Ортополис

Даниель подошёл к Кимберли. Та сидела на полу в дальнем углу. Сел рядом. Он ещё не придумал, о чём заговорить, как вошла Марина в своём белом кителе и попросила всех встать. Кимберли неохотно подчинилась.

Вошёл Григор, держа перед собой ящик виски так, будто тот ничего не весил, и поставил в центр стола. Бригада заметно оживилась. Даниель узнал ящик – один из тех, что привёз человек на катере. За Григором вошёл Амир и поднял руку. Разговоры стихли. Марина встала с одной стороны от Амира, Донг с другой. Амир дождался полной тишины.

– Сегодня мы счастливы. К нам присоединился Донг Кван. Так? Тем более радостно, что Донг предпочёл нас нашим соседям, которые возомнили себя лучшими странами на Земле.

– И на воде, – тихонько пробубнила Кимберли.

– Мы создавали государство Вакаруру таким, каким видим его мы. Так? Приятно, что кто-то ещё разделяет наше видение. Этот праздник в честь вас, граждане и гости нашей страны.

Амир нашёл глазами Даниеля. Даниель кивнул. Из гостей здесь был только он один, при этом удостоился обращения во множественном числе.

– Помимо всего прочего, Донг будет нам здесь полезен. Так? Расскажи, чем ты раньше занимался.

– Работал на производстве, затем в ремонтном бизнесе оператором ремонтных роботов.

Григор перевёл взгляд на Амира, тот медленно кивнул.

– Об остальном, – завершил Амир, – вы сами расспросите Донга. Так? И последнее, что я хотел сказать. Виски сам себя не выпьет!

Со стороны бригады Григора раздалось негромкое «ура».

Амир с Григором удалились. Марина осталась у стола разливать выпивку. Стол исчез за спинами. Кимберли тяжело вздохнула: «Какая пошлятина», – прихватила из ящика бутылку и, удаляясь, поманила Марину за собой. Та ответила одними губами: «Иди, я скоро приду». Кимберли пожала плечами и ушла.

Стивен попытался было стащить бутылку тем же манером, но получил от Марины по рукам. Сделав вид, что не очень-то и хотелось, Стивен прибился к компании рабочих, оставшихся без присмотра бригадира, молчал, отхлёбывал виски и одними глазами посмеивался над чужими шутками, сам в разговорах не участвовал.

Даниель дождался, когда Яника отлипнет от Донга и с обречённой пьяной улыбочкой вернётся к Ивану, и решил, что теперь его очередь общаться с новеньким. Он подошёл к Донгу. Марина предложила им налить. Оба отказались.

– Мне интересно, почему всё-таки Вакаруру? Почему было не попросить убежища от идиотского преследования на соседнем стейленде, если каждый из них независим?

– Они независимы в том плане, что у каждого своё правительство, но при этом, поскольку они организованы схожим образом, плотно друг с другом взаимодействуют. Трудно представить себе беженца на стейленде, при том, что сами их жители в каком-то смысле беженцы.

– В каком смысле?

Заслышав интересный разговор, к ним приблизились Яника с Иваном.

– Это состоятельные люди, которые считали, что их страна с её законами и порядками устроена не лучшим для них образом, поэтому они предпочли купить себе место и гражданство на либертарианском стейленде. Это беженцы, которые в складчину купили себе страну. Поселиться на самом дешёвом, Хайве дороже, чем в Беверли Хиллс.

– Вы тоже такой состоятельный? – спросила Яника.

– Нет. Я шёл прицепом к дурной бабе, из-за которой я здесь. И не просто дороже. Если соседи будут против, вам просто не дадут заселиться. Живут там компактно, поэтому стараются минимизировать дискомфорт. Так что, хотя они и декларируют превосходство свободы, но на деле более зарегулированное сообщество ещё поискать.

– Смотря, как понимать свободу, – заметил Иван.

– В первую очередь они ценят свободу личности. Это сборище индивидуалистов, которые вынуждены взаимодействовать друг с другом и стараются, по крайней мере на словах, не наползать на свободу друг друга. По мне, получается у них так себе. Отсюда армия юристов, а демагогия – национальный вид спорта. Не удивлюсь, если скоро начнут строить стейленды для тех, кто захочет сбежать со стейлендов. Вот умора! Останутся одни юристы, будут судиться друг с другом от нечего делать.

– Я бы пообщался с кем-нибудь из них, – сказал Даниель.

– Зачем? – Яника обожгла горло глотком виски. Вышло хрипло.

– Это интересно. Как люди, сбежавшие к свободе, стали так несвободны? Хотелось бы узнать подробности, детали.

– Я не юрист, деталей не знаю. Да и общаться с ними у меня лично нет никакого желания.

Донг начал заметно утомляться от разговоров и расспросов. Казалось, ещё немного, и он схватит стакан, лишь бы занять чем-нибудь рот. Даниель решил, что на сегодня ему тоже хватит общения и насыщенного алкогольными парами воздуха и поднялся на девятую палубу. Подобранный Мариной костюм прекрасно сопротивлялся прохладному вечернему бризу. Даниель сунул руки в карманы и, чуть раскачиваясь и привставая на носках, чтобы укрепить связь с твёрдой поверхностью, вглядывался в освещённые холодным светом снаружи и тёплым изнутри грани на обитаемых кристаллах соседних государств.

Похожее чувство свободы уже было у него однажды, когда он вышел на улицу после защиты диссертации много лет назад. Но, если тогда он ощущал себя в некоторой нулевой точке, из которой мог выбрать направление движения, то сейчас ноль был абсолютным. Если свобода – это чувство возможностей, которые открывают различные пути, из которых можно выбрать наиболее привлекательный, то сейчас ему казалось, что выбирает он не свой путь, а направление, в которое лучше сдвинуть весь этот мир вокруг, оставаясь самому неподвижным. Существует ли свобода? Его, Даниеля свобода в форме иной, нежели чувства? Как выглядит та модель, та часть его реальности, которая называется свободой? Если представить собственный запас времени жизни в виде пространства, сколь угодно большого, но всё же конечного, ограниченного со всех сторон, то свобода – это пустота внутри него. И ценит свободу тот, кому есть, чем её заполнить. А кому нечем, тот отдаёт свою свободу в пользование, как сдают лишние комнаты в обмен на плату. Незаполненное пространство ноет, тревожит. Иногда его заполняют всяким хламом, лишь бы не оставлять пустым. Способный распорядиться свободой заполняет пространство с выгодой для себя. Свободный жених ищет подходящую невесту, чтобы перестать быть свободным. После реализации свобода исчезает, пространство заполнено, человек больше не свободен. Каждый выбирает себе рамки, строит себе такую тюрьму, в которой ему, как он надеется, будет хорошо. Но рано или поздно в ней становится тесно, а инерция, тяжесть выстроенных прежде рамок и выставленных, пусть и добровольно, ограничений сопротивляются переменам. Можно их разрушить и начать заполнять пространство заново, при этом неизбежно, скорее всего, будет разрушено то, что ещё не потеряло ценность, но слишком плотно вписалось в старую планировку. И следующий вариант заполнения пустоты ждёт со временем та же участь.

Можно внушить себе, что теснота и неудобства – это плата за то, что тебе даёт то, чем пространство заполнено. Надоела работа? Ну, что ж? Не считать же годы учёбы ради неё выброшенными зря. Зато за неё платят деньги. Надоела страна своими налогами, бюрократией или ещё чем? Так сменить её может быть себе дороже, а другая так же может испортиться со временем. И начинаются мечты о свободе.

Но раз ценность не в самой свободе, а в гибкости и эффективности, с которыми можно ею распоряжаться, то выход в гибких стенах и раздвижных панелях, в возможности адаптировать пространство всякий раз, когда это необходимо.

Даниель щёлкнул пальцами, содрогнулся, потому что за размышлениями не заметил, как похолодало, и вернулся к себе в каюту.

0x04

День за днём Даниель болтался по платформе и забрасывал Амира прошениями предоставить ему возможность приобрести технику для работы и внешнюю связь. По способности доставлять страдания Даниель, пожалуй, поставил бы безделье – эту ноющую свободу, не заполненную ничем – на второе место, сразу после мучительной неопределённости заточения. Или это была невозможность переработать возникающие идеи в нечто отчуждаемое, вроде заметок или моделей, которые можно разложить перед собой, освободив пространство для размышлений, закупоренное до ноющих внутренностей.

Поскольку на все прошения ему приходил стандартный автоответ, Даниель пытался караулить Амира в столовой, в переходах, на лестнице и у лифта, прочёсывал палубы в местах, где у него был доступ, но Амир сделался совершенно неуловим. Донга тоже не было видно.

На его вопрос, находится ли Амир всё ещё на платформе, если его нигде не видно, Марина похлопала глазами и ответила: «Конечно!» К тому же намекнула, что у Амира есть собственный способ перемещения по платформе. Даниель решил, что либо Марина вслед за Амиром склонна к мистификациям, либо это был один и её вежливых способов сказать «отвали, не твоё дело».

Кого было в избытке, так это Яники. Особенно в то время, когда Стивен пил, а потому не выходил в море, а Иван работал где-то на территории дата центра. В такие дни она якобы случайно попадалась ему на пути. То шла навстречу по коридору, то подсаживалась поближе в столовой, то поднималась помочь Ким с урожаем на верхнюю палубу, стараясь, чтобы этот факт не остался не замечен Даниелем, разглядывающим стейленды и океан.

Однажды, заслышав её смех и «ну, конечно», сказанное громче, чем необходимо, чтобы стоящая рядом с ней Ким её услышала, Даниель повернулся и молча, улыбаясь уставился на неё, пока она не подошла. Она облокотилась на ограждение, оттопырив зад, и глянула на Даниеля из-под свисающей пряди.

– Ну, рассказывай, – вздохнул Даниель.

– Скучно тут.

– Согласен. Тоска смертная. Как ты здесь оказалась?

– Зашла узнать, не надо ли что-нибудь отнести на кухню.

– Алиби железное. Я про царство Амира.

– Разве Ким тебе ещё не разболтала? Мы общались со Стивом раньше, а после аварии, когда его списали со всех счетов, двинула сюда за ним. Изгнание, романтика, всё такое. У него никого, у меня тоже – идеальная парочка.

– Но ты же с Иваном сейчас?

– Со Стивом всё стухло со временем. Он стал угрюмый, пить не бросил, а тут выяснилось, что меня тянет к необычным умникам. Амир нас с Иваном поженил. Иван уже тогда ничего не видел, и знает, как я выгляжу, только наощупь.

– Наверное неплохо зарабатывает?

– Да. Деньги. На что их только тут тратить? Тут же всё делается через Амира.

– Или не делается, – буркнул Даниель.

– Он не плохой, но иногда напоминает мультяшного короля лемуров, такой же самодур. А могли бы жить не хуже, чем они там, – Яника кивнула в сторону Хайва, на который в этот момент садился транспортный дрон. – Так что, утоляем тоску по мере собственных сил. И если у нас получится помочь друг другу, это откроет нам дополнительную отдушину, которых здесь так мало. Что думаешь?

– Думаю, что, возможно, ты могла бы мне помочь.

– Тогда спустимся к тебе?

– Ты могла бы узнать у Ивана, нет ли у них для меня работы или хотя бы лишней рабочей станции во временное пользование. Правда, не знаю, что смогу предложить тебе за это взамен.

У Яники отвисла челюсть и округлились глаза.

– Всё ты знаешь. Только ведёшь себя так, будто меня боишься. Я тебе не нравлюсь?

– Дело не в тебе. Просто я однолюб.

– Да что вы все, сговорились что ли? Один свою чокнутую забыть не может, при том, что от неё и сбежал. Ты вот тоже. А теперь, небось, считаешь меня шлюхой.

– Счастье некоторых людей в его поиске, – Даниель улыбнулся, глядя прямо в колючие глаза Яники.

– Отличный слоган, чтобы набить на заднице, – фыркнула Яника и ушла так быстро, как будто решила сделать это немедленно.

Даниель привык совершать ежедневный моцион, выбирая маршрут подлиннее с обязательным посещением приёмной Амира. И всякий раз ему удавалось совершить небольшое открытие. Например, услышать гудение лифта в закрытой от всех зоне, который непонятно куда перемещался – ехал дольше, чем лифт с первой до девятой палубы, на котором Даниель уже катался. Тридцать семь секунд против двадцати шести. Или заскочить в приёмную, никого там не застать и встретить распаренную, с красными следами на шее Марину, выходящую из процедурного кабинета, откуда через ту пару минут, которые Марина с нетускнеющим румянцем сожалела, что прошения остались без ответа, выходила Ким.

Вечером после разговора с Яникой Даниель лежал в своей каюте на кровати в полной темноте, чтобы лучше видеть огни за окном и решил, что больше не станет докучать Марине со своими прошениями, а поговорит с Иваном, и если понадобится, организует контрабанду с какой-нибудь поставкой оборудования провайдеру.

В дверь постучали мелкой дробью. Даниель включил свет и непрозрачность окон. Как только щёлкнул замок, в каюту ввалился Донг и быстро, стараясь не шуметь, закрыл дверь. Постояв пару секунд в тишине, прислушиваясь, он обтёр руки о штаны и сел в кресло. Собираясь с мыслями, он потёр подбородок ладонью и прочистил горло.

– Есть такие детские загадки «найди лишнюю фигуру». Я думаю, это вы, поэтому для вас я хочу кое-что прояснить. Моя жена покончила с собой после того, как я отнял у неё дозу дури и высыпал в океан. Когда мы переселились на Хилл, она начала восстанавливаться. Мы и переехали, чтобы быть подальше от дури. Она была писателем, сценаристом. Работала на износ, а дурь её окрыляла, убивая. На Хилле она почти ничего не писала, жили на сбережения. Я бывший военный. Нормально, можно было не бедствовать. Сначала у неё была депрессия, это понятно. Потом всё наладилось, даже стала брать работу больше, больше. Повеселела даже. Потом оказалось, что дурь нашла её и здесь. Она сбежала тогда, когда я… Залезла на самый верх и спрыгнула. До воды не долетела, попала на край понтона.

Донг восстановил дыхание, сделав пару глубоких вдохов.

– Когда я начал выяснять, откуда была та дурь, то добрался до Тощего Мика с его пижонским катером. Амир-то у нас под санкциями, торговать за деньги с ним запрещено. Оказалось, что расплачивается он с Миком этой самой дурью, которая потом расходится по стейлендам. И как будто всех это устраивает. Я выдумал историю с обвинением и побегом. Не думал, что Амир клюнет на такое, но мне повезло. Потом повезло ещё раз. Я представился ремонтником, есть у меня и такая профессия, и Амир чуть ли не за ручку привёл меня туда, куда я и не надеялся попасть. В крайнем случае рассчитывал ликвидировать всех причастных. Если вы не знаете, тут ещё две подводные палубы. Ведёт туда лифт, который начинается во «дворце», – так Амир называет свои владения на этой палубе. Лифт ходит внутри стойки платформы. Так вот, у него там сухой док для беспилотных подлодок. Вроде скрытого перевалочного пункта, где он их обслуживает. Откуда они идут и куда, можно только догадываться. В некоторых, не во всех, приходят пакеты.

– В чёрном пластике? – Даниель расхаживал вдоль окна, сложив руки на груди.

– Да. Откуда вы знаете? – Донг насторожился.

– Видел как-то разгрузку пижонского катера. Григор отдал его хозяину чёрный свёрток.

– Да, Григор их забирает обычно, Амир сам не марается. Скоро кое-что произойдёт, после чего жизнь здесь сильно изменится не в лучшую сторону. Лично я собираюсь прямо сейчас покинуть это место. Вам предлагаю сделать то же самое, места в лодке хватит.

– А как же непредназначенность стейлендов для беженцев?

– Я предлагаю вам временно там укрыться, пока ситуация не устаканится. Они не откажут тому, кому грозит опасность от Амира.

– Знаете, я только и делаю, что бегу от чего-то. Сейчас, пожалуй, воздержусь.

– Да, и ещё. Я много чего наговорил с целью втереться в доверие к Амиру, про Сваггер, например. Она совсем молодая и прекрасный юрист. Она меня как раз защитила от обвинений в доведении до самоубийства. И да, может либертарианцы иногда забюрократизированы, но исходные их убеждения, в смысле, наши с ними убеждения, мне гораздо милей порядков этого микродиктатора, который как был бригадиром с замашками тирана, так им и остался. Если представится возможность, можете сами пообщаться с Присциллой Джеймс. Это глава правительства на ближайший год на Хилле, сам я не настолько досконально знаю устройство стран и законы. И всё-таки рекомендую по возможности перебраться отсюда побыстрее куда угодно, хоть на материк.

– Надеюсь, вы не заминировали платформу?

– Не говорите глупостей, я не маньяк. Я подумал, вы цените свободу, но возможно ошибся.

Даниель засмеялся, но, увидев, как насупился Донг, сказал:

– Нет-нет, я не над вами. Просто тема свободы стала часто звучать в последнее время.

Донг кивнул, Даниелю показалось, немного обречённо, и покинул каюту.

Даниель очнулся от грохота. Это был звук захлопывающейся двери. Над ним стояли Амир и Григор. Амир заговорил:

– Извините, что врываемся. Очень нужна ваша помощь. Рассказывать долго. Одевайтесь.

Григор бросил Даниелю одежду. Он оделся, и все трое пошли во владения Амира. Они прошли через пустую приёмную, затем через зал аудиенций, потом по длинному коридору в сторону юго-восточного угла. Одна из дверей в этом коридоре открылась, из неё высунулась растрёпанная Марина и проводила взглядом удаляющиеся спины. За бронированной дверью в конце коридора оказалась площадка лифта, вделанного в опору платформы, как рассказывал Донг. Пока они ехали вниз, у Даниеля было ощущение, что его насильно посвящают в какую-то тайну, которую лучше бы и оставить тайной. Что-то вроде знакомства с лицом преступника, в чьей власти находишься. Но протестовать было глупо.

Они вышли из лифта и оказались на стальном помосте, каждый шаг по которому сопровождался характерным грохотом. Это был второй этаж гигантского цеха с помостами, направляющими кранов, подъёмниками и прочим оборудованием. Даниель глянул вниз через ограждения. Были видны ёмкости, похожие на бассейны, но без воды. На дне некоторых бассейнов, в пяти из семи, которые насчитал Даниель, лежали аппараты, напоминающие торпеды, только с гибким корпусом и препарированные, словно экспонаты анатомического театра.

Первый этаж цеха чем-то напоминал морг. Четверо, вся бригада Григора, были рассредоточены по помещению и растерянно слонялись. Один обходил и заглядывал в зияющие дыры аппаратов, другой, сунув руки в карманы, сжав губы, вертелся на стуле операторского поста. Ещё двое стояли, уперев руки в бока, поглядывали на прибывшую троицу с двух сторон от центрального прохода между бассейнами.

Амир жестом пригласил Даниеля присоединиться к осмотру расчленённых трупов. Даниель осмотрел все пять изрезанных, словно под копирку, аппаратов и вернулся на обзорный помост.

– Что скажете? Их можно починить? – спросил Амир с негромкой надеждой в голосе, видимо последней.

– Шансов не больше, чем оживить человека, которому выстрелили в голову из дробовика. Кто их так?

– Робот для подводной сварки. Трудился всю ночь, пока никого не было. Я наводил справки, вы должно быть, спец в устройстве таких аппаратов? Или сеть врёт, как обычно? – ещё пара слов и Амир перейдёт на шёпот.

– Мало ли, в чём я спец? Тут нужен современный фаб. Повреждена самая критичная их часть, мозг, если хотите.

– Если нужны какие-то контроллеры, так мы купим. Скажите, какие.

– Думаю… Нет, уверен, вместо дыр у них были нейроконтроллеры. Их недостаточно просто купить, их нужно обучить правильным трюкам. Вы знаете их маршрут?

Григор с Амиром мотнули головами. Пять за слаженность.

– Они приходили сами, вы их тут обслуживали и отпускали, так?

Оба кивнули.

– Всё, что могу посоветовать, купите их владельцу точно такие же или оплатите производство, эти даже на запчасти с трудом сгодятся.

Амир кивнул:

– Понятно.

Втроём они молча прошли к лифту, молча поднялись, молча прошли по коридору к выходу из владений Амира. Перед дверью в процедурную Амир остановился и обратился к Даниелю:

– Можете вернуться к себе. Эт самое… Если появятся ещё мысли, – ну вдруг, – дайте знать.

Даниель улыбнулся:

– Ага. Непременно.

Амир исчез за дверью процедурной, а Григор дошёл с ним до его каюты и пошёл дальше. Даниель выждал несколько секунд, вышел за дверь и решил, что самое время для завтрака, только перед тем, как пойти в столовую, спустился на первую палубу и через застеклённый вылет глянул на пирс. Лодки Донга не было на месте.

Бригада ремонтников быстро разнесла по платформе весть о проблемах, доставленных Донгом. В воздухе Вакаруру повисло напряжение из неопределённости и тревоги, производящей сплетни, догадки и версии.

Надежда Амира на то, что следующая прибывшая на обслуживание субмарина позволит Даниелю, покопавшись в её внутренностях, определить, чего не достаёт повреждённым, заказать где-нибудь аналоги и скопировать прошивку, удерживала его от паники. Оставалось только ждать, несмотря на то, что Даниель считал такой подвиг практически невозможным.

В то позднее утро, когда белый кот, лёжа по центру посадочной площадки на верхней палубе, жмурился, наслаждаясь лёгким ветерком, глядя на далёкие пятна ряби и чиркающих в воздухе чаек, иногда долетающих до платформы со стороны стейлендов, одна из них уселась на угол ограждения и принялась вертеть головой, поджав под себя ноги. Охотиться на платформе коту было не на кого, и птица, да ещё так близко, всколыхнула в нём что-то давно забытое и нестерпимо желанное, от чего нижняя губа и усы стали непроизвольно подрагивать, а спазмы, пробегающие от горла до живота и обратно, воспроизводили череду тоненьких тихих стонов. Только сомкнутые вокруг шеи этой наглой птицы челюсти были способны унять желание, вернуть достоинство и спокойствие.

На полусогнутых лапах кот ртутью потёк прямо к источнику вожделения, но, когда обзор ему преградила гора, накрытая брезентом, пришлось обойти её, взобравшись на поручень. Пройти по нему было плёвым делом, подоконник в процедурной был поуже. Он успел сделать несколько шагов, когда птицу что-то вспугнуло. Укол досады заставил кота замереть, но поразмыслить о том, как теперь жить с такой утратой, он не успел. Поручень вздрогнул и хлёстко отправил живой амулет Вакаруру в океан. Он был ещё на пути к расходящимся по воде кругам – отголоску взрыва в доке вновь прибывшей заминированной субмарины, – когда платформа содрогнулась во второй раз. Ракета, выпущенная с дрона, разнесла ферму на грязные брызги. Прежде чем самоуничтожиться и разворотить кухню, дрон, снижаясь, дал пулеметную очередь по платформе, ни во что не целясь. На боковой коридор жилой палубы и палубы VakaDC под ней пришлось больше всего пулевых отверстий. Обе подводные палубы были моментально затоплены, – пара шлюзов превратилась в прямые выходы в океан, – там погиб Григор, дежурный из его бригады и тот, кто готовился заступить на вахту после дежурного. Шахта лифта в опоре платформы превратилась в колодец, наполненный водой по ватерлинию.

Когда появилась надежда, что ударов в ближайшее время не последует, и платформа перестала походить на улей, по которому ударили палкой, сотрудники дата центра запросили эвакуацию и принялись спешно готовить оборудование к погрузке на коптер. Остальные, кто сам, кто не без помощи, как Стивен, находящийся на пике запойного цикла, переместились в общую зону и внутренние коридоры седьмой палубы – достаточно далеко от наружных стен и достаточно близко к верхней палубе на случай, если платформа затонет, или если придётся эвакуироваться с посадочной площадки. Баркас Стивена догорал, подожжённый упавшими в него обломками дрона, а потому как средство эвакуации не рассматривался.

Марина обнаружила Амира в одних трусах и с багровым лицом шныряющего по коридору с пистолетом в руке и заглядывающего во все комнаты подряд между приёмной и затопленной опорой, как будто именно здесь стоило ждать нападения. Чтобы его угомонить, нужен был кто-то посмелее и покрепче, но никто из тех, кто ждал скорую эвакуацию поближе к верхнему выходу, не пожелал связываться с вооружённым придурком. Она пошла ниже по трапу против людского галдящего потока, пока не наткнулась на Даниеля, помогавшего Ким спасать уцелевшие, разбросанные по столовой запасы провизии. Что-то вылетело и разбилось о понтоны, что-то плавало неподалёку, за этим отрядили Янику с двумя помощниками, не отказавшимися «подсобить симпатичной девушке». Все двери на платформе были обесточены и разблокированы.

Марина бросилась к Даниелю и выпалила, что Амира требуется усмирить, а сама она боится. Даниель кивнул, вручил ей пару коробок с заморозкой, сам подхватил ещё два, и они двинулись наверх. Одну из кают на седьмой палубе отвели под склад, а охранять его Даниель поставил уцелевшего докера. Ким сгрузила ношу сразу за Даниелем с Мариной и решила сходить наведаться в центр столпотворения.

Даниель справился с Амиром быстро. Они с Мариной ввели в набитую битком кают компанию совершенно разбитого человека. Марина сделала знак Стивену, чтобы тот освободил место, но подскочила Яника и оттолкнула Амира.

– Вот уж хрен! Стивен, не вставай.