Антислова и вещи. Футурология гуманитарных наук

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В.П. Визгин, Н.С. Автономова; вступ. ст. Н.С. Автономовой. – СПб.: A– cad, 1994. – 408 с. – С. 93.

2

Там же. С. 97.

3

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. С. 111–112.

4

Там же. С. 119.

5

Там же. С. 122.

6

Там же. С. 191.

7

Там же. С. 318–319.

8

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. С. 321–322.

9

Там же. С. 335–336.

10

Там же. С. 343.

11

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. С. 343–344.

12

Там же. С. 376.

13

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. С. 403–404.

14

Из интервью М. Фуко в № 5 «La Quinsaine littéraire» от 15 апреля 1966 года: «Мы почитали поколение Сартра, – заявляет он, – как поколение, несомненно, мужественное и щедрое, со страстью относившееся к жизни, к политике, к существованию. Но мы открыли нечто другое, достойное страсти: мы относимся со страстью к концепту и к тому, что я бы назвал «системой».

Вопрос: Что занимало Сартра–философа?

Ответ: В целом можно сказать, что Сартр, столкнувшись с миром истории, который буржуазная традиция, ничего в нём не понимавшая, хотела бы считать абсурдным, решил показать, что, наоборот, во всём есть смысл. <…>

Вопрос: Когда вы перестали верить в смысл?

Ответ: Разрыв произошёл в тот момент, когда Леви–Строс и Лакан – первый для обществ, а второй для бессознательного – показали, что смысл является, скорее всего, неким поверхностным эффектом, отражением, пеной, что то, что существует для нас, что перепахивает нас и поддерживает во времени и пространстве, называется системой».

Фуко даёт определение этой системе, ссылаясь на работы Дюмезиля и Леруа–Гурана, имена которых хотя и не назывались, но легко угадывались, а затем снова обращается к Лакану:

«…Значимость работ Лакана состоит в том, что он показал, как через речь больного и симптомы его невроза даёт о себе знать не субъект, а структуры, сама система языка… Мы заново открываем знание, существовавшее ещё до появления человека…

Вопрос: Но тогда кто рождает эту систему?

Ответ: Кто носитель этой анонимной бессубъектной системы? «Я» взорвалось – взгляните на современную литературу – и было заново открыто «имеет место». В «имеет место» говорит безличность. В каком–то смысле мы возвращаемся к точке зрения XVII века, но на новом уровне: место Бога занимает не человек, а анонимная мысль, бессубъектное знание, безличная теория…» (Дидье Э. Мишель Фуко / Пер. с фр. Е.Э. Бабаевой; науч. ред. и предисл. С.Л. Фокина. – М.: Молодая гвардия, 2008. – 378 с. – (Серия «Жизнь замечательных людей».) – С. 195–196).

15

Ср.: Ж. Деррида: «Присутствие никогда не присутствует. <…> «То, что называют настоящим», что возвышается, свободно распрямляется, являя себ, прямо передо мной, в непосредственной близи, даётся в таком именно виде – как чистое возникновение, не нуждающееся в отчётах, – лишь в той мифической речи, в которой различие было бы стёрто. Присутствующее (настоящее) не является просто присутствующим, если учитывать то, что его отделяет, его отрезает и его изгибает в самом его развязывании. Оно теперь может именоваться «присутствующим», «настоящим» лишь в непрямой речи, в кавычках цитаты, рассказа, вымысла. Оно проникает в язык лишь благодаря особому рикошету. Этот рикошет, ставший уже постоянным средством, наделяет значением отступления, косвенности, угла все так называемые простые и естественные очевидности собственного присутствия» (Деррида Ж. Диссеминация / Пер. с франц. Д.Ю. Кралечкина. – Екатеринбург: У–Фактория, 2007. – 608 с. – (Серия «Philosophy».) – С. 370–371).

16

Ср.: Х. Тоффлер, Э. Тоффлер: «Мало кто знает, что глобальная система слежения помогает определить местоположение не только в пространстве, но и во времени. Помимо того, что она указывает точку пространства, в которой мы находимся, эта система действует также как ключевой синхронизатор. По словам Глена Гиббонса из «Эдвенстар коммуникейшн», «каждый раз, когда мы берём наличные из банкомата или звоним по телефону (проводному или сотовому), синхронизация голоса и данных в этих коммуникационных сетях почти всегда базируется на работе; она создала наносекундную синхронизацию, доступную во всём мире благодаря цезиевым и рубидиевым атомным часам на борту спутников GPS. Выгоды от точного временного соответствия и синхронизации в экономике ещё не подсчитаны. А их перспективы огромны» (Тоффлер Э., Тоффлер Х. Революционное богатство / Пер. с англ. М. Султановой, Н. Цыркун. – М., 2008. – 570 с. – С. 142–143).

17

Ср.: А.В. Вдовиченко: «Признаваемое стоиками соединение слова и смысла находит вполне адекватное выражение в учении об этимологии. Если Логос произнесённый (λόγος προφορικός) практически идентичен Логосу внутреннему (λόγος εν̉διάθετος), и эти логосы состоят из слов, составляющих логические структуры, то через слова естественного языка могут быть обнаружены скрытые логосы, прямо соответствующие видимым, открытым. Иначе говоря, между словом естественного языка и «обозначаемым» им предметом (явлением) существует внутренняя, органическая, «природная» связь, и, таким образом, анализ слова должен приводить к постижению сущности соответствующего предмета или явления. Именно поэтому исключительное место в философских исследованиях стоиков занимает этимологизирование (термин «этимологи» впервые вводится одним из наиболее видных стоиков Хрисиппом, который написал ряд книг об этимологиях)196. Метод нахождения смысла через анализ внешней формы слова использовался стоиками во всех областях знания для обоснования их воззрений в физике и космологии, в этике и теологии197.

Устанавливая статус внешней формы слова, стоики, как и Платон в «Кратиле», проводили различие между «первыми словами» (πρω'ται φωναί) и словами позднейшими, возникшими из первых в результате изменений значения, изменений звуковой формы, а также в результате словосложения. Подлинная, ничем не замутнённая связь между звучанием и значением характерна только для «первых слов», созданных древнейшими людьми, которые, по мнению стоиков, превосходили их современников не только по своим нравственным качествам, но и в духовном, интеллектуальном отношении» (Вдовиченко А.В. Критическая ретроспектива лингвистического знания. Расставание с «языком». – М.: Издательство Православного Святотихоновского гуманитарного университета, 2007. – 510 с. – С. 51–52).

18

Руднев В.П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста. – М.: Аграф, 2000. – 432 с. – (Серия «XX век +».) – C. 180.

19

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В.П. Визгин, Н.С. Автономова; вступ. ст. Н.С. Автономовой. – СПб.: A– cad, 1994. – 408 с. – С. 202.

20

Ср.: М. Фуко: «Во всей своей толще, вплоть до самых архаических звуков, впервые отделённых от крика, язык хранит свою функцию представления; в каждом из своих сочленений, из глубины времён, он всегда именовал. Язык в себе самом есть не что иное, как бесконечный шёпот именований, которые перекрывают друг друга, сжимаются, прячутся, но тем не менее сохраняются, позволяя анализировать или составлять самые сложные представления» (Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В.П. Визгин, Н.С. Автономова; вступ. ст. Н.С. Автономовой. – СПб.: A–cad, 1994. – 408 с. – С. 137).

21

Ср.: Л. Шерток: «Гипнотизируемый воспринимает внушения гипнотизёра так, словно они исходят не от другого лица, а от него самого. Как только эта стадия достигнута, гипнотическое состояние уже достаточно углубилось и отношения с окружающей средой могут быть восстановлены без риска нарушить состояние гипноза: внешние стимулы приникают в сознание, но они теперь отфильтрованы, перестроены в соответствии с полученными внушениями» (Шерток Л. Непознанное в психике человека. – М.: Прогресс, 1982. – 310 с. – С. 109.

22

Ср.: В.В. Налимов: «Особый интерес представляет так называемый взаимный гипноз (ранее мы его уже обсуждали в книге [Налимов, 1979]). Он состоит в том, что субъект А гипнотизирует субъекта В, а последний, будучи в состоянии гипноза, в свою очередь гипнотизирует А. Такая процедура взаимного гипнотизирования» воспроизводится циклично и естественно при этом углубляется. Наиболее впечатляющим и пугающим участников этого процесса результатом становится ощущение полного слияния друг с другом. Вот что пишет Ч. Тарт [Tart, 1969]: Это было похоже на частичное слияние индивидуальностей, частичную потерю различия между Я и Ты. В тот момент это было хорошо, но позже субъекты [участники сеанса] воспринимали такое слияние как угрозу их автономности (с. 306)» (Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. – 2–е изд. – М.: Водолей Publishers, 2007. – 368 с. – С. 247).

23

Автоцитата: Нилогов А.С. Феномен телепатии с точки зрения философии антиязыка / Антиязык (по ту сторону философии языка). – Германия, Саарбрюккен: LAMBERT Academic Publishing, 2017. – 382 c. – С. 241 –262. – С. 255–256.

24

Ср.: Ж. П. Сартр: «Если мы будем исследовать предшествующее сознание, рассматриваемое как мотивация, то тут же становится очевидным, что ничего не может проскользнуть между предшествующим и настоящим состояниями. Нет распада непрерывности в потоке временнóго течения; в противном случае мы возвратились бы к недопустимой концепции бесконечной делимости времени и к временнóй точке или мгновению как границе деления. Нет промежуточного непрозрачного элемента, который бы быстро отделил предшествующее от последующего, как лезвие ножа разрезает фрукт на две части. Нет также ослабления мотивирующей силы предшествующего сознания: оно остаётся тем, чем оно является, оно ничего не теряет из своей необходимости. То, что отделяет предшествующее от последующего, и является как раз ничем. И это ничего абсолютно непроходимо именно потому, что оно является ничем; ибо во всяком препятствии, которое нужно преодолеть, есть нечто положительное, которое даётся, перед тем как быть преодолённым. Но в занимающем нас случае напрасно будут искать сопротивление, которое нужно сломать, препятствие, которое нужно преодолеть» (Сартр Ж.П. Бытие и Ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В.И. Колядко. – М.: Республика, 2002. – 640 с. – (Серия «Библиотека философской мысли».) – С. 64–65).

Ср. также: М. Фуко: «Таксономия предполагает, кроме того, определённый континуум вещей (непрерывность, полноту бытия) и определённую силу воображения, которое показывает то, чего нет, но позволяет тем самым выявить непрерывное. Возможность науки об эмпирических порядках требует, таким образом, анализа познания – анализа, долженствующего показать, каким образом скрытая (и как бы затенённая) непрерывность бытия может воспроизводиться во временнóй связи прерывных представлений» (Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. В.П. Визгин, Н.С. Автономова; вступ. ст. Н.С. Автономовой. – СПб.: A–cad, 1994. —408 с. – С. 107).

25

Далее: «Нельзя сказать: «придумать мысль», потому что мысль – это и есть акт думания. Если приходит какое–то новое слово, это не означает, что я придумываю его, скорее, я начинаю думать этим словом. Оно приходит из сверхнапряжённого семантического вакуума языка. Есть понятие физического вакуума. Это пространство, лишённое материи, но в нём постоянно рождаются и исчезают виртуальные частицы. Это неустойчивый вакуум, который иногда выбрасывает из себя целые вселенные (по известной теории, так произошёл «большой взрыв»). Интуиция мне подсказывает, что нечто подобное происходит и в области языка. Вакуум, лежащий в его основе, выбрасывает виртуальные частицы – слова – которые чаще всего исчезают, возвращаются в вакуум, но иногда долетают до «материального» языка и остаются в нём, занимают своё место в системе знаков. Есть особые медитативные состояния, техники сознания, которые позволяют поколебать этот вакуум, вызвать сполох виртуальных частиц–слов, хотя нет никакой гарантии, что они интегрируются в язык, а не исчезнут в том безмолвии–бессловии, откуда вышли.

Это происходит примерно так. Мысль вдруг нащупывает в поле мыслимого некий НЗО – неопознанный знаковый объект, некое провисание знаковой сети, наброшенной на знакомый нам мир явлений. Везде стоят свои колышки со словами–этикетками, между ними протянуты нити – связи слов (синонимия, антонимия, полисемия, омонимия…) И вдруг ты чувствуешь почти физически – гладкое место, а точнее, впадину, уходящую на неведомую глубину. Это место надо как–то подтянуть, обозначить, внести в языковую вселенную, чтобы мысль могла двигаться дальше и, держась за новый колышек, углубляться в новые впадины. Но как обозначить этот НЗО? В языке нет слов. И тогда сознание входит в эту «белую дыру», где, в ответ на запрос мысли, начинает концентрироваться энергия выброса новой частицы. Ощущение такое, что энергия бессловесной мысли приводит в колебание языковой вакуум и вызывает из него выброс нужного слова. При этом весь язык как будто сплющивается в одну энергийную массу, все его значимые частицы (фонемы, морфемы) сплавляются, чтобы из множества существующих слов выплавить одно недостающее слово. Этот тот самый миг, о котором писал Б. Пастернак: «в миг, когда дыханьем сплава в слово сплочены слова». У Пастернака подразумевается «слово» как произведение, как стихотворение, состоящее из многих слов, тогда как в миг словорождения, действительно, образуется одно только слово, но в его рождении участвует весь язык, точнее, весь языковой вакуум своей совокупной энергией «нехватки» выталкивает его из себя. Этому предшествует расплавление словаря, который превращается в слововарь: все его значимые части, морфемы, слипаются в некое месиво, из которых мысль притягивает единственно нужное ей слово.

Порой выскакивает слово, значение которого я сам не понимаю. Так пришло слово «сочатие», видимо, свилось из двух слов: сочинять и зачинать. Сочинать. – Сочать. – Сочатие. Чудесный миг сочатия. Слово представляется мне соцветием из белой и лиловой сирени. «Со» – белое, а «ча» – лиловое. Почему так? Может быть, «сочатие» – это творческое зачатие, в котором соучаствуют двое? Но и в обычном зачатии участвуют двое. Что такое «сочатие»? Ещё не знаю. Но десять лет назад мне казались безадресными, безобъектными и такие слова, которые впоследствии стали приобретать референтов. Как есть множество явлений ещё не означенных, так есть и множество виртуальных знаков, ещё не «оявленных», не успевших обзавестись означаемыми. Да ведь и слова, уже наличные в языке, постепенно приобретают новые значения, расширяют круг означаемых. Так что иногда слова забегают вперёд, а смыслы потом подтягиваются» (Эпштейн М.Н. Дар слова 211 (281). Проективный лексикон русского языка. 04.05.2008. URL: https://subscribe.ru/archive/linguistics.lexicon/200805/04085900.html).

26

Хомский Н. Язык и мышление / Пер. с англ. Б.Ю. Городецкого; под ред. В.В. Раскина с предисл. В.А. Звегинцева. – М.: Издательство Московского университета, 1972. – 122 с. – С. 23.

27

Ср.: М.Н. Эпштейн: «Можно ли расширить выразительные средства языка? Не речи – это делают поэты, писатели, ораторы – но именно языка? Само разделение между языком и речью было проведено меньше века назад – Ф. де Соссюром. Язык был впервые выделен из речи, поднят над нею (может быть, незаслуженно). И вот для меня язык, именно в его отличие от речи, стал главной заботой – не только исследовательской, но и, так сказать, писательской. Писать язык. Не речи писать на языке, но писать сам язык, в бесконечности его выразительных средств. Мне хочется, чтобы язык был счастлив, расторможен, чтобы жизнь совершалась в его словах, чтобы росла и пела каждая его клеточка. В сущности, это очень странное занятие, и я до конца не понимаю, почему вот уже восемь лет живу с этой задачей и стараюсь еженедельно её выполнять. Кто и когда писал язык? Писали речи и тексты на языке: диалоги Платона, драмы Шекспира, трактаты Канта, романы Толстого… Как может язык, принадлежащий всем и никому, объемлющий все возможности речи, быть сам по себе предметом писательской деятельности? Как можно производить язык, – не опосредованно, через речь, но прямо обращаясь к структуре языка, к его сверхчеловеческому организму, явно сотворенному свыше или чудесно самоорганизованному? Не безумно ли это: писать язык, говорить язык? Сочинять в жанре не романа или трактата, но лексического поля, грамматической модели, языковой системы? Но если можно слушать и читать язык, как это делают исследователи: лингвисты, лексикографы, составители грамматик и словарей, – то почему нельзя говорить и писать язык, т. е. собеседовать с ним, сотворить ему? Если мысль вышла на уровень восприятия и понимания языка как целого, то почему этой мысли должно оставаться только пассивно–читающей? Почему, читая язык, нельзя его писать, дописывать и переписывать? Таковы мои сомнения и вопрошания об этой странной деятельности языкотворчества в его отличие от речетворчества, – о возможности самой этой позиции в культуре, в семиосфере» (Эпштейн М.Н. Дар слова 211 (281). Проективный лексикон русского языка. 04.05.2008. URL: https://subscribe.ru/archive/linguistics. lexicon/200805/04085900.html).

28

Ср.: А. А. Гусева: «И всё же это начало – буква. Не случайно такое огромное значение имеет всё, связанное с буквальностью. (Само слово «буквально» чего стоит – это же прорыв к настоящему бытию вещей! «Буквально» – значит так, как оно есть!) Сейчас копья ломаются копья за букву так же, как они ломались во времена, например, Максима Грека и его переводов, или за букву «и»/«иже» старообрядцев, или ещё раньше – в начале христианской эпохи. Нам принципиально важно найти опечатку, неточность, или, наоборот, писать с ошибками, причём с удивительно точными ошибками – ср. антиморфонематическое интернетское письмо, при котором нарушаются последовательно принципы русской орфографии (фонемный, фонетический, морфемный, традиционный). С одной стороны, буквализм – разновидность ругательства (буквалистский подход с негативной коннотацией), а с другой – буквальный как точный, верный, истинный. В букве скрыт вопрос об истине (по духу или по букве), вопрос свидетельствования. Впрочем, свидетельствование проходит тоже по всему языку. Мы свидетельствует речью, выбором звука, выбором форм и наклонений, сочетанием слов. Носитель языка, носитель речи выступает в данном контексте как реченосец, рыцарь, идущий в свой первый поход» (Гусева А.А. Что такое грамматика? (Грамматика как философская проблема). Электронный философский журнал Vox/Голос. Вып. 16 (июнь 2014). URL: https://vox–journal.org/content/vox16/Vox16–GusevaAA2.pdf).

29

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / Науч. ред. О.Т. Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. – 720 с. – (Серия «Мир культуры».) – С. 99.

30

Ср.: Б.Ф. Поршнев: «Долгое время в языкознании и логике являлось предметом спора: предшествует ли мысль языку или они всегда составляли и составляют единство, то есть не существуют друг без друга. Тут имелось в виду преимущественно сходство и различие предложения и суждения» (Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / Науч. ред. О.Т. Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. —720 с. – (Серия «Мир культуры».) – С. 104–105).

31

Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. – 2–е изд. – М.: Водолей Publishers, 2007. – 368 с. – С. 95.

32

Там же. С. 235.

33

Ср.: В.А. Карпунин: «Легко «отщепимая» от пространственных эмпирическая «временнáя» характеристика – не более чем концептуальная фикция: наше существование во времени отсутствует в поле нашего эмпирического восприятия… Эмпирически время не фиксируемо!.. Можно даже в определённом смысле слова сказать, что эмпирически мы живём вне времени» (Карпунин В.А. Воля к бытию: Онтологический импульс. – СПб.: Алетейя, 2004. – 288 с. – (Серия «Тела мысли».) – С. 42).

34

Сокал А., Брикмон Ж. Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна / Пер. А. Костиковой и Д. Кралечкина; предисл. С.П. Капицы. – М.: «Дом интеллектуальной книги», 2002. – 248 с. – С. 141.

35

Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I / Пер. с нем. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева; составл., вступ. статья, примеч. М.С. Козловой. – М.: Издательство «Гнозис», 1994. – 530 с. – С. 99.

36

Кант И. Сочинения в 6 тт. Т. 3 / Под общей ред. В.Ф. Асмуса, А.В. Гулыги, Т.И. Ойзермана. М., 1964. – 800 с. – (Серия «Философское наследие».) С. 350.

37

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / Науч. ред. О.Т. Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. – 720 с. – (Серия «Мир культуры».) – С. 94.

38

Кант И. Сочинения в 6 тт. Т. 3 / Под общей ред. В.Ф. Асмуса, А.В. Гулыги, Т.И. Ойзермана. М., 1964. – 800 с. – (Серия «Философское наследие».) – С. 349.

39

Ср.: Б.Ф. Поршнев: «Что же руководит этим «ощупывающим отражением» мира, этой активностью, определяющей как ощущение и восприятие, так и запоминание и прочие психические процессы?» (Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / Науч. ред. О.Т. Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. – 720 с. – (Серия «Мир культуры».) – С. 109–111).

40

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / Науч. ред. О.Т. Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. – 720 с. – (Серия «Мир культуры».) – С. 113–114. ( Лурия А.Р. Процесс отражения в свете современной нейропсихологии // Вопросы психологии. – 1968. – № 3. – С. 148–155. – С. 152, 154, 155.)

41

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / Науч. ред. О.Т. Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. – 720 с. – Серия «Мир культуры».) – С. 118–119. (См.: Платонов К.И. Слово как физиологический и лечебный фактор. М., 1962; Чуприкова Н.И. Слово как фактор управления в высшей нервной деятельности человека. – М.: Просвещение, 1967. – 328 с. – С. 308.

42

Богатов М.А. Манифест онтологии. – М.: Скименъ, 2007. – 360 с. – С. 271–272.

43

Ницше Ф. Так говорил Заратустра; Сумерки идолов, или Как философствуют молотом / Пер. с нем. Ю. Антоновского; вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна. – М., 2006. – 464 с. – С. 72.

44