рассказы

«– Ты – собака. Шелудивый тулуп – был, быть может, белый. На хвосте, в обвислых патлах, навек засели репьи. Одно ухо-лопух вывернуто наизнанку, и нет сноровки даже наладить ухо. У тебя нету слов: ты можешь только визжать, когда бьют; до хрипу брехать…

«Мне бы хотелось познакомить теперь читателя со старухой, сгорбленной тяжестью ста пятнадцати лет. Она уже никуда не выезжала, когда мы переселились к бабушке, но я попала случайно в ее дом с одной из моих теток и видела эту живую развалину. Вряд ли …

«…Дойдя до своей двери, он робко позвонил. Его впустила кухарка… – Проздравляем вас! – сказала ему кухарка, ухмыляясь во всё лицо. – С чем это? – А вот увидите-с! Смилостивился бог! Василий Иванович пожал плечами и вошел в спальную. Там за письменным…

«В парке, у стены маленькой старой дачи, среди сора, выметенного из комнат, я увидел растрепанную книгу; видимо, она лежала тут давно, под дождями осени, под снегом зимы, прикрытая рыжей хвоей и жухлым прошлогодним листом. Теперь, когда весеннее солн…

«Гостиная статского советника Шарамыкина окутана приятным полумраком. Большая бронзовая лампа с зеленым абажуром красит в зелень à la «украинская ночь» стены, мебель, лица… Изредка в потухающем камине вспыхивает тлеющее полено и на мгновение заливает…

«Боже мой! Какая скука! Что делать? Чем заняться? Куда девать столько праздного времени? Книги да прогулка, прогулка да книги! От этого голова пойдет кругом! Правда, здесь много прекрасных, любезных, девственно-свежих и веселых дам. Но я хотел бы зна…

«… Институт урядников.

«…Рафаэли-Тамарин (входит) (набирает в себя воздуху и начинает длиннейший монолог. Два раза он садится, пять раз утирает пот, в конце концов хрипнет и, чувствуя в горле предсмертную агонию, умоляюще глядит на Лентовского) Лентовский (звякая ножница…

«Знойный и душный полдень. На небе ни облачка… Выжженная солнцем трава глядит уныло, безнадежно: хоть и будет дождь, но уж не зеленеть ей… Лес стоит молча, неподвижно, словно всматривается куда-то своими верхушками или ждет чего-то…»

«Бедному сыну газеты снился сон. Предстал ему Великий Дух и сказал: – Бедный сын газеты! Проси у меня, чего ты хочешь. Я сегодня в таком добром настроении, что расположен исполнять беспрекословно все просьбы человеческие, хотя бы они были безумны…»

«… Г. Иванов-Козельский не силен для Гамлета. Он понимает Гамлета по-своему. Понимать по-своему не грех, но нужно понимать так, чтобы автор не был в обиде. Все первое действие г. Иванов-Козельский прохныкал. Гамлет не умел хныкать. Слезы мужчины доро…

«Храбрый рыцарь, сир Филиберт де-Мальтебрён, владетель Отена, что под Лиллем, громко застучал в двери рая золочёною рукояткою боевого меча. – Апостол Пётр! Небесный ключарь! Отвори мне, потому что проклятый сарацин под Акрою распорол мне живот, и вып…

«Я жил уже около месяца во Флоренции, „все видел-высмотрелъ“ и в одно прекрасное утро встал с сознанием, что мне смертельно прискучила Firenze la bella с её Cascine, с её ушедшими под облака Fiesole и Certosa d'Ema, с её живописными мостами на Арно, …

«Бывают странные времена и обстоятельства, когда вдруг обрадует несчастие, потому что приводит вместе с собою нечто неожиданно утешительное. Так вот теперь вышло с кончиной М. Н. Ермоловой. Откровенно сознаюсь: я не ожидал, чтобы уход ее из сего мира…

«„Вечерние Биржевые Ведомости“ сообщают данные об отце покойного художника Мясоедова: Это был человек без вершка сажень ростом и широченный в плечах. Однажды, на охоте, уронив случайно в снег кинжал, этот гигант голыми руками задушил крупного медведя…

«В одно утро доложили приказчику, что пришла баба, Аксинья, наниматься в работницы. Аксинья была вдова. Все считали ее за глупую, тем не менее по всему околотку было известно, что у приказчика была работа трудная, что от него сбегало в год по крайней…

«Наше время, изобилуя открытиями в химии, механике и физике, навело многих талантливых, но несчастных художников на мысль, что оные открытия есть вещь замечательная и вечная. Повинуясь слабому сему рассуждению, отроки и старцы не токмо философию, но …

«Сидел я под эвкалиптом над теорией холмов поэтических. Гай Юлий Эврикл, взяв серебряное зеркало мое, медленно срамные части свои аравийскими благовониями смачивал. Отправлялся он в Тибрский квартал к вольноотпущеннице Тури…»