Империя. Том 3

Ней предложил главнокомандующему свой план, защищал его со свойственным ему жаром и одновременно написал Жюно, прося помочь ему убедить Массена. Пылкий Жюно присоединил свои настойчивые требования к требованиям Нея, нетерпение которого разделял, но ничего не добился. По странности ситуации главнокомандующий был вынужден не согласиться со своими заместителями, разделяя при этом их мнение, ибо сражения предпочитал осадам, обладая гением в первых и недостаточным терпением во вторых. Но приказы Наполеона были категоричны. Они предписывали до начала всяких наступательных операций захватить крепости Сьюдад-Родриго и Алмейду, некогда выстроенные для противостояния друг другу, а теперь обе направленные против общего врага, и не выдвигаться в Португалию прежде окончания великой жары и присоединения конвоя с запасом провианта для армии на две-три недели. Такие точные инструкции не оставляли места колебаниям, и какой бы план ни задумывался, надлежало исполнять приказы повелителя, чья власть была абсолютна, а познания не имели себе равных.

Однако все они были неправы в том, что подчинились приказам Наполеона вынужденно и неохотно. Несомненно, если бы английский генерал намеревался дождаться их в Визеу, они должны были без колебаний двигаться к нему, ибо разгром англичан в самом начале кампании стал бы великолепным результатом. Однако замыслы английского генерала целиком и полностью оправдывали предписания Наполеона.

Артур Уэлсли в результате своих последних операций приобрел огромное доверие британского правительства и даже публики. Когда все узнали, что их новый генерал Артур Уэлсли не изгнан с Иберийского полуострова, а напротив, сам изгнал из Португалии маршала Сульта, потом осмелился прийти к самой Талавере и дать сражение у врат Мадрида, после чего спокойно ушел от соединенных французских армий в Эстремадуру, люди поверили в него. На голову сэра Уэлсли посыпались неслыханные почести: ему пожаловали титул лорда Веллингтона и значительные денежные вознаграждения, и чтобы облегчить ему деятельность, послали его брата Генри Уэлсли к центральной хунте Севильи в качестве посла Великобритании. Другой его брат, маркиз Уэлсли, был государственным секретарем по иностранным делам. Однако ни оказанные стране услуги, ни великая слава, которую он начал обретать, не защищали его ни от нападок оппозиции, хотевшей мира, ни от возражений правительства, которое не переставало опасаться разгрома. Заключение Францией мира с Австрией удвоило страхи правительства: министры были уверены, что теперь на Иберийский полуостров прибудет лучшая армия Наполеона и ее лучший генерал, то есть он сам. При этой мысли вся Англия трепетала от страха за лорда Веллингтона и за армию, которой он командовал.

Вдвойне обеспокоенная миром с Австрией, публика надоедала кабинету, а кабинет надоедал лорду Веллингтону выражением своих постоянных страхов. Его умоляли быть осторожным и, отнюдь не расточая средства пропорционально опасности, выделяли ему деньги скупо, из опасений чрезмерно поощрить его в пребывании на полуострове. Бесстрашный генерал страдал, но был еще не достаточно могуществен, чтобы дерзнуть выказать свои чувства кабинету и парламенту. С редкостной проницательностью он судил о ходе вещей на полуострове лучше, чем сам Наполеон, не потому, что равнялся тому умом, вовсе нет, но потому, что находился на месте событий и не впадал в иллюзии, которые угодно было строить Наполеону, вступившему на неверный путь. Он оценил силу сопротивления, противопоставленного французам национальной ненавистью, климатом и расстояниями, увидел истощение их сил в глубине полуострова и несвязность их операций под руководством разделившихся генералов и осознавал малую вероятность прибытия Наполеона на столь отдаленный военный театр. Веллингтон был убежден в том, что огромное здание величественной Империи подточено со всех сторон; что Наполеон, несомненно, может завладеть большей частью Иберийского полуострова, но не сможет покорить Гибралтар, Кадис и Лиссабон, защищенные расстоянием и морем; что если Англия продолжит из этих крайних пунктов возбуждать и поддерживать своей помощью ненависть португальцев и испанцев, то изнуряющая Империю война будет возобновляться бесконечно; что Европа рано или поздно взбунтуется против ига Наполеона, а ему придется бороться с ней армиями, уже наполовину уничтоженными бесконечной и жестокой войной. Это мнение делало величайшую честь политической прозорливости Веллингтона, и он придерживался его с уверенностью ума и упорством характера, достойными восхищения.

Но всё зависело от сопротивления, какое можно будет оказать французам, будучи прижатыми (как того следовало ожидать) к оконечностям полуострова, и Веллингтон с великим вниманием искал и с редкостной зоркостью обнаружил почти неприступную позицию, с которой и надеялся бросить вызов всем усилиям французских армий. Позицией, которую он обессмертил, был Торриш-Ведраш близ Лиссабона. Между Тахо и морем Веллингтон заметил полуостров шириной в 6–7 и длиной в 12–15 лье, который легко было перегородить линией почти неодолимых укреплений. Тогда стали бы недосягаемы и Лиссабон, и большой рейд столицы, и флот погрузки, и продовольствие, и боеприпасы армии. Выбрав позицию, генерал сам наметил инженерам совокупность укреплений, которые хотел возвести, предоставив им заботу о деталях. Не открыв никому своего плана и не опасаясь обнародования в лиссабонской прессе, тогда совершенно ничтожной, он собрал (о чем Европа осталась в полном неведении) несколько тысяч португальских крестьян, которые под руководством английских инженеров стали возводить знаменитые линии Торриш-Ведраша. О строительстве едва знали и в английской армии, принимая его за обычные оборонительные работы, которые было естественно выполнять вокруг Лиссабона. Для оснащения многочисленных редутов, возводившихся поперек полуострова, было подготовлено более шестисот португальских и английских орудий.

Затем Веллингтон постарался увеличить свои силы соразмерно своему глубокому и сложному плану. В 1810 году английская армия под его началом насчитывала около 30 тысяч человек; кроме того, несколько тысяч английских солдат удерживали гарнизоны в Гибралтаре и Кадисе. Но генерал сумел приумножить силы. Португалия, которой оплачивали армию в 30 тысяч человек, доставляла на самом деле только 20 тысяч. К ним прибавили неплохо снаряженное ополчение, которое могло оказывать существенную помощь, потому что в его ряды ввели всех португальских офицеров, место которых в регулярной армии заняли англичане. Оно составило не менее 30 тысяч человек. Наконец, последним ресурсом стало своего рода народное ополчение, созванное идальго в захваченных провинциях, которое можно было использовать для партизанской войны в тылах французов. Таким образом, Веллингтон получил в свое распоряжение, не считая народных ополченцев, приблизительно 80 тысяч англичан и португальцев, из которых 50 тысяч были вполне способны сражаться на линии, а 30 тысяч годились для использования на оборонительной позиции.

Французы могли вторгнуться в Португалию либо с севера, дебушировав из Галисии на Опорто, либо с востока, передвинувшись из Саламанки на Коимбру, либо с юга, направившись из Бадахоса на Элваш и пройдя через Алентежу. Их сосредоточение вокруг Саламанки и вблизи Сьюдад-Родриго указывало, что базой операций станет Сьюдад-Родриго и что действовать они будут с востока. Войска маршала Мортье, собранные вокруг Бадахоса, могли бы посеять в том сомнения, если бы были более многочисленны и активны. Но сила собранных в Саламанке корпусов и развернутая перед Сьюдад-Родриго активность не оставляли никакого сомнения насчет истинного направления действий французов и доказывали, что они двинутся из Саламанки на Коимбру, следуя по той дороге, на которой испанцы построили Сьюдад-Родриго, а португальцы – Алмейду, чтобы противостоять друг другу.

Поэтому Веллингтон с основными своими силами, то есть с 20 тысячами англичан и 15 тысячами португальцев, расположился в Визеу, при входе в долину Мондегу. Не вполне полагаясь на бездействие французов на юге, между Бадахосом и Элвашем, он разместил там своего лучшего помощника, генерала Хилла, с 6 тысячами англичан и 10 тысячами португальцев. Посередине, на обоих склонах Эштрелы, представляющей собой продолжение Гвадаррамы, генерал расставил ополченцев для связи между двумя главными корпусами. Внутренняя дорога с севера на юг, из Коимбры в Абрантес, строительства которой он потребовал от португальцев, позволяла Веллингтону быстро сосредоточить свои силы при необходимости отступить к Лиссабону.

Не предполагая скорого начала военных действий, он оставил кавалерию на Тахо. С позиции Визеу он намеревался наблюдать за движениями французов, но не дожидаться их, если они захотят дать сражение; отступать до тех пор, пока не встретит сильную позицию и не изнурит французов длиной пути, и тогда разбить их, ничего не предпринимая ради спасения испанских или португальских крепостей или избавления провинций союзников от разорения неприятелем. Победа в войне любой ценой стала его непоколебимым решением. Генерал даже отдал жестокие приказы, предписав португальцам под страхом смерти следовать за ним, когда он будет отступать, и при отступлении разрушать всё и уничтожать продовольствие: он объявил, что сам сожжет то, что не уничтожат они.

Таким образом, план французов взять Сьюдад-Родриго и Алмейду, создать там большие склады и выступать только с запасом продовольствия, навьюченным на мулов, был единственно верным, ибо Веллингтон, со своей стороны, намеревался не принимать сражений и отступать, предоставив французам в погоне за ним умирать с голоду. Еще более разумным этот план делало предписание приступить к осаде Сьюдад-Родриго только после того, как будут собраны все необходимые средства – не только продовольствие, но и орудия, тяжелая артиллерия, боеприпасы. Однако чтобы не начинать наступательную кампанию в конце лета, уже нельзя было оттягивать осаду; поэтому Массена в первых числах июня разрешил Нею окружить крепости и приблизил к нему корпус Жюно на случай, если англичане попытаются помешать операциям. Но, с его опытом и чутьем, Массена прекрасно распознал оборонительную систему противника и был убежден, что Веллингтон не захочет давать сражения на участке противника, там, где у французов оставались средства для жизни. Поэтому, хоть он и принял меры предосторожности на случай появления англичан, но в него не верил и, когда Ней отправился осаждать Сьюдад-Родриго, остался в Саламанке, дабы подготовить армейские склады и отправить осадным войскам артиллерию, боеприпасы и орудия, которые им потребуются.

В начале июня Ней осадил Сьюдад-Родриго. Эта крепость расположена на Агеде, стекающей с гор Сьерра-де-Гата и впадающей в Дуэро. Вода в реке сильно поднялась тогда из-за дождей. Город стоял на высоте, почти отвесной со стороны Агеды, омывавшей его с юга, и был хорошо защищен крутизной русла. С восточной и северной сторон склоны были довольно пологими, что делало город уязвимым, поэтому здесь издавна построили множество укреплений. На юго-востоке располагалось предместье Сан-Франциско с большим укрепленным монастырем. На северо-западе находился другой большой монастырь, Санта-Крус, тоже отлично укрепленный и способный противостоять пушкам.

Гарнизоном командовал превосходный комендант, старый, но опытный и энергичный генерал Эррасти. Зная о приготовлениях французов, он загодя принял все необходимые меры предосторожности: укрыл в блиндажах продовольствие и боеприпасы, которыми крепость была обильно снабжена, и присыпал землей многие здания, дабы предохранить их от бомб. Он располагал гарнизоном в 4 тысячи человек и фанатично настроенным населением в 6 тысяч, к которому добавились богатые местные собственники, перебравшиеся в крепость со своим движимым имуществом и предоставившие прекрасный батальон ополченцев в 800 человек. Крепость располагала многочисленной артиллерией с хорошей обслугой. Словом, Сьюдад-Родриго был готов к длительному и мощному сопротивлению.

Командующий инженерной частью генерал Лазовски еще не прибыл, а поскольку генерал артиллерии Эбле задерживался в Саламанке, где готовил тяжелое снаряжение, Ней, чтобы начать осаду, прибег к услугам инженеров и артиллеристов своего корпуса. Посоветовавшись с ними, он выбрал направление атаки, решив начинать работы на северной стороне, где находились только рукотворные оборонительные сооружения, которые можно было сокрушить с помощью пушек. С южной стороны крепость была, как мы сказали, неприступна из-за крутых берегов Агеды, но там имелся каменный мост через реку и никак не укрепленное предместье Пуэнте. Ней перебросил через Агеду, несколько выше города, два моста для нужд армии, выдвинул на другой берег кавалерию с одной пехотной бригадой и приказал захватить предместье Пуэнте и каменный мост, чтобы окружить город полностью и лишить его возможности сообщения с англичанами.

После предварительных операций маршал отдал приказ начинать подкопные работы. К северу от крепости находилось широкое плато под названием Тесо, с которого пушки французов могли обстреливать обе крепостные стены: и новую с бастионами, и старую с башнями. Таким образом, возникала возможность проделать брешь в обеих стенах даже с такого большого расстояния и появилась надежда несколько сократить осадные работы, сделав брешь проходимой и захватив крепость дерзкой атакой.

В ночь в 15 на 16 июня в пятистах метрах от крепости открыли траншею протяженностью 1300 метров. Неприятель обнаружил работы, только когда французские солдаты достаточно глубоко зарылись в землю и укрылись. Однако атакующие всё же потеряли 80 человек – 10 убитыми и 70 ранеными. В последующие дни они продолжали активно продвигаться, ведя траншею вправо к монастырю Санта-Крус и влево к монастырю и предместью Сан-Франциско. Неприятель пытался помешать работам неоднократными вылазками, но они не имели успеха.

Гораздо больше неприятностей, чем неприятельские вылазки, причинял дождь, продолжавшийся весь май и первые две недели июня. Даже на возвышенном участке Тесо траншеи совершенно заливало водой, и приходилось прорывать каналы для ее отвода под огнем испанцев. Из-за дурного состояния дорог задерживалось прибытие тяжелых орудий, и французским солдатам приходилось работать без защиты артиллерии. Ней сформировал на время осады шесть рот из лучших армейских стрелков и рассадил их перед траншеями в большие ямы, вырытые для их укрытия. В каждую яму помещалось по три человека с суточным запасом провианта и патронов. Из своих укрытий тиральеры вели такой огонь по неприятельским канонирам, что весьма уменьшили для солдат неудобства работы под огнем вражеской артиллерии.

Когда подкопные работы достаточно продвинулись и место для батарей было подготовлено, начали размещать артиллерию, часть которой уже прибыла (пушки 12-го и 16-го калибра), однако пушки 24-го калибра задерживались. В это же время Ней и офицеры инженерной части решили захватить монастырь Санта-Крус, который своей позицией стеснял правый фланг атаки французов. В ночь на 21 июня три сотни гренадеров двумя колоннами бросились на монастырь. Первая, возглавляемая капитаном инженерной части Мальценом и двадцатью саперами с мешками пороха, должна была прорваться через заднюю дверь, тогда как вторая колонна, ведомая пехотным капитаном Франсуа, намеревалась атаковать в лоб. В темноте обе колонны смело выдвинулись вперед. С помощью мешков с порохом капитан Мальцен взорвал первую дверь, а затем и вторую и соединился с капитаном Франсуа, атаковавшим монастырь спереди. Обе колонны проникли внутрь и преследовали испанцев, которые при виде взломанных дверей бежали в дальние и верхние части здания. Капитан инженерной части Трессар под градом пуль заложил у подножия одной из стен бочку с порохом, которая произвела взрыв чудовищной силы, но не смогла пробить брешь. Не имея других средств, капитан Трессар попытался устроить поджог. Последовала ужасающая сцена: часть испанцев погибла в пламени, остальные затушили пожар и всё же удержались под этими дымящимися обломками. В результате атаки французы получили половину монастыря, а испанцы удержали за собой другую. Стало очевидно, что упорство солдат не способно заменить пушки и проломить стены, поэтому завершение захвата отложили до той минуты, когда возможным станет пробить брешь.

Между тем вечером 24 июня в лагерь осаждавших прибыл главнокомандующий. Осмотрев и одобрив траншеи, он потребовал скорейшей установки батарей, дабы можно было тотчас приступить к пробитию бреши. На следующий день начался обстрел крепости. Сорок шесть орудий нанесли довольно существенный ущерб укреплениям испанцев. В крепости взорвалось несколько складов боеприпасов, загорелось несколько домов, верхушки двух стен обрушились во рвы. Однако артиллерия крепости вела ответный огонь и даже причинила нападавшим некоторый ущерб, разбив несколько орудий и выведя из строя немало артиллеристов. Огонь продолжался и 26-го, и в этот день французы решили избавиться от монастыря Санта-Крус, который хоть и был частично захвачен, продолжал стеснять их правый фланг. Монастырь попытались захватить окончательно: три сотни гренадеров бросились в отверстие, проделанное саперами, и изгнали из монастыря испанцев, которым пришлось наконец уйти за ограду крепости.

Огонь французов в это время не прекращался. Однако Массена находил его недостаточно плотным и, будучи недоволен офицерами 6-го корпуса, приказал принять командование артиллерией генералу Эбле. Генерал внес в расположение батарей некоторые изменения, в результате чего огонь стал более разрушительным, и 28-го обе стены, по которым били издали с позиции Тесо, представляли собой только горы обломков, заполнявших ров. Оттуда, где находились французские солдаты, обе бреши казались проходимыми. Массена решил без промедления начинать штурм, ибо скопление войск на бесплодном участке подвергало опасности здоровье солдат, а англичане, несмотря на малую вероятность наступления, перешли реку Коа, параллельную Агеде, и приблизились на угрожающее расстояние. У генерала Эррасти потребовали сдаться. Но поскольку брешь была пробита издали, прежде чем подкопы успели довести до края рва, контрэскарп (так называется стена рва, противоположная крепости) оставался цел. Таким образом, согласно правилам военного искусства, оборона крепости должна была продолжаться. Генерал Эррасти, стремившийся – не из фанатизма, а из воинской чести – полностью исполнить свой долг, выдвинул этот довод, отвергнув требование Массена, и отправил посланца к Веллингтону, моля его прийти на помощь.

Неожиданное сопротивление доставило Массена сильное неудовольствие. В нетерпении он выбрал в 8-м корпусе заслуженного офицера, полковника Валазе, уже отличившегося при осаде Асторги, и поручил ему руководить продолжением работ, дабы как можно скорее подобраться к столь желанному краю рва. Валазе просил 12 дней, Массена требовал, чтобы дело закончили за 4–8 дней, ибо начинало уже недоставать продовольствия и 6-й корпус был переведен на половину рациона.

Напрасно посланцы генерала Эррасти просили Веллингтона оказать помощь Сьюдад-Родриго, напрасно сам Ла Романа пришел из Бадахоса просить его помешать операциям французов, тот отвечал, что не может спасти испанскую крепость, не давая сражения, а он решил не рисковать судьбой английской армии ради сохранения почти потерянной крепости. Его жестокий ответ, хоть и опиравшийся на весьма здравые доводы, привел испанцев в отчаяние и исполнил их гневом против холодного эгоизма англичан.

Выполнение новых подкопов все-таки потребовало 10–12 дней работы, и, несмотря на все усилия полковника Валазе, французы смогли подобраться к краю рва только 6 июля. Хотя генерал Симон захватил в штыковой атаке предместье и монастырь Сан-Франциско, чтобы освободить левый фланг траншей, крепость казалось непоколебимой, и к контрэскарпу пришлось подбираться долгими зигзагами, под непрекращающимся огнем. Восьмого июля туда заложили мину в 400 килограммов, обрушили стену в ров, и вскоре брешь сделалась проходимой с обеих сторон.

Утром 9 июля главнокомандующий приготовился к штурму. Он приказал артиллерии продолжать обстрел, дабы еще больше разровнять бреши и подавить артиллерию крепости. С четырех часов утра французские батареи, количество которых довели до двенадцати, изрыгали на несчастный город Сьюдад-Родриго град ядер, бомб и снарядов. Неприятель отвечал поначалу довольно живо, но вскоре его артиллерия, разбитая фронтальным и рикошетным огнем французов, была вынуждена замолчать. Обе бреши, расширенные во всех направлениях, представляли собой уже только груды обломков, через которые солдаты могли пробраться без труда. Между тремя и четырьмя часами пополудни, когда инженеры объявили о полной проходимости бреши, Массена приказал начинать штурм. Ней построил две отборные колонны под командованием генералов Симона и Луазона и разместил их в траншеях. По сигналу Нея обе колонны бросились к подножию первой бреши, но, в то время как они готовились пройти в нее, белый флаг, знак капитуляции, появился во второй бреши. Седовласый старец, генерал Эррасти, вышел для переговоров. Он обсудил с Неем условия капитуляции прямо на руинах крепостных стен. Ней пожал ему руку как храбрецу, воздал честь за превосходную оборону и решил, что испанские офицеры сохранят свои шпаги, а солдаты – свои ранцы. Условия были приняты, и французские войска вступили в крепость. Генерал Луазон со штурмовыми колоннами прошел через брешь. Остальная часть 6-го корпуса вступила в город через ворота, немедленно открытые войскам.

Самое время было завершиться этой долгой осаде, ибо французским солдатам начинало недоставать необходимого. В Сьюдад-Родриго обнаружилось гораздо меньше ресурсов, чем рассчитывали. Однако там нашли муку, солонину, напитки, словом, питание для армии на несколько дней. Захватили более сотни орудий, множество патронов, пороха, английских ружей и 3500 пленных. Гарнизон потерял около 500 человек. Французам осада обошлась не менее чем в 1200 человек, в том числе 200 убитыми и 1000 ранеными, многие из которых получили весьма опасные ранения, как почти всегда случается во время осад.

Первый акт Португальской кампании завершился благополучно. Взяв Сьюдад-Родриго, следовало атаковать Алмейду. Сьюдад-Родриго пал 9 июля; невозможно было начинать наступательные операции прежде окончания жары, то есть прежде начала сентября. Таким образом, для осады Алмейды оставались июль и август месяцы, и Массена решил возвратиться в Саламанку, дабы завершить формирование складов, собрать транспортные средства и создать более полный парк тяжелой артиллерии, нежели тот, каким французы пользовались при осаде Сьюдад-Родриго. По слухам, Алмейда была укреплена и вооружена еще лучше, чем Сьюдад-Родриго, и Массена хотел начинать осаду лишь после того, как будут собраны все средства для ее быстрейшего проведения.

Прежде чем покинуть Сьюдад-Родриго он приказал починить проломы в стенах и привести крепость в состояние обороны. В городе оставались самые богатые жители местности, нашедшие убежище в его стенах. Массена обложил их контрибуцией в 500 тысяч франков, в которых срочно нуждался для уплаты расходов артиллерии и инженеров. По возвращении в Саламанку ему удалось собрать зерно, быков, мулов и ослов, и он мог надеяться вступить в Португалию с запасом продовольствия на три недели, частью на спинах солдат, частью на вьючных животных, оставив в крепостях Сьюдад-Родриго и Алмейде запасы на несколько месяцев. Кроме того, Массена собрал шестьдесят орудий тяжелой артиллерии и направил их из Сьюдад-Родриго на Алмейду. К этому времени созрело зерно, он раздобыл серпы и приказал 6-му и 8-му корпусам приступать к жатве. Этот род занятий был по нраву солдатам и мог обеспечить им некоторое изобилие, ибо в том году урожай в Испании оказался прекрасным.

Приступили к окружению Алмейды. Маршал Ней выдвинулся с 6-м и 8-м корпусами, чтобы оттеснить англичан на Коа, речку, которая, как и Агеда, стекает с гор Сьерра-де-Гата в Дуэро, проходя на расстоянии пушечного выстрела от Алмейды. Алмейда находилась на правом берегу Коа, следовательно, на стороне французов. Веллингтон располагался в Алверке, на склоне высот, ограждавших долину Мондегу, и оттуда холодно наблюдал за происходящим. На правом берегу Коа находился только авангард его легких войск, в шесть тысяч пехотинцев и тысячу всадников, под командованием генерала Кроуфорда. Главнокомандующий предписал Нею прогнать этот авангард и тотчас предупредить его, если англичане выкажут готовность сопротивляться, ибо это совсем не соответствовало их линии поведения. Поскольку близилась минута наступательных операций, он предписал Ренье перейти Тахо со 2-м корпусом и занять позицию на обратном склоне горной цепи. Он приказал ему выставить аванпосты на выходе из ущелий, у Алфайатеша и Сабугала, оставаясь еще и в Кории для наблюдения за долиной Тахо.

Жара и последняя осада утомили 6-й корпус, в результате многие солдаты лежали в госпиталях. Ней решил дать армии передохнуть в прохладной гористой местности, затем к осени осадить Алмейду, а после взятия Алмейды выступить против английской армии. Однако главнокомандующий, предоставив ему двухнедельный отдых в июле, потребовал, чтобы Алмейда была взята в августе, дабы перейти в наступление в сентябре, и приказал начать осаду Алмейду.