Династия. Белая Кость

Холаф со стуком поставил кубок на стол, расправил плечи. Как смеет вшивый вояка, владелец клочка земли и перекошенной каланчи проявлять непочтение к нему – будущему королю?

– Повторите, что вы сказали!

– Нападать на противника со спины – это низко и подло, – сказал Флос.

Сантар с наигранным видом закатил глаза:

– С тыла, деревенщина. – Подошёл к столу и провёл остриём кинжала по карте. – Это называется «напасть с тыла».

– С тыла – это когда противник знает о твоём существовании, но не догадывается о твоих манёврах, – упирался Флос. – Сидеть в кустах, а потом добивать того, кто выложился в сражении и победил, – излюбленный приём труса.

– Вы меня обозвали трусом? – помрачнел Холаф.

– Я говорю о себе. Это же я должен прятаться в кустах до поры до времени.

– На войне все приёмы хороши, – отозвался Мэрит-старший, раскачивая в руке плеть. Хвосты с тихим шуршанием елозили по полу.

– Герцог Хилд знает, что вы объявили ему войну? А герцог Лагмер знает, что вы не союзник ему, а враг? – Не получив ответа, Флос изогнул губы. – Я так и думал. Мне не нравится ваша затея. От неё дурно пахнет.

Холаф присел на угол стола, скрестил руки на груди:

– У вас есть идея получше?

– Я не мастак на идеи.

– Пораскиньте мозгами, дорогой тесть. Вас это тоже касается. Или вы не хотите, чтобы ваша дочь стала королевой?

– Хочу, – вымолвил Флос и потёр пальцем уголок прищуренного глаза. – Предложите своим соперникам сойтись в одном сражении.

– Три войска на одном поле брани? – уточнил Холаф.

– Да, ваша светлость. Как на рыцарском турнире. Докажите в честном бою, что именно вы достойны взойти на престол.

– Есть закон, который запрещает убивать королей и тех, в ком течёт королевская кровь.

– Я не говорил, что их надо убить. Достаточно ранить или взять в плен.

Холаф грохнул кулаком по столу:

– А мне надо, чтобы их убили! Эти люди опасны! Хилд и Лагмер никогда не смирятся со своим поражением. Они начнут плести интриги, устраивать против меня заговоры, баламутить народ. Вы хотите, чтобы ваша дочь жила в постоянном страхе? Ведь её заточат в подземелье вместе со мной, если меня скинут с трона.

Флос опустил голову:

– Не хочу, ваша светлость.

Холаф соскочил на пол и ребром ладони провёл по карте, словно стирая с неё пыль:

– Поэтому на выходе из ущелья на Хилда нападёт отряд Лагмера. Наш отряд должен одновременно напасть с тыла. Должен. Но вы не будете нападать. Вы подождёте, когда в живых останется кто-то один: Хилд или Лагмер. Если нам повезёт и оба погибнут, вам и делать ничего не придётся.

– Герцог Лагмер сам возглавит свой отряд. Почему вашим отрядом должен командовать я?

Холаф вздохнул. Какой же этот тупица упёртый!

– Потому что мне нельзя марать руки королевской кровью.

Флос набычился:

– А мне, значит, можно?

Холаф вытянулся как струна:

– Я будущий король!

– А меня возвёл в рыцари сам король Осул.

– Вы номинальный рыцарь. На ваших рыцарских доспехах нет ни одной царапины.

– После ранения моё правое плечо потеряло подвижность. Я больше не ходил в военные походы. Поэтому на моих рыцарских доспехах нет ни одной царапины. Зато на моём гамбезоне нет живого места, он истёрся в боях, его протыкáли стрелы и вспарывали мечи. Латка на латке. – Флос закинул поношенный плащ за плечи и принялся развязывать ремень. – Я покажу вам грудь и спину. На них тоже нет живого места.

Холаф взмахнул рукой:

– Избавьте нас от вида ваших шрамов.

Сантар хлебнул вина из кубка:

– Получается, вы не хотите командовать нашим отрядом.

– Не хочу, – подтвердил Флос, одёргивая плащ.

Мэрит-старший положил ногу на ногу и стегнул плетью по голенищу сапога:

– Даже ради дочери?

Флос потупил взгляд. Молчание затянулось.

– Только представьте, как мы заживём, – заговорил Холаф проникновенным тоном. – Я возьму вашего сына в королевскую гвардию. Ваша старшая дочь и без приданого станет завидной невестой. Все захотят породниться с семьёй короля. А вы будете учить вашего внука держаться в седле и владеть мечом.

– Я сделаю это, – сдался Флос. – В первый и последний раз.

– А больше и не надо, – улыбнулся Холаф и протянул ему кубок.

– И рыцарские доспехи я не надену.

– Как вам будет угодно.

Флос выпил вино, вытер губы рукавом куртки и без единого слова покинул зал.

Мэрит-старший намотал ременные хвосты на кулак:

– А я удивлялся, почему эта пустобрюхая деревенская шлюха не плачет и не кричит, когда я глажу её плетью. Вся в этого выскочку из нищего сброда.

Холаф приспустил штаны, помочился в холодный камин. Тут отец не прав. Янара никогда не жила в деревне. Бóльшую часть жизни она провела в монастыре, где зачем-то училась писать и читать. Она не шлюха: на брачное ложе легла чистой, нетронутой. А то, что бесплодная, – спорное утверждение. Скоро Холаф это проверит. Сначала в неё впрыснет своё семя отец, следом – Сантар, чтобы никто не претендовал на отцовство. Если Янара не понесёт… Но он не хочет от неё избавляться!

Подтянув штаны, Холаф запрокинул голову и уставился в потолок. Как же бесит, что жена возбуждает его, а он её – нет! Промежность Янары всегда была сухой, не такой как у шлюх и крестьянок. Приходилось смачивать член водой или слюной. В противном случае он горел огнём, будто его ошпарили кипятком и сняли кожу. Всякий раз, направляясь к жене в опочивальню, Холаф выуживал из памяти образы непотребных девок, которые стонали очень правдоподобно и извивались как змеи. Или наоборот, старался думать о чём-то мерзком. Все его потуги вызвать неприязнь к Янаре были напрасны. Холаф переступал порог, глядел на красивое лицо, обрамлённое льняными волосами, смотрел в светло-голубые глаза, касался губами высокой скулы, щеки, горячего рта и понимал, что хочет законную жену как никакую другую женщину. И так три года…

– Я встречу его на выходе из ущелья, – прозвучал голос Сантара.

Холаф встряхнул головой:

– Прости, я не расслышал, что ты сказал.

– Я возьму своих людей, встречу на выходе из ущелья остатки отряда этого деревенщины и прикончу.

– Э нет, мой дорогой брат. Мы с тобой поедем в Фамаль, на похороны королевы Эльвы. И пробудем там, пока в столицу не придёт известие о гибели Хилда и Лагмера. Мы должны быть вне подозрений.

– Эти вояки выдадут нас с потрохами! Их надо сразу же уничтожить, не то разбегутся как вши.

Холаф протянул кубок отцу, взял второй себе. Сделав глоток, облизал губы:

– Этих вояк я нанял от чужого имени, а Флос будет молчать.

– В твоём отряде наёмники? – переспросил Сантар.

– Наёмники.

– Ну и дела… Неужели Выродки?

Мэрит-старший махнул плетью. Сантар едва успел отскочить в сторону; хвосты обвили спинку стула.

– Что я такого сделал, дядя?

– Ты рассуждаешь как болван. Первый вопрос лорда Айвиля: «С кем собрались воевать?» Нам нельзя говорить правду. Точнее, можно, но тогда Выродки убьют солдат Хилда и Лагмера, а их самих возьмут в плен. Нам такое не подходит. И лгать нельзя. Если скажешь Айвилю: «С таким-то хреном», а на деле поведёшь Выродков против другого хрена, они развернутся и уйдут. И плакали наши денежки. И наша победа вместе с ними.

– Подождите, подождите, – протараторил Сантар. – В истории много случаев, когда убивали и герцогов, и королей. И кто их убил, по-вашему?

– Кто-то из их окружения, там не подкопаешься. Либо наёмные убийцы.

– Так а Выродки кто? Разве не убийцы?

– Это же Выродки, наёмные воины, а не шантрапа какая-то! – Мэрит-старший протяжно вздохнул. – Учишь тебя, учишь, готовишь к придворной жизни, а ты как был остолопом, так им и помрёшь.

Допив вино, Холаф оставил отца и брата и поднялся по винтовой лестнице на верхний этаж. В этот раз он не вызывал в уме никакие образы. Да и не смог бы их вызвать. Холаф не видел жену целую неделю и соскучился. И эта излишняя чувствительность ужасно его злила.

При появлении хозяина две старые служанки скоренько вымелись из опочивальни. Янара сидела за столиком, купленным специально для неё в городе мастеров. Огонёк стоящей перед ней свечи затрепетал от напряжённого дыхания. Пальцы побелели, сжимая уголок страницы. Не поворачивая к мужу голову, Янара закрыла книгу и встала.

Холаф скинул плащ на пол:

– Посмотри на меня.

Она медленно обернулась. Как можно не привыкнуть к мужу за три года? Всё тот же страх в зрачках. Всё та же неестественная бледность лица. Плотно сжатые губы. Сведённые брови. Будто пленница в ожидании пытки.

Холаф приблизился к жене в два шага, сорвал с неё платье и нижнюю рубашку и толкнул на кровать. Он покрывал поцелуями шею и грудь Янары, впивался ей в губы, ласкал её тело руками. Запустил пальцы в промежность. Сухая!

Плюнув в ладонь, Холаф смочил мужское достоинство слюной и вошёл в горячее лоно. Янара зажмурилась, сильно-сильно, и стала похожа на младенца, когда тот заходится в плаче без крика и слёз и не может перевести дыхание. А Холаф вбивал в неё свой член, щипал за соски, колотил по плечам, желая выдавить хоть слезинку, хоть тихий стон или жалкий писк.

Вытер краем простыни обмякшую плоть. Согнул ноги Янары, лежащей на спине, и заставил её обхватить колени:

– Если не понесёшь, в следующий раз придёт мой отец.

Взял плащ и ушёл.

Служанки с опаской заглянули в опочивальню.

– Молитесь за меня, – попросила Янара, не разгибая прижатые к животу ноги. – Молитесь от всего сердца. Молитесь!

Старушки встали на колени возле кровати и принялись бормотать молитвы.

~ 8 ~

Суровый перевал оправдывал своё название.

Знаменосец с трудом удерживал флагшток. Штандарт хлопал на ветру, как парус во время шторма. На пурпурном полотнище трепетали два белых лебедя и вышитый золотом девиз: «Верность и честь». Кони пригибали головы и громко всхрапывали. Склоняясь к их шеям, легковооружённые всадники сжимали поводья одной рукой, другой стискивали на груди полы плащей, опасаясь, что не выдержат завязки и застёжки. Рыцари встречали удары ветра словно железные скалы. Обтрёпанные по краям накидки цвета великого дома Хилдов развевались за их плечами как флаги. От роскошных багровых перьев на шлемах остались одни стержни. Процессию замыкали эсквайры и слуги, ведущие под уздцы лошадей, гружённых вьюками.

Герцог Рэн Хилд покинул Шамидан в пятилетнем возрасте и не помнил родину. Детство и юность он провёл в Дизарне, в маленькой стране, расположенной в межгорной долине, где даже птицы боялись нарушить тишину. Весной и летом все звуки скрадывал туман, а осенью и зимой на защите тишины стояли снег и мороз. После того безмолвия природы, торжественного и священного, бешеный ветер, господствующий на Суровом перевале, казался Рэну живым существом, порождённым злыми духами.

Проводники предлагали ехать другой дорогой; она огибала Плакучий кряж с севера и тянулась на юг вдоль цепи гор. На этот путь пришлось бы потратить лишние три дня, а герцог торопился.

Утёсы подступили к тропе вплотную. Над путниками нависли гребни, похожие на загнутые ресницы. На склонах блестели, будто слёзы, покрытые инеем наплывы. Плакучий кряж тоже оправдывал своё название.

Двигаясь в авангарде отряда, Рэн всматривался в мутный просвет между скалами и костерил непогоду. Очередной порыв ветра сорвал с головы капюшон; волосы хлестнули по лицу и глазам. Рэн придержал коня и оглянулся на мать – леди Лейзу. Проводник тянул её гнедую кобылу за поводья, а та упрямилась и испуганно ржала.

Лейза встретилась взглядом с Рэном и улыбнулась. Удивительная женщина! Девять дней в седле, по бездорожью, под серым небом, готовым разразиться ледяным дождём, а теперь против этого дьявольского ветра.

– Далеко ещё? – крикнул Рэн.

– Тихое ущелье уже близко, – проорал проводник, успокаивая лошадь госпожи. – Оттуда до тракта рукой подать.

Вскоре тропа пошла вниз. Объехав выступ утёса, отряд двинулся вдоль ручья. Отрог слева стал выше, круче. Справа обзору мешала цепь холмов, поросших густыми зарослями. Где-то вверху шумел ветер, и даже не верилось, что совсем недавно он едва не сбивал лошадей с ног. Журчала вода, под копытами скрипела каменная крошка.

Рэн подождал мать и поехал рядом с ней, поглядывая на перелесок. Деревья не до конца сбросили листву, за сплетёнными ветвями чудилось мелькание теней. Воины перестроились. Теперь рыцари ехали справа, легковооружённые всадники слева, в центре слуги вели навьюченных лошадей. Лейза, утомлённая тяжёлым переходом, молча озиралась по сторонам. Она не хотела тратить силы на расспросы. И о чём говорить? У грабителей, засевших в зарослях, не хватит смелости напасть на сотню воинов.

Наконец перелесок остался позади. Желая поскорее выбраться из давящего коридора, Рэн дал знак слугам. Они принялись щёлкать плетьми, подгоняя гружёных лошадей. Цокот копыт и бряцанье доспехов зазвучали ритмичнее. Проводник сообщил, что за следующим поворотом станет виден выход из ущелья.

Обогнув скальный отломок, Рэн натянул поводья. Путники остановились. Взвизгнула сталь клинков, покидая ножны. Не двигаясь с места, кони нервно переступали с ноги на ногу, готовые понестись вскачь.

– Я не вижу штандарта, – проговорил Рэн, пытаясь рассмотреть всадников возле выхода из ущелья. – Сэр Ардий, может, вы видите?

– У них нет флага, ваша светлость, – откликнулся командир отряда и повернулся к Лейзе. – Миледи, прошу вас укрыться за рыцарями.

– Это Выродки, – произнесла она.

– Выродки? – переспросил Рэн и до боли в пальцах сжал рукоять меча.

Сосчитать наёмников не представлялось возможным, они находились слишком далеко и стояли в тени утёса. Прежде Рэн не видел Выродков вживую, зато много слышал об их умении сражаться.

Он не успел развить мысль до конца, голос матери выдернул его из размышлений:

– Я написала лорду Айвилю и попросила нас встретить.

В этот миг от отряда Выродков отделился всадник и послал свою лошадь рысью к путникам.

– А вот и он, – еле слышно вымолвила Лейза.

– Написала и ничего мне не сказала? – возмутился Рэн, не сводя глаз с лорда.

– Говорю сейчас. – Лейза жестом попросила сэра Ардия оставить их и, когда тот отъехал, продолжила: – Наши сторонники раскиданы по всему королевству. Пока мы соберём войско, кто-то из герцогов уже наденет корону.

– А как же завещание королевы? Если в завещании указано моё имя…

– Не будь таким наивным, – оборвала Лейза. – Когда у правителя нет прямого наследника, завещание имеет силу пустой бумажки. Король Осул назвал преемником тебя. И что из этого вышло? Забыл? Твоего отца обвинили в подделке документа, а меня изгнали из королевства.

– Ты хочешь, чтобы я вошёл в столицу в сопровождении наёмников? – произнёс Рэн, поигрывая желваками на скулах.

– Я хочу, чтобы ты дошёл до столицы.

В груди Рэна клокотала злость. Он повернулся к матери, намереваясь высказать всё, что думает. И прикусил язык. Наблюдая, как растёт и взрослеет сын, Лейза никогда не выдавала волнения. Обрабатывая его порезы и ссадины, провожая в военный поход и встречая его, принесённого из похода на носилках, она держалась одинаково холодно. Но последний месяц мать была сама не своя. Будто послание душеприказчика королевы и скорые сборы в дорогу пробудили её память, и Лейза заново переживала смерть мужа и унижение, которому она подверглась.

Над её фамильным замком и замком покойного супруга развеваются чужие флаги. Земли отошли великим лордам. Деньги достались короне. Однако треть дворян до сих пор считает, что обвинение Хилда-старшего в подлоге – фальшивка. И всё благодаря ей, Лейзе Хилд. Она не вышла снова замуж и двадцать лет состояла в переписке с теми, кто когда-то поддерживал её супруга. Она сделала всё, чтобы о Рэне не забыли и ждали, когда он приедет.

– Я твой сын и всем обязан тебе, – сказал Рэн, охватывая взглядом уставшее лицо Лейзы, её острые плечи, выпирающие из-под плаща, её бледные руки, сжимающие поводья по привычке, через силу. – Больше никогда так не делай.

– Не буду, ваша светлость, – заверила она и обратила взор на приближающегося всадника.

Темноволосый, кареглазый, рослый. На вид около сорока. Одет со вкусом: кожаные штаны и куртка, сверху меховой плащ. Из оружия только меч. И никаких знаков родового дома.

Лорд Айвиль натянул поводья:

– Герцогиня! – И склонил голову.

– Я передала титул сыну, – отозвалась она. – Можно просто леди Лейза.

– Признателен за дозволение называть красивую женщину по имени, – улыбнулся лорд и повернулся к Рэну. – Ваша светлость! Великий лорд Киаран Айвиль к вашим услугам.

– Давайте уже уедем отсюда, – проговорил он и направил коня к выходу из ущелья.

По мере приближения к отряду Выродков Рэном всё сильнее овладевало разочарование. Он надеялся узреть воинов, один вид которых ввергает врага в ужас. Уж слишком много ходило о них пугающих слухов. Воображение рисовало здоровенных бородатых мужиков, восседающих на мощных боевых конях. В действительности Выродки ничем не отличались от обычных ратников – такая же разношёрстная компания, – среди них были высокие мужчины и среднего роста, кряжистые и тонкие как лоза, совсем юные и зрелого возраста. И сидели они на обычных жеребцах.

Когда расстояние между наёмниками и Рэном сократилось и ему удалось рассмотреть экипировку, на смену разочарованию пришло любопытство. Все одеты в кожу, как их хозяин. Поверх курток – коричневая с красным отливом кольчужная рубаха. На бёдрах – кольчужная повязка. У каждого воина на перевязи метательные ножи в специальных гнёздах, копьё и два меча с необычным эфесом: перевёрнутое вверх корнями дерево. На шеях увесистая цепь, на ней бляха с изображением такого же перевёрнутого дерева. К сёдлам некоторых Выродков приторочены составные луки и колчаны со стрелами.

На основании увиденного Рэн сделал два вывода. Первое: бронзовая броня и длинные луки, сделанные из дерева и рога, – дорогое удовольствие, а значит, слухи о богатстве рода Айвилей вовсе не слухи. И второе: форма одежды одного образца указывала на то, что перед ним не шайка наёмников, а воинское братство со своим сводом правил. Следовательно, Выродки хорошо организованы.

– Не многовато оружия? – спросил Рэн, мерно покачиваясь в седле.

– Моих людей не сопровождают эсквайры, – ответил Айвиль. – Некому подносить клинки и копья.

– Почему нет щитов?

– Выродки используют обе руки для нападения. Щиты носят мальчики-щитоносцы. На поле брани они не сражаются, а прикрывают сынов Стаи. У нас свои методы ведения боя, ваша светлость.

– В мире много хорошо подготовленных наёмников. Чем ваши лучше?

– Когда противник сильнее и кажется, что битва проиграна, наёмники разбегаются. Выродки бьются до последнего.

«Одинаковая экипировка, методы ведения боя, выполнение своего долга до конца… Признаки воинского братства налицо. Наверняка они приносят лорду Айвилю присягу и беспрекословно выполняют его приказы», – подумал Рэн и попытался сосчитать Выродков. Около двух сотен. Мать вряд ли оговаривала в письме их численность.

Рэн оглянулся. Конь командира отряда чуть ли не утыкался мордой в репицу хвоста его коня.

– Сэр Ардий! Оставьте нас.

– Ваша светлость!

– Мне повторить?

Рыцарь натянул поводья, заставляя жеребца замедлить шаг.

– Что вы хотите за свои услуги? – тихо спросил Рэн.

– Должность коннетабля королевской гвардии, – прозвучал голос Айвиля.

Рэн едва удержался, чтобы не заехать каблуками в бока коня и не помчаться прочь от обнаглевшего лорда.

– Это плата только за то, что вы нас встретили? Или за встречу и сопровождение до столицы?

– За встречу вы мне ничего не должны. Я был рад увидеть вашу матушку. – Айвиль посмотрел через плечо и одарил Лейзу улыбкой. – К ней я приставлю телохранителя бесплатно. Должность коннетабля – это плата за корону, которую вы наденете на голову. Плата за вашу безопасность и защиту вашей жены, ваших детей и внуков.

– Мне надо подумать, – сказал Рэн и пришпорил коня.

Два объединённых отряда покинули Тихое ущелье и двинулись по приграничному тракту, проложенному через рощу. Шамидан находился слева. Справа, за узкой лесополосой, простирались земли отсталых и не очень дружелюбных племён, возглавляемых кланом Кай-Хин. По договорённости между двумя королевствами – если клан с его степью вообще можно назвать королевством, – тракт считался ничейным, по нему беспрепятственно мог передвигаться любой человек.

Рэн Хилд и Киаран Айвиль ехали впереди отряда, прислушиваясь к пересвисту птиц. Ленивый ветер перебирал тонкие ветки кустарников, шуршал пожухлыми листьями в кронах деревьев, раскачивал сухую траву, покрытую лохмотьями липкой паутины.

Айвиль посмотрел на низкое небо и прервал затянувшееся молчание:

– Скоро начнётся дождь. – Не получив ответа, спросил: – Вы ориентируетесь в Шамидане?

– У меня есть карта. – Рэн кивком указал влево. – Скоро появится дорога. Пять дней пути, и мы в Фамале.

– Торопитесь?

– Конечно тороплюсь. – Отпустив поводья, Рэн поднял воротник. Прикрыл полами плаща ноги и подоткнул края ткани под ляжки.

В роще было холоднее, чем на Суровом перевале. Обманчивое впечатление. На горной тропе ветер заставлял тело сопротивляться, и от постоянного напряжения мышцы горели огнём. А здесь всадники сидели расслабленно, не опасаясь, что внезапный порыв ветра выбьет их из седла. Тело быстро остыло. Взмокшая от пота рубаха вытягивала из плоти остатки тепла.

– Душеприказчик королевы Эльвы скоро огласит завещание, боюсь опоздать, – добавил Рэн, сообразив, что крайне невежливо отделываться от собеседника короткими фразами.

Рядом с лордом он чувствовал себя спокойно. И дело вовсе не в придающем уверенность бряцании доспехов и в звоне кольчуг трёх сотен воинов. Айвиль расположил Рэна к себе негромким голосом, выразительным взглядом и тем, что не нахваливал себя и своих наёмников. Он просто ехал рядом и пытался построить мостик, который пригодится им, если не сейчас, то в будущем.

– К сожалению, вынужден вас огорчить, – произнёс Айвиль. – В Королевской крепости случился пожар. Душеприказчик погиб. Бумаги сгорели.

– И завещание?

– Все бумаги.

– Причину пожара выяснили?

– Говорят, простая неосторожность с огнём.

Рэн оглянулся на Лейзу. Она не расстроится. Скорее, обрадуется. Теперь никто не обвинит их в заговоре и подделке документа чужими руками.

– За рощей есть постоялый двор с харчевней, – сказал Айвиль. – В нём всегда много народа. Рядом находится поле Живых Мертвецов. Слышали о таком?

– Нет, – признался Рэн.

– Ну и ладно, потом услышите. При виде наших воинов толпа разбежится, и постоялый двор будет в вашем полном распоряжении.

– Не хочу терять время.

– У вас времени хоть отбавляй, – сказал Айвиль, сопроводив слова жестом. – В стране объявили траур. Избрание короля состоится через месяц.

– Тем более! – упорствовал Рэн. – Хочу провести время с пользой.

– Вашей матушке надо отдохнуть и пообедать. Как давно вы в пути?

– Сегодня девятый день.

– Верхом! Не всякая женщина такое выдержит. Если не вы, то кто побеспокоится о вашей матери?

Рэн посмотрел на Айвиля. Точёный профиль, ровный нос, слегка заросший подбородок, словно дворянин никак не решался отпустить бороду, но гладко выбритое лицо ему тоже не нравилось.

– Зачем вы это делаете?

Айвиль оторвал взгляд от дороги и повернул голову к Рэну:

– Что?

– Проявляете к ней сочувствие. Что вас связывает?

– Ничего. Вашу матушку я вижу впервые. Её муж… ваш отец помог моему отцу. Я не знаю, чем именно. Умирая, мой отец сказал: «Если леди Лейза вернётся в Шамидан, защити её». Я всего лишь исполняю предсмертную просьбу отца.

– Показывайте, где эта харчевня, – произнёс Рэн и вслед за Айвилем свернул с тракта.

~ 9 ~

Стоило Выродкам и рыцарям переступить порог трапезной комнаты, как простой люд тотчас убрался прочь. Пахло похлёбкой, дымом, жиром, потом. На деревянных столбах коптили масляные лампы. Единственное окно, затянутое бычьим мочевым пузырём, не пропускало ни света, ни свежего воздуха. Если бы не приоткрытая входная дверь и не дымоход над очагом – посетители харчевни угорели бы от чада.

Под крышей находилась галерея. Или длинный балкон? Рэн не знал, как в подобных заведениях называется площадка, примыкающая к деревянной стене и огороженная перилами из жердей. Просунув головы между тонкими круглыми палками, дети смотрели вниз, открыв рты и боясь пошевелиться. Рыцари успели снять потрёпанные накидки и надели поверх доспехов пурпурные туники с двумя лебедями на груди. Воины, все как на подбор рослые, крепкие, и их боевая экипировка вызвали у бойкой детворы, привыкшей к любой публике, немой восторг. Видать, подобные посетители здесь нечастые гости.

Там же, наверху, плакал младенец и кто-то пел колыбельную. Голос тоненький, детский. Скорее всего, мать хозяйничает на кухне, а малышами занимается старшая дочь. В гомоне песню никто бы не услышал, но сейчас в харчевне было тихо. Рыцари – сыновья горных лордов – лишнего слова не скажут. Похоже, что и Выродки молчуны. В трапезную тех и других набилась почти сотня. Эсквайры, личные слуги герцога и остальные воины ждали своей очереди во дворе, сидя на бортах лошадиных поилок и кормушек.