Дорогая эрцеллет, успокойся!

– С какой это стати? – неприятно удивился Элайн. – Зато понятно, почему ты решил нарушить моё уединение.

Свет фонарей и затухающего неба соединился и преобразил улицы и сам воздух. Атмосфера неправдоподобности окружила Алекса. Сейчас же ему стало казаться, что и он через мгновение почувствует и увидит нечто потустороннее.

– В любом случае, я не хочу разговаривать об этом здесь, – решил Элайн, без стука поставил чашку на стол и поднялся, – пройдёмся?

Сверкнувший алмазной крошкой, золотом и платиной империал полетел прямо в руку официанту.

У крылатых не слишком принято подчёркивать высокое положение ни в каких деталях внешнего вида, а потому, если на двоих мужчин и обращали бы внимание на улице, то только из-за современного стиля, качества одежды и красоты одного из них. Как бы ни считал Алекс себя привлекательным, но заблуждаться на свой счёт не хотел. Всё, в чём он был лучше (и был ли?), чем Элайн внешне, так это высокий рост и ширина плеч. Зато мощного на вид Алекса желающие подслушивать предпочитали обходить стороной, и можно было не опасаться чужих ушей.

– Что именно они рассказали тебе? – спросил Элайн, идя с опущенной головой.

– Про то, что видят, про то, что ты чувствуешь тех, кого видит Сидмор. Про то, в каких ситуациях они появляются.

– Понятно, – отозвался Элайн.

– А ещё они просили тебя не тормошить. Мол, тебе это повредит.

– Может быть.

Странное освещение улиц менялось, гасло небо, но правдоподобнее от этого не становилось.

– Жалеешь, что с Валери в разрыве? – спросил Алекс, переводя взгляд с лица Элайна.

– Принц, мы все эти годы поддерживали связь. Просто не проводили время вместе.

– О, не дураки, да. А твой отец… то есть, я хотел сказать, Рональд, он знает о твоих проблемах?

– Нет.

– Почему ты не обратишься к нему? Он, так сказать, "работал" пророком кое-где и долго служил Церкви. Мы даже не знаем, сколько священных текстов сохранены благодаря его стараниям. И сколько из них первоначально написаны его рукой.

Элайн кивал, но явно не собирался прислушиваться.

– Санктуарий, – заговорил крылатый после паузы, – я не понимаю, почему наша вера такова. Почему она так тяготит, а удовольствие становится таким призрачным. Именно потому я никогда не заговорю с ним ни о чём религиозном.

– Потому что внезапно понял, что догматы веры не под тебя написаны? Верь так, как можешь. Иметь веру – больше половины дела.

– Верю, дело не в этом, – судя по голосу, Элайн начал раздражаться. – Нормально могу выполнять и действительно выполняю все предписания Церкви. Но лучше от этого мне не становится. Каждый день думаю – сегодня или месяц спустя всё получится: смирюсь, пойму, обрету покой.

– Ты что, к святости стремишься?

– Нет, но… Теперь уже нет.

– К чему тогда?

– К абсолютному бесстрашию. Знаю, крылатые не испытывают страха в общем смысле слова. Но я испытываю. Перед теми, кого чувствую.

Элайн больше ничего не сказал. Он отвёл взгляд. Брусчатка должна была покрыться цветами от одного факта, что такой великолепный парень смотрит в её сторону. Настолько великолепный, что мужественно признался в своей ненормальности – в страхе.

Крылатые ничего не боятся. Вид у них такой. Чувствуют опасность – так они говорят о своей слабоватой реакции, заменяющей страх. Элайн и вовсе считался парнем, так и не узнавшим, что такое, когда начинают сдавать нервы. Он прошёл войну с перевёртышами, поднявшись от рядового мечника до генерала дневных летящих, и служит в иррегулярной армии до сих пор. Но именно такие, бывает, не слишком верящие в то, что нельзя измерить, оказываются внезапно сильно впечатлены проявлениями потусторонних сил. По опыту своей долгой жизни Алекс помнил, что эти проявления обычно ломают что-то внутри всех подобных Элайну. В целом это не плохо, но генерал иррегуляров и единственный наследник Мэйна не должен потерять ни одной частички себя. Иначе может не хватить запала на то, чтобы шагать рядом со своей судьбой и, чёрт возьми, тащить её за собой, когда она устанет и начнёт ныть про конец.

– Перед Сидморской-то дрянью страх? – переспросил Санктуарий. – Но это же хорошо. Страх служит сохранению жизни одного или многих. Если та дрянь заставляет себя бояться, значит, действительно опасна, и с ней следует бороться. Да и двойняшки говорили, что на месте скопления той дряни случаются несчастья. Значит, точно надо что-то делать.

– Мои молитвы не помогают.

– Может, не молитвами?..

– Ничто не помогает.

– Хм… – Алекс поднял руку и коснулся подбородка. Бороду веками сбривал начисто, а привычка оглаживать, не смотря ни на что, осталась.

– Молитвы Валери всё ещё чудодейственны, но я понятия не имею, как объяснить ему, что от него требуется, – сказал Элайн.

– Сложно, но можно. Ну, почти наверняка. Сумели же Рэйновы ребятишки объяснить мне всё, – рука Алекса снова потянулась к отсутствующей бороде. – "Бороды – нет!" – мысленно напомнил он себе. – Кстати, в храме ты их чувствуешь?

– Нет, никогда.

Воздух столицы наконец стал обычным. Город засиял, засияли луны, тьма сгустилась в закоулках.

Алекс остановил Элайна и повернул к себе.

– Вот скажи! – грозно нахмурившись для привлечения всего внимания герцога, сказал Алекс: – Женщины или борода? И то, и другое – хорошо. Вместе они не сосуществуют никак. Так что выбрать?

– Женщин. О бороде можно забыть, а вот о женщинах – не забудешь, хоть двадцать лет постом и молитвой бесов гони.

– Ерунда. О женщинах забыть можно, а вот бороду каждый день брить надо.

– Не может быть! – несказанно удивился Элайн.

– Да, вот что значит родиться человеком.

– А к чему ты это? Связь должна быть, но ни на какую мысль не наталкивает.

– Да я просто так спросил. Была у меня борода… когда-то.

Элайн продолжил идти. Алекс в четыре шага догнал его и услышал:

– Такой мужлан, как ты, не сможет без женщин.

– Когда-то мог.

– Когда к святости стремился?

– Нет. Когда не было их.

– Это что за времена такие?

– В моей пещере. До пробуждения.

– Ты издеваешься? У меня действительно серьёзная проблема, между прочим.

– И что, ты отказываешь себе в дамочках уже много времени?

– Да.

– Паршиво тебе, наверное. Этак можно заболеть.

– Серьёзно?

– Ну да, Валери не просто так решил, что не может иметь детей. Длительное воздержание ведёт к бесплодию. Это одна сторона. Есть ещё кое-что… Не смотри ты на Валери, женщина не помеха постижению Единого. Честно. Фокус только в том, чтобы эта женщина жила в твоём доме. Вот, собственно, и весь секрет.

– Бредишь.

– Нет. Всё остальное – просто, как механика. Твоя женщина сама знает, что хорошо, а что плохо для неё, и, вне зависимости от твоего взгляда на вещи, всё равно обустроит себя и своё положение. Можешь сочетаться тайным браком, если уверен, что не вытерпишь её дольше трёх лет. Главное взять именно ту, какую больше всех хочешь.

– А если хочу Красивейшую?

Алекс фыркнул.

– Ладно, я понял, – сказал Элайн, и на его лице впервые появилось подобие улыбки. Но и она быстро угасла. – Только не ясно, что делать с той жутью и… с чего ты вообще заинтересовался всем этим?

– Вайсваррен попросил.

– Я не стану… – ахнул Элайн, сообразив, к чему всё идёт, – в обмен на помощь!

– Ну, я должен был попробовать.

Уоррен смерил Алекса излишне серьёзным взглядом и ушёл.

Тихонько ворча, что крылатые слишком непочтительны к любому высочайшему статусу кроме императорского, принц Санктуарий вернулся в Три-Алле.

Но едва он увидел Бриану, как понял, что до самой глубокой ночи ему не стоит появляться в своём доме – по её тихому, тщательно припрятанному, припасённому для него внутреннему кипению.

Он мог бы развернуться и уйти, как делал уже много раз, однако стало интересно, вдруг за свою долгую жизнь он увидел и услышал не все способы развязывания домашних скандалов?

"Эй, я люблю тебя", – захотелось сказать в какой-то момент, но он смолчал. Такие слова примерно в половине случаев могут спасти вечер, а в другой половине – нет. И бывает сложно спрогнозировать реакцию, даже зная характер красавицы. Но возможно. А вот Бриана… никогда не знаешь, что взбредёт ей в голову.

– Где ты был весь день? – спросила Бриана, едва он опустился с ней рядом на диван. Её тон был тем холоднее, чем жарче взгляд. Потрясающее сочетание. У Алекса во все времена перехватывало дух при виде такого контраста.

– Пытался решить проблему Элайна. Я встретился с ним и избавил тебя от необходимости. Я увидел его случайно.

– О, это прекрасно, – удивительно мирно отозвалась Бриана, отвернувшись и посмотрев в дверной проём. Взглянув туда же, Алекс увидел, как по коридору пронеслись три пары полосатых чулок. Это к Сапфирте приходили школьные подружки, Хисуи Соно и Кантабриллин Накхана, а теперь собирались по домам. Ясновидящий предсказывал, что этим девочкам лучше будет дружить, чем враждовать, так что Алекс и Накханский принц, Колин Хант, постарались сдружить дочерей с самого младшего возраста. Что касается Хисуи Соно, то её будущим открытием уже воспользовалась империя, и принцы своим расположением благодарили её.

И вот, судя по звукам, девочки наткнулись на кого-то из сервов, кого-то, кто рассказал им, что приехал принц и им следует пойти и поприветствовать его, как положено воспитанным леди.

Пока будущие знаменитые красавицы столицы исполняли перед Алексом свой ритуал приветствия, он разглядывал их абсолютно одинаковые чёрные школьные костюмы: слишком короткие юбки, слишком закрытые, плотной ткани блузки, и совершенно отвратительные чулки с толстыми чёрными и серыми поперечными полосками. Каждой из юных леди было не больше пятнадцати, но Алекс понимал, что без охраны девушкам такого статуса и такой внешности ходить попросту глупо. Но попытайся он сейчас снова заговорить о телохранителях, они обзовут его брюзжащим слабоумным старикашкой. Ну, попробовать-то можно?

– Охран… – едва успел выговорить он, как его прервала Сапфирта, затараторив:

– Кантабриллин прекрасно умеет защищаться. Её отец лично занимался с ней. Мы однажды тренировались вместе – она даже лучше, чем я, хотя она сильнее, так что может в этом всё дело.

– Я только о ней что ли пекусь?

– Она самая красивая из нас, так что на неё наверняка нападут сначала.

– Может быть, нападут на Хисуи. Для того, хотя бы, чтобы шантажом заставить вас делать, что скажут. Что тогда?

Одинаково темноволосые головки повернулись друг к другу.

– Хис, тебе придётся трениро… – начала было Сапфирта, но Кантабриллин фыркнула и старшая дочь Алекса осеклась, но затем со вздохом спросила:

– А что не так? Говорят, что Дан-на-Хэйвины много тренируются и достигают хороших результатов, даром что всего лишь человеческие женщины. Если это единственный способ успокоить отца, то я займусь.

– Не выйдет, – покачала головой Кантабриллин. – Хисуи? Ты посмотри на неё!

Все взгляды сосредоточились на самой уязвимой девушке. По её детскому личику и непроницаемым карим глазам с длинными ресницами без изгиба нельзя было сходу сделать какой-либо вывод. Кантабриллин видимо получила ту же мысль, и решила наглядно показать то, что первоначально стремилась донести. Она резко выбросила руку к лицу Хисуи и та, перепугавшись, вздрогнула всем телом, закрыла глаза и сжалась. Затем, конечно, поняла, что реальной угрозы нет, и, смущённая, стала посылать извиняющиеся взгляды подругам и принцу с его супругой.

– Я пыталась, – как ни в чём ни бывало, продолжила Кантабриллин, – но при виде опасности она почти всегда закрывает глаза. Она слишком… слишком боится всего подряд.

– Это естественно. Людям естественно бояться, – защитил Алекс человеческий вид. – Всё-таки они другие. Мы, – поправил себя принц. – Мы другие.

– Мы подумаем над этим, – сообщила Сапфирта и повела девушек прочь.

– Пока вы думаете, я прикажу…

– Нет! – резко бросила Сапфирта.

– Как она смеет так разговаривать с отцом? – повернулся Алекс к супруге, когда юные леди, гримасничая между собой, скрылись с его глаз.

– Смеет, потому что наверняка догадалась, что если вам, принцам, изредка не хамить и не перечить, вы становитесь слишком заносчивы, – едко проговорила Бриана.

– Ничего подобного.

– Неужели?

Алекс прищурился:

– Насчёт того, что членам принсипата надо иногда хамить и перечить… хорошо, это в какой-то мере верно, да, но сомневаюсь, чтобы Сапфирта додумалась до такого. С точки зрения юного существа это полнейший абсурд. Скорее, она просто берёт пример с тебя. И считает нахальство шиком.

Бриана кивнула, и воцарилось молчание. Алекс наслаждался им, потому как не знал, начнётся ли сейчас что-нибудь ужасное или нет.

– Тебе нахамить прямо сейчас? – предложила жена.

– Пожалуй, нет, не сегодня, – медля и растягивая слова, ответил Алекс. – Я что, выгляжу очень заносчивым?

– Скорее слишком довольным.

– Это разве не хорошо? И… давай обсудим идею, когда мне станет с тобой хоть немного скучно.

– Так тебе не скучно?

– Очень не скучно, – с нажимом сказал он и заглянул в глаза крылатой.

– Ты сообщил это так, будто в любви признался, – отметила Бриана.

– Такой и была первоначальная цель.

Её глаза удивительным образом потеплели.

Приценившись к моменту и уловив движение её руки, поправляющей волосы, Алекс решил отложить разговор об Элайне на свечу или две. Если Бриана не умудрится разозлить его и тогда.

Тот вечер прошёл на удивление хорошо. И более того, настолько хорошо, что об Элайне и двойняшках Алекс и не вспомнил.

Глава 5. Теряя веру в сильных

Смог ли забыть обо всём Санктуарий? Нет, вовсе нет, и при первой же возможности пригласил Бриану пойти к Мэйну – у него должны были собраться принцы или их регенты, а в том числе и Мэлвин Дануин с родным братом. И, не смотря на то, что близкие принцев на таком вечере могли услышать что-то действительно интересное и важное, Бриана отказалась идти:

– Какое из слов, составляющих описание намечающегося события, тебя насторожило? – поинтересовался тогда он.

Её остановившийся взгляд не понравился Алексу. А ещё больше не понравилось то, что глаза Брианы стали утомлённо-пустыми, когда она посмотрела на него во время своего банального ответа: "Ничего". А ещё там была лёгкая ложь, о чём он ей сообщил.

– Ты сказал "скромное событие", – сказала она таким тоном, будто считала, что больше нечего и объяснять.

– И?

– Я знаю ваши "скромные события". Вы не ведёте подсчёт ни времени, ни выпитому, а ещё никогда не понятно, шутите вы, обсуждаете ли вы вариант будущего или что-то, уже произошедшее миллион лет тому. Я столько раз громко смеялась, когда не следовало, и на меня смотрели снисходительно… – Бриана поджала губы, устремив взгляд в пустоту, – что больше не хочу.

– Ты же у меня сообразительная девочка, ты будешь внимательнее на сей раз.

– …А ещё меня сильно тревожит ваш цинизм. Считаю, что забота об империи должна лежать на плечах тех, кто не относится к живым с их проблемами так высокомерно, как вы.

– Мы не относимся высокомерно…

– Разве?

– Милочка, здесь ты серьёзно не права. Древнейшие после пробуждения будто начинают жить заново, потому мы довольно серьёзно воспринимаем все проблемы подданных Бесцейна. То, что мы постепенно вспоминаем миллионы лет прошлых свершений, только наше достоинство перед другими разумными и позволяет избегать досадных ошибок.

– То есть всё не кажется тебе мелким и скучным?

– Иногда.

– То есть тебе не надоело после каждого пробуждения решать одни и те же проблемы?

– Прекрасно, что задачи, поставленные перед принцами, так просты – вот что я думаю. Никто не ставит перед нами недостижимых целей. Послушай, хватит пытаться подколоть меня. Ты сегодня в ударе, но у тебя не выходит.

– У тебя на всё найдётся ответ, если ты захочешь, так что это ты в ударе, а не я.

Он мог бы сказать, что она хорошо узнала его, но это было не так, и Алекс промолчал, заменив лживые слова смехом. Женщинам никогда не узнать древнейшего вполне. Ни одна из них не оставалась подле мужчины настолько долго. Настолько долго, что бы увидеть, как в какой-то момент привычка следовать разуму, воле, долгу и неизменным нравственным ценностям меняют личность и характер её возлюбленного в определённую сторону. А вкусы, предпочтения, и способ вести дела много раз обращаются совершенно иными, если не полностью противоположными, в течение всех слишком длинных жизней. И как не остаётся уже ничего неиспробованного и неизведанного. В кругу других древнейших Алекс имел возможность понять, что он не один такой, и, что, более того, все древнейшие между собой идентичны. Все взлёты и падения, все ошибки прошлого, все истории – очень похожи, разница только в приключениях ранней юности. Так что индивидуальность каждого древнейшего – вымысел, взятый и развитый либо из таланта, либо просто из ничего.

Именно это привлекло Алекса в Рэйне Росслее: его ощутимая уникальность среди подобных, его странная не связанность с собственным даром. Постепенно пришлось свыкнуться с тем, что Рэйн – маг и всего лишь изо всех сил боролся с продолжающимся безумием, но и очарование дружбы с ним постепенно изменилось.

Но, что касается Брианы… возможно, она ощущает это. То, что у её мужа и других древнейших пугающе одинаковые лица.

Желая выяснить даже такую правду, Алекс подготовил Бриану к необходимости устроить вечер в Три-Алле. Вечер, на котором будут присутствовать древнейшие и их наследники.

Желанное событие выпало на пятый день после первого крупного снегопада. Все крылатые принцы пришли. Из людей Алекс пригласил только одного человека – наследного принца Коула Крэйга Бесцейна. Было бы очень странно не пригласить его в свой круг. Особенно теперь, когда перевёртыши собираются организовать недовольных и агрессивных, и им помогает другой известный человек – Игрейна Пятая, хол-принцесса Дан-на-Хэйвин. Кроме того, раз речь всё равно неминуемо зайдёт о намечающемся восстании перевёртышей в Ньоне, Сапфир захватил на этот вечер губернатора столицы Брайана Валери, которому Бриана всегда была бы рада, даже не будь он близнецом её отца.

– Снег ещё лежит, – со странной ноткой в голосе отметил дед Брианы по отцовской линии – герцог Сильвертон, явившийся как наследник принца Сапфира Сильверстоуна.

Без единой искры тепла в глазах Бриана улыбнулась деду, когда тот посмотрел на неё. Они молча чокнулись бокалами с эйерном и снова посмотрели в окно.

– Я хочу поехать в деферранский Сильверхолл и покопаться в вещах отца, – неожиданно сказала Бриана, и Алекс еле подавил вздох.

Уоррен Элайн услышал и оживился:

– Разреши тебя сопровождать.

– Глупость, – скривился Сильвертон. – Только от него зависит, вернётся он или нет. Даже если вы его отыщите, что толку?

Бриана опустила глаза и отвернулась от деда. Алекс мог бы вслух зачитать мысли этих двоих, но сейчас его это не забавляло. Бриана выглядела несколько взбешённой. Она могла бы спорить с дедом, могла бы привести множество доводов, однако почему-то не сделала этого. Слишком разозлилась? Но она бы не ударила Сильвертона. Никогда. Герцог считается эталоном крылатых. Недостатки были и у него, Алекс был о них наслышан, но всё же их можно было простить. В конце концов, кто полностью лишён недостатков?

– О, друзья! – вдруг воскликнул Сапфир. До сих пор сидевший спокойно в выделенном ему кресле, он встал: – Я только что узрел времена, в которых эрцеллет Санктуарийская не будет ломать нос Алексу почти каждый день!..

Принцы и их наследники, до сих пор расслабленно и негромко беседовавшие друг с другом, притихли. Почти все обернулись, чтобы посмотреть на Алекса. Даже Тайлер и Мэлвин Росслеи, которые только устало щурились по сторонам до сих пор, наконец, послали свои открытые и чистые взгляды по тому же адресу, что и все.

– Вот так неожиданно Сапфир обычно предсказывает разводы, – прокомментировал Алекс, взяв за руку Бриану и притянув её к себе ближе. Супруга сдержанно улыбнулась и промурлыкала:

– Может быть не развод, а моя смерть спасёт твой нос?

– Нет, ни то, ни другое, – сообщил Сапфир, поднимая свой бокал выше. – Хорошие изменения достойны того, чтобы пить во имя их!..

– И когда? – поинтересовался Вир.

Сапфир не смог сразу ответить, хотя собирался, и это насторожило Алекса. Синие глаза ясновидящего принялись рассматривать многострадальный нос, о котором велась речь, и, после вздоха, все услышали фразу, от которой Санктуарию захотелось взвыть:

– О-очень не скоро, господа.

Трактовать такое можно как "пару миллионов лет".

– Ты собираешься так долго бесить меня? – смерив Алекса взглядом, поинтересовалась Бриана. Пришлось изобразить на лице счастье. Пожалуй, вышло убедительно. Умение владеть лицом – замечательная вещь!

Велик Единый – ни одного подарка не сделал зря и обратил своего слугу в крылатого не до конца тоже не случайно. Вот что было бы, если бы глаза сейчас покраснели, как у крылатых в гневе? Никакая попытка скрыть неприятные эмоции не прошла бы.

А тем временем принцы подошли к своей любимой теме и некоторое время обсуждали её, пока нынешний принц Макферст – потомок умершего древнейшего Эгертона Макферста, не предложил:

– Почему бы почти святому Брайану просто не помолиться о том, чтобы восстания не случилось вовсе?

И воцарилось молчание.

– Как просто, – промолвил Уайт-принц, и, нахмурив рыжеватые брови, опустил голову. Затем оглядел присутствующих и сердито спросил: – Почему до сих пор никому не пришло это в голову?

– Приходило, ваше императорское высочество. Приходило, – мягко заговорил принц Мэйн. – Однако опыт говорит, что здоровой государственности иной раз полезны как оппозиционные движения, так и восстания.

– Логика подсказывает, что сила оппозиции прямо пропорциональна уровню назревших проблем внутри государства, если только всё это не заказ группы влиятельных господ. Что касается восстаний…

– Они тоже иногда нужны. Они сбрасывают напряжённость общества. Народ тратит немало сил и энергии на бунт. Так как мы живём в единой империи, и вне власти находится не много богатых, которые ещё и не объединены, восстающих практически никто не финансирует. Они бедны и слабы. Восстание, которого мы ждём, только став реальностью, покажет настроения принцев-перевёртышей и Игрейны. В полной мере. А посмотрев на происходящее, можно прояснить множество вопросов.

– Мне тяжело верить вам.

– Они не лгут, Уайт-принц, – проронил Брайан и больше ничего не сказал. Наследник престола долго удерживал свой взгляд на губернаторе того города, в коем предстояло развернуться бунту, но тоже так ничего и не сказал.

Сомнительно, что бы Брайан мог остановить восстание одной молитвой – он не всесилен. Но даже в противном случае почти святой не стал бы вмешиваться, ибо наверняка уже надёжно попал под влияние Сапфира, а тот желал с помощью восстания упечь хоть кого-то из перевёртышей в Абверфор.

– И всё же… – не отставал Макферст. – Есть ли способ доказать вашу правоту?

– Да, есть. Однако в процессе доказательства есть риск написать учебник, – усмехнулся Мэйн. – В двух словах не объяснишь, а потому стоит просто поверить нашему опыту…

– …И следующее восстание произойдёт не скоро, – дополнил фразу Мэйна Сапфир.

Последние слова волшебным образом успокоили Уайт-принца.

Алекс усадил жену рядом с собой на диван и ощутил, как холодеют её пальцы в его ладони. Собой эрцеллет тоже править умела преотлично – со стороны выглядела уравновешенно и спокойно, разве только алые искры где-то в глубине глаз говорили о том, что она сдерживает гнев и ещё какое-то чувство, которое Алекс не смог сразу распознать. Мэйн и Сапфир только что высказывались именно так, как она говорила, ей не нравится – так, будто эти древнейшие истинно всемогущие бессердечные ублюдки, для которых вся империя лишь арена для продолжающейся скрытой войны с перевёртышами. Да, не повезло жене с семейкой. Даже почти святой Брайан в очередной раз отступил от собственных принципов и, свободно допуская будущие жертвы, страдающим нисколько не выглядит. Надо как-то объяснить всё это.

– Итак, получается, перевёртыши решили, что можно воспользоваться погромами квартерианцев и вылить их недовольство властью в восстание? – спросил Алекс громко.

– Именно так, Санктуарий, – отвечали ему принцы, не понимая, почему он прикидывается ещё большим дураком, чем обычно. Понимание мелькнуло в глазах только некоторых из присутствующих.

– Но, может быть, хоть кто-нибудь проговорился о настоящих целях Чёрного Блока? – продолжал Алекс. Это небольшое представление предназначалось для Брианы. Ей, судя по нарождающейся дрожи в плечах и напряжению во взгляде, просто необходимо знать, что древнейшие вовсе не такие, какими кажутся. Что у них есть более чем серьёзные причины допускать кошмар восстания.