Адамант Хенны

– Так ты что же, согласишься с этим безумием? – высоким голосом выкрикнул Брего, от волнения обретший вдруг небывалое красноречие.

Торин в ответ лишь покачал головой:

– Не хочу я с тобой ссориться, Третий маршал. И сколь смогу, короля от этих его намерений отговаривать буду. И не потому, что нам по шапке дадут, а потому, что королевское слово – оно любых побед дороже. Там, где можно решить дело миром, зачем воевать? А слово Эодрейда сейчас для Рохана ценнее пеших дружин да конных сотен. Но вот ежели слову короля перестанут верить… – Гном тяжело вздохнул.

Наступило молчание. Всё! Дальше говорить – что круг без точила вертеть. Фолко понимал, что Брего сейчас колеблется: объявить ли о своих намерениях в открытую или всё же повременить.

Нужно было вмешаться. В полку Фолко состояли не только коренные роханцы, немало и воинов других народов – арнорцев, гондорцев, беорнингов, прибилось даже несколько бардингов из Приозёрного королевства. Со многими из них хоббит сдружился ещё в дни Весеннего похода… Как и Фолко, они получали жалованье из королевской казны, и поднять их для защиты Эодрейда ничего не стоило. Полк пеших лучников крепче, чем в ежедневный восход солнца, верил в слово своего маленького командира, «чей рост никак не соответствовал доблести».

Так что в случае чего Фолко смело мог полагаться на, самое меньшее, сотню хорошо обученных стрелков – родом не из Рохана. Примерно две сотни таких же воинов из числа панцирников пошли бы за Торином и Малышом…

«Да ты, верно, совсем избезумился, брат хоббит!» – сам себе вдруг поразился Фолко. И было от чего – он, оказывается, способен уже хладнокровно прикидывать, на кого он сможет опереться в случае внутренней замятни у роханцев и на чью сторону сам встанет при этом!

И тут Фолко стало по-настоящему страшно. Он вдруг осознал, что уже был готов, под каким-либо предлогом выбравшись отсюда, отдать приказ своей избранной сотне занять оборону вокруг королевских покоев и убивать всякого, кто посягнёт на Эодрейда. Хоббит словно наяву увидел Брего, размахивающего широким мечом, и неровный строй воинов, что шли за ним на приступ… Фолко помотал головой, усилием воли отгоняя страшное видение. Это означало бы конец, конец Рохану и последней надежде… На что? На возрождение Арнора?..

«Далеко же ты зашёл, брат хоббит, – в смятении подумал Фолко. – Нет, нет, нельзя так. Нельзя нам, хоббитам, так долго по чужим краям… да под чужими знамёнами…»

Кинжал Отрины настойчиво стучался в грудь, и странным образом это помогло овладеть собой.

– Долг наш, – с некоторым усилием, чуть хрипловато заговорил хоббит, – долг всех, кто служит Рохану, не важно, рождён ли он в окрестностях Эдораса или в тысяче лиг от него, сохранить покой и не допустить гибельного настроения, когда брат встаёт на брата. Ещё есть возможность уговорить короля. Я попробую это сделать. Думаю, мои друзья Торин, сын Дарта, и Строри, сын Балина, помогут мне в этом. Смуту же должно подавить в зародыше, пока гадина не отрастила ядовитых зубов. Я сказал.

Речь хоббита выслушали в молчании. Понятно, что хотел сказать мастер Холбутла, – ни он, ни его полк не выступят против законного правителя.

Брего закусил губу. Для заговорщика он слишком плохо умел скрывать свои чувства.

Остальные маршалы облегчённо зашумели.

– Что ж, мастер Холбутла в большой чести у нашего правителя, – обронил Фрека. – Быть может, один на один ему удастся больше, чем нам…

Брего пришлось согласиться. Заговор не состоялся.

А под стенами хорнбургской цитадели тем временем продолжался праздник, и пиво лилось рекой. Народ танцевал, точнее, танцевали вернувшиеся и дождавшиеся. Невернувшиеся лежали во вновь отвоёванной земле, недождавшиеся рыдали в одиночестве…

– Надо предупредить наших! – выпалил Фолко, как только Малыш захлопнул дверь.

Наших, то есть таких же, как и они сами, наёмников. Фолко сильно сомневался – и справедливо! – что стрелки-роханцы послушаются его приказа, если он велит им взять на прицел Третьего маршала марки и тех, кто пойдёт за ним.

О случившемся с кинжалом Отрины и перстнем Форве хоббит пока говорить не стал. Успеется! Сейчас главное – расставить своих бойцов по местам, чтобы нашлось чем охладить пыл Третьего маршала… Три сотни воинов – не так много, но и немало, если распорядиться ими с умом… А кинжал и перстень никуда не денутся.

Отвечая салютующим часовым (невольно хоббит отметил про себя, что вся охрана – из отряда Брего), трое друзей спустились во двор. Здесь с треском горели костры, бесчисленное множество факелов помогало разогнать тьму; за длинными столами продолжалось пиршество, а рядом кружились танцующие. Музыканты, казалось, не знали устали.

– Расходимся, – негромко предложил Торин. – Как только оповестим – сразу назад. Я теперь верю Брего не больше, чем в своё время Гэндальф Саруману!

Фолко кивнул и двинулся к столам, отыскивая взглядом своих десятников. Наёмников, воинов удачи, он свёл в особую сотню, которой сам же и командовал. Кое-кто из маршалов косился, и, как оказалось, не зря.

– Бранд!.. Тириод!.. Хельсе!.. – Фолко окликал воинов одного за другим. Его десятники дело своё знали. Им хватало одного взгляда командира, чтобы разом забыть о хмеле. Все они начинали ещё с Весеннего похода; Фолко знал эту троицу почти десять лет.

Сохраняя спокойный и беспечный вид, Бранд, Тириод и Хельсе собрались вокруг хоббита. Они понимали – случилось нечто из ряда вон, раз командир вырвал их из-за праздничных столов.

– Быстро соберите всех, кого сможете. Лучше всю сотню. Пусть вооружатся и будут наготове. Если я протрублю в рог – вы знаете как, – врывайтесь в башню. Перекройте вход. Проследите, чтобы было вдоволь стрел. – И, понизив голос до еле слышного шёпота, Фолко закончил: – Роханцам пока ни слова!

Если кто-то из десятских и удивился, то виду не подал. Коротко кивнув, воины исчезли в толпе.

И тут хоббита кто-то осторожно тронул за плечо.

– Мастер Холбутла! – раздался звонкий девичий голосок.

Фолко резко обернулся. От волнения немилосердно теребя густую золотистую косу, перед ним стояла тонкая, точно былинка, совсем ещё юная девушка. Хоббит узнал её – та самая, что кричала, приветствуя его, когда полк торжественным маршем входил в крепость.

– Я – Эовин. – Она отважно боролась со смущением. – Я… Я искала вас весь вечер… Я бы очень хотела… если можно… – она покраснела, – потанцевать с вами…

Фолко вытаращил глаза. Подобное он слышал впервые – от девушки нехоббичьего рода. Растерявшись, он только и успел промямлить что-то насчёт своего неподобающего одеяния, однако этот довод на Эовин не подействовал. Справившись со смущением, она потянула хоббита за край плаща:

– Ну давайте! Что вам стоит? Или… – она вновь залилась румянцем, – вы… думаете, что я дурнушка?!

Дурнушкой она отнюдь не была, в чём Фолко по мере своих сил и попытался её убедить. Правда, опыта в произнесении комплиментов он имел непростительно мало – куда меньше, чем в стрельбе из лука или фехтовании.

Эовин вовлекла его в круг. Руки девушки легли Фолко на плечи; хоббит осторожно, словно огнедышащего дракона, коснулся немыслимо тонкой талии. Несложные фигуры танца хоббит помнил ещё с давних времён, когда – после взятия Эдораса – впервые попал на роханский праздник и сама королева Морвен помогала ему, пройдя с ним первые пять кругов. Тогда это никому не показалось зазорным…

– Мастер Холбутла… уж простите меня, но… вас спросить можно? Вы где живёте? – одним духом выпалила девушка.

– Где живу? – улыбнулся хоббит. – Сейчас мой дом там, где войско Рохана. А если мы вернёмся в Эдорас… Король Эодрейд укажет мне, где преклонить голову. Но зачем это тебе, Эовин?

– А может, я захотела бы разыскать вас… чтоб в гости к нам пригласить! Я пироги печь умею… все говорят – лучше сестры!

– Ну, тогда приду обязательно! – рассмеялся Фолко, сам думая о том, как бы поделикатнее выбраться из круга танцующих. – Прости, мне надо идти, я и так пожертвовал ради танца с тобой, Эовин, спешным королевским приказом…

– И всё равно я позову вас в гости, мастер Холбутла! – уже за спиной хоббита прозвучал голос девушки. Фолко на прощание махнул рукой и поспешил ко входу в башню.

– Опаздываешь, – шёпотом укорил друга Малыш. Гномы нетерпеливо топтались на месте. – Давай скорее, а то у меня на сердце как-то муторно. Как бы Брего чего не удумал…

Третий маршал тоже куда-то скрылся. Фолко, Торин и Малыш расположились возле развилки коридоров, перекрывая путь наверх, к королевским покоям. Выше стражу несли воины из личного эореда правителя, и им можно было доверять. Вся же остальная охрана поставлена Третьим маршалом… они могут и растеряться.

И вновь Фолко поймал себя на мысли, что думает о Брего, с которым не раз рубились плечом к плечу, как о бунтовщике и заговорщике, и уже почти не сомневается, что воины из полка Третьего маршала наверняка пойдут за ним, а не за своим законным королем…

«Ну точно я не в себе! Так ведь собственной тени начнёшь бояться – что это, мол, она у меня всё время за спиной прячется?» – Фолко было попытался подшутить сам над собой и тотчас осёкся, осознав натужность и нелепость шутки. Пальцы его невольно коснулись тёплой рукояти кинжала и потащили оружие из ножен.

– Вот ведь ещё дело-то какое, друзья… – Фолко рассказал гномам про оживший клинок и вновь пробудившийся перстень.

– Здорово! – простодушно восхитился Малыш, глядя на алого мотылька в глубине камня. – А я уж, того, думал, и вправду навсегда погас…

– Знать бы ещё, что это значит. – Торин снял шлем, вытирая мокрый лоб. – Что их разбудило, Дьюрин меня вразуми?

– Мы, наверное, все подумали… или вспомнили… об одном и том же, – вполголоса произнёс Фолко. – Все эти вещи были живы, пока в нашем мире действовали нечеловеческие Силы. Да и Олмер…

– И то верно! – Торин хлопнул себя по лбу. – Так ты думаешь, где-то снова…

– Именно так и думаю, – жёстко ответил Фолко. – Прошлый раз уж больно долго сомневались. Гадали, гадали… и сели в лужу. Вон, по сию пору не обсохли! Нет, Торин, я лучше на воду дуть стану! Вот, мол, знак подан – некая злая Сила вновь в Средиземье ожила… А магические предметы её тотчас же почувствовали.

– Злая Сила… Ну хорошо, и что нам теперь с этим делать? – развёл руками Малыш. – Слушай, Фолко, а может, отложим пока этот разговор? Тут Брего вот-вот на приступ полезет… А Сила эта твоя – где она, как выглядит? И разве Форве говорил тебе, что перстень его подобное чувствовать может?

– Нет, не говорил, – признался Фолко. – Только он об этой вещи и сам многого не знал. Не знал, например, что перстень – и палантиры – Олмеру ослепить удастся…

– И всего-то? А ты уж сразу и решил – мол, именно злая Сила появилась? – Малыш скептически хмыкнул. – Разве твой кинжал…

– Чувствовал он Силу когда-то, рядом с ней находясь, – кивнул Фолко. – Хоть тот же синий цветок вспомни!

– Так, значит, эта Сила где-то рядом? – не унимался Строри. – Совсем близко? Здесь, в Хорнбурге?

– Может, и в Хорнбурге… – задумчиво пробормотал Торин. – Очень может быть. Знаете, друзья, что мне тут в голову пришло? Уж не Силы ли этой стараниями так изменился Эодрейд?

– В точку! – Фолко взмахнул рукой. – Не иначе!

– Эодрейд околдован? – удивился Малыш. – Вы что, белены объелись?

– И не только Эодрейд, – медленно добавил Фолко. – Но и Брего тоже. Думаю я, кто-то решил стравить двух самых сильных роханских воинов… понятно для чего.

– Вот, а мы-то гадали… – протянул Торин. – Но если так – значит, убеждения бесполезны?

– Если Эодрейд зачарован – то да, – отчеканил Фолко.

– Вот те раз! Так что же нам делать, расплющи меня Хругнир? – взволновался Малыш. – Где теперь мага искать? Радагаст-то – тю-тю… – Он безнадёжно присвистнул.

– Посмотрим, может, кинжал и перстень сами что подскажут? – предположил Фолко. – Помнится мне, говаривал Форве, будто его кольцо укажет дорогу на Воды Пробуждения из любого места в Средиземье… Может, и ещё на что сгодится?

– Что-то мы прошлый раз без всякого перстня обошлись, – фыркнул Малыш.

– Так это потому, что с нами Авари шли, – пояснил Фолко. – Я в перстень и не заглядывал. А потом… когда уже у Форве гостили… я, признаться, о нём и забыл – столько там навидался разных диковинок!

– Насчёт диковинок – это да… – покряхтел Торин. – Эх, славное было времечко! Эльфов-то войной не затронуло… Ладно, что там говорить! Сами не захотели там оставаться – так что давайте лучше о делах здешних потолкуем. Что делать с Эодрейдом? И вообще с этой нашей догадкой?

– А что же тут сделаешь? – Малыш глубокомысленно пожал плечами. – Одни догадки – и те не сладки! Можно их солить, можно коптить – всё равно пока ничего не знаем.

– Ты и десять лет назад так говорил, – невольно улыбнулся Фолко.

– Говорил-говорил, – буркнул Маленький Гном. – Что тогда было – лучше и не вспоминать.

– А придётся, – заметил Торин. – Потому как если Фолко прав… а для нас лучше будет считать, что он прав, то, боюсь, на поверхность вновь вылезло какое-нибудь наследство Саурона!

– Ой, да хватит пугать! – поморщился Малыш. – Как Серых Гаваней не стало, так я теперь уже ничего не боюсь. Да и то сказать – мы что ж, снова в Мордор потащимся? Так ведь были уже там! И что нашли? Грош в кармане, вошь на аркане! Хазг на печи, а в печи – калачи? Что искать-то? Кольцо-то наш мастер Холбутла самолично и при нас в Ородруин бросил. Или опять какой-нибудь осколок взрывом выбросило, будь он неладен?

Фолко покачал головой:

– Ты, Малыш, конечно, всё правильно сказал, но… Погоди, я ещё попробую поговорить с Эодрейдом. Может, клинок и перстень как-то себя покажут… Глядишь, чего и узнаем.

– А ну как нет? – не сдавался Строри. – Что тогда делать – мотаться по Средиземью? Или как? Да и вообще – забыли, что мы поклялись сделать? Что мы говорили там, на Ородруине? Раз не убили Олмера – убьём плоды его войны! Так что уходить из Рохана…

– Нет, нам отсюда уходить пока рано, – покачал головой Фолко. – Эодрейд… надо понять, что с ним. Да и с Брего глаз спускать тоже нельзя! Дождёмся утра, я опять к королю пойду, как маршалам обещал…

– Спать всё равно нельзя, – подытожил Торин. – Будем караулить! Если тут в ходу колдовство, то верить никому нельзя…

– Даже мне? – прищурился Малыш. – Ум у тебя зашёл за разум, как я погляжу, сын Дарта. Ладно, валяйте сторожите, но только, чур, я первый. Ненавижу, когда меня среди ночи будят!

– Уговорил, уговорил! – расхохотался Торин. – Сторожить будешь первым.

На том и порешили.

Глава II

ИЮНЬ, 4, ХОРНБУРГ, РОХАНСКАЯ МАРКА

Тому уже десять лет, как Фолко умел засыпать моментально и при любых обстоятельствах. Кто знает, когда удастся снова преклонить голову! И потому в ту ночь хоббит спал столь же безмятежно, как под крышей родного дома. Что-то подсказывало ему – сегодня ничего не случится… ничего не случится… ничего не случится…

Задолго до рассвета Торин растолкал хоббита:

– Вставай! Твоя стража.

Фолко кивнул, мгновенно переходя от сна к яви, – умение, подаренное войной. Стража – дело святое. Хоббит накинул плащ, скрывая кольчугу и меч; свой наблюдательный пост он с гномами устроил на площадке лестницы возле высокого и узкого окна, откуда хорошо просматривалась почти вся Хелмская долина, сейчас сплошь залитая лунным светом. Внизу горели многочисленные костры расположившегося на отдых войска – казарм в Хорнбурге не хватало. В лагере всё оставалось спокойно, и хоббит уже почти уверил себя, что до самого утра ничего не может случиться, как краем глаза заметил молча скользящие между костров тёмные силуэты воинов. Впереди всех виднелась мощная фигура Третьего маршала!

– Клянусь великим Орлангуром! – невольно прошептал Фолко. Ему пришлось признаться себе – подобного он не ожидал. Значит, Брего всё-таки решился… Хоббит поднёс к губам небольшой рог, готовясь подать сигнал своим воинам, и распахнул для верности окно.

Однако… это не годится. Никогда ещё Рохан не знал междоусобных смут, когда брат шёл на брата. Бедствие, случившееся в Гондоре, многим пошло на пользу. Так неужели повинующиеся ему, Фолко, воины станут первыми, кто начнёт замятню в Роханской марке? Разумеется, хоббиту ничего не стоило навскидку всадить стрелу между шлемом и кольчугой Третьего маршала, но… А что, если?..

– Эгей, почтенный Брего, что это ты гуляешь так поздно? – во весь голос крикнул Фолко, чуть ли не по пояс высунувшись из бойницы. – Тревоги-то вроде не было!

Брего замер, точно ноги его внезапно пустили корни. Не таясь, хоббит смотрел на растерявшегося маршала.

– И зачем это с тобой столько воинов? – не унимался Фолко. – Надеюсь, ты не стал будить моих? Они этого куда как не любят.

Косноязычный Третий маршал явно растерялся. И в обычной-то жизни с трудом слагавший фразы более чем из трёх слов, сейчас он и подавно не мог с ходу придумать сколько-нибудь подходящий ответ. Ему оставалось только огрызнуться.

– А, ну… эта, а я чего, ответ тебе давать должен? – рявкнул он, тщетно пытаясь скрыть растерянность. – Посты я проверял, ну, понятно, нет, значит?

– И поэтому тебя сопровождает добрая сотня мечников? – съехидничал Фолко.

Брего оказался в затруднении. Хоббит легко мог догадаться, о чём сейчас думает роханский богатырь: этот коротышка начеку… значит, и его приятели гномы тоже… прорываться силой – значит объявить войну Эодрейду… Войско не пойдёт против короля…

– А дак ведь они того… перебрали, значит, я проветриваться их и заставляю! – ответил наконец Третий маршал и, поворачиваясь к своим людям, скомандовал так, чтобы Фолко слышал тоже: – А ну, гуляки, давайте по местам!

Фолко досмотрел спектакль до конца – воины Брего и в самом деле разошлись кто куда. Интересно, что им сказал Третий маршал? Они знали, на что идут?

Остаток ночи минул спокойно. Брего так и не показался.

В свой черёд наступило утро, снежные вершины Белых гор окрасились алым. В лагере сыграли побудку.

Наскоро позавтракав, хоббит и гномы стали держать совет.

– Надо рассказать королю, – настаивал Торин. – Брего явно хотел устроить мятеж!

– Если он и задумал мятеж, то крайне бездарно, – возразил хоббит. – Сейчас у нас нет никаких доказательств для того, чтобы открыто обвинить его в измене – обвинить не простого воина, а Третьего маршала марки!

– Так что же, ждать, пока он нас и впрямь в осаду возьмёт? – взвился Торин. – Боюсь, как бы мы опять не опоздали!

– Нет! – стоял на своём Фолко. – Брего не Олмер. Лучше будем охранять короля. Сделаем так, чтобы наши три сотни были бы всегда наготове. А с Брего я теперь глаз не спущу, обещаю вам. И как только он…

Бурные споры оказались прерваны явившимся королевским посыльным. Эодрейд звал всех немедленно к себе.

Постель Эодрейда была несмята. Глаза у короля глубоко запали, под ними залегла синева – сказалась бессонная ночь.

– Мастер Холбутла, о чём это вы так громко спорили с Третьим маршалом этой ночью? – без предисловий начал король. – Что он делал возле башни с сотней вооружённых воинов?

– А… Э… мой повелитель… – замялся Фолко. – По-моему, достопочтенному Брего просто не спалось… И он искал себе дела, ходил по лагерю…

– То есть ты утверждаешь, что он не собирался поднять мятеж? – Эодрейд не сводил с хоббита пристального взгляда.

– Если б собирался, то, наверное, сегодня мы бы славно позвенели мечами, – пожал плечами Фолко. – Однако… – Он развёл руками.

– Ну что ж, – задумчиво проговорил Эодрейд. – Похвально, что вы не обвиняете человека на основании одних лишь подозрений… И всё же у меня веры Брего больше нет. Я всё видел и слышал. Он шёл ко входу в башню… и так совпало, что нижние этажи охраняли воины его тысячи… Но ты, мастер Холбутла, заставил его повернуть назад. Так что для меня всё ясно. Другое дело, что Суд маршалов никогда не вынесет обвинительного приговора, так что пусть Брего живёт. Но командовать отныне он будет только собственной женой.

– Гмм! Но, повелитель, зачем вы рассказываете всё это нам? – бесцеремонно встрял Малыш.

– Потому что я хотел расформировать полк Брего, отправив большую часть его воинов под ваше начало, тем более что Тарбадская битва показала – мы нуждаемся больше в пеших стрелках и латниках, нежели в конных воинах.

– Но это может вызвать толки… – попытался возразить хоббит.

– Толки? Ерунда! Мои воины охотно служат под вашей командой. Полки мастера Холбутлы, мастера Торина и мастера Строри геройски дрались под Тарбадом. Все знают, что войско было спасено лишь благодаря их доблести. Служить в этих полках – немалая честь. Никто уже не считает, что оказаться в пеших стрелках – это всё равно что перестать быть мужчиной и воином.

– Не только у нас служат воины из других краёв! – вновь возразил хоббит. – И нас презрительно называют наёмниками…

– Кто? Выживший из ума Эркенбранд? Забудьте!

– Люди не любят быть обязанными кому бы то ни было, – покачал головой Фолко. – И тем более если те, кому они обязаны, – не их рода, а какие-то чужаки, пришельцы… оказавшиеся в войске лишь милостью короля… одним словом, наёмники!

Эодрейд поднял брови:

– Не люблю это слово… Никакой ты не наёмник, мастер Холбутла, сам ведь знаешь. Не называй себя так при мне! А об Эркенбранде, повторяю, забудь. И хватит об этом. У меня было для вас поручение, очень важное, – возобновить договор с Морским народом. Дружина Фарнака, как уже говорилось, стоит на Исене – что-то делают со своей добычей. Я бы хотел, чтобы вы отправились с ними на юг, в Умбар. Вы получите самые широкие полномочия. – Король кивнул на свёрнутые трубкой грамоты. – Можете обещать эльдрингам всё, что угодно, но особенно упирайте на то, что они получат земли в Минхириате. Я знаю, многие из Морского народа недовольны тем, что до сих пор сидят в Умбаре. С Харада много не возьмёшь – те по морю ничего не возят, кроме покойников. Фарнак давно уже зарится на устье Исены, хочет устроить там свою стоянку. Я этого не хотел – потеряв устье Исены, мы лишимся свободы торговли, – но ради успеха готов пойти даже на такую уступку. Терлинг и Отон поступили неразумно, поссорившись с Морским народом; они думали, что раз те вступили в союз с Олмером, то, значит, будут и с ними заодно. Наивные! – Эодрейд присвистнул с лёгким презрением. – Морской народ заключает союзы, только когда это выгодно. Потом Отон наложил руку на устье Гватхло… и после этого только глупый или ленивый на моём месте не заключил бы ряд с эльдрингами!

Друзья переглянулись. Гномы выжидательно смотрели на Фолко – обычно он вёл подобные разговоры, но на сей раз хоббит чуть заметно покачал головой: давайте сами, у меня есть дело…

Дело у него действительно было. Король Эодрейд наверняка околдован (околдованным, кстати, не возражают!). А коли так, то вопрос: как поведут себя кинжал Отрины и перстень Форве вблизи правителя, если он во власти той самой загадочной Силы, что, пробудившись, вдохнула жизнь в давно уснувшие клинок и кольцо?

Торин солидно прокашлялся и начал долгую, обстоятельную беседу с королём о том, сколько надо набрать мечей, каков предел «верной платы» (морские дружины требовали в случае неудачи похода выплаты некоего вознаграждения для покрытия их издержек и в утешение за невзятую добычу), кого, кроме Фарнака, поимённо хотел бы увидеть король в числе союзников, каким временем располагает он со спутниками и нет ли у повелителя верных людей в Умбаре на случай неожиданных осложнений…

Эодрейд отвечал, но Фолко почти не слышал слов короля. Хоббит давным-давно забросил то, что гномы порою уважительно именовали «магией». Но вот сейчас он, как в далёкие дни войны с Олмером, пытался мысленным взором проникнуть в самую душу Эодрейда, понять, что подвигло умного и справедливого короля на столь странное, жестокое, совершенно ему не свойственное решение. Что? Или кто? Все эти десять лет Фолко не забывал о том, что Храудун – он же Саруман – жив-живёхонек и до сих пор таится где-то в восточных пределах; кто знает этого отца лжи, уж не взялся ли он за старое? Фолко помнил, как мастерски ссорил друг с другом соседние деревни старый странник Храудун в последние годы истинного Арнорского королевства…

Пальцы правой руки хоббита лежали на тёплой рукояти кинжала. Левую он положил на стол так, чтобы камень в перстне эльфийского принца был одновременно направлен и на Эодрейда, и виден ему, Фолко. Хоббит впился взглядом в лицо короля, приводя себя к полному внутреннему молчанию. Серая мгла затопляла сознание; мало-помалу начал гаснуть и окружающий мир. Хоббит более не чувствовал собственного тела; казалось, он парит в неведомом призрачном океане, где, кроме него, остался только один живой человек – король Эодрейд. Внезапно прямо перед хоббитом появилось сияющее, огненно-алое существо – он с трудом узнал того самого мотылька, что мирно трепетал крылышками в такт дыханию Фолко, укрытый в глубинах синего кристалла.