Змеиные тропы. Летопись Подлунного мира

Хлауд выступил вперед и поклонился своему правителю, затем бросил презрительный взгляд на женщину, беснующуюся у его ног.

– Недостойная Эниай, ты обвиняешься в убийстве жены вождя клана Сал, матери нашего императора Вариара Первого благородной Мирэй, в издевательствах над наследником вождя клана и убийстве самого вождя, – монотонным, безэмоциональным голосом зачитал обвинения глава совета империи Мирэй, брат погибшей жены того самого вождя, чье место и заняла эта женщина.

– Вы убили моего сына! – завизжала она. – Вы посмели убить вождя клана Сал!

– Жрецы клана Сал, вы обвиняетесь в сговоре с Эниай с целью возведения в вожди клана ее сына. Вы обвиняетесь в обмане богов и людей, в подмешивании в ритуальный напиток ослабляющего эликсира, что повлияло на поединок благосклонности богов. Вы обвиняетесь в высказывании своей воли от имени богов, – продолжил обвинять Хлауд.

Коленопреклоненные люди завыли в голос.

– У тебя нет доказательств, Хлауд! – взвилась Эниай, указав на главу Имперского совета пальцем. – А доказательств того, что вы нарушили обычаи и убили моего сына – много. Вы нарушили волю богов.

– Твой сын нарушил закон, – жестко произнес Хлауд. – И по этому закону он был казнен. Что же касается доказательств… – он шагнул к женщине и резким движением сорвал с ее шеи круглый амулет. – У нас есть свидетель.

Лоэналь шагнул вперед, понимая, что именно собирается сделать Хлауд.

– Если эта вещь была с тобой, обвиняемая Эниай, я могу всем показать то, что ты и этот амулет видели, но не только это. Мы услышим и слова, сказанные рядом с этой вещью, – с легкой ноткой презрения к нечесаной женщине произнес эльф.

– Это невозможно! – взвизгнула Эниай.

– Посмотри на меня внимательно, обвиняемая Эниай, – твердо велел Лоэналь и, дождавшись, когда полный ненависти и злобы черный взгляд упрется в его лицо, продолжил: – Я эльф. Моему народу подвластна магия. Очень сильная магия. Мы видим то, что недоступно людям.

Эльф подбросил амулет Эниай в воздух и, прежде чем тот упал, произнес едва слышно: «Кинатис», и побрякушка зависла в воздухе, мягко светясь синим цветом. Лоэналь пошевелил пальцами, и амулет начал быстро вращаться, все сильнее разгораясь. Наконец пятно света стало размером с крупного человека в высоту и примерно в трех в ширину. Все собравшиеся затаили дыхание, даже Эниай умолкла, когда в этом световом окне появился силуэт какого-то странного человека, закутанного в дерюгу.

– Это точно сработает, и меня не привяжут к смерти этой убогой стервы? – раздался голос женщины, молча сидевшей на полу в тронном зале, отчего та вздрогнула и забилась в цепях, стараясь схватить амулет.

– Конечно, Эниай. Никто и не подумает, что хозяйку клана Мирэй отравили. Она лишь не проснется, померев во сне, – тем временем проскрежетал человек в дерюге.

– Сколько у меня будет времени, чтобы добраться до своего дома, прежде чем она сдохнет?

– Я же говорю, а ты меня по ходу не слушаешь совсем. Она помрет во сне, значит, у тебя вся ночь будет. Ее смерть обнаружат лишь поутру.

– И что они решат?

– Ну, какие мысли будут в их головах копошиться, я не знаю, и куда они их выведут – тоже, но на отраву вряд ли подумают. Нет у этого яда признаков. Жертва просто умирает.

– Ладно, убедил. Держи свою плату, заслужил.

Было видно, как та, на чьей груди висел амулет, что-то швырнула своему собеседнику, но тут картинка затуманилась и сменилась. Теперь было понятно, что Эниай крадучись идет к покоям своего вождя, а вернее, к небольшой комнатке рядом, где стояли лакомства, которые любила жена вождя Мирэй. В поле зрения амулета появились руки, и все увидели, как они что-то высыпали из пузырька на засахаренные фрукты, затем Эниай быстро покинула дом вождя. Хлауд непроизвольно сжал кулак, краем глаза отметив, как подался вперед Вариар, явно готовый выхватить меч у Эльди и нанести один роковой удар.

– Обвинение в убийстве жены вождя клана Сал – доказано, – опасно спокойным голосом объявил Хлауд, не обращая внимания на шипение Эниай. – Обвинение в кознях против наследника вождя ждет своего подтверждения.

Лоэналь шевельнул пальцами, и в световом поле снова появилась картинка: перед владелицей амулета сидел маленький мальчик лет трех и самозабвенно бил руками по шкуре волка, брошенной на кровать. Сразу стало понятно, что это и есть Ээн.

– Погоди, милый, я придумаю, как избавиться от этого несносного недоноска Вариара. Ты еще будешь вождем, мой дорогой. И молодым вождем. Я об этом позабочусь. Верь мне, – затем женщина взяла ребенка на руки, и радостно рассмеялась, несмотря на то, что тот ударил ее ногой в лицо.

Картинка затуманилась и сменилась другой. Теперь перед Эниай с понурой головой стоял Вариар, а она с упоением лупцевала его ладонью, отвешивая одну оплеуху за другой. Мальчик молча стоял и терпел, только время от времени бросая на нее полные ярости взгляды исподлобья.

– Как ты смеешь! Как ты смеешь, сучье отродье? – иступлено повторяла Эниай с каждым ударом, и голос ее походил на шипение разъяренной змеи.

В этот момент дверь комнаты открылась и в помещение вошел мужчина, напоминавший чем-то нынешнего Вариара, такой же сильный и ловкий.

– Эниай, что ты делаешь? – в его мягком баритоне, проникавшем в душу, сквозила смертельная угроза.

– Он меня оскорбил, мой господин, – тут же изобразив несчастную, забитую женщину, каковой ее все считали, заявила Эниай.

Ее голос тут же превратился в жалкое блеяние, амулет оказался чуть ниже, чем в начале видения: женщина явно сгорбилась, словно провинившаяся собака перед строгим хозяином.

– Как он тебя оскорбил?

– Он… он… – всем слушавшим этот разговор было понятно, что Эниай искала оправдания своим издевательствам над пасынком. – Он назвал меня шлюхой и сказал, что лучше бы я сдохла под забором, чем заняла твою постель, муж мой.

– Это правда?

Вариар молчал. Он лишь сопел, стараясь сдержать слезы, что было нелегко для десятилетнего мальчишки.

– Раз ты молчишь, значит, признаешь свой проступок. Отправляйся к конюхам, и будешь ухаживать за лошадьми до тех пор, пока я не увижу кровавые мозоли на твоих руках, – грозно повелел вождь.

– Да, отец, – отозвался мальчик и вышел из комнаты.

Эниай опустилась на колени.

– Спасибо, муж мой.

Мужчина ничего не ответил, со вздохом сел на кровать, и принялся смотреть вслед сыну.

– Доказано, – безжалостно произнес Хлауд, глядя на Эниай.

Та уже поняла, что ничего не может возразить тому, что показывал ее верный амулет, который она никогда не снимала с шеи. Она с дикой ненавистью взирала на эльфа из-под свалявшихся черных волос, и даже уже не выла, а едва слышно скулила, как побитый щенок. Но Лоэналь безжалостно шевельнул пальцами, и картинка изменилась. Теперь перед Эниай снова сидел человек в черной дерюге и внимал ее тираде:

– Я устала. Мне надоело изображать дуру и безвольную идиотку. Но если я стану сама собой и не буду испуганно падать на колени, зажиматься в углу, заглядывать ему в глаза снизу вверх, он меня изгонит. А я так больше не могу, он мне опостылел. Меня уже тошнит от одной мысли о том, что надо разделять с ним ложе. Его прикосновения выворачивают меня наизнанку.

– Ты сама хотела этого, Эниай, – устало проскрежетал ее собеседник.

– Хотела. Но мне надоело. Хочу получить власть над кланом.

– Это невозможно. Ты всего лишь жена вождя, даже не его дочь. Клан достанется Вариару.

– Предоставь это мне. Клан окажется в моих руках. А пока… Я хочу избавиться от мужа.

– Ты ходишь по тонкому льду, Эниай.

– Меня это не пугает. Я стану хозяйкой этого клана, и никто больше не посмеет мне приказывать.

В руки Эниай перекочевал уже знакомый всем флакончик с ядом. Женщина быстро покинула старика в дерюге, и поспешила в дом вождя. Она почти не таилась, почти в открытую всыпала яд в брагу, которую чуть позже выпил вождь клана Сал.

– Что ж, – уже несколько устало возвестил Хлауд. – Это обвинение тоже доказано. Продолжайте, Великий зодчий.

Перед высшим судом империи Мирэй предстал храм, представлявший собой кольцо из камней, в центре которого стоял алтарь. Десяток жрецов расселись на каменной лавке за ним, и взирали на Эниай. Молчание повисло над храмом.

– Вы догадываетесь, зачем мы пришли? – наконец, нарушила тишину вдова вождя клана Сал.

– Догадываемся, – заявил ей сидевший во главе собрания.

– Тогда вы знаете, что вас ждет, если вы не согласитесь помочь нам.

– Даже если мы явим волю бога на поединок права, твоему сыну не победить Вариара, – в голосе жреца послышалась насмешка.

– Ты выльешь в его ритуальный напиток вот это, – на алтаре встала бутылочка с каким-то варевом. – Он станет вялым и проиграет моему Ээну. А я дам вам власть над кланом, когда все произойдет и Вариар отправится в наемники без права на имя.

– Хорошо, я явлю волю бога клану. Вариар получит вызов на поединок права.

– Я сдержу свое слово.

Хлауд собрался с силами и произнес:

– Доказано. Воля одной женщины явлена, как воля бога. В ритуальный напиток добавлено зелье, что лишило императора сил во время поединка. Доказано манипулирование волей богов.

Лоэналь погасил амулет, отчего все в тронной зале выдохнули. Никто не ожидал таких разоблачающих видений, кто-то непроизвольно ахнул, наверное, вспоминая свои грехи против империи, и какие вещи могли бы рассказать о них. Но Вариара не интересовали секреты его аристократов, он сейчас сверлил взглядом группу пленников, которым предстояло в скором времени умереть мучительной смертью.

– Все преступления женщины Эниай доказаны совершенно незаинтересованным в этом деле свидетелем, – провозгласил Вариар. – Она признается виновной и приговаривается к смерти. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Жрецы клана Сал обвиняются в присвоении себе права говорить от имени богов то, что те им не внушали, во вмешательстве в волю богов и присвоения себе права делать это, а также в алчности и честолюбии. Вина доказана, и все жрецы клана Сал приговариваются к смерти. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Доставьте приговоренных к месту казни.

Гвардейцы потащили всех приговоренных к выходу, Эниай сыпала на голову Вариара всеми известными ей проклятьями, грозила неминуемой смертью всем и каждому. Только никто не обращал внимания на ее слова. Тем временем, главный воин клана Сал вышел вперед. Гвардейцы было положили руки на мечи, собираясь остановить его, но император сделал им знак отступить. Крупный мужчина с пышными усами, который командовал воинами клана Сал в отсутствие его вождя опустился на колено перед Вариаром и произнес:

– Я дышу, чтобы служить империи Мирэй и моему императору.

– Отныне земли клана Сал – это владения империи Мирэй, и я принимаю твою клятву. Служи верно, а империя защитит тебя и всех людей клана, установит главенство закона и справедливости.

– Да, будет так, – произнес Хлауд церемониальную фразу. – А теперь, ваше величество, нам пора к месту казни. Жрецы уже направились туда.

– Верно, глава Имперского совета. Мы уже отправляемся.

Как ни странно, тучи разошлись над столицей и солнечные лучи заскользили по крышам домов. Императорская процессия была великолепной, несмотря на страшный повод. Гвардия строго контролировала дорогу, по которой они должны были проехать, дабы фанатичные члены клана, преданные Эниай, не попытались напасть на Вариара. Но, что бы не воображала себе эта женщина, таковых не нашлось. Ей служили, скрипя зубами, и только потому, что того требовал обычай. Клан Сал погряз во множестве обычаев, в которых путались сами его члены. И эти обычаи сыграли с ними злую шутку.

Холм, где не так давно казнили Ээна, немного изменился. В эшафот теперь были вбиты столбики с цепями, чуть поодаль стояли десять крестов. Жрецы клана Сал вздрогнули, когда поняли, для чего все это. Их втащили на эшафот и вновь поставили на колени. Вперед выступил глашатай, который зачитал заранее приготовленный указ.

– Женщина клана Сал Эниай, а также жрецы того же клана, который отныне под властью империи Мирэй, за свои преступления приговариваются к смерти. Жрецы будут распяты, а женщина прикована к эшафоту и оставлена на смерть от голода и жажды, а после смерти на растаскивание трупа дикими животными и птицами. Приговор следует привести в исполнение немедленно.

Палач и его подручные принялись приготавливать осужденных к казни, жрецы привычно затянули гимн всепрощения и проводов в подземный мир. Вариар наклонился к Эскуру:

– Думаю, нам следует оставить этот холм для казней, он уже осквернен кровью двух предателей.

– Вторую же казнят без крови, ваше величество, – округлил глаза верховный жрец.

– Я символически, – если бы не бушующая в душе ярость, Вариар улыбнулся бы.

– Но я с вами согласен, ваше величество, – кивнул Эскур. – Стоит оставить это место непристойной смерти и запретить строить тут что-либо. Пусть преступники платят за свои преступления именно здесь.

– Я прикажу написать указ, – Вариар кивнул.

Пока они вели этот деловой разговор, все приготовления были закончены. Эниай извивалась, гремела цепями и изрыгала самые страшные проклятья, что должны были обрушиться на голову Вариара и разрушить его империю. Жрецы были молчаливы и с некоторой жалостью взирали на Эниай. Сами они покорились судьбе. Они знали, что однажды божественное правосудие нагонит их и отберет их никчемные жизни. Они были готовы к этому, но не ожидали, что у возмездия богов будет лицо Вариара. Вопли Эниай стихли, превратившись в подобие воя и скулежа одновременно. Тогда Вариар шагнул вперед, наклонился и посмотрел в ее полные ненависти к нему глаза.

– Ты посмела покуситься на моих мать и отца, забрав их жизни. За это ты и умрешь. Но я тебе благодарен за фокус с напитком. Если бы не он, я бы сидел в той деревеньке клана Сал и не стал бы властителем империи, а теперь мои дети будут владеть миром от моря до моря. Наслаждайся пейзажами, Эниай. Больше ты ничего в своей жизни не увидишь, – с особым наслаждением произнес он.

Император уходил в сторону своей столицы, чтобы продолжить править миром и укреплять империю, а на холме в цепях выла обезумевшая от ненависти ко всему миру женщина.

Часть вторая. Опасный путь

Глава седьмая

Второй месяц весны картар. Десятый день месяца.

142 год от рождения империи. Аркус.

Корабль летел по водной глади, обгоняя ветер, наполняющий его паруса. Стая дельфинов радостно сопровождала судно, сверкая мокрыми спинами каждый раз, когда они выпрыгивали из воды. Соленые брызги неслись навстречу, превращаясь в свете яркого полуденного солнца в искорки горного хрусталя, чистого и прозрачного. Они еще больше усиливали тот неповторимый терпкий и соленый запах моря, который уже давно въелся в палубу, мачты, снасти, сам корпус корабля, и, казалось, что и в людей. Тонкая, едва заметная соляная пыль покрывала их волосы, руки, лица. Но экипаж не обращал на это никакого внимания. Опытные моряки были привычны к вечно покрытой белым налетом одежде, к пахнущим солью волосам и ее горькому привкусу на губах.

Корабль спешил добраться до пристаней Аркуса прежде, чем дневное светило скроется за горизонтом. Экипаж уже смертельно устал от этого, казалось, бесконечного путешествия, сопровождавшегося штормами и внезапной сменой курса из-за налетавшего то и дело шквала. Но самой опасной для них стала встреча с морскими змееголовами. «Окрыленная богиня» едва успела сменить курс, прежде чем врезаться в довольно большую стаю этих опасных тварей, устроивших пир на глубоководье. Впередсмотрящий вовремя заметил опасность, и капитан совершил, казалось, невозможное. Корабль развернулся практически на месте. Им повезло, змееголовы не погнались за ними, предпочитая гарантированное мясо огромного кита кучке людей на деревянной лодке. Это были опасные хищники, легко справлявшиеся с большими кораблями, буквально разбиравшие их на щепки. Огромное ящероподобное тело, короткие крылья, длинный хвост и голова змеи с двумя торчащими из верхней челюсти загнутыми клыками – сильные и опасные животные, жившие стаями в два десятка особей. Эти очень опасные хищники были не одиночками, как драконы, а стайными чудовищами, и могли охотиться почти бесконечно, сменяя друг друга в загоне добычи. И потому змееголовы были гораздо опаснее драконов. Вот почему все моряки напряженно и четко выполняли команды капитана, хотя корабль отклонялся при этом далеко к востоку от проложенного ранее маршрута. Никто не роптал. Все думали только об одном: убраться подальше от неистовой смертельно опасной стаи, способной в одно мгновение растерзать и корабль, и команду. Все молились богам, прося защитить их от ярости монстров. А поблуждать в океане несколько дней, выбираясь на прежний курс – это меньшее из зол.

Теперь же корабль почти достиг своей цели – Аркуса. И экипаж был несказанно рад этому. На палубу «Окрыленной богини» вышли двое молодых людей в шикарных, насколько это можно было сохранить в столь долгом путешествии, одеждах и при хороших мечах. Пассажиры прошли к носу корабля, вглядываясь в лазурную гладь воды, стараясь рассмотреть очертания земли, но той пока не было видно на горизонте. Они явно находились в нетерпении, желая поскорее добраться до места назначения. Затянувшееся плаванье им наскучило. Хотелось уже забыть о ходящей ходуном палубе.

– Капитан, мы доберемся до порта к закату? Хочу ступить на сушу сегодня. При всем уважении корабль меня уже утомил, – поинтересовался один из пассажиров, бросив быстрый взгляд на капитана.

– Конечно, ваше высочество. «Окрыленная богиня» идет на всех парусах, а ветер попутный, – отозвался бородатый человек, командовавший судном.

– Прекрасно. Я уже устал от качающегося мира и воды до самых небес.

Наследный принц Мирэйской империи Маэль ар Вариар бросил еще один взгляд на бесконечный горизонт, где сливались море и небо, прежде чем повернуться к другу детства Линарту ан Эльди Вираю. Тот все еще сверлил взглядом убегавшие вдаль волны. Линарт был чем-то похож на своего знаменитого предка, что командовал армией первого императора. Так же широк в плечах, ладно скроен, обладал густой черной шевелюрой и пронзительными ярко-голубыми глазами.

– Как думаете, ваше высочество, нас будут встречать с фанфарами или нам можно будет спокойно проехаться по вашей империи до самой столицы? – Линарт был обладателем низкого голоса, почти баса, когда он говорил, казалось, что в его груди что-то вибрирует.

– Пока не моей, Линарт. Да живет император Маглор вечно, – с этими словами Маэль усмехнулся. – Я радуюсь тому, что возвращаюсь к родным берегам, и скоро увижу матушку-императрицу. Ты сам знаешь, что мой отец-император был науськан главой Имперского совета, и мы с тобой отправились в почетную ссылку. К Улу этот Лаонг. Там было безумно скучно и серо. Вопрос: зачем нас туда отправили, если мы сохранили свои титулы и должности? Я не понимаю.

– Ну, тебя могут лишить титула, у тебя брат есть, а вот меня вряд ли. Я в семье один наследник, и это удобно. Все для меня. Кузены не в счет, – Линарт усмехнулся, переходя на привычное фамильярное обращение.

– Очень смешно. Вот прямо обхохочешься, – проворчал Маэль.

– Так я серьезно. Меня лишить титула не могут, тогда род Эльди прервется, а твой предок Вариар Первый и Единственный четко прописал в законе, что лишить титула и прав на наследство единственного представителя рода мужского пола можно только из-за самых серьезных преступлений, и приложил к закону список тех самых преступлений. Самодурство императоров в него не входит, – назидательно произнес Линарт.

– Линарт, ты когда-нибудь договоришься, – пообещал другу Маэль. – До ритуального обезглавливания.

– За измену у нас выпускают кровь, – хмыкнул тот в ответ. – Но я же знаю, что и где можно сказать без последствий.

– Я наследный принц. А у тебя есть кузены, – парировал Маэль.

– Так ты же меня не выдашь. Ты сам вон говоришь, как портовый гуляка какой, никакого этикета и велеречивости, принятой при дворе твоего отца, – хмыкнул Линарт.

– До портового гуляки мне еще далеко, – заявил Маэль. – Таких поэтических выражений, как они, я не сплету воедино, даже если напьюсь и не буду способен идти на двух ногах.

Друзья весело рассмеялись. Они действительно устали от серой и унылой поездки в Лаонг по надуманному поручению императора. Она на самом деле была короткой замаскированной ссылкой императорского отпрыска, который своей прямолинейностью и стремлением проникнуться делами империи раздражал Имперский совет, а вернее, главу этого самого совета. Маэль не поддавался внушению и манипуляциям, он уверенно шел вперед, отказываясь играть в теневые игры. Наследный принц пытался во всем разобраться сам, принять правильное и справедливое, как ему казалось, решение. Такое, что привело бы к улучшению доли простого народа, а значит, и к процветанию его самого. И, главное, это решение всегда бы соответствовало строгим законам империи. Маэль считал, что император и его семья должны наиболее строго соблюдать их.

Мирэй была богатой и сильной. За сто сорок лет она выросла из одной деревушки, что получил Вариар в качестве приданого, до самого большого государства на Пандагирее. Она простиралась от моря северного до южных вод, на западе она граничила с эльфийским королевством, а на востоке с Тарэнтой. Империя строилась по-разному. Какие-то города были присоединены к ней силой, а какие-то пришли сами, были и те, что основывались императорами или их приближенными, но за последние двадцать пять лет границы Мирэй не сдвинулись ни на дигит. Замерла она и в своем развитии, постепенно утрачивая позиции. Как бы это ни прискорбно звучало, но Маэль прекрасно знал, что виной всему – его отец император Маглор. Безвольный и глупый человек, чьи советники буквально рвали империю на части. Его супруга, императрица Эмрия, вместе со своей прабабкой Театлин анэ Вират Мирэсель пытались удержать расползавшиеся по швам провинции, пытались противостоять козням и интригам главы Имперского совета и примкнувших к нему, но не могли с этим справиться ввиду ограниченности возможностей двух женщин. Противники наносили неожиданные и болезненные удары, а у императрицы было недостаточно власти, чтобы обороняться и предотвращать их.

– Земля! – раздалось откуда-то сверху.

– Ну вот мы и добрались до родных мест, – улыбнулся Линарт, облокачиваясь на борт.

– Пока еще не добрались, но осталось немного. Скоро мы уже войдем в гавань Аркуса. Надо было плыть через Самату, так получилось бы быстрее, – вздохнул наследник короны.

– Ты забыл, что мы встретились со змееголовами и были вынуждены бежать? – напомнил ему друг детства

– Не бежать, а тактически отступить, – возразил ему Маэль.

– Как пожелаете, ваше высочество, – насмешливо поклонился Линарт.

– А знаешь… Самата, Аркус… Неважно, главное – ступить на берег и смыть с себя всю эту соль, – в голосе наследника короны зазвучала такая тоска, что Линарт даже выгнул бровь.

– Согласен. Мне кажется, что она въелась мне в такие места, о которых в приличном обществе и говорить-то не стоит, – тем не менее ответил он.

Маэль усмехнулся, положив руку на борт и до рези в глазах вглядываясь в голубую морскую даль, где неясным призраком замаячил берег. В половине хоры пути от них быстро шел навстречу небольшой корабль, в чьи обязанности входило выискивать и ловить контрабандистов и пиратов до того, как они сойдут на берег и смогут нанести ущерб империи. Владевшие этим городом и всей провинцией герцоги Анскитель из рода ан Эгат Мастарель честно исполняли свой долг, приводя свои земли к процветанию и охраняя морские рубежи империи, как они клялись делать еще самому Вариару Первому.

Корабль подлетел к «Окрыленной богине», затем лег на параллельный курс, и Маэль с удивлением увидел, что их почтительно приветствуют. Линарт хлопнул его по плечу и указал куда-то наверх. Подняв глаза к мачте, Маэль выругался: его прибытие в Аркус инкогнито отменялось. Над кораблем гордо развевался штандарт с императорским единорогом, коронованным зубчатой короной – эмблемой и символом наследника короны. Теперь даже последняя собака в городе была в курсе, что в Аркус прибыл принц Маэль, который ранее пребывал в долгом путешествии, как было объявлено подданным. Отвлекаясь от кипевшего в душе негодования и желания придушить капитана и заодно всю команду «Окрыленной богини», принц вспомнил, сколько же его не было в родных землях. Получалось, что около двух лет. Его, наверное, и забыли все. Хотя штандарт наследника все еще вызывает уважение.

– Остановимся в городе на пару дней или уже на рассвете отправимся в столицу? – вырвал Маэля из его размышлений голос Линарта.

– Пока не знаю. Давай решим это, когда сойдем на берег. Если Аркус окажется веселым городком, тогда мы остаемся тут на декаду, и мне плевать на тот разнос, который устроит отец, если он вообще способен их устраивать. Так вот, о чем это я? Ах да. Если в Аркусе будет хотя бы нескучно, мы немного задержимся. Если городишко меня разочарует – уедем на рассвете. Столица к нам будет благосклоннее. В этом я не сомневаюсь, – усмехнулся Маэль.