Брат мой, враг мой

У него было три цели – стать таким же богатым, как Джон Д. Рокфеллер; тратить деньги, как Алмазный Джим Брейди; и жить, как Эдуард VII. Но до сих пор он так и не предпринял ничего серьезного для достижения какой-либо из них. И тем не менее, несмотря на привычную повседневную жизнь в своем мире притворства, вероломства и мелкого мошенничества, Карл хранил в сердце высокоромантическую мечту, что если он когда-нибудь разбогатеет, то добьется этого достойными средствами. Сможет показать настоящий класс.

Он смотрел на двух ребят из гаража, неловко сидевших по другую сторону стола в домике на колесах, который служил ему офисом. Тот из них, кто вел все разговоры, был умным игроком, способным на внезапный ход, и казался простаком только с виду, поскольку относился к тому сорту людей, которые любят нравиться.

С другой стороны, темноволосый парень тоже был далеко не дурак. Чтобы управлять ими, нужно подружиться с одним и понять другого, решил Баннерман. Они оба ему нравились.

Он снова взглянул на Дэви и осознал, что совершенно не может его раскусить.

Оба юноши выглядели причесанными и чистыми. Они смущенно ерзали на стульях и старались не отвлекаться на цирковую суету вокруг, делая вид, что это им неинтересно. Семь слонов тяжело протопали мимо открытой двери, двигаясь к главному шатру; где-то поодаль пронзительно рыдала расстроенная каллиопа[2].

Карл слушал их со сложным чувством, близким к отчаянию, поскольку на него внезапно нахлынуло отвращение к собственной жизни – совершенно пустой, пошлой и третьесортной в вечной погоне за сомнительными удовольствиями. И ему вдруг захотелось, чтобы у ребят все получилось. Он желал им успеха столь же страстно, как когда-то впервые влюбился. Тем не менее, несмотря на всю бурю эмоций, его интуиция не дремала – беседуя с Кеном, он осознавал, что на самом деле обращается к Дэви.

– Я внимательно вас слушаю, ребята, – произнес он. – Конечно, я понимаю не все, о чем вы толкуете, но кое-что ухватил: тот русский, о котором вы упоминали сегодня утром, Розинг, так и не смог заставить эту штуку работать, поскольку в то время, когда он получил патент, еще не существовало множества изобретений…

– Самой технологии вакуумных ламп, – подсказал Кен.

– Технологии вакуумных ламп, – повторил Баннерман, чтобы лучше запомнить. – Без этого Розинг не смог сделать даже первого шага. А вся ваша система основана на… чем?

– Полностью на электронике.

– На электронике, а ее не было. Так. Но вот что меня смущает… – отвлекся Баннерман от этой маленькой импровизированной лекции. – Вы уверены, что крупные электротехнические компании на Восточном побережье не разрабатывают то же самое?

– Абсолютно. Мы с Дэви просматриваем все научные журналы, какие только можем. Пока нет никаких признаков того, что кто-то этим занимается. Они все зашли в тупик, пытаясь добиться нужного эффекта механическим путем, но это просто та штука, которая должна быть целиком электронной.

– Электронной. Но я все равно сомневаюсь… – Баннерман в замешательстве инстинктивно обратился к Дэви, но ответил Кен:

– Ну вот скажите мне – почему такая крупная компания, как «Эдисон», не занималась разработкой радио в те дни, когда Маркони был одиноким волком?

– Хорошо, хорошо. Не могу с вами спорить, ребята. Но вот что я действительно понял: если дело выгорит, это станет чем-то большим, чем кино, большим, чем радио, – вы сможете держать всю эту чертову индустрию развлечений на коротком поводке…

– Развлечений?.. – недоуменно повторил Кен. Он взглянул на Дэви, но тот ничего не сказал.

«Значит, я прав, – подумал Баннерман. – Дэви здесь куда более значимая фигура».

– Разумеется, развлечений, – кивнул Баннерман. – А что, по-вашему, вы изобрели?

– Ну, черт побери, мы же инженеры. Если уж на то пошло, мы скорее думали о связи.

– Чепуха! – возразил Баннерман. – Разве беспроводная связь не была изначально просто способом победить кабельную монополию? А потом какой-то парень начал крутить по радио пластинки с танцевальной музыкой, и посмотрите на радио сейчас – оно превратило страну в один большой театр эстрады. Вы, инженеры и изобретатели, ни из чего не выносите урока. Вы можете подарить публике любой чертов прибор, какой хотите, но рано или поздно люди найдут способ использовать его для увеселений. Когда я говорю «паровой двигатель», что первым делом возникает у вас в воображении? Электростанция? Нет, вы представляете красивый прогулочный пароходик. Господи, люди всего лишь люди – они хотят приятно провести время. Гляньте только, как они рвутся в этот захудалый цирк, в каждом городке, из года в год, выпрашивая хоть немного цвета, шума, волшебства. Какого черта вы им в этом отказываете?

Кен рассмеялся:

– Мы не отказываем. Мы просто об этом не думали.

Баннерман покачал головой.

– Неважно, каким бизнесом вы занимаетесь, главное в любом деле – это удовлетворить какое-то из основных человеческих желаний. Будь то еда, любовь, развлечения или даже воровство. Даже воровство, не упускайте это из виду. Когда-то я знавал одного человека – чисто шапочное знакомство, – на всякий случай добавил он, но стараясь не отходить слишком далеко от правды, чтобы чувствовать себя честным перед этими ребятами. – И этот человек зарабатывал себе на жизнь, используя тягу к воровству, которая таится в человеческой душе. Все, что он делал, – намекал, что можно быстро заработать за чей-то счет, если только найдутся средства на первоначальную раскрутку. Было ужасно, отвратительно наблюдать за так называемыми «честными» торговцами, готовыми тут же выложить эти средства. Конечно, тот мой знакомый просто исчезал с деньгами, и никаких последствий не возникло – разве мог «честный» торговец пойти к копам и пожаловаться, что его ограбили, когда он сам собирался ограбить другого человека? Мой приятель просто удовлетворял человеческую потребность, и жертвы сами становились в очередь, чтобы вручить ему свои доллары, – так же, как люди стоят в очереди, чтобы попасть в этот цирк. Найди неисполненное человеческое желание, исполни его – и ты заполучишь себе золотое королевство! Вот что у вас в руках, ребята. Черт побери, в этой штуке слава, богатство и райская жизнь – все в одном флаконе!

Он заметил, как загорелись глаза Кена. «Так, – подумал Баннерман, – к этому ключик подобран. Повелся, как кот на валерьянку. Но как быть с другим?» Второй парень наблюдал за ним с мрачным видом.

Баннерман снова попытался понять странное выражение лица Дэви, и внезапно до него дошло – у парня глаза человека, готового броситься и убить, если кто-то дотронется до того, что ему дорого, грязными руками. Карл затаил дыхание – еще ни разу в жизни он так не боялся ляпнуть что-то не то. «Послушай, малыш, – едва не взмолился он, – клянусь, я обеими руками за твой проект, так же как и ты. Я не хочу, чтобы это клепалось на коленке. Я тоже хочу, чтобы в нем чувствовался высокий класс!»

– А ты что думаешь по этому поводу? – спросил Баннерман.

– Кен выражает нашу общую точку зрения, – тихо ответил Дэви. Он выдержал паузу, а затем добавил: – Только вы не сказали одного – каков ваш план действий?

– Что ж, это прямой вопрос, и он требует прямого ответа, – сказал Баннерман, пытаясь выиграть время на раздумье. – Я навел о вас справки, ребята. Я звонил Нортону Уоллису. Почему вы не сообщили мне, что он намерен вложить в вас тысячу долларов?

– Дело в том, мистер Баннерман, – бойко ответил Кен, – что мы продаем эту штуку, исходя только из ее объективных достоинств. Мы хотим, чтобы инвесторы верили в нас, в идею, а не в чьи-то деловые рекомендации.

Баннерман посмотрел на него с едва заметной искрой одобрения в глазах:

– То есть ты понятия об этом не имел, пока не услышал от меня.

Кен рассмеялся:

– Вы все еще не сказали, что вы решили.

– А вы еще не сказали, сколько денег вам необходимо.

– Пять тысяч долларов, – быстро объявил Дэви.

Баннерман поджал губы. «Настоящая цифра, вероятно, три тысячи или даже меньше, – подумал он. – Этот парень не хочет, чтобы я входил в дело».

– Серьезная сумма, – задумчиво признал он. – Что конкретно я оплачиваю?

– Восемь месяцев нашей работы на полный рабочий день и всё оборудование, которое понадобится для проектирования и создания действующей камеры с передающей трубкой, – сказал Дэви. – Большая часть денег пойдет на тестирующую аппаратуру и высоковакуумную насосную технику. Наша зарплата будет ровно такой, чтобы хватало на еду.

– Восемь месяцев, это значит – работа продлится до следующей весны. Мы сможем начать производство через год. Замечательно. Но первое, что нужно сделать, – убедиться, хороша ваша идея или нет. Я не могу полагаться на себя в этом вопросе. Допустим, я созову консилиум из опытных инженеров, которым вы все это объясните. Согласны?

Кен был настороже:

– Хорошо, но при условии, что мы тоже сочтем их экспертами в данной области.

«Он вещает мне от имени своего брата, – решил Баннерман. – Как, черт возьми, на самом деле все устроено в этой паре?»

– Что ж, – продолжал Баннерман, – некоторые из крупнейших экспертов живут прямо здесь, в этом городе, – профессора инженерных наук из университета. Знаю по опыту, что профессору можно заплатить, чтобы он выслушал идею, – и он выскажет свое мнение по ней. Будь то юрист или врач. Вы не против, если я соберу эту экспертную комиссию в ближайшее время? Где-то на пару часов.

– Годится, как по мне, – кивнул Кен. – А ты что думаешь, Дэви?

– Как скажешь, Кен.

– Так не пойдет, братишка. Давай будем откровенны. Если мы чем-то обидим мистера Баннермана, это очень сильно повредит делу.

– Хорошо, – согласился Дэви. – Мы имеем право на некоторую защиту, если собираемся раскрывать информацию.

– Он прав, – сказал Кен, поворачиваясь к Баннерману. – Мы не подавали патентных заявок. И очень рискуем, делая свою идею достоянием общественности. Наша единственная защита – немедленно приступить к работе. А для этого требуются деньги. Если преподаватели не найдут никаких огрехов в нашем плане – возьмете ли вы на себя обязательство предоставить эти пять тысяч долларов, мистер Баннерман? – Прежде чем тот успел ответить, Кен повернулся к брату: – Тебя это устраивает, Дэви?

– Как скажешь, Кен.

– Устраивает или нет? – настойчиво повторил Кен.

– Меня это вполне устраивает, – сказал Дэви.

– Слово за вами, мистер Баннерман, – подытожил Кен. – Каков ваш ответ?

– Ответ – да, – немедленно откликнулся Баннерман, чувствуя, что больше тянуть не стоит. – Я согласен.

Дэви встал со стула и улыбнулся, а Кен сказал:

– Договорились. Вы организуете это, мистер Баннерман.

Карл сидел неподвижно, потрясенный масштабами своих обязательств. Он мог бы выписать чек на две тысячи долларов – все, что у него имелось, и по-прежнему оставаться со старым долгом в тысячу шестьсот, который следовало выплатить еще несколько месяцев назад. Однако лицо его оставалось бесстрастным. Он просто подстроился под настроение парней и сосредоточился на правильных ответах, которые развеяли бы их подозрения. Это был один из его деловых приемов – манера не партнера и даже не организатора, а нечто среднее между поведением уличного мошенника и проповедника-сектанта. Тем не менее терял он не особенно много, да и вообще ничего не терял. Если положение станет совсем безнадежным, он всегда сможет позвонить Чарли по кличке Тесные Штаны – теперь полковнику Шифферу из Палм-Бич – и поправить дела за одну махинацию, вернуть все потерянные деньги и получить еще чертову кучу сверху. С этими милыми ребятами ему не хотелось возвращаться к старым привычкам, но… Какого черта! Баннерман сердито встряхнул головой, отгоняя мысли, идущие вразрез с его мечтами о респектабельности. Все будет хорошо.

Но, несмотря на потрясение, он видел, что парни тоже ошарашены его согласием – они оба двигались к двери, будто деревянные, натыкаясь друг на друга.

Покинув вагончик, братья несколько секунд шагали молча, не обращая внимания на царивший вокруг радостно-пестрый хаос.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – наконец спросил Кен неуверенным тоном.

– Господи, я и сам не знаю.

– Я же вижу, что ты недоволен. Давай откажемся, малыш, и черт с ним.

– С чего ты взял?

– Да с того! Сегодня утром ты сказал, что мне плевать на наш проект, что я не горжусь им. Ты же знаешь, что это неправда.

– Я просто разозлился, Кен. Забудь. Эй, что такое? Тебе смешно?

– Это нервное. Я не могу сдержаться. – Кен прижал руку к животу.

– Знаешь что, – задумчиво произнес Дэви, – мне кажется, нас беспокоит не столько сам Баннерман, сколько то, что нас переиграли. Деваться некуда, придется работать с тем, что есть.

Кен обернулся к нему:

– Думаешь, все из-за этого? Ну, что бы это ни было… – он глубоко вдохнул, будто пытаясь справиться с судорогой в боку, – это действительно давит!

3

Братья выехали с цирковой площадки, подгоняемые смутным беспокойством. Ни молчание, ни отрывистые разговоры не приносили облегчения. Им выпал шанс воплотить в жизнь свою главную мечту, но никакого восторга они не ощущали, поскольку эта возможность была совсем не похожа на то, чего они ожидали. Они бесцельно колесили среди летних полей, желая проветрить мозги, однако сомнения их не покидали. Кен вдруг вспомнил, что никому из них за весь день не пришло в голову позвонить Марго. События развивались слишком стремительно.

Они повернули обратно к городу и остановились у ближайшей телефонной будки, но сестра уже вышла из магазина. Была половина шестого. Они поскорей помчались домой, но Марго не оказалось и там.

Дэви первым нашел записку от Вики. Увидев собственное имя, написанное ее рукой, он засиял от удовольствия, будто обернулся и понял, что она все это время стояла рядом.

– Здесь написано, что нас приглашают на ужин, – сказал он Кену. – Но это неслыханное дело. Такое совершенно не в духе старика.

Он шагнул к настенному телефону и набрал номер Уоллиса, продолжая держать записку в руке, чтобы снова и снова любоваться милым почерком. Вики ответила прежде, чем закончился первый гудок.

– Где вас обоих носило все это время? Ваша сестра звонила сюда целый день, чтобы узнать, нет ли от вас каких-то вестей.

– О, мы только что вернулись, – ответил Дэви. На протяжении дня его голову занимала не только Вики, и все же девушка была рядом – думала о нем, беспокоилась о нем. Он представил, как она смотрит на него в упор темными выразительными глазами и слушает, чуть приоткрыв губы – будто ей не терпится его расцеловать. Ему хотелось прикоснуться к ее волосам, чтобы убедиться, что ее кудри такие же мягкие, как кажутся. – Слушай, – продолжал он, – тут эта записка… у вас там все в порядке?

– А что не так?

– Просто это слегка неожиданно, вот и все. Такого никогда не случалось раньше. У твоего дедушки такой образ жизни, что…

– Ну, теперь этот образ поменялся, – рассмеялась Вики. – Погоди, ваша сестра хочет с тобой поговорить.

В трубку ворвался встревоженный голос Марго:

– Что случилось в банке? Почему вы не позвонили? И кто такой этот Баннерман, который звонил Уоллису?

Но перед глазами Дэви продолжало стоять лицо Вики.

– Это долгая история, – вздохнул он. – Мы сейчас придем.

– Просто скажи, все прошло удачно или нет.

– Думаю, скорей удачно. Возможно, мы получим деньги.

– То есть еще не точно? Так, оба – бегом сюда!

Когда братья поднялись на холм, то увидели, что Нортон Уоллис в полном одиночестве сидит на крыльце, неподвижно глядя прямо перед собой – отчасти от подслеповатости, отчасти из-за высокого жесткого воротничка накрахмаленной сорочки. На старике был тесный костюм из саржи, сшитый по моде десятилетней давности. Вся поза Уоллиса будто выражала возложенную на него некую особую обязанность, и в молчании братьев он почувствовал удивление.

– Чего уставились? – проворчал он. – Неужели мне нельзя хоть иногда выглядеть прилично? А, ладно, черт побери – это ее идея, – тыкнул он большим пальцем на дверь позади себя. – С тех пор как она приехала, переворачивает все вверх дном своей уборкой, вытиранием пыли и всем прочим. Перерыла все шкафы и нашла вот это. Сказала, что его нужно проветрить. – Он неуклюже поднялся с кресла-качалки и одернул сюртук. – Пошит в Чикаго десять или двенадцать лет назад. До сих пор как новый, только в нем руки не гнутся – из железа, видать, сделан…

Марго с Вики выскочили на крыльцо, обе в фартуках. Дэви украдкой залюбовался Вики, а Кен тут же начал рассказывать им, что произошло. Все это время Дэви поглаживал пальцами в кармане сложенную записку. Он представлял, как будет долго ее хранить, а потом, однажды вечером, когда они с Вики будут спорить о том, кто кого полюбил первым, докажет, что он, – предъявив эту записку, пронесенную через годы.

– Я сказал ему, что вложу тысячу долларов, – произнес Уоллис, когда Кен замолчал. Старик, казалось, смотрел куда-то вдаль – однако держал так голову просто потому, что лучше видел краем глаза. – Но не в том смысле, что готов передать их ему в руки. Вам бы я дал деньги, ребята, но, если вы станете работать с этим типом, я придержу их у себя, пока вы с ним не порвете. Это будет что-то вроде вашей подушки безопасности.

– Конечно, это вам решать, – сказал Кен. – Но пока слишком рано говорить о разрыве с ним.

– Ну, это ведь все равно неизбежно, – рассудительно заметил Уоллис. – Это прямо-таки обязательно произойдет. Даже если бы он не был Баннерманом.

– Но вы сказали, что не знаете его.

– Мне не обязательно его знать. Через некоторое время вы его возненавидите, а он возненавидит вас. – Помрачнев, старик склонил голову набок, будто вспоминал о чем-то своем, далеком. – Не имеет никакого значения, вложит он пять тысяч долларов или пять центов. Он человек с деньгами, а вы люди с идеями. Неважно, хороший он человек или плохой, – вы все равно столкнетесь лбами. Так устроен мир. За всю свою жизнь я ссорился только с теми людьми, у которых были деньги, а я живу очень долго. – Уоллис помолчал. – Впрочем, сейчас нет смысла говорить об этом. Возможно, вы видели его в первый и последний раз.

– Вы так думаете? – быстро спросила Марго.

– Да откуда мне знать? Я больше не возлагаю на людей напрасных надежд, – ответил старик.

– А мне кажется, это замечательные новости! – воскликнула Вики. «Она обращается непосредственно к Кену», – отметил Дэви. Он был доволен, что девушка осваивается в их компании – теперь их станет четверо, а не трое. – Какая разница, откуда возьмутся деньги?

– Я начинаю склоняться к точке зрения Вики, – сказал Дэви, так что ей пришлось взглянуть на него – сперва машинально, – а затем девушка улыбнулась.

Впоследствии всякий раз, когда Дэви вспоминал, как ему понравилась эта ее улыбка и какое тихое счастье охватывало его в этот вечер, он внутренне корчился от стыда, поскольку к тому времени уже знал, что улыбка выражала лишь удивление: девушка даже не замечала, что Дэви стоит рядом, пока он не подал голоса.

– Я тоже, – согласилась Марго. – Мне нужно взглянуть на этого мистера Баннермана.

Она повторила то же самое на следующее утро, уходя на работу. После всех разговоров Кен пришел к печальному выводу, что все это было ошибкой и во всем виноват он. А Баннермана они больше не увидят. На что Дэви сказал – посмотрим.

Через два часа после ухода Марго Баннерман ворвался в гараж, чтобы сообщить, что уже пытается договориться о дате презентации. А пока его юрист составляет соглашение, которое послужит основой для переговоров. Он держался так, будто консультации с юристами и профессорами, с которыми он сроду не встречался, не представляют для него никаких трудностей.

На следующий день в гараж доставили два письма. В первом Баннерман извещал, что наконец собрал комиссию профессоров с инженерного и физического факультетов, которая сможет выслушать их двадцать шестого июня. Его самого до тех пор не будет в городе, поскольку цирк переезжает на запад, в Висконсин.

Второе письмо было на бланке адвоката. В нем говорилось, что в соответствии с устным соглашением от двенадцатого числа сего месяца Карл Баннерман организует для группы экспертов в области электросвязи возможность ознакомиться с проектируемым прибором. В случае одобрения комиссией используемых в нем научных принципов братья Мэллори дают мистеру Баннерману тридцать дней на составление договора, устраивающего все стороны. Их подпись в пустой графе ниже будет означать их согласие с настоящим документом.

Официальность письма впечатляла. Несмотря на то что никто этого не требовал, к посланию прилагалась фотография, на которой был запечатлен Баннерман, с энтузиазмом объясняющий суть дела матерому юристу и нескольким их бывшим профессорам. Все это наверняка стоило Баннерману немалых денег, и Дэви впервые начал верить, что слова «пять тысяч долларов» могут превратиться в шелестящую реальность. Кен и Дэви поставили свои подписи, отправили документ обратно и стали ждать. Но теперь, когда они преисполнились надежд, ожидание казалось пыткой.

Разумеется, выступать перед комиссией предстояло Кену, и они с Дэви принялись за работу, упорядочивая свои записи. Братья больше не проводили вечера вне дома, а визиты Дэви к Нортону Уоллису стали краткими и только по делу. С тех пор как появилась Вики, от старика больше не веяло безысходным одиночеством, которое прежде ранило Дэви так же сильно, как затхлый запах в доме. Теперь Уоллис ворчал с плохо скрываемым удовольствием, когда жаловался на изменения, которые внучка внесла в его жизнь. Но когда услыхал от нее о книжном магазине, воспринял это с настоящей обидой.

– Что еще за книжный магазин? – спросил ее Дэви после того, как несколько минут поболтал со стариком на крыльце. – С каких пор ты ищешь работу, Вики?

– С позавчерашнего дня, – ответила девушка. – Если я собираюсь остаться здесь надолго, то вполне могу куда-то устроиться. Я привыкла работать.

– Ох, да это просто глупость, если тебе интересно мое мнение! – Уоллис перестал раздраженно раскачиваться в кресле-качалке. – Какой смысл в твоем присутствии, если я не буду тебя видеть целыми днями? Кроме того, я вообще не одобряю того, чтобы женщина работала без необходимости. Как и женское избирательное право. Господи! В молодости я бы выбросил свои инструменты в реку, если бы мне сказали, что когда-нибудь моя внучка, живущая со мной в одном доме, пойдет на работу! Не понимаю, что творится в этой стране! Не осталось никаких устоев, ничего, кроме ничтожеств и конокрадов в правительстве, – все дешево, быстро и джазово, пока не случается очередная трагедия, как на прошлой неделе, когда два богатых парня из Чикаго, у которых было все на свете, укокошили третьего просто ради острых ощущений! – Старик с отвращением сплюнул через перила. – Что ж, один журналист как-то сказал, что я один из тех, кто помог сделать страну такой, какая она есть, но будь я проклят, если хотел, чтобы все так обернулось. Дитя мое, я просто хочу, чтобы ты отказалась от этой работы.

– Но мы ведь уже обсуждали это, дедушка.

– Мы можем обсудить еще раз, что нам мешает?

– Нет, – твердо сказала Вики. – И давай больше не будем поднимать эту тему.

Два дня спустя она вышла на работу. Она говорила Дэви, что ей там нравится, но он не спросил, нашлись ли у нее новые друзья. Ему хотелось верить, что Вики просто ждет, пока у него не появится чуть больше свободного времени. Все, что ее интересовало в беседах с ним, – как продвигается их подготовка к презентации и не нервничает ли Кен.

За неделю до решающей даты нервы Кена начали сдавать.

– Они нас поднимут на смех, вот увидишь! – твердил он, отчаянно хлопая ладонью по бумагам. – Мы не сообразим, что говорить. Когда я предупреждаю тебя об этом, ты всякий раз успокаиваешь – посмотрим в записях. Черт побери, кто вообще писал этот проклятый гроссбух? Мы собираемся утверждать только то, что способны доказать. Мы можем сколько угодно рассуждать об импульсах тока и сканировании, но самое главное мы так и не проверили.

– Когда бы мы успели? Трубка была готова только за десять дней до экзамена. Но все предварительные тесты…

– К черту предварительные тесты! Имеет значение только окончательный, именно его я и хотел бы увидеть!

Дэви промолчал. На его взгляд, предварительным расчетам, выполненным в спокойной обстановке, вполне стоило доверять. Четыре электронно-лучевые трубки, собранные ранее в этом году, работать отказались, хотя каждая была лучше предыдущей. Если конкретно эта непроверенная трубка тоже закапризничает, то какая-нибудь из последующих заработает непременно. В теории все выглядело безупречно. Но тут Дэви вспомнил о своей ответственности. Кен должен предстать перед комиссией настолько уверенным в себе, чтобы никто не посмел бросить ему вызов. Дэви глубоко вздохнул и поднялся со стула.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».