Ортополис

Пройдя немного вдоль застеклённого края палубы, Даниель обнаружил лифт. Это был монстр из компьютерной игры или из тех ночных кошмаров, в которых он мог перемещаться на лифте не только вверх и вниз, но и горизонтально в соседние здания, где главный страх – выпасть по дороге в промежуточное пространство. Такие сны ему снились обычно после долгого времени, проведённого взаперти, как в том же лабораторном комплексе в Австралии.

Подъехала платформа, сваренная из толстых листов рифлёной стали, отгороженная металлической сеткой. Он перевёл рычаг, похожий на допотопный реостат, в верхнее положение до щелчка на цифре 9 и нажал на кнопку «старт». Что-то громко перещёлкнулось, завыл мотор, и платформа, спотыкаясь и дрожа, вознеслась. Через щели у края можно было видеть подсвеченную шахту до самого низа. На дне Даниель разглядел демпфирующую раму и какой-то мусор.

Когда наверху, несколько раз подпрыгнув, платформа успокоилась, Даниель открыл дверь, в шахте завыл ветер и умолк, как только дверь лифта снова закрылась.

Даниель вышел на верхнюю палубу платформы и задержал дыхание. Не столько от того, что сразу же был объят плотным, с запахом дальних странствий, бодрящим ветром, сколько от величественного простора вокруг. Океан, матовый от ряби, кое-где был покрыт глянцевыми лужицами, перетекающими одна в другую, словно жир в тарелке супа и, как умел, отражал тягучие пурпурные мазки поверх взбитого, кусками, небрежно уложенного на щербатый от рукотворных вкраплений горизонт облачного пломбира на лиловой подложке западного неба.

По мере того, как Даниель обходил палубу вокруг посадочной площадки для коптера, небо перед ним бледнело. Вдруг из-за ветрозащитной панели автономной фермы-теплицы, про которую говорила Кимберли, показалось вытолкнутое океаном, малиновое книзу, переходящее кверху в тёмный желток приплюснутое солнце.

Грозное, взбитое небо внушало Даниелю безотчётный трепет. Он сам вдруг оказался этим небом, солнцем, ветром и взъерошенной гладью океана, осознавая какого-то Даниеля, стоящего на пьедестале из платформы посреди бесконечности, тем малым, ничтожным вкраплением в мир, существованием которого можно было легко пренебречь. Он постоял, замерев и раскинув руки, позволяя ветру свободно наполнять его лёгкие, пока не озяб.

Он заглянул в теплицу. Внутри виднелось несколько ярусов гидропонных систем. Медленно, как подвешенные на лианах ленивцы, шевелились агроботы. Людей видно не было. Даниель юркнул в знакомый проход с пандусом, после которого коридор раздваивался. Один проход вёл к лифту, на котором он сюда поднялся, другой к лестнице, по которой он спускался с Григором, когда только прибыл.

Даниель решил спуститься по лестнице и осмотреть по очереди все палубы. На восьмой, где находилась его каюта, ему удалось пройти вдоль двух сторон до конца, где коридор упирался в дверь с табличкой «Амир». Пришлось вернуться обратно к лестнице.

Седьмая палуба практически пустовала, зато удалось пройти её всю по периметру. По центру одной из сторон был вход в зал – общее пространство, похожее на кают компанию. Шестая вся состояла из технических помещений – мелкое производство и склады. На пятой он уже был, поэтому не стал на ней задерживаться. Четвёртая открывалась только картой – паспортом, на входе надпись «Только для граждан». Третья напоминала офисное пространство с конференц-залом и множеством уютных закутков. Вторая была закрыта так же, как четвёртая с надписью на входе «Только для сотрудников VakaDC».

Даниель пошёл ниже, на первую палубу. Там он задержался. Здесь гудело оборудование, запрятанное за массивными дверями с табличкой «Vaka Data Center». Сама палуба находилась высоко над водой. Оттуда, из воды внутри кожуха вдоль опор поднимались трубы, которые исчезали в пространстве дата центра. Вода, нагретая оборудованием, нигде явно не возвращалась обратно в океан и, похоже, обогревала помещения на платформе.

Отсюда сверху был виден баркас, пришвартованный внутри искусственной бухты, креветочное хозяйство, состоящее из огромного садка, распустившегося в воде, как цветок, и установки, которая подавала в садок корм, предварительно подготовленный и уложенный в нечто, напоминающее кольцо из сосисок. Кольцо совершало оборот внутри садка, и пустая оболочка возвращалась в установку для наполнения. Кимберли стояла там внизу рядом с установкой и колдовала с настройками.

Даниель прошёл к спуску на уровень воды, но трап был поднят, а люк, в который он должен опускаться, был задраен. Рядом с люком торчало считывающее устройство. Даниель заглянул в иллюминатор шлюза перед трапом. Площадка внизу, а также сам люк с внешней стороны были утыканы стальными шипами и напоминали некоторые римские подоконники с защитой от голубей. Никаких других способов спуститься ниже он не нашёл, да и, вспомнив, какой там снаружи ветер, поёжился и пошёл обратно к себе в каюту. Пришлось подняться на две палубы по лестнице, чтобы воспользоваться лифтом.

На застеленной кровати, опираясь на подушку, лежал конверт. На конверте красовался рисунок, стилизованный под герб с изображением синего неба, ещё более синего моря и пронзающей эти две стихии чёрной платформы. В конверте оказалось приглашение на аудиенцию с указанием времени и пунктирным обозначением пути от каюты до приёмной на плане восьмой палубы. Хорошо, что про смокинг ничего не было сказано.

Ветер нагнал тучи. Серая вода отражала серое небо, и подсвеченные фигуры стейлендов стояли пограничниками между этими стихиями. По сторонам от их скученной группы взгляд приятно успокаивался на бесконечности. В окне отражался висящий на стене самый настоящий механический, – если только звук не был тщательно сымитирован, – морской хронометр в герметичном корпусе и дырой для ключа над цифрой шесть.

Даниель побрился, используя принадлежности, оставленные для него в ванной. Когда хронометр показал, что пора, он вышел из каюты и направился по коридору к дальнему углу палубы.

Даниель заглянул в открытую дверь приёмной и увидел сидящую в кресле девушку, брюнетку с короткой глянцевой стрижкой и неровным румянцем на округлых щеках. Она была вся в белом. В белой блузке с аксельбантом и белой юбке, при этом гладила большого белого кота, который пристроился на вязаной кофте у неё на коленях. Она подняла на Даниеля ярко синие глаза и не то спросила, не то констатировала:

– Вы новенький.

Даниель кивнул. Девушка встала, водрузила кота на постамент с подушкой, отбросила на кресло скомканную кофту и подошла к Даниелю.

– Я Марина, помощница Амира и врач. Кабинет вот тут, напротив. Заходите, если будут проблемы. А сейчас я вижу проблему другого рода. Идите за мной.

Они прошли по коридору в соседний угол палубы, Марина открыла дверь. Помещение было похоже на гардеробную. Марина обмерила Даниеля взглядом и указала на кабину в углу:

– Заходите в обмерочную, раздевайтесь и расставьте руки и ноги в стороны.

Даниель повиновался. В кабине зажёгся и притух свет.

– Можете выходить, – услышал он и вышел, как был, раздетый. Спохватился, было, но остался стоять, глядя, как из гардероба выезжают полки, распахиваются дверцы и раскладываются ящики, в которых была одежда и обувь, подходящая Даниелю по размеру и фигуре.

– Извините, что не индивидуальный пошив, а только кастомизация, но это в любом случае лучше, чем то, в чём вы пришли. Вот это, – Марина вынула элементы тёмно синего костюма, – рекомендую на аудиенцию. Из остального берите, что понравится.

Мимо открытой двери по коридору прошагал кот, звеня бубенчиками на ошейнике. Марина всплеснула руками и бросилась за ним. Пронося его на руках обратно в приёмную, она бросила в открытую дверь:

– Выбирайте, одевайтесь и приходите.

Прихватив бесшовную куртку и несколько пар разных ботинок в придачу ко всяким мелочам, Даниель вернулся в приёмную.

– Проходите, он вас ждёт. Это я отнесу в вашу каюту, – сказала Марина, махнула подбородком в сторону двери у дальней стены и подхватила из рук Даниеля пакеты.

Дверь отъехала в сторону, как только Даниель к ней приблизился. Он увидел человека, сидящего в кресле с высокой спинкой за массивным деревянным столом. Немолодой, изрядно полысевший мужчина с мясистым лицом, усталым взглядом и покрасневшей шеей, не поднимаясь с места, указал на кресло, отставленное от стола на почтительное расстояние. Внимание Даниеля привлёк внушительных размеров макет платформы у стены слева. Вместо того, чтобы сесть в предложенное кресло, он подошёл к макету и обошёл его кругом. Некоторые палубы были выполнены в разрезе, внутри были видны каюты, мебель, даже хронометры на стенах, внутренности освещались так же, как на оригинале – где-то точечными светильниками, где-то через панорамные стёкла. В роли закатного солнца выступал оранжевый спот у противоположной стены. Общий приглушённый свет создавал иллюзию вечного вечера.

Амир, явно не без удовольствия наблюдал за эффектом от любимой игрушки. Срабатывало почти всегда. Это был способ передать без слов ощущение, которое Амир ценил больше всего – ощущение пространства, находящегося под его полным контролем, огромной конструкции, которую с помощью макета можно было объять взглядом, каким властелин мира смотрел бы на глобус.

– И ни одного человека, – пробормотал Даниель.

– Эт самое… Эта аудиенция посвящена вам, как вновь прибывшему на территорию независимого государства Вакаруру. Так? Я его основатель и правитель. Оно расположено на платформе, которая принадлежит мне. Обращаться ко мне можете просто Амир. Так? Такая аудиенция самое большое моё время персонально кому-либо. Дел всегда много, времени мало. Так?

– Вы не похожи на Амира, – Даниель широко улыбнулся и заметил, как в ответ дёрнулись уголки губ правителя. – Я ещё не встречал людей, похожих на викингов с арабскими именами.

– Да. Эт самое… Можете прерывать меня в любой момент, чтобы задавать вопросы. Амир – одновременно и имя и обращение. Очень удобно. Амир Аль Бахр – властелин моря. Так в древности обращались к капитану удачливой флотилии. Отсюда, кстати, слово Адмирал. Так?

– Тот случай, когда от сути остался только артикль.

– На этой самой платформе я проработал пол жизни. На тот момент, когда прежние хозяева довели её до такого состояния, что дешевле было списать её в утиль, чем продолжать эксплуатировать, я был бригадиром буровиков и выкупил её. Так? А потом объявил территорией независимого государства. Платформа чем-то похожа на корабль. Так? Но объявить себя властелином морей было бы нескромно. Поэтому просто властелин, то есть Амир.

– Откуда такое название? Вакаруру.

– В честь друга. Мы, эт самое, вместе тут хотели обосноваться. Он погиб при последнем инциденте, из-за чего платформа закрылась. Пожар и разлив нефти. Если бы не экологи, её бы, эт самое, взорвали бы по тихому и всё. Фамилия друга была Вакаруру, он был из маори. Очень смелый. А теперь я имею честь предложить вам паспорт государства, названного в его честь. Так? Кстати, на языке маори это означает убежище.

– Похоже, это то, что оно даёт своим гражданам?

– Не только. Граждане не платят за проживание, эт самое, имеют доступ почти во все помещения, имеют право на долю прибыли от коммерческих проектов. Так?

– А я? Какой у меня сейчас статус и возможности?

–Пока что вы турист. Так? Сейчас единственный. Но развитие туризма нам бы всем тут помогло. Вы им стали, как только внесли депозит, из которого списывается плата за проживание и услуги. Он, конечно, внушительный, но, когда-нибудь может опустеть. Так? И тогда у вас будет выбор – либо пополнить его, либо принять гражданство, либо покинуть территорию. Она и так не слишком велика. Так?

– Депозит? Я могу им распоряжаться? А то мне пришлось брать взаймы, чтобы поесть, подписывать вексель. Я бы его оплатил.

Амир цыкнул и покачал головой.

– Турист – не турист, если его не обманули. Так?

Он достал из ящика стола небольшую сумку, похожую на несессер и стал раскладывать перед собой её содержимое: коммуникатор, платёжную карту и небольшой буклет.

– Вот народ. Навыписывают друг другу векселей, эт самое, а мне потом разбирайся, какие из них поддельные. У нас тут для расчётов используется своя платёжная система, Vaka Pay называется. В ней граждане могут вести расчёты между собой. Так? Но внешние платежи проходят с одного счёта, подконтрольного мне. С поступлением денег нет проблем, но вывод наружу лучше не производить. Прошение с реквизитами платежа, обоснование, опять же, должно хватать денег на счету. Слишком много возни. Так?

– А что со связью? Я могу этой штукой выйти в сеть? – Даниель вертел в руках прибор.

– Эт самое… В целях безопасности, выход во внешнюю сеть есть только у меня. Ещё у сотрудников дата центра из помещения с ограниченным доступом. Так? Были попытки захватить платформу, скоординироваться с людьми извне. Оружие тоже запрещено.

– Но у вас имеется. Так?

– Да.

– А это что? – Даниель перелистнул буклет. – Похоже на свод законов.

– Да, законы. Как только, эт самое, пытаешься дать им законы, они тут же стараются их извратить, найти дыру и в неё пролезть. Так? Как будто это спорт какой. Особенно эти умники из дата центра. Как будто им мозги больше нечем занять. Поэтому, там вот откройте сразу последнюю страницу и прочитайте.

Даниель пролистал рекламу – магазин одежды Марины, рыбалка со Стивом, круиз вокруг платформы с ним же, потом пошла справочная информация, затем сразу перелистнул в конец.

– «Основной закон независимого государства Вакаруру. Спроси у Амира».

– Да, это он. Мне проще решить что-то по конкретному вопросу, чем пыжиться и создавать мишень для умников. Так?

– Тогда я воспользуюсь им прямо сейчас. Мне понадобится планшет и внешняя связь. Я мог бы их как-то приобрести? Вы же заказываете что-то на материке? Я видел, со мной прибыло оборудование.

– Я уже говорил, что наш закон не разрешает внешнюю связь.

– Но вы же и есть закон. Вот тут написано, – Даниель улыбнулся и помахал буклетом. – И потом, как же я пополню депозит без связи?

Амир разглядывал свои ладони, похожие на две надутые резиновые перчатки и молчал. Потом развёл их в стороны:

– Но тогда, эт самое, все посмотрят на вас и захотят в сеть. Так? Если все будут туда ходить, станет известно о вашем здесь присутствии. Вам бы этого хотелось? Какое-то тогда станет убежище дырявое. Так?

– Не знаю, но по-моему вы сами себя зря ограничивается. Люди могли бы работать в сети и приносить Вакаруру доход. У вас тут даже свой провайдер есть, а связи нет. Чем, кстати, закончилась та атака на платформу?

– Почти ничем, если не считать, что после неё добавился шлюз и люк с шипами на первой палубе. Наверное, вы правы. Я подумаю. А вы пока отдохните. Цифровой детокс. Так? Пользуйтесь тем, что никто не знает, где вы, почувствуйте свободу. Так? И как насчёт гражданства? Не надумали? А то прямо сейчас сделаем паспорт. А?

– Я подумаю, – Даниель расплылся в улыбке.

Аудиенция закончилась. Даниель решил, что первым делом стоит опробовать местное платёжное средство на ячейках с едой в столовой. Он вышел в приёмную. Марина сидела в кресле и что-то читала на планшете. Рядом с креслом белый кот обхватил нечто передними лапами и, выгнувшись дугой, совершал задней частью туловища возвратно-поступательные движения, при этом выпучив глаза и прижав уши к затылку. Марина, не отрывая глаз от планшета залилась румянцем. В роли кошки выступала её кофта, свёрнутая в рулон.

0x03

Человек может рождаться несколько раз. Достаточно оказаться в ситуации, когда от прошлого не остаётся никаких связей, обязательств, заслуги не имеют значения, а имя никому ни о чём не говорит. Можно переживать, считать, что всё сделанное до сего момента было сделано зря. Даниель же ощущал нечто противоположное. Что находится в начале, на старте, но с огромным запасом форы, придающим ему возможность выбрать любое направление, заняться чем угодно.

С этой мыслью он шатался по платформе, наблюдал за работой других и чувствовал, что его дело, то, для чего он копит силы и то, к чему его побуждает нетерпение, совершенно не похоже на то, чем занимаются люди рядом с ним. Наверное, его состояние можно было бы назвать скукой, что само по себе было для него непривычно, а значит, могло бы стать предметом исследования.

Утром Даниель созерцал, как рассветное солнце поджигает панели стейлендов у него за окном персиковым пламенем и заметил приближающийся с их стороны катер. Катер выглядел, как мощный, однако шёл не торопясь, и в конце концов, плавно, как крейсер в бухту, вошёл в окружённую понтонами зону причаливания Вакаруру. Больше из каюты ничего не было видно, поэтому Даниель спустился на первую палубу и оказался перед запертым выходом на трап. Он прошёл в застеклённый вылет сбоку от причала, откуда всё было прекрасно видно. Если на Вакаруру доставили хоть что-то, что он мог бы использовать для работы, он не хотел этого пропустить.

На причале, рядом с отполированным, как дорогущий столик в римской лавке, катером, больше похожим вблизи на яхту без мачты, стоял человек в синей бейсболке и спасательном жилете. С ним Амир. Григор и его бригада топтались поодаль.

Амир подал знак, и бригада, – все те же, кто разгружал коптер, на котором прибыл Даниель, – принялась выстраивать муравьиную дорожку от катера до площадки, на которую была спущена люлька на кране с пятой палубы. Кто-то катил тележку, кто-то носил мешки, коробки и пакеты в руках, иногда дрожа телом под тяжестью ноши, а иногда размахивая так, будто несли что-то невесомое. Даниель сумел разглядеть мешки с почвой и удобрениями, пакеты с семенами, ящики с различной выпивкой и коробки с картриджами для опреснителей. Люльке пришлось совершить четыре рейса.

Когда разгрузка закончилась, Амир махнул Григору, который всё время только наблюдал за работой. Тот подошёл, достал из-за пазухи небольшой чёрный пластиковый пакет, перемотанный скотчем, и вручил водителю катера. Тот покачал пакет на ладони, кивнул и скрылся в чреве судна. Амир и Григор отшвартовали катер и тот налегке поскакал по ряби в сторону соседей, откуда и появился.

Лифт был занят, Даниель поднялся по лестнице и перехватил Амира на пятой палубе. Амир что-то говорил Григору и замолчал, когда Даниель приблизился.

– Я видел катер. Для меня ничего нет?

Амир помотал головой, они с Григором удалились.

Следующее отклонение от привычного распорядка случилось дней через десять или около того. Из книг, лежащих в общей зоне отдыха палубой ниже, Даниель прочитал все, кроме сказок тысячи и одной ночи на шведском языке и руководства по возведению многоярусных теплиц, написанное ещё до того, как появилась первая автоматизированная ферма. Он выудил непонятно как тут оказавшееся руководство для охотников, в котором его заинтересовало, с какой дикой отстранённостью были написаны главы о том, как правильно следует обрабатывать тушки и сдирать шкуру с пушных зверей, и на закате взял книгу в каюту.

Закат был великолепен. Солнце садилось между двух стейлендов в гряду грозных туч, из которой отбрасывало то один, то несколько острых алых лучей, пронзающих лиловую плоть. Багрянец разливался по воде, а краски густели и темнели с каждой минутой, в то время как, шлёпая по кровавым потёкам, к Вакаруру приближалась лодка с надувными бортами.

Лодка была ненагружена. Один человек на корме. Перед тем, как судно пропало из виду за вылетами платформы внизу, Даниель решил, что, кто бы это ни был, если его это касается, ему об этом сообщат. Он пролистал книгу, просмотрел несколько схем приспособлений и способов их использования и отбросил на пол. Ей место на полке «порно для убийц».

Он вышел на верхнюю палубу, чтобы поймать последние отблески заката и освежить голову ветром. Перегнувшись через край, он увидел, что лодка пришвартована рядом с баркасом Стивена, и вокруг неё ни души. Значит, теперь на платформе новый человек. Хоть что-то новое.

Утром на пятой палубе Даниель увидел незнакомца. Тот сидел рядом с Григором. Кимберли маячила неподалёку, раскладывала креветки по контейнерам и украдкой приглядывалась к новенькому. Похоже, Григор своим присутствием создавал поле, за которое Кимберли проникнуть не решалась. Незнакомец казался Даниелю больше, когда сидел в лодке, может быть от раздутой ветром куртки. Сейчас он выглядел, как уставший человек с азиатским разрезом глаз, нацеленных на еду, и мясистыми, как у фигурки Будды, ушами. На правом Даниель разглядел кафф в виде крыла летучей мыши и решил, что вряд ли это просто украшение. Незнакомец не производил впечатление человека, склонного себя украшать.

Даниель сгрузил из ячеек блинчики, сандвичи и что-то творожное, не взглянув на цены, и сел напротив новичка рядом с Григором.

– Привет, я Даниель.

– Донг, – кивнул новичок, не поднимая глаз от еды.

– Добро пожаловать на Вакаруру, – Даниель расплылся в улыбке, чем всё-таки сумел отвлечь человека от креветок с овощами, – тот поднял глаза и кивнул.

– Так может говорить только официальный представитель независимого государства Вакаруру, обращаясь к гражданину другого государства, и это Амир. А ты даже не гражданин Вакаруру, – вмешался Григор, который улыбался, возможно пародируя Даниеля, поэтому было непонятно, шутит он или всерьёз озабочен дипломатическим протоколом.

– Тогда добро пожаловать в моё личное пространство, – Даниель улыбнулся ещё шире.

Григор придвинулся поближе, чтобы прозвучать убедительнее:

– На Вакаруру ни у кого нет ничего личного, кроме как у Амира, которому здесь принадлежит всё и все. Здесь находятся только те, кто вверил себя заботам Амира и думает только о том, чтобы быть полезным ему и его стране, – Григор показал на пространство вокруг. – А кому нужно личное пространство, те валят на стейленды к либерам.

– Я турист, Амир зарабатывает на том, что размещает моё личное пространство у себя в стране, так что здесь собой распоряжаюсь я сам.

Григор закончил с едой и удалился, показывая, что не намерен продолжать разговор.

– Я сам со стейленда. Беженец, – пробормотал Донг. – Либертарианцы действительно ценят личную свободу больше всего. Настолько, что готовы удушить за неё.

– Что вас заставило бежать? – спросил Даниель.

– Как раз то, как там обходятся с личной свободой. Была у меня девушка. Мы жили на Хилле.

– А сколько всего стейлендов?

Донг показал на западное окно:

– Отсюда лучше всего виден Хайв. Есть ещё Ярд, Стар и вечно недостроенный Ферн. Каждый – отдельное государство. Хилл чуть поменьше Хайва, вон там слева, остальные гораздо ниже, поэтому за этими двумя не видны. Есть ещё Номад, бывший круизный лайнер, – тоже отдельное государство, – чаще где-то болтается, но бывает, возвращается.

– Извините, перебил. Была девушка…

– Да. Была. Завела себе любовника. Ну, это нормально, к чёрту ограничения и условности. Смотрела на закат и писала ему стихи. Неплохие, кстати. Потом он её бросил. Может стихи не понравились, или ещё что, я не выяснял, не важно. И вот она в депрессии, закаты её совершенно изводят. Прихожу как-то раз, а она стоит на столе и уже петлю себе на шею накинула. Из провода. Я её подхватил, из петли вынул, ухаживал за ней, пока она в себя не пришла. А когда пришла, да осознала, подала на меня в суд. Они там вообще любят судиться да выяснять, кто кому на что наступил, кто чью свободу своей придавил. Наверное, каждый третий там юрист, чтобы судить остальных двоих. Так вот, варианты мне оставили такие – либо изгнание, либо, как они там называют, временное ограничение личной свободы за покушение на право другого распоряжаться своей жизнью. Такие дела. Мне пора к Амиру.

– Я бы хотел узнать побольше о тех государствах. Могу платить за рассказ едой и выпивкой, – Даниель опять широко улыбнулся.

– Я не пью. Но рассказать могу. Позже.

Григор как раз вернулся за Донгом, и они ушли.

К середине дня на всех коммуникаторах появилось видео с церемонией принятия гражданства Донгом Кваном. Амир, похоже, решил сделать себе рекламу, а заодно пнуть соседей. Донг почти слово в слово повторил то, что рассказывал Даниелю утром в столовой. У Даниеля даже мелькнула мысль, что тот перед ним репетировал речь. В том же сообщении Амир приглашал всех на вечерний приём в общей зоне на седьмой палубе в честь нового гражданина Вакаруру.

В назначенное время Даниель был на седьмой палубе в кают компании. Посередине стоял стол с той же самой едой, что была в столовой, только здесь она была разложена не по контейнерам, а по тарелкам. Донг стоял у стола с видом гостеприимного хозяина, рядом вилась Яника, выхватывая трофеи и складывая их в свою тарелку, при этом энергично поддевая то Донга, то Стивена, который смотрел на стол, не решаясь что-нибудь выбрать, поскольку на столе не было ничего из того, что ему ещё не надоело.

Яника отнесла тарелку Ивану, который сидел в кресле, запрокинув голову, улыбаясь, вслушиваясь в чужие разговоры. Четверых Даниель узнал не сразу. Это была бригада Григора без своей спецодежды. Те стояли у стены с руками за спиной, оперевшись на стену ладонями и время от времени заражали друг друга смехом, комментируя что-то, понятное только им.