Краткий курс практической метафизики

Продолжим описание того, что произошло с Рамакришной с его слов. "Как-то раз я чувствовал себя во власти невыносимой тоски. Мне казалось, что кто-то выжимает мое сердце, как мокрую салфетку… Муки терзали меня. при мысли, что я так и не удостоюсь благодати божественного видения, страшное неистовство овладело мною. Я думал: "Если так должно быть, довольно с меня этой жизни". В святилище Кали висел большой меч. Мой взгляд упал на него, и мой мозг пронзила молния. "Вот. Он поможет мне положить конец". Я бросился, схватил его, как безумный… И вдруг… Комната со всеми дверями и окнами, храм – все исчезло. Мне показалось, что больше ничего нет. Предо мною простирался океан духа, безбрежный, ослепительный. Куда бы я не обращал взор, насколько хватало зрения, я видел вздымающиеся огромные волны этого сияющего океана. Они яростно устремлялись на меня, с ужасным шумом, точно готовились меня поглотить. В одно мгновение они подступили, обрушились, захватили меня. Увлекаемый ими, я задыхался. Я потерял сознание и упал… Как прошел этот день и следующий – я не имею никакого представления. Внутри меня переливался океан несказанной радости. И до глубины моего существа я чувствовал присутствие божественной Матери" (цит. по [5]).

Состояние тоски и отчаяния, в котором находились о. Силуан и Рамакришна перед возникновением экстаза, оказывается общим для многих подвижников, что документально подтверждено в [4]. "Отчаяние, разбивающее прежнее "я" – это дверь, ведущая к новому "Я". Известно также, что момент духовного озарения часто связан с фотизмами (световыми явлениями) и морскими приливами. У.Джеймс в своем "Многообразии религиозного опыта" приводит рассказ одного из таких духовидцев: "… Волны любви одна за другой наталкивались на меня … волны эти, вздымаясь все выше и выше, переливались через мою голову … Я кричал: "Если так будет продолжаться, я умру" …, потом я сказал: "Господи, я не могу больше терпеть". Однако я нисколько не боялся смерти. Я был так счастлив, что не мог больше жить".

Но в отличие от о. Силуана, который после встречи с Богом вернулся к норме, Рамакришна на многие годы перешел в состояние, которое можно охарактеризовать как полураспад психики. "Он видел все окружающее как бы сквозь завесу ослепительного тумана, волны расплавленного серебра, огненных точек. Он перестал владеть своими глазами, своим телом, своей мыслью; посторонняя воля управляла им; на него находили минуты ужаса, так как он не понимал, что это значит. Он умолял Мать прийти к нему на помощь". И наконец он понял – им овладела Мать. "Тогда он отдался без сопротивления… Она заполнила его. И сквозь завесу тумана, постепенно, часть за частью, выступало во плоти существо богини… То неожиданно мелькнувшая рука, потом дыхание, голос – наконец вся она, вся целиком. … С тех пор его ночи, его дни проходили в постоянном общении с любимой. Это была беседа бесконечная, непрерывная, как река, текущая мимо храма. Наконец он совершенно слился с ней".

Нормальное состояние было утрачено надолго. "Он больше не был способен выполнять свои обязанности в храме. Посреди религиозного обряда он вдруг терял сознание, впадал в прострацию, его суставы как бы каменели, он был как будто замурован в теле статуи… На его теле проступали мельчайшие капельки крови. Все его тело горело, как в огне. Мозг его был костром, и каждый язык пламени, исходивший из него, был богом. После длительного периода, когда он в том или ином человеке видел бога (он увидел в уличной женщине Ситу, а в молодом англичанине, стоявшем, скрестив ноги, у дерева, он увидел Кришну), наступил период, когда он сам стал превращаться в бога".

Процесс превращения происходил следующим образом. Сначала он игра-

ет роль священной обезьяны Ганумана – обвязывает себя одеждой так, чтобы появился хвост, как у обезьяны, и в таком виде прыгает по дорожкам храма. В результате появляется видение Ситы. Он входит в этот образ, образ растворяется в нем и затем становится им. Так же и с другими индуистскими богами. Тем самым демонстрировалась поразительная способность к перевоплощению и олицетворению своей мысли. Но: "Его "я" раздваивается, распадается; он видит, как из него выходят то демонические, то божественные существа: сначала появляется мрачное создание, олицетворяющее грех, потом выходит санниясин (монах, авт.) и, подобно архангелу, поражает греховное начало … Рамакришна бездействует, он только смотрит на все это сборище существ, выходящих из него. Ужас сковывает его члены. Опять в течение долгих месяцев (в течение 6 лет, как он утверждал) глаза его не смыкаются. Он чувствует приближение безумия. В ужасе он обращается с мольбой к Матери. Созерцание Кали – вот единственный способ спасения. Еще два года прошли в душевных оргиях и в отчаянии. И наконец пришла помощь".

Помощь эта пришла в виде женщины. "По ступенькам поднялась высокая красивая женщина с распущенными волосами, в платье цвета красной охры, какие носят санниясины. Ей было лет тридцать пять – сорок, но казалась она моложе. Ее вид поразил Рамакришну, который попросил ее войти. Она вошла, и увидев его, стала плакать, говоря:

– Сын мой, ты тот, кого я ищу уже давно".

Она сказала, что ищет человека, отмеченного Богом, о котором она узнала от божественного духа, и что на нее возложена миссия обучить его Бхакти. До сих пор он плыл наугад, не имея познаний в науке экстаза и рискуя потерять разум в этот период галлюцинаций. Теперь эта женщина, которая так и не назвала себя (ее стали называть Бхайрави Брахмани – монахиня-брамин) и о которой известно только, что она была из благородной бенгальской семьи, принадлежала к касте браминов и была весьма образована в священных текстах, объяснила ему путь Бхакти. Выслушав его искренний рассказ о своей жизни в Боге (ибо между ними сразу же установились отношения матери и сына), она сказала, что ему следует радоваться, "ибо он собственными своими силами достиг одного из высших состояний Садхана, описанных в текстах Бхакти, и его страдания составляют ступень великой лестницы. Она облегчила их, исцелив его тело и просветив ум. И путь познания, который он проделал с закрытыми глазами, впотьмах, она заставила его вновь пройти при полном свете, так как при помощи одного инстинкта Рамакришна в несколько лет достиг таких осуществлений, которые мистическая наука завоевывала веками (но он может стать в полной мере их господином лишь тогда, когда постигнет сознанием весь путь победы)".

Удивительно, как сильно отличается индийский путь бхакти от православных представлений об иноческом пути. "Бхакта, "познающий через любовь", начинает с принятия некоей формы Бога, в которой он видит свой избранный идеал (как божественная Мать, избранная Рамакришной). Он долго оставался поглощенным этой единой любовью. Вначале ему трудно достигнуть ее объекта, но постепенно ему удается видеть его, осязать, беседовать с ним. С этого времени ему достаточно малейшей сосредоточенности, чтобы почувствовать присутствие живого господа. Так как он считает, что его господь есть все, принимает все формы, он начинает воспринимать различные эманации, истечения других форм Бога, которые все являются излучением его возлюбленного. Эта божественная полиморфия населяет его воображение. Наконец, она настолько заполняет его своей музыкой, что в нем не остается места для мира материального; он исчезает. Это савикальпи самадхи – состояние сверхсознательного экстаза, при котором дух все же поддерживает связь с внутренним миром, с миром мысли: он все еще наслаждается сознанием своей жизни в Боге. Но когда одна единственная мысль завладевает душой, все другие мысли бледнеют и меркнут, тогда близка конечная цель – нирвикальпи самадхи, высшее единение с Брахманом. Еще немного – и можно достигнуть прекращения мышления, когда, наконец, путем полного отречения осуществится абсолютное единение".

Здесь нужно отметить, что представление о самадхи в [5] отличается от его описания другими авторитетами. Но идем далее.

"Весь этот путь развития Рамакришна на три четверти проделал вслепую.

Бхайрави, которую он почитал своей духовной матерью, своим гуру, открыла ему все стороны и направления этого пути. Хорошо знакомая с этими путями познания, она систематически, по правилам, предписанным священными книгами, вела его последовательно по всем путям Садханы – даже самым опасным, как путь Тантр, подвергающий чувства и ум всем искушениям плоти и духа с целью их преодоления; идущий по этому пути подвергается опасности свалиться в деградации и безумии, и многие из отважившихся не вернулись обратно. Но чистый Рамакришна вернулся столь же чистым и закаленным, как сталь.

Теперь он владел всеми способами слияния с Богом через любовь – девятнадцатью положениями, или различными движениями души в присутствии Бога; отношениями слуги к господину, сына к матери, друга, возлюбленного, супруга и т.д. Он обложил божественную крепость со всех сторон; завоеватель Бога сам имел в себе божественное начало. Его руководительница признала в нем воплощение божества. На собрании, созванном по ее инициативе в Дакшинешваре, после продолжительной дискуссии ученых пандитов, Бхайрави заставила авторитетных теологов признать в нем нового Аватара" [5].

Кто такой аватар? Сейчас это понятие благодаря голливудскому кинофильму опошлено донельзя. Но вот как Рамакришна позднее, когда сам стал гуру, в образной форме, объяснял это своим ученикам: "Горшечник сушит свои горшки на солнце. Некоторые из них уже обожжены. Другие еще нет. Стадо проходит и топчет их ногами…(это смерть). Горшечник подбирает их. До тех пор, пока вы не обожжены, горшечник может опять положить вас на гончарный круг и не дать вам исчезнуть. Но как только солнце божье закончило обжиг, горшечник бросает обломки, ибо в плане Майи вы больше не нужны. Все же он сохраняет некоторые из тех, обжиг которых закончен, чтобы они служили образцом для человечества". Горшечник – это Бог, а горшки – мы с вами. Обжиг горшков – духовное развитие. Смерть разрушает наши личности, но прошлая карма (обломки) остается до тех пор, пока не достигнуто просветление и поэтому создается новая личность, которая должна продолжить духовную борьбу. Но как только достигается самадхи – обжиг закончен и кармы уничтожаются. Но некоторых из постигших высшую Реальность Бог опять отправляет в этот мир, чтобы они были светочами для человечества. Это и есть аватары. Такими были Будда, Рамакришна, Рамана Махарши, Христос и другие, кто родился как человек, но благодаря достигнутому высшему уровню развития в прошлых жизнях, в этой жизни, еще в молодости, при относительно недолгой духовной практике, вновь обрел абсолютную Истину, стал воплощением Бога, и стал учить этой Истине человечество.

К концу 1864 года, когда Рамакришне было уже 28 лет, в Дакшинешваре появился санниясин по имени Тотапури (нагой человек). Благодаря теплому климату Индии её отрекшиеся от мира подвижники имеют возможность отказаться не только от какой-либо собственности, но и от одежды. Там это никого не смущает. Это был последователь Веданты, суровый аскет, который благодаря сорокалетней практике достиг высшего просветления. Проходя мимо, он увидел Рамакришну, погруженного в свои видения. "Сын мой, – сказал он ему, – я вижу, что ты уже далеко продвинулся на пути истины. Если хочешь, я могу помочь тебе достигнуть следующего этапа. Я научу тебя Веданте. Рамакришна с наивной простотой, заставившей улыбнуться сурового аскета, ответил ему, что сначала надо спросить разрешения у Матери (Кали). Разрешение было получено. Тогда он кротко и с полным доверием отдался во власть божественного руководителя".

Нельзя сказать, что Рамакришна ничего не знал о Веданте. В Индии об этом учении, или лучше сказать пути к Абсолюту, что-то знают все, ибо Веданта – конец Вед, является основой всей индийской культуры. "Уже давно Рамакришна не без тревоги чувствовал возле себя присутствие лишенного формы и непостижимого Бога, и сверхчеловеческое безразличие его missi Dominici (его адептов, авт.), этих удушающих Парамаханса, которых ничто ни к чему не привязывает, этих аскетов, отрешившихся от тела и от души, лишенных последнего достояния, последнего обола, алмаза сердца – любви к божеству. С первых дней своего пребывания в Дакшинешваре он видел, цепенея от ужаса, этих живых мертвецов и в страхе плакал при мысли, что ему придется, быть может, пройти через это, уподобиться одному из них… Но он не мог этого избегнуть. Уже самый испуг заключал в себе чарующую силу, притягивал, как змеиный глаз". Безобразный (ударение на втором слоге, авт.) Бог ждал его и поэтому Тотапури явился за любовником Кали.

"Прежде всего ему предстояло подвергнуться испытанию посвящения. Первым условием был отказ от всех привилегий, от всех знаков отличия: от шнурка брамина, от звания жреца – это ничего не значило, – но он должен был отказаться от всех надежд, привязанностей, иллюзий, которыми он жил: от личного Бога, от всех плодов его любви и его жертвы, здесь на земле и вообще где бы то ни было, отныне и во веки… Ему пришлось, совершенно нагому, исполнить над собой символический обряд погребения. Он предал земле последние остатки своего "я" – свое сердце… Лишь тогда он смог облачиться в одежду санниясина цвета охры, эмблему нового пути. И Тотапури начал разъяснять ему сущность основных истин Веданты и Адвайты-Брахмана, единого и неделимого". Об этих истинах мы уже знаем из гл. 3.8, "Краткого курса теоретической метафизики", хотя и не можем, подобно Рамакришне, осуществить отождествление своего "я" с Атманом-Брахманом. Но и Рамакришне последний этап дался не просто. Вот как он сам рассказывал об этом:

"… Нагой человек (Тотапури) приказал мне отвлечь мой ум от предметов и погрузиться в лоно Атмана. Но, несмотря на все мои усилия, я не мог миновать царства имен и форм и привести свой дух в состояние "безусловности". Мне не стоило никакого труда отвлечь свой ум от всех предметов, за исключением одного: это был слишком близкий мне образ моей лучезарной возлюбленной Матери, средоточие чистого познания, являвшийся мне как живая реальность. Он преграждал мне дорогу к потустороннему. Я многократно делал попытки сосредоточить свой ум на поучениях Адвайты, но каждый раз передо мной вставал образ Матери. В отчаянии я сказал Тотапури: "Это невозможно. Мне не удается поднять свой дух до состояния "безусловности", чтобы оказаться с глазу на глаз с Атманом". Он строго возразил мне: "Как, ты не можешь? Ты должен". Оглядевшись вокруг себя, он нашел кусок стекла, взял его, вонзил кончик его мне в переносицу и сказал: "Сосредоточь свой ум на этом острие". Я напряг все свои мыслительные способности, и лишь только передо мной возник прелестный образ божественной Матери, я воспользовался способностью размышления и, действуя, как мечем, рассек этот образ надвое. Тогда исчезло последнее препятствие, и мой ум тотчас же вознесся за пределы "условных" вещей. Я растворился в самадхи". Это была нирвикальпи самадхи, в которой снимается оппозиция объекта и субъекта и возникает состояние сверхсознания. Вот как Рамакришна описывает дальнейшее: "Вселенная померкла. Исчезло пространство. Вначале мысли-тени колыхались на темных волнах сознания. Только слабое сознание моего "я" повторялось с монотонным однообразием… Вскоре и это прекратилось. Осталось одно лишь Существование. Душа потонула в своем Я. Всякая двойственность исчезла. Пространство конечное и пространство бесконечное слились в одно. За пределами слова, за пределами мысли, я достиг Брахмана". Так Рамакришна добился того, для чего Тотапури понадобилось сорок лет. "Аскет, пораженный результатами своего опыта, изумленно взирал на это тело, застывшее как труп и пролежавшее три дня, излучая божественную ясность духа, достигшего пределов познания". По уставу санниясинов Тотапури не должен был оставаться на одном месте более трех дней. Но он остался в Дакшинешваре на одиннадцать месяцев для бесед с Рамакришной, который теперь стал его учителем.

Аскет-джнянин не верил, что любовь может быть путем к Абсолюту. "Он презирал громкие молитвы, внешние проявления благочестия, музыку, пение, религиозные танцы". Он отвергал идею тождественности Матери и Абсолюта. Однако под влиянием Рамакришны "его чуть ослабленная воля утратила контроль над движениями, чувствами". Ко всему он заболел дизентерией, что в теплом и влажном климате Бенгалии является обычным делом. Ему лучше было бы удалиться, но он не хотел уступить немощи своего тела. В конце концов болезнь и боль настолько усилились, что он решил утопиться в Ганге. Но в последний момент что-то остановило его. "Он вернулся, поверженный во прах. Он испытал на себе могущество Майи. Она была здесь, повсюду, в жизни, в смерти, в страдании – везде она – божественная Мать. Всю ночь провел он один в мыслях о ней. А к утру он стал новым человеком. Он признал перед Рамакришной, что Брахман и Шакти, или Мать – одно и то же. И божественная Мать, смягчившись, избавила его от болезни. Он простился со своим учеником, ставшим его учителем, и ушел просветленный".

Рамакришна так резюмировал полученный опыт:"– Когда я мыслю верховное существо бездеятельным, не созидающим, не сохраняющим, не разрушающим, я называю его Брахманом или Пуруша, Богом безличным. Когда я мыслю его деятельным, созидающим, разрушающим, я называю его Шакти, или Майя, или Пракрити – личным Богом. Но, в сущности, разницы между ними не существует. Безличное и личное – это одно и то же … Божественная Мать и Брахман – одно".

Но что же тогда есть на самом деле, в Реальности? Неужели и абсолютная Истина относительна, зависит от точки зрения? Этот вопрос давно уже решен Шанкарой. С абсолютной точки зрения, которая имеет место в самадхи, есть только Атман, тождественный Брахману, но это только доступное нам описание для нашей, эмпирической точки зрения. В самадхи нет ни мысли, ни необходимости что-либо описывать. Для находящихся в самадхи этот вопрос не возникает. Для нас же Атман существует только теоретически. С относительной точки зрения, т.е. действительности, в которой мы существуем, Бог является проявленным творцом и владыкой Вселенной, ибо безличный Абсолют здесь ничего не говорит ни душе, ни сердцу, поскольку в RII он не воспринимаем. Но личный Бог здесь есть, как есть земля и небо, и Он может отвечать на молитвы верующих своей милостью. Также реально, как реальна действительность. Т.о. нет противоречия, а есть различие высшего и низшего уровня познания. Рамакришна мог исходить из обеих точек зрения, т.к. он достиг совершенства. Но, в сущности, здесь имеет место не различие точек зрения, а различие степеней реальности сознания.

Интересно, как изменялось восприятие Бога в видениях Рамакришны по мере его духовного совершенствования. "Сначала вы видите богиню с десятью руками (в таком облике она поражает своей мощью), потом – божество с двумя руками (уже нет десяти рук с различными орудиями и оружием), потом – Гопалу, нежного ребенка, в котором нет и следов мощи, и, в конце концов, только свет".

Остается только закончить жизнеописание Рамакришны упоминанием о том, что его земная миссия закончилась 15 августа 1886 года вследствие заболевания раком горла. Он ушел из мира иллюзий в состоянии самадхи.

2.3 Учение Рамакришны

 Но какой же из путей самый правильный, ведущий к спасению души и вечной жизни? Этот вопрос был экспериментально изучен Рамакришной во второй половине его жизни, после своего возвращения в мир из нирвикальпи самадхи.

В полиэтнической и многоконфессиональной Индии в период борьбы за освобождение от британского колониализма самым актуальным был вопрос единства нации. Раздираемая религиозными различиями страна не могла решить эту проблему. Необходимо было найти основу для единства, и поскольку религия там всегда была стержнем всей общественной жизни, то и основой могло быть только реформирование существующих верований, устраняющее различия между индусами и мусульманами, христианами и джайнистами и т.д. Таков был социальный запрос. Но жрец Кали, далекий от житейских бурь, пришел к решению данной проблемы совсем по другой причине. "Один знавший его монах говорит, что в первые дни после пробуждения от экстаза, увидев двух злобно ссорившихся лодочников, Рамакришна закричал от боли. Он сливался со всеми мирскими страданиями, даже нечистыми, даже смертоносными. Его душа была изъедена болью. Но он знал теперь, что все различия, которые заставляют людей сталкиваться, – все они дети одной Матери, что всемогущее разделение есть самое лицо Бога. Что надо любить Бога во всем разнообразии созданных им людей… и прежде всего, что надо любить людей во всех их богах".

Внезапно он понял, что все религии различными путями ведут к одному и тому же Богу. И он тотчас решил исследовать все эти пути. Для него "понять" – значило "быть и действовать".

Естественно, что начал он с Ислама – противоречия между индусами и мусульманами и тогда были самой острой проблемой. "Жрец Кали на много дней отрекся, совершенно забыл своих богов. Он перестал им поклоняться, перестал даже думать о них: он жил вне храма, повторял имя Аллаха, одевался на манер магометанина, готов был даже (о святотатство!) вкусить запрещенную пищу, мясо священного животного, коровы… Эта способность целиком отдавать себя чужому строю идей имела своим результатом, как всякое духовное движение этого страстного художника, материализацию идеи: ему явился сияющий образ человека, со строгим ликом, с длинной бородой (должно быть таким он представлял себе пророка?), который приблизился к нему и влился в него. Рамакришна осуществил мусульманского Бога "Брахмана с атрибутами". От него он далее перешел к "Брахману без атрибутов": река Ислама привела его к Океану". Впоследствии этот опыт был истолкован как возможность объединения мусульман и индусов на основе Адвайты.

Через семь лет таким же образом Рамакришна реализовал христианство. Однажды некий индус прочитал ему библию и Рамакришна впервые встретился со Христом. "На этот раз наводнение было сильнее, чем наводнение Ислама. Оно затопило всю его душу. Все индусские идеи были унесены. Рамакришна в ужасе бился в бушующих волнах, он кричал:

– О Мать! Что ты делаешь? Помоги мне!.

Напрасно. Бурный прилив затопил все. Душа индуса изменилась. В ней не было места ни для чего, кроме Христа. В течение многих дней ею владела только христианская мысль, только христианская любовь. О том, чтобы пойти в храм, не было и речи. Однажды в рощице Дакшинешвара он увидел человека с большими прекрасными глазами, с ясным взглядом и светлым лицом; он был очарован, не зная, кто бы это мог быть. Незнакомец приблизился. В душе Рамакришны запел голос:

"Вот Христос, проливший кровь своего сердца для искупления людей, вот тот, кто испил море страданий из любви к людям … Сын человеческий поцеловал индийского духовидца, сына матери и растворился в нем. И Рамакришна растворился в нем. И Рамакришна погрузился в экстаз. Еще раз осуществилось слияние с Брахманом. Потом постепенно он вернулся в нормальное состояние. С того времени он сохранил веру в божественность Христа, считая его воплощением Господа".

Он говорил своим ученикам, которых у него со временем появилось множество: "Я исповедовал все религии: индуизм, ислам, христианство и следовал по пути различных сект индуизма. И я нашел, что все они различными дорогами приближаются к одному и тому же Богу… Я вижу, что все люди враждуют во имя религии: индусы, магометане, брахманисты, вайшнавиты и т.д. И они не понимают, что тот, кого зовут Кришна, зовется также Шива, или Первоначальная Энергия, или Иисус, или Аллах. Единый Рама, обладающий тысячью лиц". Эту мысль он иллюстрирует такой притчей:

"К водоему ведут несколько лестниц. С одной лестницы черпают кувшинами воду индусы и называют ее jal; с другой черпают воду мусульмане кожаными мехами и называют ее pani; с третьей – христиане, которые называют ее water. Станем ли мы утверждать, что эта вода есть не jal, а pani или water? Это просто смешно… Сущность одна и та же, только носит разные имена. И все ищут одну и ту же Сущность, меняется только климат, темперамент имя … Пусть каждый следует своей дорогой. Если он искренне, страстно желает познать Бога, пусть не тревожится. Он достигнет Его …"

Эти слова Рамакришны могут показаться призывом к экуменизму. Ничего подобного. Это призыв к искоренению вражды между разными религиозными конфессиями. Но каждый народ должен идти своим путем, исповедуя ту веру, в которой он рожден. И только в конце все пути сливаются во Единое. Здесь уместно вспомнить о старой модели соотношения разных путей к Богу в виде окружности и радиусов, но представить ее в модифицированном виде. Пусть Абсолют является северным полюсом некоего глобуса, на экваторе которого расположены исходные точки начала пути разных народов. Все народы движутся к полюсу по меридианам: одни из восточного полушария, другие – западного, третьи – из какого-то промежуточного положения. По мере приближения к полюсу расстояние между ними по параллелям сокращается, и на полюсе все пути сходятся в одной точке. Но из этого слияния вовсе не следует, что в начале пути, на экваторе, все должны сбиться в одну церковь. Такое движение означало бы потерю своей национальной идентичности, следовательно, разрушение менталитета − духовного фундамента каждого отдельного человека и народа в целом.