – призналась я, не ожидая от себя такой смелости.

– Я тоже скучал, – улыбнулся он. И тут же добавил. – По вам всем.

Такой момент испортил! Ну, это даже правильно. Не надо давать мне лишних иллюзий.

– Сейчас должна Римма Максимовна подойти сюда, – предупредил он.

– Понятно, – поджала я губы, вернувшись обратно к полкам. Они там решают какие-то свои дела, а про меня даже и не вспомнили. Им всего лишь нужен этот кабинет.

– Как у тебя дела?

– Нормально, – у меня опять появилась пустота, которая щемила душу. Я такая убогая. Вечно на что-то надеюсь, а он даже не вспоминает про меня. Ненавижу себя за эту слабость, с которой не в силах справиться.

– Тебе помочь? – предложил Никита.

– Почти закончила, – отказалась я, придумывая план побега отсюда.

– Ну, как хочешь.

В классе воцарилась тишина. Римму Максимовну долго ждать не пришлось, а за ней сразу пришли Антон и Маша, и тут до меня дошло, что со мной единственной никто не общался, и все время они были на связи друг с другом.

– Ладно, я пойду, а то меня уже дома ждут, – меня изнутри распирала обида, но я старалась держаться как можно более непринуждённо.

Я буквально вылетела из класса, и практически побежала по пустынному коридору, чтобы поскорей убежать от них. Плевала я на эту практику. Пускай мне не выдадут книги. Не приду больше в эту идиотскую школу до осени.

Вдруг меня схватила чья-то сильная рука и затащила в раздевалку. Оказалось, это был Максим.

– Ты что нормально позвать не мог?! – толкнула я его в грудь.

– Тс-с-с, – его лицо было напуганным. – Вокруг они. Они нас контролируют.

Выглядел он неадекватно.

– Инопланетяне, что ли? – я прищурила глаза.

– Шутишь… – иронично произнес он. – Ну, шути дальше! Ты думаешь, что тетя Шура умерла?!

Так, так, так, а это уже интересно. Я уставилась на Макса, видя мою заинтересованность, он продолжил:

– Я был на ее похоронах, она не выглядела мертвой, точь-в-точь как Ольга. А вчера я видел её. Она стояла в тени дерева напротив моего дома и в упор смотрела на меня. Мне кажется, она знала, что я наблюдаю за ней. Её отвлек наш сосед, он вышел из двора и что-то ей сказал… – Максим замолчал, уставившись на пол, глубоко вздохнув, продолжил, – началось что-то жуткое… Она схватила его за грудки, а он даже не сопротивлялся…

Друг помолчал, переводя дух.

– Там был кто-то еще, – продолжил он, уставившись на меня в упор безумным взглядом. – В тени дерева. Я так и не смог разглядеть тот силуэт, но он был. Вокруг них воздух словно потемнел, я с трудом мог разглядеть их очертания. Всё произошло так быстро… Когда я опомнился, никого вокруг уже не было. Я побежал к соседу, но его не было дома. Всё было открыто, но его не было! Ни возле дерева, нигде. Сегодня с утра я зашел к нему снова, но всё осталось так же, как и вчера вечером, только во дворе не оказалось никого! Ни гусей, ни его придурковатого пса, совсем никого. Я не сумасшедший! Вокруг происходит какой-то кошмар. И я мог позвать кого-нибудь на помощь, но мне стало страшно!

– Так! Пойдем! – я схватила его за руку и потащила к музыкальному классу. – Повтори им все, что ты видел и рассказал мне.

Вся компания была еще в сборе и с удивлением посмотрела на запыхавшуюся и раскрасневшуюся меня, тянущую на буксире растерянного Макса

– Я вам тут свидетеля привела, – выпалила я на одном дыхании и толкнула озадаченного Максима вперед.

– Ален, – Никита встал с парты, на которой сидел, но я поспешила уйти. Он последовал за мной, и догнал, схватив за руку, в нескольких метрах от класса. – Да подожди ты!

– Что тебе надо? – спросила я как можно холодней, вырвав с силой руку.

– Не пойму, чего ты разозлилась.

– Глупости, – отмахнулась я от него. – Тебе это кажется! Мне на самом деле пора идти!

Развернувшись на пятках, я стремительно направилась прочь от него.

– Я ради тебя сюда пришёл, а ты вот так возьмёшь и уйдёшь?! – Никита догнал меня уже возле входной двери, схватил за плечи и с силой развернул к себе.

– Я не глупенький фрик, как тебе кажется. На меня не действуют твои слова о высоких намерениях. Мне не нужна дружба из-за жалости! Может, тебе кажется, что я жалкая, но ты глубоко ошибаешься! – выпалила я.

– Ты слышишь, что говоришь?!? – он смотрел на меня с удивлением. – Причем тут фрики? У нас тут безумная ситуация.

– Да, я понимаю, что говорю. Уверена, что вы всем своим кружком энтузиастов-единомышленников справитесь с этим. Ладно, Никит, давай, до встречи! Я тут лишняя, – развернувшись, я попыталась открыть дверь.

– С чего ты это взяла? – хмуро спросил он, без особых усилий придерживая ее.

– О моём существовании вспомнили только сегодня, и то, потому что я решила убраться в этом чертовом классе! Мы случайно встретились, – я продолжала дергать ручку, но безрезультатно – Считаю, это выяснение отношений бессмысленным, тебя там ждут остальные. А мне пора домой!

Он все же отошёл от двери, и я тут же выскользнула на крыльцо.

– Пока!

Я почти бежала в сторону дома. Впрочем, чувство обиды быстро прошло, и уже на середине пути я начала мысленно ругать себя за эту безобразную сцену.

Когда я зашла к себе во двор, меня удивила тишина. Пес куда-то делся. Сегодня у мачехи выходной, и она должна зависать на кухне весь день, но комната была пуста. В кухне на разделочной доске лежал почти целый кочан капусты и небольшая горка нашинкованной. На плите стояла кастрюля с водой, содержимое почти все выкипело. Выключив газ, я направилась дальше: в гостиной также было пусто, только телевизор работал. Тревога нарастала с каждой секундой.

– Ау, есть кто дома? – я выключила телевизор, но ответа не последовало.

Я направилась в сторону спальни отца, но стоило мне приоткрыть дверь, как из комнаты сразу повеяло холодом и гнилью. Преодолев нахлынувший страх, я заглянула внутрь: в глаза сразу бросилось лежащее на кровати тело мачехи, которое будто плавилось, превращаясь в зловонную жижу. Ее лицо, как и у уборщицы тогда, застыло в гримасе ужаса. Только на всем теле были выжжены иероглифы. Вокруг них кожа и таяла, делая их еще отчетливей.

В тот момент я не чувствовала ни страха, ни горечи – страшное состояние. Сев вдоль стены и обхватив колени, я положила голову на них, уставившись в пол. Конечно, я мечтала, чтобы ее не было в моей жизни, но не желала ей такого конца. Так странно: с утра видишь человека живым, и вдруг его больше нет. Интересно, где мой папа? У него был отпуск, и он никуда с утра не собирался. А может, по делам уехал. Или стал монстром? Или его уже нет…

Что же мне теперь делать? Все еще намного ужасней, чем предполагалось. Ничего само собой не пройдет. Я осталась одна. Мне хотелось проснуться, оказаться в своей кровати, и чтобы все было как раньше. Мачеха будет орать или ругаться со мной, проклиная тот день, когда я родилась на свет, отец – прятаться в своем гараже, на работе или перед телевизором. Все как всегда… Главное, ощутить, что это был всего лишь кошмар, и жизнь продолжится дальше. Но убедить себя не получалось, все вокруг по-настоящему, и ничего нельзя с этим поделать. Это все так не укладывается в голове, все так не реально.

Не знаю, сколько времени прошло, наверное, целая вечность… Я подняла взгляд на кровать. Оставшийся скелет рассыпался. В голове какой-то больной иронией прозвучало:

Сначала тают крылья крошки,Головка падает назад,Сломались сахарные ножкиИ в сладкой лужице лежат…Потом и лужица засохла…

Мне было уже неважно, что будет со мной. Пускай приходят и убивают. Не знаю, как быть, что делать теперь. Даже не могу представить, как мне теперь жить.

Солнце постепенно опускалось за горизонт, заливая комнату янтарным светом. Кто-то вошел – я даже не повернула голову. Лучше не знать своего палача в лицо. Но шли секунды, и никто не спешил лишать меня жизни. Может, это папа? Я все-таки заставила себя повернуться к выходу: на пороге в ужасе стоял Никита.

– Зачем пришел? – хрипло спросила я.

– Пойдем, – он подошел ко мне и помог встать с пола.

Колени затекли, и каждый шаг отдавался болью по всему телу. Сопротивляться ему не было сил. Он вывел меня во двор, придерживая за плечи. Высвободившись от его рук, я отошла к дереву. Тишина во дворе угнетала, давила на уши.

– Зачем ты пришел? – мой вопрос звучал холодно.

– Я тебе звонил каждый день, по нескольку раз в час, но твой номер был недоступен, – произнес он. – Я звонил тебе домой. Твоя мачеха сказала, что ты в депрессии и не хочешь ни с кем разговаривать. И попросила, пока ты не пришла в себя, оставить тебя в покое, потому что это требования врача. Не знаю, правду ли она говорила, но решил не рисковать, пока ты сама не заговоришь.

– Не хочу разговаривать… – кисло повторила я за ним, после чего меня прорвало: —Да это вы все меня игнорируете, словно меня не существует! Никому нет дела до меня!

Нервы были натянуты до предела. Этот разговор стал последней каплей.

– Если бы хоть кто-то захотел узнать, как у меня дела, нашли бы способ это сделать. Я просто та самая девчонка, у которой не все в порядке с головой! Самый большой риск оказаться рядом со мной и заразиться припадочностью! – продолжала я кричать на него, пока он молча стоял. – Уходи отсюда! Мне не нужно твое гребаное сочувствие. Уходи, Никита!

Не в силах справиться с гневом и болью, я рухнула на колени, закрыв лицо руками.

– Уходи отсюда… – всхлипнула я.– Рано или поздно, они придут за мной. Тебе стоит поторопиться.

– Я без тебя никуда не уйду, – сказал он спокойно.

– Я буду ждать папу, – твердо заявила я, не поднимая взгляд на него. – Он еще не пришел.

– Его больше нет, – тихо прошептал он.

– Нет, – затрясла я головой, не желая принимать этот факт. В глубине души, я понимала, что так и есть, но признать это было выше моих сил. – Нет…

Я повторяла это слово снова и снова, слезы покатились сильней.

– Да откуда тебе знать?! – снова закричала я в отчаянии, наконец подняв взгляд на Никиту. – Кто ты вообще такой?! Может, это ты его убил! С тебя все началось!

– Ты знаешь, что это не я, – спокойно произнес он, его лицо выражало растерянность. Никита помялся и пояснил: – Твоя семья не единственная уже. Семьи Ольги нет, семьи уборщицы нет. В их домах все, так же, как и у тебя, так же работает холодильник, кое-где был включен телевизор. Но ни животных, ни домочадцев нет.

После его разъяснения легче не стало. Мысль о том, что смерть так близка, леденила душу. Ждать смерти было так страшно…. Тем более так рано. Я снова закрыла лицо руками и разрыдалась, но в следующую секунду Никита обнял меня. Впервые за долгое время, я почувствовала поддержку. Не став отпираться, прижалась к нему крепче.

– У тебя есть еще родственники? – спросил он, после того как мои рыдания стихли.

– Не знаю, где моя мама, – всхлипнула я. – Мы давно потеряли связь.

– Тогда давай соберемся и пойдем ко мне. Родня всё равно уехала и до начала осени не появятся.

– К тебе? – переспросила неуверенно я, подняв на него взгляд.

– А ты решила не бороться за свою жизнь?

– Как бороться? Какой смысл?

– Странная ты, – усмехнулся он. – Тебе помочь собрать вещи?

– Страшно возвращаться туда, – поёжилась я.

– Не бойся, я помогу, – наконец он отпустил меня из своих объятий и повел к дому.

Глава 8

В его доме к моему горю добавилось смущение. Я присела на край кровати, сложив руки на коленях. В голове не было никаких мыслей, перед глазами все еще стояло тающее тело мачехи и ее застывшее от ужаса лицо. Что происходит? Во что мы вляпались?! Что я тут делаю? Может, лучше было остаться дома? И пусть случилось бы то, что должно.

Вечером Никита буквально насильно вытащил меня на кухню, чтобы я немного поела. За столом мы сидели молча. Аппетита не было.

– Знаешь… – нарушил, наконец, тишину Никита.

Я подняла взгляд на него. Он, как и я, вилкой гонял макароны по тарелке, не поднимая глаз. – Я ничего не делал из жалости. Ты на самом деле дорога мне.

– Сейчас это уже неважно, – ответила тихо я, практически шепотом.

– Аленка, – наконец-то он посмотрел на меня. – Мне очень жаль твоих родителей, но теперь их не вернешь. Если даже сильно захотеть. Но для тебя жизнь продолжается.

– Ты ведь… – я осеклась, набирая в легкие воздух, – знаешь, что тут происходит. У меня ощущение, будто ты что-то не договариваешь. Как ты со всем этим связан? Кто ты?

– Ни черта я не знаю, – после некоторого молчания произнес Никита. – Здесь начали происходить странные вещи. И кроме меня никто не видит их. Похоже на сумасшествие. Все это нельзя объяснить законами природы. Единственное, что я знаю, что должен быть рядом…

Он осекся, помолчал, потом все же договорил:

– Должен быть здесь.

– Когда я вошла в спальню, где она лежала, – борясь со слезами, прошептала я, – ее бледное тело было сморщено, и было ощущение, что она плавится. Еще на ней были нарисованы непонятные знаки, и, чем больше она плавилась, тем ярче они становились. Не знаю, сколько времени прошло, но вокруг ее скелета осталась багровая лужа, словно ее внутренности тоже расплавились и превратились в одно сплошное месиво. Ее скелет тоже рассыпался. И еще там было холодно… Такой странный холод. Как тогда в классе с тетей Шурой. Он больше леденил душу, чем тело…

Меня перебил Никита.

– Кнопка, давай не будем вспоминать прошлое. Не это главное сейчас, – попросил он.

– Просто подумала, что тебе следует знать, – пожала плечами я, оправдываясь.

– Не преувеличивай мои заслуги. Я в таком же положении, как ты, и все остальные.

– Это моя вина, – выдавила я, стараясь сделать голос как можно ровней, чтобы не показать ему своё истинное состояние. – Я привела их к дому.

– С чего ты так решила? – удивленно спросил он.

– В первый день со дня смерти тети Шуры, меня мачеха отправила сажать кукурузу. Они стояли рядом с огородом. Всюду слышался шепот. И тот самый холод. Сейчас понимаю, почему они дали возможность сбежать от них. Чтобы я их к дому привела, – слезы всё-таки покатились по щекам, контролировать эмоции оказалось слишком сложно, когда переживаешь те моменты снова и снова.

На кухне воцарилась тишина. Периодически раздавались мои всхлипывания.

– Иди сюда, – обнял меня он. Я даже и не заметила, как он оказался рядом. Просто бессильно прижалась к нему. – Завтра станет легче.

– Если оно вообще наступит.

– Наступит. Мы не сдадимся, – гладил он меня по голове.

– Во что мы ввязались? – всхлипнула я, посмотрев на него.

В объятиях Никиты отчаяние начало понемногу отступать.

– Не знаю, – тихо произнес он. – Не знаю.

– Что если я сошла с ума? И все мне мерещится? Или я в психушке под воздействием препаратов?

Наше положение было настолько ужасающим, что мой мозг начинал отказываться верить в реальность. Я постоянно ловила себя на мысли, что это единственное рациональное объяснение происходящего.

– Значит, мы все вместе сумасшедшие, – усмехнулся Никита.

– А что если и вы тоже не настоящие? Ты появился в моей жизни так вовремя, такой весь идеальный. Слишком вовремя.

– Я не такой идеальный, как тебе кажется, – хмуро произнес он. – Ты совсем плохо меня знаешь. К тому же, очень даже настоящий.