Император для легиона

Гарри Тертлдав

Император для легиона

Copyright © 1987 by Harry Turtledove

AN EMPEROR FOR THE LEGION

Copyright © 1987 by Harry Turtledove

Published in agreement with the author, c/o BAROR INTERNATIONAL, INC., Armonk, New York, U.S.A.

© Вейцкин А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Часть первая

Золотая монета

1

Римляне уходили все дальше на восток от места рокового сражения, где Император потерял свою жизнь. Путь их был долгим и мучительным. Стояло жаркое лето, и земля, по которой они шли, была сухой и горячей. Впереди перед ними появлялись и исчезали миражи. Озера предательски обещали воду и так же быстро пропадали в воздухе, как и возникали, и вместо глубоких водоемов перед римлянами снова была только растрескавшаяся грязь и песок.

Конные отряды йордов постоянно крутились рядом и шли по их следам, готовые растерзать отставших. Скавр все еще держал в мешке отрубленную голову Маврикиоса Гавраса – единственное доказательство того, что Император действительно погиб. Думая о хаосе, в который может погрузиться Видессос после смерти Императора, он решил, что лучше всего сумеет таким образом удержать фальшивых претендентов на престол, если им вздумается назвать себя Маврикиосом. Подобное уже случалось, и у трибуна были основания полагать, что и в Видессосе найдутся проходимцы и авантюристы, которые будут любыми путями рваться к власти.

– Какая жалость, что меня не было рядом, когда этот паук Авшар принес тебе свой трофей, – сказал Виридовикс Скавру. Его латинская речь звучала мягко, окрашенная певучим кельтским акцентом. – Я бы тоже бросил ему хороший подарок.

В полном соответствии с жестокими обычаями своего народа, кельт все еще носил на поясе отрубленную голову врага. В другое время Марк возмутился бы подобным варварством, но теперь он слишком устал, чтобы спорить.

– Да, неплохо было бы тебе оказаться рядом.

– Ублюдку-колдуну это дало бы некоторую пищу для размышлений, – вмешался Гай Филипп. Обычно старший центурион готов был пререкаться с Виридовиксом по любому поводу, но сейчас их объединяла ненависть к князю-колдуну.

Марк поскреб заросший густой щетиной подбородок. Как и большинство римлян, он привык аккуратно бриться в этой земле бородачей, но в последнее время у него не было ни одной свободной минуты. Он выдернул из усов волос, и тот блеснул золотом в лучах солнца. Хотя трибун был родом из Медиолана, что находился в Северной Италии, в его жилах, несомненно, текла кровь северян-варваров. В армии Цезаря в Галлии над ним часто подшучивали, утверждая, что внешностью он очень смахивает на кельта. Видессиане нередко принимали его за халога, многие солдаты-наемники из этой страны променяли свою холодную родину на Видессос, где несли службу.

Горгидас работал неутомимо, перевязывая раненых, меняя повязки и раздавая мази и те немногие лекарства, которые еще сохранились в его аптечке. Несмотря на то что и сам он был ранен, смуглый худощавый грек старался забыть о своей боли, чтобы облегчить страдания других.

Защищенные легкой кавалерией катришей, легионеры шли на восток, к городу Клиат. Они старались идти как можно быстрее, но движение их сильно замедляли раненые.

Если бы Марк находился на территориях, подвластных Риму, он продвигался бы к северо-западу, чтобы присоединиться к правому флангу разбитой имперской армии. Это имело стратегический смысл, так как часть армии, возглавляемая Туризином, братом Императора (нет, теперь уже самим Императором!), отступила с поля боя в полном порядке. Но в Видессосе Марк был не просто офицером легиона с обычными для военного трибуна обязанностями, он был наемником. И ему приходилось учитывать, что семьи легионеров проделали путь из столицы в Клиат и остались в этом васпураканском городе, служившем базой для армии Императора в последней, роковой для Маврикиоса военной кампании. Римляне могли не подчиниться приказу, если бы трибун решил отступать, не заходя в Клиат. А в Клиате на его отряде повиснут сотни беженцев, хватаясь за него, как утопающие за обломки корабля. Впрочем, несмотря на стратегическую целесообразность, он и не думал отдавать такого приказа, поскольку Хелвис, носившая под сердцем его дитя, тоже осталась в Клиате.

Неизвестность и неопределенность мучили легионеров не меньше, чем налеты йордов. Насколько было известно Скавру, завоеватели вполне могли взять штурмом Клиат и перебить или захватить в рабство всех, кто находился в городе. Даже если этого еще не произошло, в город уже, вероятно, прибыли беженцы и сообщили горькую весть о катастрофе, постигшей видессианскую армию. И одной этой новости было довольно, чтобы население города двинулось на восток, а это, возможно, еще опаснее, чем оставаться за стенами Клиата. Марк все время думал о том страшном, что могло случиться с его женой: Хелвис погибла, Хелвис в плену у йордов, Хелвис с трехлетним Мальриком пробирается на восток через враждебные земли… Не говоря уже о том, что она была беременна…

Когда до Клиата оставалось не более одного дня пути, к трибуну подъехал конный разведчик.

– С востока к нам приближается всадник, – доложил он. Его жесткий катришский акцент был очень необычен, и Марк с трудом понимал его, видессианский язык трибуна и без того был далек от совершенства.

– С востока? Одиночный всадник?

Катриш развел руками:

– Судя по всему, да. Он был очень встревожен и укрылся, как только увидел нас. Я думаю, это васпураканин.

– Неудивительно, что он испугался. Издали вы очень похожи на йордов.

Захватчики грабили и жгли Васпуракан уже много лет, и местные жители ненавидели даже их внешний облик. Предки катришей произошли от таких же кочевников, что и йорды, и, несмотря на то что катриши переняли многие обычаи видессиан, выглядели они похожими на своих сородичей.

– Доставь его сюда в целости и сохранности, – распорядился Марк. – Любой, кто настолько дерзок, чтобы двигаться на запад, в то время как все бегут на восток, должен иметь для этого важные причины. Возможно, он спешит к нам с вестями из Клиата, – добавил трибун, и внезапно в его душе поднялась горячая волна надежды.

Катриш радостно гикнул, махнул рукой и поворотил своего коня.

Скавр не ожидал, что разведчик вернется так скоро: тому, кто одет в козьи шкуры и кожаную куртку кочевника, будет нелегко убедить васпураканина в дружеских намерениях. Трибун не мог скрыть удивления, увидев рядом с возвращающимся катришем еще одного всадника – даже на расстоянии он узнал знакомую фигуру васпураканина. Однако прежде, чем Марк успел что-либо сказать, Сенпат Свиодо радостно закричал и пришпорил лошадь.

– Неврат! – воскликнул васпураканин. – Ты что, сошла с ума, что разъезжаешь одна по этим диким местам?

Всадник соскочил с коня и обнял Свиодо. Катриш уставился на них в изумлении, челюсть его отвисла. В просторной походной одежде, в кожаной треугольной васпураканской шапке, скрывшей длинные черные волосы, Неврат была удивительно похожа на молодого воина, и выдать ее могло разве что отсутствие бороды. На поясе девушки висела кривая сабля, из-за спины выглядывал лук и колчан со стрелами.

Сенпат Свиодо быстро заговорил с женой на своем гортанном языке, и они двинулись навстречу легионерам. Катриш следовал за ними, изумленно качая головой.

– Твой разведчик отнюдь не глуп, – по-видессиански сказала Неврат, поравнявшись со Скавром. – Сначала я приняла его за йорда, хотя он и кричал: «Друзья!» Тогда он крикнул: «Римляне!», и я сразу поняла, что он и вправду не шакал с Запада.

– Я рад, что ты доверилась ему, – ответил Марк. Трибуну нравилась живая, горячая девушка, и он был не одинок в дружеском чувстве к ней – многие римляне приветствовали ее криками, узнав, кто она такая. Неврат радостно улыбнулась, открыв в улыбке белые зубы, а Сенпат Свиодо прямо-таки лучился от радости, видя свою возлюбленную рядом. Вопрос, который он задал, у многих вертелся на языке, в том числе и у трибуна.

– Во имя Фоса, Неврат, почему ты оставила Клиат? Неужели город пал?

– Когда я вчера вечером отправилась в путь, он еще держался, – ответила она.

Из уст стоявших рядом римлян вырвался крик облегчения, но лица их помрачнели, когда девушка добавила:

– В городе все словно с ума посходили, такого я еще не видела.

Гай Филипп кивнул, будто услышав подтверждение своих мыслей:

– Все были в панике, когда до вас дошла весть о разгроме, не так ли?

Ветеран выглядел невозмутимым: побед и поражений он видел больше чем достаточно, и последствия их были ему известны.

Римляне окружили Неврат, расспрашивая ее о своих женах и семьях, на что та отвечала:

– Когда я уезжала из города, у них все было благополучно. Большинство ваших подруг – разумные женщины, и, думаю, они найдут в себе достаточно мужества, чтобы удержаться от бегства.

– Неужели из города бегут? – спросил Скавр и вздрогнул.

Неврат поняла причину его страха и быстро успокоила трибуна:

– Марк, Хелвис знает, что такое война. Она просила меня сказать тебе, что останется в Клиате до того, как первый йорд перевалит через крепостную стену.

Марк благодарно кивнул, боясь даже заговорить. Неожиданно он почувствовал, что словно стал выше ростом, когда тяжелый груз неизвестности свалился с его плеч. Теперь он знал, что Хелвис в безопасности, по крайней мере на настоящий момент.

Неврат доставила приветы и другим римлянам.

– Где Квинт Глабрио? – спросила она.

Младший центурион стоял слева от Неврат. Как всегда спокойный и невозмутимый, он не лез с вопросами, и его мудрено было заметить среди шумных легионеров. Услышав свое имя, он сделал шаг к девушке, и та засмеялась от неожиданности:

– О, прошу прощения. Ваша подруга, Дамарис, также просила передать, что будет ждать вас в городе.

– Муниций, – продолжала Неврат деловым тоном, – ваша Ирэн сказала, что ей уже лучше и она немного прибавила в весе.

– Я очень рад, – ответил бородатый легионер. После недели тяжелого похода щетина на его щеках превратилась в густую бороду.

Неврат повернулась к Марку. На мгновение в ее глазах мелькнуло странное выражение.

– У Хелвис нет такой же вести для тебя, мой друг. Румянец почти не появляется на ее лице.

– Но с ней все хорошо? – спросил он тревожно.

– Да, она в полном порядке, особых причин для волнения нет.

Неврат так долго говорила легионерам утешительные слова, рассказывая им об оставшихся в Клиате, что в конце концов кто-то из римлян спросил:

– Если все так хорошо, то почему же люди бегут из города?

– Все не так хорошо, – просто ответила она. – Помните, те вести, что я вам привезла, исходят от людей, у которых достаточно силы воли и мужества, чтобы понять, что я могу найти вас, что они снова встретятся с вами, если останутся в городе. Многие, однако, вылеплены из другого теста. Они бегут как зайцы с того дня, как Ортайяс Сфранцез прискакал с криками, что все потеряно.

Проклятия и гневные выкрики встретили упоминание о предателе-военачальнике. Это он командовал левым крылом видессианской армии, и это его трусливое бегство превратило планомерное отступление в катастрофу. Неврат кивнула, полностью разделяя мнение разгневанных римлян. Она не видела Ортайяса со дня битвы, но зато была в Клиате. Девушка презрительно сказала:

– Он оставался в городе только для того, чтобы сменить павшую лошадь, и на другой же день, рано утром, снова помчался на восток. Ну и черт с ним, от него и так не было никакой пользы.

– Ты абсолютно права, девочка, – подтвердил Гай Филипп. Солдат-профессионал с головы до ног, он всегда смотрел в корень дела и потому спросил: – По дороге сюда не видела ли ты йордов? Что ты думаешь о положении наших войск?

– Врагов слишком много. И чем дальше на восток, тем больше, но в их ордах нет никакого порядка. Они преследуют беглецов как лягушки мух – хватают всех, кто двигается. Единственное, что их сплачивало, была армия Видессоса, но, разбив ее, они разом утратили всякую дисциплину и, разбившись на разбойничьи шайки, двигаются дальше, к плодородным равнинам и к Видессосу, рассчитывая перейти Бычий Брод, пока его никто не защищает.

Марк подумал о западных провинциях, которые прежде были такими зелеными и плодородными, а сейчас уже; верно, разорены кочевниками. Мирные поля сожжены, города, не имеющие крепостных стен, превращены в руины, пастбища вытоптаны, дымящиеся алтари залиты кровью жертв темного Бога йордов – Скотоса… Пытаясь найти хотя бы одно светлое пятно в этой печальной картине, он повторил вопрос Гая Филиппа:

– Что происходит с имперскими войсками?

– Большинство из них разбиты, как и Ортайяс. Я видела казда, который один преследовал целый отряд кавалеристов, крича в спину беглецам и издеваясь над их трусостью. Другой йорд пытался преследовать меня, но мы потеряли друг друга в каменистых холмах. – Ужас двух страшных часов погони Неврат сжала в одну короткую фразу и закончила: – Остатки отрядов намдалени были в полном порядке, и большинство из них находились на расстоянии конного перехода от йордов.

– Охотно этому верю, – согласился Виридовикс. – Они прирожденные воины, закаленные и крепкие, как гвозди.

Римляне одобрительно загудели, соглашаясь с ним. Воины с островного Княжества Намдален были в глазах Видессоса еретиками, к тому же слишком гордыми, но сражались они так хорошо, что Империя охотно нанимала их на службу.

– Видела ли ты Туризина Гавраса? – спросил Скавр. Он снова подумал о войсках брата погибшего Императора.

– Севастократор? Нет, я не видела его и ничего о нем не слышала. А что, Император и правда погиб? Об этом болтал Ортайяс.

– Правда. – Марк не стал вдаваться в детали и не упомянул о страшном доказательстве гибели Маврикиоса.

Горгидас обратил внимание на одну деталь, ускользнувшую от внимания трибуна.

– Но как Ортайяс узнал о смерти Маврикиоса? Он был так далеко от Императора, что не мог видеть его гибели.

Римляне злобно зарычали при одной только мысли об этом.

– Вероятно, он так надеялся на это, что принял желаемое за действительное, – предположил Квинт Глабрио. – Люди часто верят в то, во что они хотят верить.

Это было очень похоже на Глабрио – объяснить происшедшее слабостями человеческой природы. Марк, делавший в свое время карьеру в родном Медиолане, был более искушен в политике и потому нашел более правильное и не слишком утешительное предположение. Ортайяс Сфранцез принадлежал дому, который сам по себе был частью Империи. Его дядя, Севастос – премьер-министр Видессоса, – был главным политическим соперником Маврикиоса, и следовательно…

Гай Филипп оборвал размышления Скавра властно и требовательно:

– По-моему, мы слишком долго болтаем. Чем раньше будем в Клиате, тем лучше. Там мы сможем сделать нечто более полезное, чем попусту молоть языками.

– Дай хоть немного передохнуть, а? – сказал Виридовикс, вытирая ладонью взмокший от жары лоб. – Ты забываешь, что далеко не все здесь из бронзы выкованы, чтобы обходиться без сна, как тот гигант, о котором говорил грек.

Он вопросительно взглянул на Горгидаса, и тот подсказал:

– Талос.

– Во-во, – согласился кельт весело. Он был возбужден и полон энергии, но старший центурион, да и остальные римляне, превосходили его в выносливости и выдержке.

Несмотря на стоны Виридовикса, Марк решил, что прав Гай Филипп, считавший, что двигаются они недостаточно быстро. Многие раненые в отряде шли сами, более тяжелых приходилось нести на носилках. Если Клиат еще держится, римляне должны добраться до него, прежде чем кочевники бросятся его штурмовать. Гарнизон города невелик, и, безусловно, боевой дух его сильно подорван вестями о разгроме.

Мысли трибуна приняли новое направление, и он спросил Неврат:

– Еще один вопрос, прежде чем мы выступим: что слышно об Авшаре?

Скавр был уверен, что князь-колдун пытался собрать бесшабашных кочевников и направить их на штурм города. Но девушка отрицательно покачала головой.

– Абсолютно ничего, как и о Туризине. Любопытно, не правда ли?

Неврат знала войну не понаслышке, видела, как йорды с боями входили в Васпуракан, и ей не составляло труда следить за ходом мысли трибуна.

Когда сумерки начали сгущаться, римляне и их соратники – беглецы из различных видессианских отрядов – находились на расстоянии дневного перехода от Клиата. Постоянно ожидая нападения йордов, они, как обычно, разбили хорошо укрепленный лагерь – римские оборонительные сооружения уже неоднократно выручали отряд из беды. Солдаты сновали взад и вперед, выкапывали рвы, возводили земляные насыпи и палисад. Кожаные палатки на восемь человек каждая выстроились внутри укреплений аккуратными рядами. Легионеры показывали видессианам, как правильно возводить укрепления и ставить палатки, следили за тем, чтобы работы выполнялись без ошибок. Гай Филипп, который хотел быть в этом уверен, носился по лагерю, вникая в каждую мелочь и ругая кочевников на чем свет стоит. Постепенно благодаря усилиям старшего центуриона среди легионеров стал восстанавливаться порядок. Новички, вместо того чтобы болтаться без цели, заполняли бреши в манипулах, занимая место погибших римлян.

Скавр одобрил действия своего офицера:

– Первый шаг к тому, чтобы превратить их в легионеров, ты сделал.

– Это как раз то, что я задумал, – кивнул Гай Филипп. – Некоторые из них сбегут, но немного времени и терпения, и из оставшихся мы кое-что слепим. Когда у тебя в строю хорошие солдаты, это всегда дает себя знать.

Сенпат Свиодо подошел к Марку, насмешливо улыбаясь одними глазами:

– Я надеюсь, ты не станешь возражать, если моя жена проведет ночь в моей палатке внутри лагеря?

Он низко поклонился, как бы покорно ожидая ответа. Скавр покраснел. Когда видессианская армия выступала из столицы, он следовал римскому правилу – не допускать женщин в палатки, где жили его солдаты. Из-за этого Сенпат и Неврат всегда разбивали свою палатку за пределами лагеря, предпочитая общество друг друга безопасности. Но сейчас…

– Разумеется, – ответил трибун. – После того как мы достигнем Клиата, рядом с ней будет множество подруг.

Он не сказал: «если мы достигнем Клиата…», хотя подумал именно так.

– Отлично. – Сенпат внимательно посмотрел на трибуна. – После этого ты сможешь немного отдохнуть, верно?

– Я полагаю, что да, – вздохнул Марк, и сожаление в его голосе было таким очевидным, что оба рассмеялись.

Видимо, наши жены и подруги будут всегда и везде сопровождать нас, подумал трибун. Еще один шаг к тому, чтобы стать офицером наемного отряда. Он посмеялся сам над собой, на этот раз беззвучно. В Империи Видессос он может быть только наемником, и ему уже пора привыкать к этому.

Вокруг Клиата йордов было как мух, полным-полно, и последний день перехода превратился в сплошное сражение. Однако сам Клиат, к большому удивлению Скавра, не был осажден врагами, и римлянам даже не особенно мешали войти в город. Как справедливо заметила Неврат, кочевники, опьяненные победой, забыли собственных вождей, которые привели их к этому триумфу. Это было большой удачей, поскольку Клиат не смог бы выдержать настоящего штурма. Марк ожидал увидеть на стенах города сотни копейщиков, но встретила их всего лишь горстка людей. В ужасе трибун уставился на ворота, которые даже не были закрыты.

– Что же тут странного? – жестко спросил Гай Филипп. – Из города бежит столько людей, что йордов собьют с ног, если они попытаются войти внутрь.

Серо-коричневое облако пыли стлалось далеко на восток – печальный флаг армии беглецов. В городе многие поддались панике. Толстые торговцы и маркитанты, которые, несмотря на смрад, безошибочно чуяли запах денег, предлагали за бесценок свои товары любому, кто желал их купить, – удирать сподручнее налегке. Поодиночке и группами солдаты бродили по кривым улочкам и аллеям города, выкрикивая имена друзей и возлюбленных в надежде, что им ответят.

Печальное зрелище представляли женщины, столпившиеся у западных ворот. Одни продолжали на что-то надеяться, ожидая воинов, погибших в сражении. Другие, потеряв всякую надежду увидеть своих мужей, надели свои последние драгоценности и лучшие платья, предлагая себя любому солдату, который вывел бы их из города и доставил в безопасное место.

Катриши вошли в Клиат первыми. У большинства из них не было здесь семей, так как они начали службу Видессосу с этой кампанией, оставив жен и подруг на своей лесистой родине.

Трибун миновал крепко сложенную каменную арку и окованные железными полосами двери, закрывавшие западные ворота. Он взглянул вверх сквозь бойницы и покачал головой. Где же лучники, сулящие смерть любому подступившему к городу захватчику? Где котлы с кипящим маслом и свинцом? «Скорее всего, – с горечью подумал он, – офицер, отвечающий за охрану стен, сбежал, и никому не пришло в голову занять его место».

Вскоре, однако, все мысли Скавра о городе и обороне испарились и осталась одна только Хелвис, которая крепко прижимала его к себе, плача и смеясь одновременно.

– Марк! О Марк! – повторяла она, покрывая нежными поцелуями его щетинистое, огрубевшее в походе лицо. Муки ожидания и неопределенности кончились.

Другие женщины, плача от радости, бежали навстречу своим мужьям, чтобы обнять их. Три красивые девушки бросились к Виридовиксу, но внезапно остановились в замешательстве и неприязненно посмотрели друг на друга, сообразив, что бегут к одному и тому же мужчине.

– Я лучше встречу вооруженных йордов, чем попаду в такой переплет, – заявил Гай Филипп, но Виридовикс даже глазом не моргнул. С полной невозмутимостью великан-кельт обнимал, целовал и говорил нежные слова всем трем красавицам одновременно. Его неотразимое обаяние, завоевавшее каждую из них в отдельности, теперь распространилось на всех трех, как щедрое солнечное тепло.

– Это, черт побери, просто нечестно, – завистливо пробормотал Гай Филипп. Он не пользовался успехом у женщин, и одна из причин этого была в том, что старший центурион относился к ним лишь как к объекту наслаждения и не пытался скрывать это.

– Римляне! Римляне! – раздавались со всех сторон радостные крики.

Начавшись у западных ворот, клич этот прокатился по городу еще до того, как последний легионер вошел в Клиат.

Женщины римлян радостно бросились к солдатам, и было немало счастливых встреч и объятий. Но многие узнали, что мужья их уже никогда не вернутся назад. Одним об этом сказали солдаты, другие догадались сами, не увидев своих близких в строю. Немало было также римлян, которые напрасно вглядывались в лица, выискивая в возбужденной толпе своих подруг. Они мрачнели, хмурились, и тоска их становилась сильнее при виде радости товарищей.

– Где Мальрик? – спросил Марк у Хелвис. Ему пришлось кричать, чтобы она могла его услышать.

– Он с Ирэн. Вчера я сидела с ее двумя дочками, пока она стояла у ворот. Мне нужно идти к ней и сказать, что ты пришел.

Скавр все еще не мог выпустить жену из своих объятий:

– Об этом уже, наверное, весь город знает. Побудь со мной еще минуту.

Он вдруг поразился тому, что принимал красоту Хелвис как нечто само собой разумеющееся и перестал замечать ее в то время, пока они били вместе. Увидев ее вновь после разлуки и перенесенных опасностей, Марк словно в первый раз увидел жену. Черты ее не были точеными, как у статуи, чем часто отличались лица видессианских женщин. Хелвис была дочерью Намдалена, со вздернутым носиком и довольно крупными чертами, но глаза ее были глубокого голубого цвета, рот чувственным, а сложению могла позавидовать сама Афродита. Беременность еще не успела изменить ее стройную фигуру, но на лице уже сияла улыбка матери, ожидающей ребенка.

Нежно и медленно трибун поцеловал жену и повернулся к Гаю Филиппу:

– Всем холостым легионерам оставаться на месте, остальные пусть ищут своих жен, и да помогут боги их поискам. Дай им… – он поглядел на солнце, – два часа, а затем пошли сотню самых надежных солдат привести всех, кто будет достаточно глуп, чтобы решить остаться в городе.

Усмешка на лице центуриона была достаточно сурова, чтобы любой, собравшийся дезертировать, подумал дважды, прежде чем решиться на этот шаг.

– Мы можем использовать в патрулях катришей, – предложил Гай Филипп чуть погодя.

– Неплохая мысль, – кивнул Марк. – Пакимер! – позвал он, и командир всадников из Катриша подъехал на своей низкорослой выносливой лошадке. Скавр объяснил ему, какая помощь понадобится, подчеркнув, что это не приказ, а просьба. Катриши были их добровольными соратниками, товарищами римлян по оружию и не состояли под командой Скавра.

Лаон Пакимер задумчиво поскреб подбородок. Как и все его соплеменники, он отрастил усы и густую бороду, хорошо скрывавшую пятна оспин на его лице. После долгого размышления катриш сказал: