Моя Мия

Тот морщится, сжимая широкую ладонь на моей пояснице ещё отчётливее.

В миллиардный раз обвожу глазами сверкающий танцпол, пытаясь выцепить взглядом высокую фигуру в белой рубашке. Со временем плюю на гордость и начинаю искать заржавелое облако, понимая, что так найду сладкую парочку гораздо скорее.

– Ты не видел Громова? – спрашиваю у Соболева, чуть наклонившись и придерживая ненавистное платье.

– Когда курить выходил, они с Миловановой в тачку садились, – отвечает Иван, словно оплеухи мне раздавая.

Ноги подкашиваются. Уехал.

Забил на всё и уехал, гад.

Обида режет острыми краями, поэтому не сразу замечаю, как Лёша тащит меня за руку в сторону випки, в которой ещё недавно умничала и унижала Мира при всех. Здесь стол с мягкими диванчиками с помощью высокой ширмой практически скрыты от посторонних глаз. Совершенно пусто. Вся Громовская компания разбрелась по клубу, а он поехал к своей Чиполино.

Им есть чем заняться, горько усмехаюсь.

– Иди ко мне, – говорит Лёша, уводя руку чуть ниже, к моим ягодицам.

– Эм, – шокировано отстраняюсь.

Всю решимость, как ветром сдувает. От запаха модной туалетной воды резко мутит, а вата в голове начинает шаить едким дымком с примесью лёгкой тревоги.

– Ну чего ты, малыш? Тебе будет приятно.

Падает на диван и тянет моё болтающееся в пространстве тело на себя. Колени блондина широко разведены, поэтому задницей сразу съезжаю к его паху. И всё бы ничего, но мерзкий змеиный отросток между ног упирается при этом в моё девственное бедро.

Чёрт.

– Отпусти, – воплю, округляя глаза от страха.

Меня можно понять. Это первый член в жизни, который касается моего тела, пусть и через одежду.

Зашквар полный.

Щёки мгновенно вспыхивают.

Упираюсь в каменные мышцы качка и пытаюсь отодвинуться, но именно в этот момент предательская лямка вновь съезжает, а моя уверенная стоячая троечка с нежно-розовым соском оказывается прямо перед его облизывающимся ртом.

Я думала, что хуже быть не может!

Ошибалась, потому что именно в этот момент в випку заворачивает Громов.

Нашлась пропажа.

Мирон ошеломлённо озирает нашу недвусмысленную позу, яростно мажет взглядом по приоткрытой груди. Приоткрыв рот, пару раз моргает и снова пялится, пока я не додумываюсь прикрыть её ладонью.

Его выдающийся мозг явственно фиксирует лапу агрессора на моей заднице и прозрачные глаза моментально наливаются кровью.

– Чё за хуйня, Офицеров?

Хватка ослабевает, поэтому я быстро вытягиваюсь на ноги и поправляю платье.

– Пошёл на хер отсюда, Громов, – слышу голос придурка.

Сгорая от стыда, сваливаю из випки, слыша за спиной отчётливые звуки ударов.

Ужа–ас. Хуже было только, когда я родителей занимающихся сексом в ванной, застала.

Придерживая трясущийся подбородок, отправляюсь за своей сумочкой и не найдя за столиком никого из подруг, пошатываясь, спускаюсь на первый этаж.

Накинув пуховик, вылетаю на улицу.

Утираю предательские слёзы. Декабрьский мороз забирается под длинный подол, царапая тонкий капрон. Бегу куда глаза глядят, лишь бы подальше от такого позора.

Теперь весь универ только об этом говорить будет.

Повеселилась Мийка, ничего не скажешь! Всё Мир виноват и моё упрямое желание ему отомстить.

Набросив на голову капюшон, пытаюсь нащупать телефон, чтобы позвонить отцу, когда передо мной останавливается знакомая машина.

– Быстро в тачку, пустоголовая, – кричит взбешено Мирон, наклоняясь к пассажирскому креслу и раскрывая передо мной дверь.

Пошёл ты, предатель! Обхожу автомобиль и следую дальше.

Своей дорогою.

С трёх лет мне лапшу на уши вешал. «Моя Мия». «Мы всегда будем вместе». Пустозвон чёртов!

Я-то тоже хороша. Мужикам верить нельзя, особенно таким красивым. Бабуля так всегда говорила, а я не слушала.

Снег под ногами неприятно скрипит. Осенние ботинки, в которые я выпендрилась, чтобы казаться как можно стройнее, моментально промокают, но сейчас мне настолько паршиво, что ничего не замечаю.

Чёрный автомобиль с открытой правой дверцей так и продолжает следовать за мной.

– Мия, я сейчас выйду и тебе мало не покажется.

– Вали к своей рыжей, Мир, – повернув голову, с обидой выпаливаю.

– Я тебя отшлёпаю, – зловеще угрожает.

– Только попробуй, – усмехаюсь. – Я всё твоему отцу расскажу.

Мир хрипло хохочет.

– Ну ты прямо испугала меня. Коленки задрожали, сейчас сердце прихватит.

– Тогда своему нажалуюсь, – дерзко вздёрнув подбородок, продолжаю шагать по заснеженному тротуару. – И нет у тебя сердца, не ври!

– Куда ты прёшься в ночи?

– В сторону службы средневековой инквизиции, – тихо проговариваю под нос. – Или за хной в супермаркет. Ещё не решила.

Впереди небольшой перекрёсток. Этим ловко пользуется Громов, преграждая мне путь. Быстро выбирается из машины и закинув руки в карманы, огибает капот.

– Попалась, Карамелина?

Глава 6. "Вызывающая" Мия

– Садись, – кивком указывает мне на дверь, стискивая зубы.

Внимательно разглядываю его внешний вид. Тонкая, трепещущая от декабрьского ветра рубашка разодрана у воротника, чёрные брюки заляпаны пылью чуть ниже колен. Глаза ошалелые, всё ещё дурные. Крепкое тело вибрирует не то от холода, не то от злости.

Озираюсь. Вокруг не души.

– Мне долго ждать?

На улице зима, он без куртки. Видимо, оставил в клубе… так торопился за мной, бедняга. Громов часто дышит, тёплый воздух выходит из приоткрытого рта, образовывая объёмное облако пара.

Вдруг заболеет?..

Тяжело вздохнув, делаю несколько шагов и усаживаюсь в автомобиль. Жадно затягиваюсь древесным ароматом мужской туалетной воды. В ду́ше разливается привычное тепло и воспоминания об этом лете.

Чуть улыбнувшись, жду, пока Мирон опустится на водительское кресло. Он делает это быстро, с раздражением громко хлопая дверью.

– Бррр, – рычит, увеличивая напор горячего воздуха. – Замёрз, пиздец.

Не свожу взгляда с его длинных пальцев, нажимающих всё новые и новые кнопки.

– Никто тебя не просил за мной бежать.

– Закройся, – зловеще выговаривает, мазнув взглядом по моему лицу. – Мы сейчас молча доезжаем до посёлка, а потом я с тобой серьёзно разговариваю.

– Коленки задрожали, – ворчу под нос, возвращая его слова.

Задрав подбородок, внутренне собираюсь, отворачиваюсь и прокручиваю события вечера.

Этот Офицеров полный мудак.

Слава богу, кроме Громова никто не видел. Очень на это надеюсь, по крайней мере.

Моя кристально чистая репутация – это то, чем я дорожу больше всего.

Так уж повелось, что до праздника, который православная церковь столетиями не принимает (Хэллоуин – пр.авт.), и теперь я очень даже поддерживаю это мудрое решение… до того самого дня, моя жизнь казалась идеальной.

Просто замечательной.

У меня классные родители. Понимающие, поддерживающие. Что бы ни случилось, они всегда на моей стороне. Когда в девятом классе учительница по черчению несправедливо обвинила меня во вранье, отец, конечно, выслушал её в кабинете директора, потом спокойно попросил меня, плачущую навзрыд, выйти в коридор и так отчитал присутствующих, что больше меня не трогали. Никогда.

Я учусь в одном из лучших вузов страны. Летом, благодаря тому, что мой проект ландшафтного дизайна для городского парка культуры и отдыха выиграл в региональном конкурсе, я сама поступила в наш Архитектурный университет. И пусть многие завистники до сих пор считают, что всё дело в дружбе моего отца с нашим ректором.

Знаю, что это неправда.

У меня прекрасные братья. Дамир и Эмиль – близнецы и им пятнадцать. Но родители решили на этом не останавливаться, и совсем скоро нашу семью ждёт очередное пополнение.

Мои подруги крутые. Практически все мы, кроме Энж, пришли в Арх из одного класса и продолжили дружбу, проверенную годами.

До последнего времени у меня был Мир…

Украдкой разглядываю прямой профиль. Его ресницы такие длинные… Кожа покрыта чуть выступающей щетиной. Губы… пухлые. Красивые.

Ведёт себя как обычно. Движения плавные, привычные. Но, просто… больше не мой. Нервно сглатываю ком в горле и сжимаю пальчики в осенних ботинках. Мирон Громов – не мой. Это понимание бьёт по мозгам не хуже, чем коктейли, которыми напичкал меня Офицеров. Сейчас понимаю, что делал он это с определённой целью. А я была так увлечена местью…

И если бы не Мир…

Изнутри вдруг выворачивает… В желудке урчит и перед глазами всё расползается.

Зажимаю рот рукой, с испугом смотря по сторонам.

– Что? – спрашивает Мир, мрачно поглядывая. – Хреново тебе?

– Останови, – умоляю, пытаясь отвлечься от подступающей тошноты.

Громов резко сбавляет скорость и паркуется на обочине. Мухой вылетев из машины, склоняюсь над сугробом. Так плохо мне никогда не было. Наизнанку выворачивает. Даже холод не спасает.

Слышу, как хлопает дверь с водительской стороны.

– Не подходи, – ору, вытягивая руку и тут же снова закашливаюсь.

Ну, когда он меня слушал?

Прокля́тые спазмы всё не заканчиваются. Склонившись, загораживаю лицо волосами, чтобы Мир не запоминал меня в таком виде. Хочу быть для него лучшей. А принцессы, как известно, многие естественные вещи не делают.

Мирон терпеливо ждёт чуть позади.

– Надралась до шариков, Карамелина, – тяжело вздыхает. Приближается и аккуратно собирает мои раскиданные по плечам волосы. Бережно приобнимает свободной рукой. – Ну не умеешь пить – не пой, горе моё луковое.

– Отвали, – рычу, отталкивая его от себя. – Без тебя разберусь.

Он как скала, блин. Ни на шаг не сдвигается. Продыха не даёт. Ни единого шанса остаться принцессой.

– Давай уже, – хрипит. – Я сдохну на дороге от переохлаждения, пока ты будешь вызывать барабашку. Всю жизнь жалеть будешь.

– Меня от тебя тошнит, вообще-то, – говорю, едва не плача.

Через несколько минут желудок перестаёт напоминать о себе. Утерев рот тыльной стороной ладони, с достоинством вытягиваюсь и королевской походкой отправляюсь на своё место.

Громов оббега́ет капот, заваливается в машину и греется, потирая руки. Затем молча протягивает мне бутылку с водой. Забираю её, сталкиваясь с его холодными пальцами.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Когда автомобиль возобновляет движение, по салону разливается звук стандартной мелодии от айфона. Вытянувшись, Мирон извлекает из кармана брюк телефон, сверкнув фотографией рыжей. Попеременно смотрит то на дорогу, то на светящийся экран. А потом… выключает звук, убирает мобильный обратно в карман и сворачивает к автозаправочной станции.

– Чай тебе куплю, – тихо произносит, паркуясь у входа. – В таком виде нельзя пока домой.

Взглядом провожаю широкую спину и ровно выстриженный затылок, скрывающийся за прилавками. И пусть мне сейчас паршиво, как никогда. Пусть. Внутри всё дрожит от радости, что какое-то время мы проведём вместе.

В закрытой машине.

Только вдвоём.

Глава 7. Разбитая Мия

Пока дожидаюсь Мирона, телефон в сумке подаёт признаки жизни.

– Да, – отвечаю как можно энергичнее.

– Ты где? Я состарился, пока ждал твоего звонка.

– Не ври, папочка, – как обычно, льщу. – Ты у меня молодой.

В трубке раздаётся хриплый смех.

– Вопрос не снят, Мия.

– Я… с Мироном. Он привезёт.

– Хм. Мне казалось, вы не ладите в последнее время?

– Всё нормально, пап, – настаиваю.

Пара секунд тишины обрываются строгим голосом:

– Давай недолго там. И без глупостей.

Ох.

Пожалуй, я бы с удовольствием наделала глупостей, но Мир не захочет. Последний, кстати, уже вышел из дверей павильона на автозаправочной станции и разговаривает по телефону. Увидев, как я наблюдаю, отворачивается. Замерев, пытаюсь прожечь дыру в его спине. Бесит, что он должен отчитываться перед кем-то, если проводит время со мной.

Перестать быть центром его вселенной – моя главная болевая точка.

Громов усаживается в БМВ и тяжело вздыхает.

– Пей, – протягивает мне картонный стаканчик. – И вот ещё, – выкладывает на панель упаковку жвачки.

– Спасибо, – вскрываю крышку и затягиваюсь тёплым паром.

– Пожалуйста.

Пью обжигающий чай без сахара, как я люблю, мелкими глотками. Мирон не смотрит. Сидит прямо, ведёт себя отстранённо.

Добравшись до дна, убираю стаканчик и хватаю жвачку.

– Рыжая тебя потеряла? – не могу сдержаться.

– Только не начинай, – предупреждает. – Ты, как Юлька.

– Юлька? – удивляюсь. Его сестре шестнадцать, и она та ещё штучка.

– На последнем ужине она случайно опрокинула на Ладу стакан сока. А ещё раньше случайно выбросила её зубную щётку из стаканчика в ванной.

Смеюсь в голос, пока Мирон направляет автомобиль к дороге, но ощущаю, как в груди царапаются острые коготки обиды. Почему-то факт, что Лада ночует в доме Громовых, я воспринимаю как прямое предательство тёти Насти и дяди Андрея.

Ничего не могу с собой поделать.

От горячего чая становится душно, поэтому я расстёгиваю замок и принимаюсь стягивать с плеч пуховик.

– Что ты делаешь? – спрашивает Мир.

– Мне жарко.

Пальцы на руле сжимаются, но Громов никак не комментирует, а когда мы наконец-то заезжаем на территорию коттеджного посёлка, в котором оба живём, паркуется слева от железных ворот.

Откинувшись на спинку кресла, разминает шею.

– Пиздец, продуло.

– Я знаю одну мазь хорошую. Мне врач выписывал, – лезу в сумочку.

– Не надо, Мия.

– Надо, – задерживаю на нём пристальный взгляд. – У тебя есть ручка?

Мирон раздражённо затягивается воздухом и извлекает шариковую ручку из солнцезащитного козырька.

Быстро выуживаю новый блокнот и пишу название. Оторвав листочек, передаю ему.

– Что это?! – спрашивает, держа его двумя пальцами.

– Мазь, – невозмутимо убираю в сумочку вещи.

– Нет. Вот это? – указывает на выбитую типографской краской надпись.

– А-а, – смеюсь. – Только что кто-то из девчонок подарил. Именной блокнот. Мия Алиева. Видишь?

Нечаянно касаюсь его пальцев.

– Вижу, – резко убирает руку, складывает лист и прячет в карман. – Ты мне лучше скажи, что это за фигня в клубе была?

Лицо невыносимо припекает от обжигающего взгляда, но я решаю быть честной.

– Хотела тебя позлить.

– Зачем?..

– Чтобы понял, – уставляюсь на него.

– Что именно, Карамелина?

Тяну ладонь к его мрачному лицу, но Мирон резко отшатывается. Убрав руку, отворачиваюсь и опускаю глаза.

– Ты… говорил, что мы всегда будем вместе, – качаю головой, разглядывая, как играет свет от фонаря с пайетками на платье.

– Мы и будем, – твёрдо отвечает.

– Говорил, что ты будешь строить дома, а я заниматься их дизайном.

– Так и будет, Мия. Оттого, что я люблю Ладу, между нами с тобой ничего не изменится.

– Любишь? – произношу сдавленно, поднимая на него изумлённый взгляд.

Жизнь останавливается.

Одно дело знать, что занимаются сексом, встречаются. Но любовь? Боже! Нет! Пожалуйста!

Кислорода в салоне катастрофически мало. Громов без ножа меня режет. Больно невыносимо, до такой степени, что непослушные слёзы выскальзывают из глаз.

Мирон, заметив их блеск, смачно матерится и отворачивается.

– Мия…

– А меня не любишь? – пытаюсь восстановить дыхание. – Меня больше не любишь, Мир?

Зажимаю лицо руками и плачу навзрыд. Плечи сотрясаются, а салон наполняется всхлипами.

О своём не первом за вечер позоре я подумаю завтра. А сейчас? Мне хочется расставить точки. Хочется снять наживую скальп, если придётся.

Он же не дурак?!

Нет, он не дурак. Всё понимает.

– Меня не любишь? – повторяю сквозь сжатые пальцы.

– Мия, – надвигается Мир и чувствую, как нежно убирает прядь волос за левое плечо. – Люблю, конечно. Как я тебя могу не любить?.. Как?..

– Не знаю, – огрызаюсь.

– Ты моё солнце. Я люблю тебя, даже не как сестру… Я слов подобрать не могу. Люблю тебя, как себя. Блядь.

– Что? – выкрикиваю.

– Мы же с рождения вместе. Ты всё обо мне знаешь, а я о тебе. Но я уже говорил…

Убираю руки от лица.

Мирон трудно сглатывает слюну и смотрит на меня в упор. Напряжение колется острыми иголками.

Оба вспоминаем ту ночь на даче, когда пришла к нему в комнату и в темноте забралась в постель… голышом. А он, грубо схватив за локоть, выставил за дверь.

Самое ужасное, что в таком виде в коридоре меня встретила тётя Настя. Слава богу, она не подняла шумиху и никому не сообщила. Даже родителям.

Бесцветные глаза исследуют моё зарёванное лицо, спускаются ниже к блестящему платью на груди, потом поспешно возвращаются.

– Ты… и есть я… понимаешь?..

– Не понимаю, – трясу головой.

– Я так это воспринимаю.

– Но сексом заниматься со мной не хочешь? – спрашиваю тихо.

Качает головой, словно стряхивая тяжёлые мысли.

– Я уже вышел из возраста, когда занимаешься сексом сам с собой, – отвечает отвернувшись.

– Дурак, – шепчу упрямо. – Но почему? Почему у нас не может быть также, как у тебя с ней? Я сделаю всё то же самое, обещаю.

– Ты не понимаешь, о чём просишь, – качает головой, опасно сверкнув глазами. – То, что ты устроила летом на даче – ни в какие ворота. Никогда так больше не делай. Ни с кем.

В его голосе улавливаю собственнические нотки, поэтому решаю зайти с другой стороны:

– Ты спокойно воспримешь, если я начну с кем-то встречаться?

– Это будет нескоро, – морщится он, расслабляясь. Смотрит прямо перед собой. – Сейчас тебе нужно заняться учёбой. Все восхищены твоим талантом. Секретарь с вашей кафедры сказала, что преподаватели только о тебе и говорят. Это твой звёздный час, Мия. Действуй.

Да пошёл ты, думаю про себя. Пока ты будешь кувыркаться с оранжевой куклой, я должна грызть гранит науки?

– Скажи в чём дело? – стою на своём. – Разве я не красивая?

Папа с детства талдычил, что я самая лучшая и краше нет никого на земле. Наверное, поэтому то, как долго Мирон думает над ответом , казалось бы, на очевидный вопрос, ранит и задевает.

Это заставляет возводимую годами самооценку рухнуть в один момент.

– Не отвечай, – говорю с усмешкой.

Он собранный, холодный, а я – в мясо. Растерзана и обезврежена. Побита.

Зачем? Зачем я только пошла за ним ещё и в университет? Мне теперь совсем никуда не деться. Потому что его я люблю больше, чем дизайн.

Тело неистово трясётся от рыданий, которые я сдерживаю.

Он. Её. Любит.

– Ми-я, – обжигает горячими пальцами обнажённое плечо, лямка от платья скатывается, оголяя бледно-розовый сосок, но я так ошеломлена, что мне уже всё равно.

– Никогда больше не трогай меня, Мир. Даже пальцем, – сама поражаюсь мелькнувшей стали в моём голосе.

Быстро накидываю пуховик.

– Ми-я, – хрипло повторяет. – Ты безумно красивая.

– Хватит, – это он из жалости.

– Я серьёзно. Особенно сейчас.

Не замечаю ничего вокруг.

– Я… рассчитывала, что ты одумаешься, но вижу, напрасно, – не выдерживаю и бью по двери, распахивая её. – Никогда больше не приближайся.

– Мия, – Мирон выбирается из машины вслед за мной.

– Не ходи за мной, – оборачиваюсь. – Я – не ты, – слёзы застывают на лице от холода. – Ты всего лишь друг детства, но с этого момента нас ничего не связывает.

Сжав в руке сумку, бегу по дороге в сторону своего дома. Мой плач расходится эхом по заснеженному, спящему посёлку.

Не нужна.

Пока я представляла наших детей, он и не собирался быть со мной. Я всё себе придумала.

Предполагала, в ту ночь выгнал меня, потому что бережёт. Хранит мою девственность до лучшего момента.

Дурочка Мийка.

Ты просто дурочка!

Глава 8. Смазливая Мия

Предновогодняя неделя проходит стремительно.

Я стараюсь не унывать и всячески абстрагироваться. На эмоциях зачем-то регистрируюсь в чате знакомств нашего университета, тут же удаляю аккаунт и забываю.

После эпичного завершения разговора с Мироном в доме все спали. Никто, слава богу, не увидел, как я, шаркая ногами и всхлипывая, добралась до своей комнаты, а потом почти до утра лила слёзы в подушку.

Наши отношения с мамой всегда были близкими. Доверительными.

Но сейчас… в общем, я решила не делиться с ней своими переживаниями. Наверное, не сто́ит расстраивать женщину на седьмом месяце беременности?!

Папа тоже не советчик. У него жёсткий характер, может начать рубить сплеча, заступаться.

Да и на что здесь жаловаться?

Я ведь сама дурочка.

Поверила в то, чего нет и никогда не было. Смешно, ей-богу.

Декабрь заканчивается подготовкой к зачётам, ведь в начале января меня ждёт первая сессия. Мурашки по коже. Это волнительно и очень ответственно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.