Тени Парфенона

– С отцом Георгием они тоже не ссорились? – спросил Хош.

– Нет. – Свечница выглядела удивленной. – С чего им ссориться? Отец Георгий уважал отца Александра, даже исповедовался у него!

– А что вы думаете о Димитрии Логофетисе? – поинтересовалась Диана. – Нам сказали, что отец Александр был против его назначения казначеем.

– Ой, нет, это только поначалу наши батюшки были недовольны. Они, знаете, привыкли уже к Галине, а Димитрий казался слишком молодым. Но потом дела пошли так хорошо, что все теперь довольны!

– В самом деле? То есть после назначения Димитрия хозяйственные дела пошли лучше прежнего? – уточнил Шекер.

– Да, да! – энергично закивала женщина. – У Димитрия так много хороших идей, дай Бог ему здоровья!

– Агиасками торговать – его идея?

– Как вы догадались? – Мария изумленно посмотрела на Хоша. – Да, его. Владыка, правда, сначала не одобрил: мол, «нечего иконы обвешивать бирюльками», но Димитрий его убедил.

– Вот как! И что, это приносит большой доход? – спросила Диана.

– Большой, не большой, а кое-какой приносит. – Женщина чуть поджала губы. – В наши безбожные времена любой доход в храме не лишний. Расходов много, а жертвователей мало…

Спускаясь с Акрополя по широкой мраморной лестнице Пропилей под палящим солнцем, Шекер ощущал нарастающее недовольство. Приближался вечер, а расследование так и не сдвинулось с мертвой точки.

– Ди, поезжай в Управление, отдай ноут Зестоса техникам, пусть постараются из него что-нибудь вытащить. С кем он переписывался, какие сайты посещал… И сама там побудь с ними, если что интересное узнаешь, сразу звони мне. Пока у нас ноль зацепок, мы начинаем буксовать, это скверно. Записную книжку Зестоса я заберу, вечером поизучаю. Поеду сейчас поговорю с Кустой, а потом нагряну к отцу Георгию. Стахий, видимо, останется на завтра.

Напарница прыгнула в машину и уехала. Шекер сел в свою и только завел мотор, как зазвонил мобильный. Хош глянул на экран: Феофила Лапарди! Придется ответить, иначе она не отстанет. Да и пора уже кинуть кость журналистам…

– Шекер, привет, дорогой! У тебя есть для меня новости?

– Привет, Фила. Новостей пока мало. Мы только на начальной стадии расследования.

– Но у вас уже есть подозреваемый? Мне нужно подготовить что-то для вечернего выпуска…

– Тебе всегда что-то нужно, даже когда ничего нет.

– Ну, Ше-екер!

– Ладно. – Он улыбнулся. – Скажи, что следствие идет полным ходом, что мы разрабатываем версии… В общем, обычное бла-бла, как ты умеешь. А в качестве подозреваемого, скажи, у нас сатанист.

Феофила подвисла на пару секунд.

– Ты шутишь?!

– Нисколько. По городу ходит страшный зловещий сатанист в черном плаще, колпаке и маске, вооруженный баллончиком с краской, кинжалом и пистолетом, расписывает храмы угрозами, режет голубей, распинает кошек и отстреливает священников. Того и гляди за монахов примется. Или за христианских младенцев.

– Ты шутишь! – Лапарди расхохоталась.

– Не знаю. Митрополит Дионисий, по-моему, не шутил, когда впаривал мне эту версию. Так почему бы тебе не преподнести ее телезрителям?

– Мать святая церковь в опасности!

– Вот-вот.

– Да, кажется, у нас на канале такого давно не было.

– Вот и побалуй зрителей новеньким и страшненьким.

– Что-то уж слишком страшненько выходит.

– Тогда можешь не говорить про младенцев. Пусть будут только монахи. Авось меньше станут шататься по улицам.

Журналистка фыркнула.

– А что, храмы в самом деле расписывают угрозами? – спросила она. – Неужели кто-то напал с баллончиком на Парфенон?!

– Нет, хвала Аллаху. Но ты можешь прошвырнуться в Пирей. Митрополит сказал, что там разрисовали Свято-Никольский храм. Понятия не имею, когда это было, возможно, уже всё давно закрасили. Но если ты поговоришь с тамошними работниками, то наверняка узнаешь красочные подробности.

– Ясно, спасибо! Я узнаю.

– В общем, – заключил Шекер, – твое дело – пугать обывателей придуманными ужасами, а мое – избавлять от настоящих. Будем заниматься каждый своим.

***

Сверившись еще раз с досье и картой города, Шекер поменял планы и решил сначала наведаться к иеромонаху Георгию, а уж потом к Кусте: от нее было ближе добираться домой.

Тридцатипятилетний Георгий Мелас проживал не в монастыре, а в обычной квартире в четверти часа езды от Акрополя. Жилище было скромным – квартира-студия около двадцати квадратных метров, как прикинул Хош. Он решил нагрянуть без предупреждения, и хозяин растерялся и смутился при его появлении: диван был разобран, на полу валялись носки, на спинке стула висели брюки и рубашка, на тумбочке у дивана сохли в коробке остатки пиде, а сам иеромонах, со взъерошенными патлами, одетый в серые застиранные спортивные штаны и белую футболку, смотрел по телевизору передачу о животных «Земля живых».

– Извините, у меня неубрано, – пробормотал Мелас, ногой отбросив носки с дороги под стул.

Свернувшийся на другом стуле бело-серый кот возмущенно мявкнул, когда хозяин согнал его, чтобы предложить астиному сесть. Пока иеромонах делал бестолковые зигзагообразные перемещения по комнате в попытках привести ее в более презентабельный вид, Шекер огляделся. Главным достоянием Меласа были книги: стеллажи с ними занимали целую стену от пола до потолка. Небольшой компьютерный стол, шкаф, диван, уголок с иконами; вдоль кухонной стены – плита, раковина, стиральная машина, холодильник, перед ними – узкий стол-стойка с двумя высокими барными табуретами; за окном на балконе виднелся круглый столик и два кресла из пластика. В общем, всё, что нужно для скромной жизни. Махнув рукой на наведение порядка, хозяин, наконец, опустился на диван и, взяв пульт, выключил телевизор.

– Я приболел, – пояснил он, снял очки и положил возле коробки с пиде. – Как живот схватило в субботу… Никогда такого еще со мной не бывало.

– Купили пиде в непроверенном месте?

– Нет, я обычно покупаю пиде и питы в «Симпосии» – прекрасное проверенное место. Не знаю, что я мог съесть… Ужинал я дома, а обедал в трапезной при храме, но уж там-то я вряд ли мог съесть что-то испорченное.

– А вы помните, что ели тогда?

– Вы, наверное, удивитесь, но нет. – Иеромонах обезоруживающе улыбнулся. – Я за едой всегда о чем-нибудь задумываюсь, так что часто и не замечаю, что ем. Особенно когда там, в Митрополии: что дадут, то и ем, что уж рот кривить. Да Бог с ним, уже всё прошло. Может, просто инфекция попала случайно, руки плохо помыл…

– Чем вы ужинали?

– Заказал питу по телефону. Я заказываю на ужин питу или пиде, или иногда коробочку с лапшой, знаете, с соусами всякими, по-итальянски или по-китайски. Чтобы самому не готовить, я стряпать не люблю, а в «Симпосии» мне скидки хорошие делают как постоянному клиенту, с нынешнего года и доставка бесплатная стала.

– Вот как!

– Да, очень удобно! Как домой приеду, открываю их приложение, выбираю ужин, курьер через полчаса привозит, всё горячее, вкусное, сам бы я так ни в жизнь не приготовил!

– И какую питу вы в субботу заказали?

– С перцем и сыром. Только они перепутали, привезли с грибами и сыром. Но тоже вкусно было, так что я не в обиде.

– И часто они так путают?

– Вообще-то нет, со мной такое впервые. Я думал было сообщить им, но потом решил не жаловаться: все-таки это единичный случай, а вдруг у курьера из-за моей жалобы проблемы будут, он и так какой-то был напуганный в тот раз…

– Напуганный?

– Да, вот это, наверное, и было самое странное. Обычно заказ привозят в течение получаса, не больше, а тут курьер немного опоздал, минут на десять, и вид у него был… ошалелый какой-то. Я даже спросил, что случилось, но он сказал, что ничего, всё в порядке, извинился и убежал.

– Значит, вы съели эту питу с грибами… Во сколько это было?

– Ближе к десяти. Я домой вернулся около девяти.

– А когда почувствовали себя плохо?

– Не могу сказать точно. Может, через час… Живот заболел, стало тошнить, потом понос начался…

– А вам не пришло в голову, что причина может быть в съеденных грибах?

– В грибах? – удивился Мелас. – Вы хотите сказать, что в питу попали ядовитые грибы? Не могу в такое поверить! Я много раз брал в «Симпосии» еду с грибами и никогда ничего такого не случалось.

– Тем не менее симптомы отравления похожи на грибные.

Иеромонах растерянно помолчал и помотал головой:

– Нет, это невозможно. Если б я купил питу в какой-нибудь дыре… Но в «Симпосии»?! Немыслимо.

«Надо наведаться в „Симпосий“ и проверить этот случай». Шекер сделал пометку в блокноте и сказал:

– Не могли бы вы всё же дать мне номер этого перепутанного заказа, ведь у вас он сохранился в приложении «Симпосия»? Возможно, мне придется поговорить с курьером.

– Хотите проверить, правду ли я говорю? – Мелас усмехнулся. – Ну, пожалуйста… – Он взял свой ноофон и, потыкав пальцем в экран, продиктовал Хошу номер.

– Спасибо. Итак, с вечера субботы и до нынешнего часа вы были дома?

– Да, валялся в постели, лечился… Пиде вот сегодня заказал по телефону. Никуда не выходил.

– Вы видели отца Александра Зестоса накануне его гибели?

– Да… – Иеромонах потер руками лицо. – Ужасно! До сих пор не могу поверить, что его больше нет… Знать бы заранее, что… Хотя ведь мы и должны себя вести с каждым человеком так, как будто видим его в последний раз и можем умереть ближайшей ночью… или он может умереть. Только мы никогда об этом не помним, увы!

– Разве вы поссорились с отцом Александром?

– Нет, это я к тому, что поговорить бы, сказать что-то хорошее. А так вечно: здрасте, до свидания, и всё… Думаешь: еще уйма времени впереди, а потом раз – и нет человека… И кто мог его убить?!

– Мы это выясним. Так когда вы последний раз видели отца Александра?

– В субботу за вечерней службой.

– То есть вы до самого вечера были в храме?

– Да, я днем дежурил – знаете, молебны, панихиды, с людьми поговорить…

– Знаю, мне уже рассказали о ваших порядках.

– А вечером у нас была вечерня накануне воскресенья, и владыка служил, так что почти все клирики там были. Отец Александр пришел в храм к двум часам, они с отцом Кириллом по субботами исповедуют людей до вечера.

– И как отец Александр вам показался? В каком он был настроении?

– Да в обычном вроде бы… Ничего особенного я не заметил. Всё было как всегда. После вечерни мы простились до завтра. И вот надо же – последняя встреча была…

Отец Георгий снова провел ладонями по лицу. Шекер смотрел на него и думал, что на убийцу он совсем не похож, однако его внезапная болезнь выглядела подозрительно или, по крайней мере, странно. И машина «альфа-3»…

– Говорят, вы с отцом Александром в позапрошлое воскресенье повздорили.

Иеромонах удивленно приподнял брови, потом чуть нахмурился.

– Нет, мы не вздорили… Кто вам такое сказал?

– Не важно. Свидетель слышал, как вы резко разговаривали в ризнице накануне утренней службы.

Мелас немного подумал.

– Ах, это, – наконец, промолвил он. – Да это ерунда, недоразумение. Понимаете, в ризнице у каждого клирика свой шкаф, где облачения, богослужебные принадлежности и прочее. И вот, я в то утро пришел, а отец Александр уже там был, он вообще всегда раньше всех приходил. Он что-то искал в своем шкафу и спросил меня, не видел ли я его служебник и поручи от облачения. Я ответил: нет. Он проворчал, что куда-то они делись, не найти. А потом я сам стал облачаться и…

– Простите, поручи и служебник – это что?

Иеромонах улыбнулся.

– Поручи это что-то вроде съемных манжет на шнуровке, вот сюда на запястья надеваются поверх подрясника. А служебник – книжечка с последованием церковных служб. В общем, я открыл свой шкаф и там всё нашел – и служебник отца Александра, и поручи! Я сразу отдал ему, а он уже, видно, раздражен был, потому что проискал напрасно, и стал выговаривать мне: мол, зачем чужое брать? Я говорю: да не брал я ничего! Я, конечно, рассеянный, но не до такой степени, чтобы по чужим шкафам лазить вместо своего! Он говорит: «А как они к тебе попали тогда?» А я почем знаю?! Кто-нибудь убирался в ризнице и переложил, наверное…

– А раньше подобное бывало?

Мелас пожал плечами.

– Со мной нет, а с другими, может, и бывало, я без понятия.

– А кто убирается в ризнице?

– Мальчики-алтарники. Ну, они могли перепутать шкафчики. Другое дело, что не время вроде было облачения перетряхивать, обычно этим у нас накануне памяти Дионисия Ареопагита занимаются и перед Пасхой… Да, странный случай, в самом деле. Я только сейчас об этом подумал, а тогда я просто удивился да и забыл. И отец Александр тоже забыл, конечно. Что это – повод для ссоры? Смех один.

– Скажите, у вас есть машина, и какой марки?

– Да, «альфа». А что?

– Формальная проверка. Она у вас где стоит?

– На парковке тут недалеко.

– Парковка подземная?

– Нет, наземная. На подземную у меня денег нет.

– Машину не могли угнать, пока вы тут болеете?

Иеромонах изумленно уставился на Хоша.

– Угнать?! С какой стати? Кому это старье нужно? Я ее купил подержанную, а предыдущий владелец гонял на ней, должно быть, по всей стране, пробег огромный. Потому он ее и продал задешево. Она еще ездит, но едва ли долго протянет. Я ее уже в ремонт отдавал три раза: то одно полетит, то другое. Думаю, вот, сдать под новый электромобиль, они вроде под нулевой кредит дают, если со сдачей старья.

Шекер кивнул. В прошлом году фирма «Тесла» развернула в Империи кампанию по замене всех легковушек электромобилями, обещая сдавшим обычную машину льготные условия на покупку новой. Весь город заполонили рекламные плакаты с лозунгом: «Сдай старье в утиль – бери электромобиль!» Афиняне поначалу отнеслись к этому с недоверием, однако за несколько месяцев, благодаря телеинтервью со счастливыми обладателями новеньких машин, кампания набрала хорошие обороты, а в городе массово начали строить электрозаправки, благо места они занимали совсем немного. Хош надеялся, что скоро смога в городе значительно поубавится.

– Ясно, – сказал он. – Кто-нибудь может подтвердить, что вы с вечера субботы и доныне безвыходно сидели дома?

– Нет… Я живу один. Гости не приходили. Да какие гости, когда я желудком маялся до вчерашнего вечера?

– А к врачу вы не обращались?

Отец Георгий поморщился.

– Не люблю по врачам ходить. Предпочитаю обходиться домашними средствами. Острый перец и узо – лучшая дезинфекция.

– Согласен. – Шекер улыбнулся. – Значит, никто вам не звонил, в интернет вы тоже не выходили?

– Мне звонили из Парфенона вчера днем, спрашивали, как здоровье. А больше никто не звонил. В интернет я вышел только вчера после двух часов дня. А так сначала, извините, блевал, а потом спал… Меня разве в чем-то подозревают?

– В настоящий момент у нас нет конкретного подозреваемого, поэтому подозреваем мы всех и устанавливаем, у кого есть алиби, а у кого нет. Это пока что формальные процедуры, волноваться рано, особенно если вы невиновны. Кто вам звонил из Парфенона?

– Отец Евфимий, приходской секретарь.

Хош уже задал несколько вопросов секретарю после того, как встретился с митрополитом, но этот крепко сбитый сорокалетний монах, стриженный под ёж и внешне напоминавший скорее клубного вышибалу, чем христианского аскета, ничего интересного не сообщил. Он сидел в приемной митрополичьего дома, принимал звонки, составлял расписание служений для священников, занимался канцелярской работой и перепиской. Ни о каких конфликтах Зестоса с кем-либо из работников храма ему не было известно.

– А о том, что вы заболели, вы в субботу вечером кому-нибудь сообщили?

– Конечно! Я самому владыке позвонил, в митрополичий дом. Он там ночует обычно накануне утренней службы.

– Мне нужно взглянуть на вашу машину. Вы в состоянии сейчас проводить меня на парковку?

– Да, конечно.

Через несколько минут отец Георгий, причесанный и одетый в черные арапки и коричневую рубашку, вышел вместе с Хошем из квартиры. Но когда они уже спустились в лифте на первый этаж, оказалось, что иеромонах забыл дома очки. Пока он бегал за ними, Шекер вышел на улицу и закурил. Мелас в самом деле рассеян и совершенно не тянет на убийцу или на сообщника оного. История с поручами Зестоса выглядит странно – пожалуй, даже смахивает на подставу: кто-то переложил поручи, спровоцировал ссору… Но зачем?

Мысли Хоша вернулись к Логофетису: не очень приятный господин, но у него алиби и нет никакой машины. Интересно, на чем он передвигается? Вряд ли такой тип жалует общественный транспорт или велосипед. Берет такси? Надо бы у кого-нибудь спросить об этом. Может, Куста знает…

Шекер вдруг осознал, что как-то слишком многого ждет от разговора с этой духовной дочерью убитого священника, а в реальности она, скорее всего, не сообщит ничего особо ценного… И тогда день окончится с нулевым результатом в расследовании. Разве что в ноутбуке Зестоса обнаружится что-нибудь полезное. А если завтра и отец Стахий не сообщит ничего важного, то куда, шайтан их всех забери, двигаться дальше?!

Из парадной вышел отец Георгий, и Хош швырнул окурок в урну. С аккуратной волнистой бородой, умными темными глазами на продолговатом лице и высоким лбом, иеромонах выглядел благолепно даже в светской одежде.

– Почему вы не живете в монастыре? – полюбопытствовал Шекер.

– Не прижился. Слишком люблю читать, и не только духовные книжки. Да и кинофильмами не брезгую, и вообще современной культурой. А в монастырях, даже в самых передовых, но таких немного, фактически треть суток отнимает богослужение, треть – сон и еда и треть – послушания. И еще повезет, если послушание соответствует твоим способностям и наклонностям. В монастырях, где мне пришлось жить, я в одном готовкой на кухне занимался, в другом крапиву в огороде полол, в третьем… А! – Он махнул рукой. – Не важно. В общем, занимался я совсем не книгочейством и не за компом сидел.

– Но ведь это, как будто, и нормально для монастыря – такая жизнь? Если она не по вам, зачем вы стали монахом?

– Дурак был. – Мелас усмехнулся. – В девятнадцать лет загорелся послужить Богу, а у молодых знаете, как: если в море, то в Марианскую впадину, если в горы, то на Джомолунгму. Максимализм… Хорошо еще, что институт закончил, не бросил. Но как диплом выдали, сразу в монастырь пошел. Три года подвизался, как положено, и всё мне было в услаждение – тогда мне ни книги были не нужны, ни культура, ни кино… Только богослужение, отсечение воли, воздержание… В общем, всё по учению святых отцов! Потом меня постригли, я еще два года подвизался, даже пуще прежнего. А потом пришло отрезвление.

– Каким же образом?

Иеромонах поморщился, словно нюхнул тухлятину.

– Неприятная история. Не хочу об этом рассказывать, осуждение одно. В общем, я ушел в другой монастырь, там прожил год, не прижился, перешел в третий… Но после того, что случилось в первом монастыре, у меня с глаз, что называется, пелена спала, потерял розовые очки, стал замечать многое из того, чего раньше не видел или, если и видел, старался объяснить благочестиво… Короче говоря, пять лет я прошатался по разным обителям и нигде не мог себе места найти. В последней игумен сказал, что с моими запросами и «мятежным» характером лучше на приходе служить где-нибудь. А тут как раз в Парфеноне священник старенький умер, вакансия образовалась. Ну, игумен мне и составил протекцию. Я, правда, когда пришел на собеседование с владыкой, не надеялся, что меня возьмут. Зашел сначала в храм и помолился Богоматери, сказал: если и здесь меня не примут, сниму монашество и уйду в мир!

– Шантажировали высшие силы, значит?

– Ну, можно и так сказать. – Мелас засмеялся. – Но ведь сработало! Митрополит согласился меня взять, рукоположил в дьякона, а через неделю в священника. Вот с тех пор я в Парфеноне и служу. Отец Кирилл помог мне эту квартиру снять, недорого, как раз по моей зарплате. Ну, я еще программированием немного подрабатываю, я ведь Политехнический окончил. Так и живу.

Они обошли дом и оказались на парковке рядом с небольшим сквером, где бродил плюгавенький мужичок с унылой таксой на поводке. Собака внимательно обнюхивала почти каждое дерево, хозяин машинально следовал за ней, уткнувшись в ноофон. Чуть дальше на спортивной площадке мальчишки играли в футбол, издавая дикие вопли. Отец Георгий подвел Хоша к черной, давно немытой, видавшей виды «альфе» и сделал приглашающий жест рукой. Шекер обошел машину, заглянул внутрь и поднял взгляд на хозяина.

– Господин Мелас, мне необходимо осмотреть вашу машину. Формально есть два пути: либо вы требуете ордер на обыск, тогда мне нужно ехать в астиномию и потом снова возвращаться к вам; либо мы всё закончим прямо сейчас, но для этого нужно ваше письменное согласие на осмотр транспортного средства. Бланк у меня с собой.

– А… зачем это? – Иеромонах чуть нахмурился.

– Видите ли, только что выяснилось, что в убийстве замешана машина, причем именно этой марки. Как вы понимаете, прежде всего мы проверяем круг ближайших знакомых и сослуживцев отца Александра. Так что в ваших собственных интересах согласиться на осмотр. Чем быстрее вы окажетесь вне подозрений, тем лучше: тогда в дальнейшем мы не будем вас беспокоить.

Отец Георгий пожал плечами.

– Ну, пожалуйста, осматривайте, я не против. Скрывать мне нечего… Что я должен подписать?

Хош достал из сумки бланк, заполнил его на автомобиль Меласа, указав имя владельца, марку, цвет и номер. Иеромонах размашистым почерком написал в соответствующей графе: «Осмотр разрешаю», – и расписался, после чего, порывшись в карманах, извлек ключи и открыл машину. Шекер надел перчатки и принялся за дело. Беглый осмотр салона, однако, не дал ничего, а Мелас на вопрос, не замечает ли он чего-то необычного, сказал, что всё на месте и как всегда. Впрочем, это ни о чем не говорило, учитывая его рассеянность. Единственной надеждой оставался потертый черный чехол на заднем сиденье. На просьбу Хоша о его временном изъятии отец Георгий ответил согласием и расписался в соответствующей бумаге. Шекер аккуратно свернул снятый чехол и засунул в большой пакет для вещественных доказательств.

– Как только мы проведем экспертизу, сразу вернем вам это.

Иеромонах лишь рассеянно кивнул. Простившись с Меласом, комит быстрым шагом добрался до своей машины и отправился к госпоже Кусте, предварительно позвонив и убедившись, что она дома.

***

Хошу пришлось сделать небольшой крюк, чтобы завезти на экспертизу чехол из Меласовской «альфы», но до Таис Кусты в любом случае не получилось бы добраться быстро в вечернее время, когда город норовил превратиться в одну большую пробку. Куста жила в начале Академического проспекта в пятиэтажном доме постройки начала прошлого века. Дом недавно пережил капитальный ремонт с реставрацией и смотрелся прекрасно, как и соседние здания. Купить здесь квартиру могли позволить себе только состоятельные люди. Внутри Шекера принял новенький сияющий лифт с зеркалами на всех стенках и рекламой строительной компании, сделавшей ремонт: «„Амалфея“ заботится о вас!» Квартира Кусты находилась на четвертом этаже. Проведя астинома в комнату – одну из двух, как отметил Хош, – хозяйка предложила ему сесть на диван и спросила:

– Хотите кофе? Из кофемашины.

– Спасибо, не откажусь. Пожалуйста, черный, сахара один кусочек.

– Хорошо, сейчас.

Шекер обычно не отказывался, когда предалагали кофе или чай, чтобы в отсутствие хозяев без помех осмотреться. Куста вышла, и он оглядел комнату. Стены цвета белой шерсти с напыленными ярко-желтыми крапинками, светло-желтая потолочная плитка с концентрическими узорами. Вся мебель из светлого дерева – компьютерный стол, кресло, стеллажи с книгами. Диван с яркими узорчатыми подушками. Неожиданно – люстра в виде модели солнечной системы: разноцветные лампы-планеты на золотистых орбитах вокруг центрального светильника-солнца. Ощущение пространства и света. Жизнерадостная комната. Компьютер из современных: миниатюрный блок, большой плоский экран, маленькие музыкальные колонки. Бумаги, книги, какие-то распечатки. Несколько кактусов на подоконнике, один цветущий. Рядом с монитором деревянная статуэтка совы – куда ж без нее в Афинах! Шекер перевел глаза на книжные стеллажи, пытаясь издали определить их содержимое: не все заглавия читались с его места, но в целом было ясно, что большинство книг относится к разряду научных и философских, пару полок занимала художественная литература, на одной блестели золотыми корешками церковные издания – на круг чтения глубоко религиозного человека, работающего при храме, это не походило.

В комнату вошла небольшая трехцветная кошка, села чуть поодаль и уставилась на астинома круглыми зеленовато-желтыми глазами, любопытно навострив уши. Шекер подмигнул ей. Кошка немедленно сделала вид, что ей неинтересно, и вышла, гордо задрав полосатый хвост.