Династия. Белая Кость

Двигаясь по лесным дорогам, путники издали слышали лошадиное ржание, удары молота по наковальне и думали, что хозяин владений увлекается коневодством. Лорд выращивал, но не коней. Все поколения рода Айвилей, начиная с прародителя, взращивали наёмников.

Настоятельница монастыря понятия не имела об источнике доходов своего благодетеля, а если бы ей сказали – не поверила. Знатное семейство производило на неё приятное впечатление. Лорду Айвилю около сорока. Красивый мужчина с красивым именем – Киаран. От его выразительного взгляда сердце старой девы сжималось, как сердце застенчивой девицы. Старуха помнила его деда и отца. Набожные люди, щедрые на подаяния и милостыню. Бабка и мать Киарана приходили в монастырь послушать песнопения, а уходя, всегда бросали в ящик для пожертвований горстку монет. К сожалению, в слабеющей памяти настоятельницы стёрлись образы дворянок, зато старуха хорошо помнила их ухоженные руки и изящные тонкие пальцы, унизанные кольцами.

Супруга лорда Айвиля, милая скромная женщина, иногда приводила к Немому озеру детей: сына и двух дочек. Настоятельница не осмеливалась подойти и тайком наблюдала за ними с веранды или из окна. Воспитанные дети, тихие, послушные. Разве такая семья способна творить плохие дела?

Заботясь о башмаках, старуха обычно шла к холму по извилистой дороге. Сегодня решила срезать путь, чтобы вернуться в обитель засветло, и всё равно запыхалась: она почти не занималась физическим трудом, в основном стояла на коленях и молилась или пересчитывала монеты, полученные за младенцев. Зачем ей деньги – она не знала. Наряды ей не нужны. Продукты присылал лорд Айвиль. Накопленных средств хватило бы на ремонт и открытие монастыря, но вековая вера под запретом, а в новой – полная неразбериха. И наставлять монахинь уже нет сил. Настоятельница могла бы отдать монеты тем, кто в них нуждался – беднякам и сиротам. Однако старческое сердце радовалось, когда в ларце позвякивало и поблёскивало серебро. Не лишать же себя последней услады.

Наконец она добралась до забора и двинулась по тропинке, прислушиваясь к шуму, доносящемуся с обратной стороны каменной кладки. Там что-то бряцало, кто-то выкрикивал непонятные команды, дробно стучали копыта. Звуки не удивляли и не беспокоили старуху. У лорда Айвиля много стражников (по её мнению, отказники вырастали и становились стражами); где им оттачивать воинское мастерство, как не здесь?

Приблизившись к железным воротам, она отдышалась и побарабанила кулаком в калитку. Слава богу, не надо идти в замок: лорд почти всё время проводил внутри этой постройки.

Лязгнула щеколда, скрипнули петли. За калиткой находилось помещение без окон и без мебели – будто собачья будка, только вместо псов сторожевую службу несли два воина. Один скрылся за дверью, в которую настоятельницу никогда не пускали. Второй продолжал притворяться истуканом.

Прижимая младенца к себе, старуха упёрлась плечом в стену и в ожидании лорда уставилась на сапоги караульного, боясь поднять глаза. Её вгонял в дрожь эфес меча, исполненный в виде дерева, растущего вверх корнями. На груди воина темнела бронзовая бляха с выпуклым изображением такого же перевёрнутого дерева. В этом символе настоятельница усматривала нечто дьявольское, но, питая безмерное доверие к Киарану Айвилю, отгоняла беспокойные мысли. Мужчины вечно что-то придумывают: то волков с двумя головами, то крылатых львов.

В будку вошли лорд Айвиль и молодая женщина в суконной накидке с капюшоном. Увидев за её плечами вещевой мешок, а в руке корзину, накрытую тряпицей, настоятельница съёжилась от недобрых предчувствий.

Лорд Айвиль велел караульному выйти и обратился к старухе:

– Святая мать, я даю эту девушку тебе в помощницы. Посвяти её в свою веру, обучи всему, что знаешь. Я хочу, чтобы она стала Святой матерью после тебя и оберегала обитель, как оберегаешь ты.

Намёк лорда на её преклонный возраст и близкую кончину задел настоятельницу за живое. Не подавая виду, она только кивнула.

Лорд Айвиль приказал своей подопечной подождать снаружи и вновь обратил взгляд на старуху:

– Принесла?

– Принесла.

– Он тебе нужен?

Настоятельница положила замотанного в простыню младенца на пол:

– Он никому не нужен.

Хотела присесть на корточки и рухнула на колени. Наверное, лорд Айвиль прав. Силы тают с каждым днём. Скоро она не сможет удерживать младенцев, раз за разом окуная их в воду: крошки превращались в пудовые гири. И не сможет их сюда донести.

Позади себя на полу провела ножом черту. С горем пополам поднялась и, получив пять серебряных монет, вышла из караулки не оглядываясь.

Надев шнурок с ножом себе на шею, Киаран Айвиль взял ребёнка:

– Ты нужен Небесной Стае.

За каменным забором находилось военное поселение. Казармы, конюшни, бани и кузни чередовались с загонами для лошадей и площадками, где тренировались Выродки – так лорд называл отказников.

Киаран шёл к дому младенцев, стоящему в молодом ельнике. Справа звучало: «Выпад! Удар!..» Слева доносилось: «Коли! Руби!..» Звенели мечи, стонала тетива, свистели стрелы. Шум, присущий настоящему сражению, перекрывало лошадиное ржание. Всадники учили коней преодолевать препятствия и бить копытами в щиты, прикреплённые к деревянной изгороди. Боевые кони – мощное оружие, их тренировкам уделяли здесь такое же внимание, как подготовке наёмников.

Ребёнок, замотанный в простыню, заворочался. Киаран затолкал руку под ткань. Скользнув пальцами по коже, покрытой от холода пупырышками, нащупал яички. Небесная Стая не брезговала и девочками. Из них получались искусные целительницы, отличные шпионки и ловкие исполнительницы заказных убийств. Менее способные шили, стирали и хозяйничали на кухне.

Отец говорил Киарану, что их далёкий предок баловался чёрной магией. Ему удалось связать три таинственных места: Глухой лес, Слепую лощину и Немое озеро. Считалось, что никому не нужный ребёнок, побывав в этих местах, становился глухим к мольбам, слепым к чужим страданиям и безмолвным – никогда не жаловался и не просил.

Киаран думал иначе. Их предок связал не места, а женщин, которые по природе своей должны олицетворять любовь, милосердие, человечность, сострадание и нравственную чистоту, а на деле оказались ничтожными существами. Младенец, попавший им в руки, разумом не понимал, что с ним делают, но его душа, обнажённая, не успевшая обрасти защитным панцирем, чувствовала, как её продают раз за разом, начиная с родной матери и заканчивая святой, – и превращалась в камень.

Лорду Айвилю оставалось только ежедневно напоминать воспитанникам, что на земле им не нашлось места. Они – древо, вросшее корнями в небо, и всем обязаны Небесной Стае. Отныне и навечно честь Стаи для них превыше всего. Девиз: «Убей или умри!»

Выродки не обзаводились семьями. Их род начинался с них и заканчивался ими. Они презирали мир и упивались войной. В бою бились со звериной яростью и зачастую умирали там же – на поле брани. Их клич и последние слова: «Во славу Стаи!»

Лорд Айвиль отдал младенца нянькам; те вскармливали детей молоком самой сильной кобылы. И едва спрятал ритуальный нож в ящик, где хранились сотни других ножей, как стражник доложил ему о прибытии в замок герцога Лоя Лагмера – одного из претендентов на трон Шамидана.

Киаран Айвиль покинул логово Стаи и поскакал в крепость.

Герцог Лагмер ждал хозяина в гостевой башне, в зале, завешанном коврами и застеленном медвежьими шкурами. Слуги развели огонь в камине, принесли вино, фрукты и вяленое мясо. Ни к чему не притрагиваясь, Лагмер разглядывал серебряные кубки и вазы, резную мебель, живописные картины в позолоченных багетах – и мрачнел. Лорд Айвиль слыл самым богатым человеком в королевстве. Владея небольшим земельным наделом, он был богаче короля! В смутные времена вражеские войска обходили его деревни и замок стороной, а всё потому, что военачальники либо пользовались услугами Айвиля, либо планировали воспользоваться в будущем. Выродки стоили дорого, но для нанимателя они стократ увеличивали вероятность победы в предстоящих сражениях.

– Вы впервые у меня в гостях, ваша светлость?

Лагмер обернулся на голос. Оскорбительный вопрос. На иерархической лестнице герцоги стоят чуть ниже короля. Да и сам король тоже герцог. Их знают в лицо и не путают с другими дворянами. Визит высочайшей особы в чей-то замок – для хозяина целое событие. Лишь немногие удостаиваются такой чести. А этот напыщенный наглец одной лишь фразой опустил важного гостя до уровня обычных посетителей, чьи лица смешались у него в памяти.

Вспомнив о причине своего приезда, Лагмер проглотил резкие слова и ответил ровным тоном:

– Впервые.

– Не желаете снять плащ?

– Предлагаю перейти сразу к делу, – произнёс Лагмер.

Дожидаясь Айвиля, он изрядно продрог. За полчаса огромное помещение не успело прогреться. Его не отапливали вряд ли в целях экономии. Скорее всего, хозяин наёмников принимает проверенных людей в другом зале или в другой башне.

Скинув с себя плащ, отделанный мехом, Айвиль предстал перед Лагмером в кожаных штанах и куртке. Ремень плотно обхватывал узкую талию. На боку чехол с фамильным кинжалом, на рукояти переливались драгоценные камни. На груди коллар – звенья причудливой формы чередовались с искристо-коричневыми бриллиантами, оправленными в золото. Наряд и украшения подчёркивали достоинства фигуры.

Айвиль наполнил кубки вином, один протянул Лагмеру. Он отказался жестом.

– На вежливость принято отвечать вежливостью, – сказал Айвиль. – Или вы с этим не согласны?

Лагмер взял кубок, проследил, чтобы хозяин пригубил бокал первым, и лишь тогда сделал глоток.

Они расположились в креслах у камина.

– Я внимательно слушаю, ваша светлость, – проговорил Айвиль, вытянув ноги к огню. Сапоги из чёрной кожи приобрели тёмно-рубиновый цвет.

– Мне нужна сотня Выродков.

– С кем собрались воевать?

– Не с вами, это точно, – усмехнулся Лагмер, наслаждаясь теплом и отменным вином.

– Я спрашиваю не из праздного любопытства. Представьте такую ситуацию. – Айвиль отхлебнул вина и поставил кубок возле ножки кресла. – Сегодня я дам сотню Выродков вам, завтра дам сотню вашему соседу, а послезавтра вы устроите между собой небольшую войну. Возникнет конфликт интересов. Выродки не убивают друг друга, а я не возвращаю денег. Уверен, что такой исход дела вас не устроит.

– Не устроит. И всё же, я не могу сказать вам имя моего противника.

Айвиль сплёл на животе пальцы:

– Хорошо. Тогда возьмите пять сотен наёмников. А я на время, пока вы решаете свои вопросы, откажусь от сделок.

– Сколько я должен заплатить?

– Смотря какими деньгами.

Лагмер выудил из прикреплённого к поясу кошелька золотую монету с изображением быка и протянул Айвилю:

– Моей чеканки.

Айвиль подкинул её на ладони, покрутил в пальцах:

– Мне кажется или ваши монеты стали легче?

– Не выдумывайте, – оскорбился Лагмер.

– Чтобы избежать недоразумений, мы произведём расчёты в золотомонетных фунтах.

Лагмер мысленно выругался: этого прохиндея не проведёшь.

– За пять сотен Выродков вы заплатите пять фунтов. Плюс трофеи, какие они захватят. Расходы на пропитание моих людей вы тоже берёте на себя.

Пытаясь скрыть растерянность, Лагмер проглотил вино, не чувствуя вкуса. Отставив кубок, вытер губы ладонью:

– Многовато за одно сражение.

– Одно или десять – мне всё равно, – пожал плечами Айвиль и вернул монету Лагмеру. – Я беру плату за месяц. Деньги вперёд.

– Если бы я собирался воевать целый месяц, я бы выложил эту сумму не раздумывая. Но речь идёт об одном сражении.

– Вы не учитываете время, которое Выродки потратят на дорогу до поля брани и обратно. Не учитываете время, которое они потратят на изучение местности и боевое слаживание. А я учитываю. Мои люди – не крестьяне и не скот. Я не отправляю их на убой. Они должны выиграть сражение и вернуться живыми.

– Мне нужна только сотня.

– Тогда скажите, с кем собрались воевать. И ударим по рукам.

– Не ударим. – Лагмер выбрался из кресла и направился к двери. На пороге оглянулся. – Хочу нанять убийцу.

После недолгих переговоров Айвиль распрощался с гостем и вернулся в логово Небесной Стаи. Первым делом обсудил детали убийства с исполнительницей – юной девушкой с многозначительным именем Игла. Затем собрал командиров отрядов и вместе с ними склонился над картой.

~ 6 ~

На дозорной площадке, расположенной наверху господской башни, холод ощущался особенно остро. Между каменными зубцами свистел промозглый ветер. Солнце пряталось за низкими облаками. Деревню, примыкающую к Мэритскому замку с востока, заволокло клубами сизого дыма: крестьяне прогревали жилища. За северной крепостной стеной простиралась грязно-жёлтая степь. Высокая трава с длинными пушистыми метёлками, носившая название «кобылий хвост», колыхалась из стороны в сторону как бурливое море. На западе и юге чернели поля.

– Скоро ты станешь королевой, и жизнь изменится, – проговорил Флос, глядя одним глазом на дорогу, бегущую через степь к кленовой роще, одетой в золотисто-красный наряд.

Второй глаз Флоса был затянут бельмом. Когда-то Флос щурил его только на людях. Потом привычка укоренилась, веко задеревенело, и последние десять лет с сурового лица не сходила ехидная гримаса.

– Моя жизнь или ваша, отец? – тихо спросила Янара, кутаясь в накидку из овечьей шерсти.

Флос повернулся к ней:

– Наша жизнь, Янара. Твоя, моя, твоего брата и твоей сестры.

Порыв ветра взъерошил его седые волосы, взлохматил мех на воротнике поношенного плаща. Флос вытер слезу, блеснувшую в уголке больного глаза, и отвернулся.

Янара с горькой усмешкой посмотрела ему в спину. Что он знает о её жизни? Если бы отец приехал два года назад, она бы упала ему в ноги и до хрипоты умоляла забрать её. Год назад она бы радовалась как щенок ласковому слову, тёплому взгляду. Сегодня Янара даже не спросила, зачем отец пришёл, и не могла дождаться, когда он уйдёт.

Флос добрую половину жизни провёл в сражениях. В битве на Гнилом поле он закрыл собой короля Осула и поймал грудью стрелу. Поступок смелый до безрассудства: король был закован в латы, а Флос бился в стёганом гамбезоне – в одежде из нескольких слоёв ткани. Король Осул оценил храбрость воина, возвёл его в рыцари и подарил ему земельный участок на восточной границе страны и дозорную башню-каланчу в придачу. Из окон-прорезей просматривалась степь. В обязанности Флоса входило наблюдение за передвижением степных кочевников. Если те нарушали границу, он зажигал огонь в каменной чаше, установленной на смотровой площадке. Эти-то дикари и убили его супругу, мать Янары, когда та возвращалась из деревни.

Отцу бы взять детей и убраться подальше от опасных земель, но он дорожил подарком короля и не желал превращаться в бродячего рыцаря, который ничего не оставит сыну в наследство, кроме затупившегося меча и новых, не опробованных в бою рыцарских доспехов.

Сначала Флос хотел развеять прах супруги с каланчи. Потом решил сделать в подвале фамильный склеп. Ведь отныне род Флосов входит в рыцарское сословие! Как у любого знатного рода, у Флосов должно быть одно определённое место для упокоения! Разумеется, никакой он не знатный, и рыцарь только на бумаге, поскольку после ранения утратил сноровку и больше не участвовал в боях. И в убогих дозорных башнях не строят гробницы. Однако непомерно раздутая гордость мешала Флосу трезво мыслить.

В старой неухоженной каланче раньше хозяйничали дозорные, они сменялись каждый год, о чистоте и порядке особо не заботились. В подвале хранились дрова, истлевшие мешки с обносками, поржавевшие жаровни, сломанные лестницы… Освободив помещение от мусора, Флос начал рыть яму, куда собирался поставить сосуд с прахом жены и где намеревался упокоиться сам, и обнаружил тайник, а в нём сундук со старинными золотыми монетами. В мгновение ока сын Флоса стал наследником солидного состояния, а дочери – завидными невестами.

Слух о разбогатевшем рыцаре распространился со скоростью штормового ветра. К этому приложили руку деревенский священник, проводивший обряд очищения клада от скверны, и сборщик податей, пожаловавший за налогом на богатство. Флосу пришлось нанять Выродков для охраны своего семейства, и отнюдь не от степных племён.

Для Янары стало полной неожиданностью, когда отец вызвал её в трапезную комнату, представил двум дворянам – старому и молодому, дождался их кивка и объявил, что она выходит замуж за герцога Холафа Мэрита. Янара потеряла дар речи. Она не может выйти замуж раньше старшей сестры! Не может её унизить! Сестра стояла здесь же, пунцовая от стыда, готовая провалиться сквозь землю. Ведь эти лорды приехали за ней, но посмотрели, подумали и потребовали показать младшую дочку.

Отца не проняли ни мольбы Янары, ни слёзы. Священник, прибывший с лордами, пробормотал молитвы и дал молодожёнам поцеловать брачный молитвослов в белом переплёте. Янару тут же усадили в повозку, в ноги поставили приданое – сундук с золотыми монетами. Старшая сестра, превратившаяся из завидной невесты в опозоренную бесприданницу, выглянула из прорези-окна и спряталась. Брат, потеряв в один миг немалое наследство, не соизволил попрощаться. Отец прошептал Янаре в ухо: «Не бери близко к сердцу. Скоро ты станешь королевой и отблагодаришь нас за всё, что мы для тебя сделали», – и скрылся в каланче. Выродки проводили свадебную процессию до дороги и отправились в Ночной замок. Флос уже не нуждался в их услугах.

Это произошло три года назад. За это время отец ни разу не проведал дочь-герцогиню. Что он знает о её жизни? И как, по его мнению, жизнь должна измениться? Он ждёт от дочери благодарностей… В священной книге написано: «Благодари за деяния во благо. За деяния во вред – прощай». Она простит отца. Когда-нибудь.

– Здесь холодно, – прозвучал натруженный голос. – Давай спустимся во двор.

– Мне туда нельзя, – вымолвила Янара.

Флос покосился через плечо:

– Что значит – нельзя?

Янара молчала.

– Нельзя ходить по лестнице? – Лицо, изрытое морщинами, засветилось от радости. – Ты ждёшь ребёнка?

– Нет.

Надо ли знать отцу, что Холаф Мэрит, её дражайший супруг, совокупляется со всеми девками, работающими в замке, и ни одна из них не понесла? И как поступил бы отец, если бы узнал, что его дочь грозятся подложить под Мэрита-старшего? Холафу нужен продолжатель рода. Он готов на всё.

Отец хотел что-то сказать, но его отвлёк шум, доносящийся снизу. Флос втиснулся между зубцами и свесился через каменное ограждение, желая увидеть, что происходит во дворе крепости.

Янара вдавила подбородок в загнутый край колючей накидки и уставилась себе под ноги. Крики слуг и щелчки ременной плети-шестихвостки были привычны её слуху. Мало того, шесть кожаных хвостов регулярно вспарывают ей спину: раз в месяц, когда выясняется, что она не сумела зачать. Слугам везёт меньше. Мэрит-старший наказывает их постоянно и бьёт куда попало: по лицу и плечам, по животу и спине. А ещё ему нравится унижать людей. Он заставляет повариху или конюха, или мальчика на побегушках раздеться догола и встать посреди двора на четвереньки. И стоят они целый день, в любую погоду, а те, кто проходит мимо, должны заехать сапогом им в зад. Холаф работников не трогает, хотя и отца не останавливает. Единственное, что запрещено старому лорду, так это портить молодой герцогине личико и подвергать её унижениям прилюдно.

Флос выпрямился. Помедлив, повернулся к Янаре. В его широко раскрытом глазу застыло понимание.

– Если я вмешаюсь, будет только хуже.

– Хуже, – согласилась Янара.

– Ты собственность мужа.

– Собственность.

– Они могут тебя убить и обставить дело как несчастный случай.

– Могут.

– Но это… – Отец сердито погрозил пальцем. – Это! Когда ты станешь королевой…

– Я глупая, доверчивая и наивная, – иронично усмехнулась Янара. – В мои девятнадцать это простительно. А вам – сколько лет?

Лицо Флоса вытянулось и побелело. Даже стал виден глаз, затянутый мутной плёнкой. Руки в узлах и шишках сжались в кулаки. В какой-то миг Янаре показалось, что отец ударит её. Она невольно сделала шаг вперёд, навстречу удару, мысленно открыла список людей, которых будет проклинать с того света, и приготовилась внести в него ещё одно имя.

Наверное, что-то в её облике напугало отца. Он отшатнулся. Неловким движением поправил на груди плащ и без слов покинул площадку.

Янара привалилась к зубчатой стене и посмотрела вдаль. По дороге, бегущей через степь, скакали всадники. Отряд возглавляли герцог Холаф Мэрит и его двоюродный брат Сантар. За ними следовали верные рыцари.

~ 7 ~

Окна, затянутые грязно-жёлтым пергаментом, не пропускали ни лучика света: за стенами башни хозяйничала унылая, скупая на солнечные дни осень. В жаровнях потрескивали раскалённые угли. Дым факелов свивался в спирали и тянулся через зал к холодному камину; его растопят, когда ударят первые морозы.

Холаф Мэрит ходил вокруг стола, поглядывая на карту Шамидана. Мягко скрипела кожа сапог. Подол мехового плаща подметал каменный пол. Холаф ждал, что скажет Флос, ведь ему отводилась главная роль в важном деле, а тесть словно воды в рот набрал.

Подпирая плечом колонну, Сантар остриём кинжала выковыривал грязь из-под ногтей. Его расслабленная поза и беспечный вид ввели бы в заблуждение любого, но только не Холафа. Двоюродный брат – человек с двойным дном. Внешне спокойный, внутри горячий, а если копнуть чуть глубже – обидчивый и мстительный.

Развалившись в кресле, Мэрит-старший поглаживал хвостатую плеть. После наказания служанки ремни не успели высохнуть и оставляли на широкой ладони кровяные дорожки. Отец Холафа всё время пытался доказать, что в этом доме он – главный, хотя хозяином никогда здесь не был. И не будет.

В молодости великий лорд граф Дэрси Мэрит блистал силой и отвагой на рыцарских турнирах, его часто приглашали ко двору короля. Находясь на пике популярности, Дэрси умудрился взять в жёны птицу высокого полёта – герцогиню, носительницу королевской крови и хранительницу титула. Этот брак не сделал его герцогом, зато сулил нечто большее: первенец семейной четы станет одним из претендентов на престол, а при особом везении может стать королём. За любую, пусть даже иллюзорную попытку приблизиться к трону надо платить. Дэрси Мэрит платил с лихвой. Супруга постоянно твердила, что его кресло во главе стола – это всего лишь предмет мебели. Что он отсталый феодал и в навозе разбирается лучше, чем в политике. И что бы он ни говорил, последнее слово будет за ней. Он граф, выше герцогини ему не прыгнуть.

Супруге никак не удавалось выносить ребёнка, череда выкидышей превратила её в настоящую стерву. Ей ничего не стоило на публике бросить мужу в лицо: «Слабое семя… Захудалый род…» Дэрси Мэрит с горечью признался сам себе, что его жертва оказалась напрасной. Пытаясь выбраться из-под женской железной пяты и удовлетворить своё мужское самолюбие, он ввязался в опасную военную авантюру и прогорел: лишился денег и земель. Семейная чета обосновалась в замке супруги, и жизнь Дэрси превратилась в сущий кошмар.

На пятом году замужества герцогиня понесла и, к всеобщему удивлению, родила здорового мальчика. В округе и раньше поговаривали, что она ведьма. Иначе как объяснить превращение красивого властного графа в безвольного человека с отталкивающей внешностью? Теперь все верили, что герцогиня связана с дьяволом. Каждый месяц, пока она пребывала в тягости, в ближней деревне умирал младенец. А в ночь, когда Холаф появился на свет, разразилась жуткая гроза. Трезубцы молний вонзились в поле к югу от замка, сожгли всю почву и сделали землю неплодородной. Как ни старались крестьяне, возделать это пепелище им не удалось. Теперь там растёт только сорняк «кобылий хвост».

Маленький Холаф уехал в столицу, в королевский корпус, постигать науки и осваивать боевые навыки, как того требовало его происхождение. Герцогиня внезапно скончалась: подавилась рыбьей костью. Освободившись от пут, Мэрит-старший выпустил монстра, которого много лет вскармливала уязвлённая гордость, и с особой яростью стал издеваться над теми, кто являлся свидетелем его унижений. Слишком долго он носил маску покорного мужа, слишком сильно его нагибали. Раньше он хотел, чтобы его любили. Теперь любовь ему не нужна.

На жестокость отца Холаф смотрел сквозь пальцы. В замке порядок. Стражники несут службу исправно. Крестьяне ходят по струнке. В деревнях чисто и тихо. И не важно, в чьей руке плеть.

…Тишину в зале нарушил скрип двери. Слуга принёс вино, наполнил бронзовые кубки и тут же удалился.

– Выпьем за успех нашего дела, – произнёс Холаф и взял бокал.

– Так поступают люди без рыцарской чести, – прозвучал хриплый голос.

Холаф уже поднёс кубок ко рту и чуть не расплескал вино:

– Повторите, что вы сказали.

Флос оторвал взгляд от портрета ныне покойной герцогини и обернулся. Прищуренный глаз придавал его лицу плутоватое выражение. Казалось, что отец Янары сейчас рассмеётся, но от коренастой фигуры веяло холодом.