Феликс, Нэт и Ника и теоретически возможная катастрофа

Из-за дверей, что соединяли кабинет с приемной, раздался приглушенный звонок телефона.

– Там отчетливо видны отпечатки ботинок вашей троицы, – произнес директор, – и большие ботинки на плоской подошве. Это, наверное, дилер. Если расскажете, кто он, возможно, я не буду таким суровым.

Друзья молчали, а телефон продолжал звонить. Хеленка не могла поднять трубку – свежий лак на ногтях еще не высох. Ромашка грозно посмотрел на двери и стиснул кулаки.

– Ты, наверное, давно куришь, – обратился он вдруг к Нэту, который выпрямился, словно его ударило молнией. – Ты слишком худой, и волосы у тебя такие… странные.

Нэт не мог сказать ни слова. Он хотел пожать плечами, но из этого вышло какое-то дерганье.

– Ну вот… – Директор укоризненно покивал головой.

– Извините, но мы ничего плохого не сделали, – отозвался Феликс. – Фотографии доказывают только то, что мы были в туалете. А это не запрещено.

– Да-а-а? А теперь ты, юная леди, – Ромашка указал пальцем на Нику, – объясни мне, что ты делала в мужском туалете.

Ника растерялась. Она открыла было рот, но тут же закрыла. Девочка тоже не хотела рассказывать правду, а ничего другого с ходу не могла придумать. Телефон наконец перестал звонить.

– Эти фотографии доказывают только то, что там были ее ботинки, – хрипло проговорил Нэт внезапно появившимся голосом.

Ника закрыла глаза, чувствуя, что сейчас начнется. Оно началось: Ромашка покраснел и вскочил с кресла.

– Довольно! – рявкнул он, грозя пальцем. От возмущения его голос стал писклявым: – Вы отстранены от занятий. Завтра на большой перемене жду вас вместе с родителями! А сейчас вон из моего кабинета! И из школы!!! А ваши вещи останутся тут… до выяснения обстоятельств!

Ребята сорвались с дивана, выскочили из кабинета, вылетели из школы и остановились на тротуаре.

– Ну он и взбесился. – Нэт спрятал в карманы трясущиеся руки. – Он же не вышвырнет нас? Наши предки платят взносы!

Друзья переглянулись, не зная, что сказать.

– Идемте в «Лишние калории», – предложил Феликс. – Немного придем в себя.

Они перешли улицу, за дверью с маленькими цветными стеклами оказалось уютное помещение. Темные деревянные панели, пастельного цвета обои и маленькие лампы в абажуре придавали интерьеру вид английского клуба. Это было подходящее местечко для того, чтобы успокоиться. Госпожа Бася, хозяйка кафе, улыбнулась им и бросилась готовить горячий шоколад.

– Ну ты, благородный, – Нэт покачал головой, как только они уселись за свой любимый столик в дальнем углу. – Бутлера же не выгоняют. Можно было обо всем рассказать. У него отобрали бы только его чудовищ.

– Как-то… не смог, – признался Феликс. – Ты ведь тоже не рассказал.

– У меня случилось короткое замыкание в мозгу и не получилось ничего выдавить.

– Ну а потом, когда уже выдавил… – вздохнула Ника.

Нэт уставился в стол.

– Но чтобы Четверг устроил нам такое… – буркнул он.

– Это не его вина, – возразила Ника. – Он только собирал улики.

– Хоть бы журналистка ни про что не узнала, – проговорил Феликс. – Тогда бы у нее точно была сенсация.

– Меня вот интересует, когда мне вернут компьютер? – пробормотал Нэт.

Госпожа Бася подошла к столу с подносом и поставила перед ними чашки с горячим шоколадом.

– Что за лица, – удивилась она. – Проблемы?

Друзья уныло кивнули. Госпожа Бася была необычайно милой. Длинные светлые волосы доставали почти до пояса и контрастировали с черным свитером и черной юбкой. У Феликса такие волосы всегда ассоциировались с ангельской добротой. Когда он был маленьким, у мамы была именно такая прическа. Потом она постриглась, стала большим начальником, и уже никогда ни на что у нее не было времени.

Бася посмотрела на ребят, ожидая их рассказа.

– Вы все равно не поверите, – отозвалась наконец Ника. – Вчера вечером я бы сама не поверила в такое.

– Так или иначе, дайте знать, если понадобится какая-нибудь помощь, – улыбнулась друзьям Бася и ушла, чтобы принять заказ от нового посетителя.

Вдруг на край столика села черная бабочка. Она медленно взмахивала крыльями и шевелила усиками. Ника вздрогнула.

– Это всего-навсего черная бабочка, – сказал Нэт, – не Дарт Вейдер или всадник без головы.

– Это первая бабочка, которую я увидела этой весной, – грустно пояснила девочка. – Какого цвета крылья первой бабочки, таким будет все лето.

– Скорее всего, ты уже видела других, – поспешил успокоить ее Феликс. – Белых или золотых…

Ника покачала головой:

– Бабочки Бутлера не считаются.

– Да ладно, – протянул Нэт. – Ничего страшного. Придумаем какое-нибудь оправдание нашего присутствия в сортире. Придем с родителями. Я надеюсь, хотя бы они нам поверят…

И только сейчас он понял, что это означает. Понял это и Феликс. Они со страхом посмотрели на Нику. У нее не было родителей, Ника была сиротой. Она скрывала это, чтобы иметь возможность ходить в их школу.

Губы девочки задрожали, она готова была разрыдаться. Ника вытерла слезы, которые потекли по щекам.

– Они исключат меня и отдадут в интернат, – прошептала она. – А ведь так долго все получалось…

2. Еще большие проблемы

Маленький робот, благодаря которому искусственный интеллект Манфред принимал активное участие в жизни семьи, поздоровался с Нэтом на пороге дома. Робот двигался на четырех независимо закрепленных колесах. На этих шасси стоял серебристый корпус, который венчали две камеры и микрофоны. Игрушка была размером с маленькую собачку, но все же давала Манфреду определенную свободу.

– У тебя грустное выражение лица, – Манфред посмотрел на мальчика объективами камер.

– Откуда знаешь?

– Я научился распознавать человеческие эмоции на основании мимики.

– Это что-то новенькое.

– Было нелегко, – признался Манфред, направляясь за Нэтом в его комнату. – Я наблюдаю за людьми на пешеходных переходах.

Манфред был компьютерной программой, ИИ, созданной Нэтом и его отцом для управления сигналами светофора в Варшаве. Как компьютерная программа он мог быть во многих местах одновременно, чем постоянно пользовался, помогая Нэту и его друзьям выпутываться из разных ситуаций. В конце концов, следить за светофорами довольно нудное занятие.

– Должен признаться, это не так уж просто, – теперь голос Манфреда звучал из динамика компьютера на столе в комнате Нэта. – Но я уже могу распознать настроение людей, которых хорошо знаю.

– У нас был неприятный разговор с Ромашкой, – признался Нэт, после чего рассказал ему всю историю. Даже про родителей Ники, потому что Манфред давно обо всем знал.

– У меня нет опыта в таких делах, – произнес Манфред, когда мальчик закончил. – Наверное, я ничего не смогу тебе посоветовать.

Нэт кивнул и пошел в зал. Папа сидел на диване с ноутбуком тоньше, чем школьная тетрадка. Это был высокий худой мужчина с русыми волосами, в таком же беспорядке, как и у Нэта. С невероятной скоростью он набирал что-то на клавиатуре.

– Папа, – сказал Нэт. – Нужно поговорить.

– Валяй, слушаю.

– Мы с Феликсом и Никой случайно оказались в школьном туалете сразу перед тем, как там нашли три окурка.

– Как они узнали, что это вы?

– Но это не мы! Мы только там были… Они сфотографировали отпечатки ботинок.

Папа на минутку сбавил темп, но потом снова застучал по клавишам с невероятной скоростью.

– Сфотографировали отпечатки ботинок? У вас там школьный отдел ФБР есть? – спросил он с иронией. – А скажи мне, что вы делали в том туалете?

– Папа, ты не поверишь, если я расскажу.

– Позволь мне самому это решать.

– Хочешь услышать всю правду, без прикрас?

– Я предпочитаю столкнуться с голыми фактами.

Нэт развел руками и произнес на одном дыхании:

– Мы помогали учителю биологии совладать с гигантской плотоядной мухоловкой, которая пыталась сожрать нашу математичку.

– А я слышал, как раки на горе свистят, – спокойно произнес папа, не отрываясь от работы. – А теперь, пожалуйста, не такую приукрашенную версию. А лучше расскажи, что случилось на самом деле.

Нэт скуксился:

– Ты предпочитаешь, чтобы я придумал какой-то бред, который звучал бы нормально? Что-то типа: «Я заляпал брюки горчицей и отстирывал их в умывальнике»?

– Я предпочитаю нормально звучащую правду, – папа все же отложил ноутбук и грозно посмотрел на сына. – Ты когда-нибудь видел двадцатилетних ребят, высохших как восьмидесятилетние старики? Когда я был в твоем возрасте, мне тоже случилось выкурить парочку странных штук, но, на счастье, мой отец, твой дедушка, вовремя вправил мне мозги. Это сегодня немодно, но, благодаря такому воспитанию, мы живем сейчас в этом доме, а не лечимся в клинике для наркоманов.

– Папа… мы ничего не курили.

– Тогда откуда галлюцинации про огромное растение?

– О боже! Это не галлюцинации…

Нэт вздохнул и сел рядом с папой. Как объяснить кому-то незнакомому с профессором Бутлером, в чем смысл его экспериментов?

– Сынок… – сказал папа после короткого размышления. – Мы с мамой пытаемся относиться к тебе серьезно. Тебе не нравится твое имя, поэтому мы называем тебя Нэтом. Мы согласились не вмешиваться в то, что ты делаешь на своем компьютере. Ты не обязан быть дома до темноты. Мы доверяем тебе, но взамен ожидаем того же самого.

– Папа, я говорю правду. Не лгу.

– Скажи, ты сам бы поверил в эту историю?

– А ты поверил бы, если бы я тебе рассказал, что на меня напала бытовая техника, которая превратилась в огромного робота-убийцу?[3]

Папа посмотрел на сына и громко вздохнул:

– Ну хорошо, расскажи мне подробно, что было с тем растением…

* * *

На следующий день, после большой перемены, друзья встретились на крыльце перед школой. Ника выглядела полностью сломленной, даже оделась соответственно настроению: к джинсовой куртке надела черную юбку. К тому же распустила свои кудрявые волосы, словно хотела за ними спрятаться. Феликс грустил, зато Нэт выглядел так, как будто завтра должны были начаться каникулы.

– И чего ты такой счастливый? – Феликс понуро посмотрел на него.

– Неделя выходного! Полный релакс. Я уже был в двух игровых клубах. Вы должны пойти со мной. Может, сегодня, после разговора? Или поиграем по интернету в какую-нибудь стрелялку.

– Я не в настроении. А как дома?

Нэт махнул рукой:

– Норм. Рассказал про все папе, и он утверждает, что у директора нет доказательств – только улики. Не беспокойся, – успокоил он Нику. – Он согласился выступить как представитель твоего папы.

– Ты рассказал ему? – перепуганно спросила Ника.

– Ты что! Я сказал, что мы хотим спасти тебя от порки. Будем держаться твоей старой версии. Официально твой старик жив, только не занимается тобой.

– Спасибо, – усмехнулась она с благодарностью. – Надеюсь, это прокатит.

С самого начала учебного года Ника притворялась, что у ее папы проблемы с алкоголем, и он поздно возвращается домой. Она пыталась скрыть факт его смерти. До сих пор ей это удавалось, правду знали только Феликс, Нэт и Манфред.

– Ему, наверное, придется выступить представителем и моих родителей, – вздохнул Феликс. – Мама не сможет уйти с работы. Попросила ей все вкратце рассказать. Сказала, что верит мне и хотела бы, чтобы Ромашка дал ей электронный адрес. Папа на море проводит какие-то тайные эксперименты, поэтому не придет.

– Лично я думаю, что Ромашка разозлится, – сказала Ника. – Но у нас и так нет выхода.

– Мой папа злоустойчивый, – произнес Нэт.

К школе подъехал не первой молодости темно-синий «Сааб», требующий тщательной мойки. Из машины вышел папа Нэта.

– Папа говорит, что автомобиль нужен, чтобы на нем ездить, а не мыть, – буркнул, оправдываясь, Нэт.

Господин Белецкий был одет не слишком стильно. К джинсам и тенниске он надел мешковатый льняной пиджак. Он поздоровался. Все вместе они зашли в школу и направились в приемную.

– А-а-а… – Хеленка смотрела то на свои ногти, то на интерком. – А вы можете нажать красную кнопочку?

Папа Нэта подошел к столу, усмехнулся ей и нажал красную кнопку.

– Да, дорогуша? – прозвучал из динамика голос Ромашки.

– Пришли Феликс, Нэт и Ника с родителя… с родителем.

– Так пусть заходят, я готов.

– Интересно, он знает, что его все слышат? – тихо спросил Нэт.

– А теперь можете нажать черную кнопочку? – попросила секретарша.

– Что я должен наж… – Директор не закончил, потому что папа Нэта нажал на черную кнопку.

Хеленка улыбнулась с благодарностью.

– На лаки была акция, – пояснила она, глядя на папу Нэта, как на плакат с Бредом Питтом. – Ах! Вы должны сами открыть двери. Долго сохнет…

Папа открыл двери и пропустил детей первыми.

– Директор магистр-инженер Юлиуш Ромашка, – представился директор, шагая от стола с протянутой рукой. Сегодня он был одет в кремовый костюм, синюю рубашку и оранжевую бабочку.

– Марек Белецкий, – папа пожал его руку.

– Прошу, садитесь, подождем остальных родителей, – директор показал на диван.

– Они не смогут прийти, – ответил папа Нэта. Он не собирался садиться. – Вам придется ограничиться мной.

Ромашка замер с рукой, протянутой в сторону дивана.

– Не смогут прийти? – повторил он с ужасом.

– Я подменяю их. Мы хорошо знакомы, так что я все им передам – каждое слово.

– Я не могу разговаривать с вами о Феликсе и Нике. Это серьезное дело.

– Ясное дело, что серьезное, – согласился Белецкий, сменяя тон голоса на более грозный. – Вы обвиняете моего сына и его друзей на основании нескольких нечетких фотографий.

– Они четкие… – растерялся директор.

– Нечеткие!

Ромашка занервничал. На его одутловатом лице появилось выражение еще большей растерянности. Он надеялся на извинения и уверения, что такое больше не повторится.

– Вы знаете, что значит «клевета»? – продолжал Белецкий.

– У меня есть свидетель, – директор вернул инициативу. – Одна из учениц подтвердила, что Феликс, Нэт и Ника курили в туалете.

Друзья почувствовали себя так, словно их ударили.

– Там никого не было, – тихо возразила Ника.

– Это надежный свидетель? – спросил папа Нэта. – Что эта ученица делала в мужском туалете?

– Я не могу выдавать никаких деталей, касающихся ее особы. Этика это запрещает… Но случилось еще одно событие – не менее важное. Может, вы все же сядете, – попросил директор и положил на столик журнал.

Он открыл его и посмотрел на лица посетителей, ожидая их реакции. Напротив фамилий троих друзей несколько оценок было вытерто, и на их месте вписаны шестерки.

Дети и папа Нэта ошарашенно смотрели на это. Наконец все медленно сели.

– Ученики не могут отвечать за состояние журнала, если его хранит кто-то другой, – сказал Белецкий, но без прежней энергии. – Каждый имеет к нему доступ.

– Только оценки Феликса, Нэта и Ники были исправлены, – заявил директор. – Изменены даже оценки в компьютерной базе данных. Доступ к школьному компьютеру защищен учителем Эфтипи, известным специалистом в этой сфере. – В этот момент Нэт издал странный звук, похожий на сдавленный кашель. – Сломать защиту мог только кто-то очень умный, а я уже знаю, что ваш сын – хакер. – Ромашка принес ноутбук Нэта.

– Вы попытались взломать чужой компьютер? – спросил с преувеличенным ужасом папа Нэта.

– Э-э-э-э… Нет. Мы с комиссией проверили только содержимое рюкзаков.

– Сколько времени вы сами находились с этими рюкзаками, пока собралась комиссия?

– Какое это имеет отношение к делу?! – начал Ромашка нетерпеливо. – Мы ничего в них не нашли, если вы это имеете в виду.

– Тогда откуда мысль, что мой сын – хакер?

– Ну он же носит с собой компьютер.

– Вы не пользуетесь компьютером каждый день?

– Я не люблю компьютерные игры. Я серьезный человек.

– Компьютер служит не только для компьютерных игр… – Папа Нэта покачал головой, пытаясь не вдаваться в дальнейшую дискуссию по этому поводу. – Что вы намерены делать?

– Мне очень жаль, – Ромашка выпрямился и продолжил официальным тоном: – Решением педагогического совета Феликс, Нэт и Ника освобождаются от занятий на неделю. А тем временем мы проверим все аспекты этих двух дел и решим, что будет дальше. Гм… это все, что я хотел вам сказать.

Он встал, давая тем самым понять, что разговор закончен.

– Папа! Ты же в это не веришь? – спросил Нэт, когда они вышли на улицу. – У меня половина твоих генов! Ты думаешь, твой сын такой кретин, чтобы поставить себе шестерки по географии и польскому? Все знают, что у меня дислексия!

Папа остановился перед старым автомобилем и потер лицо:

– Садитесь, отвезу вас домой.

Они сели и пристегнули ремни. Сначала они поехали в направлении района Прага, к дому Ники.

– Даже если бы мы такое сделали, – отозвался через парочку километров Феликс. – То точно не таким примитивным способом.

Но Белецкий не ответил. За всю дорогу он не проронил ни слова.

* * *

Нэт жил с родителями в пентхаусе, в квартире на последнем этаже высотки. Апартаменты занимали весь этаж, и даже два, потому что в столовую, кухню и зимний сад, размещенный в застекленном павильоне на крыше здания, нужно было подниматься по ступеням. Большую часть крыши занимал сад, выглядевший так, как обычно выглядит ухоженный сад возле дома: газон, кустарники и небольшие деревья. Только этот сад находился в ста метрах над землей. С небоскреба открывался невероятный вид на центр Варшавы, но такое расположение имело и свои минусы. Игра в футбол, например, всегда заканчивалась после первого аута.

Один из павильонов был двухъярусным, там находилась мастерская мамы. Благодаря окнам во всю стену мама, работая, любовалась фантастическим видом. Она была художницей, могла целыми часами, сидя на высоком стульчике, покрывать полотно цветными пятнами. В зависимости от настроения она пила красное вино из пузатого бокала или несвежий кофе из большой кружки.

Нэт по ступеням поднялся в мастерскую. На маме была любимая одежда – заляпанная тенниска и джинсы, тоже в цветных пятнах. Черные волосы она перевязала резинкой. Уникально: вместо кофе или вина на столике стоял стакан с вишневым соком. Нэт чмокнул маму в щеку и уселся на диване, около вороха скомканных набросков. Мама законанчивала картину выше человеческого роста. Она наклонялась до самого пола, чтобы поставить одну маленькую точку, а через секунду вставала на носочки, чтобы добавить аккуратный штришок у самого верха. Нэт точно не унаследовал от мамы способностей к рисованию, потому что даже не понимал, что представляет собой картина. То, что эта картина готова, он заключил только по количеству краски, наложенной на полотно. Он наклонил голову и попробовал угадать, что видит. Немного было похоже на кита, немного на горное озеро, но это могло быть и пятно масла на асфальте. Он не спрашивал маму, потому что она всегда отвечала, что в ее картинах каждый видит то, что хочет. Он прищурил глаза и окончательно решил, что это пятно масла.

– Папа мне все рассказал, – отозвалась мама, не прекращая работу.

Она добавила несколько желтых черточек на черной фигуре. Тогда это не пятно, решил Нэт. Может, это жабры кита?

– Ты не исправлял тех оценок, – протянула мама. – Тебя никогда не волновали баллы.

«Кит – млекопитающее, и у него нет жабр, – напомнил себе Нэт. – А может, это толстая акула?»

– Ну и ты не настолько глуп, чтобы вписать себе шестерку по польскому, – сказала мама, разбрызгивая немного голубой краски на середину картины.

Нэт совсем не понимал, что мама нарисовала.

– С этими наркотиками я была не уверена, но папа меня убедил, что ты ничего не куришь.

На картине появилась большая красная капля. Мама сделала глоток сока и сказала:

– Думаю, ты должен с ним поговорить и развеять его сомнения. Этого по нему не видно, но его очень обеспокоил сегодняшний разговор.

Она крепко обняла сына и поцеловала в лоб. Нэт вздохнул и потащился по ступеням в зал. Квартира напоминала модный офис, в котором вместо нормальных стен пространство было поделено ажурными стеллажами и низкими перегородками.

Папа лежал на диване и читал «Идеальное несовершенство».

– Ты действительно думаешь, что я бы поставил себе шестерку по польскому? – Нэт сел в кресло напротив дивана.

Папа продолжал читать, притворяясь, что не заметил присутствия сына.

– Четверку еще куда ни шло… но шестерку? – продолжил Нэт. – А что по поводу тех косяков, то ты больше доверяешь какой-то незнакомой девочке, а не мне?

Папа не отложил книгу, но Нэт заметил, что он перестал водить глазами по тексту.

– К тому же польский преподает наша Йоля, она наш куратор и помнит каждую оценку и знает про мою дислексию.

– Скажи, что бы ты подумал на моем месте? – Папа отложил книгу и сел. – Я прихожу в школу для разговора про какие-то следы, странные улики, а тут выясняется, что есть свидетель, который видел, как вы курили.

– Это какая-то девочка, а не свидетель…

– Не перебивай. Потом я узнаю, что в журнале исправлены только ваши оценки. Или кто-то из класса, кроме тебя, разбирается в сетевой защите настолько, что смог добраться до оценок?

– Папа… Проверь сам. Наш информатик – полный профан. Он не разбирается в защите данных.

Папа встал и пошел в кабинет, отделенный от остальных помещений перегородкой из матового стекла. На столешнице под окнами стояло несколько компьютеров. Он уселся и начал рассматривать сайт, а потом застучал по клавиатуре в невероятном темпе.

– Ты прав, – сказал он через минуту. – Я вошел за три секунды. Ты думаешь, что кто-то это сделал, чтобы вам напакостить?

– Так ты мне веришь? – обрадовался Нэт.

– Предположим, что да. Но это не отменяет тот факт, что у вас серьезные проблемы. Это может быть для вас тяжелым испытанием.

– Я закаленный. Достаточно того, что ты поддерживаешь меня и не хочешь сделать мне медицинскую справку о дислексии, – Нэт с горечью усмехнулся. – Такая справка освободила бы меня от написания тестов по орфографии.

– Нужно работать над собой, а не жаловаться, сынок.

– Неделя перерыва в учебе… – Нэт не выглядел опечаленным. – Как-то наверстаем.

– Дело не в этой неделе. Ты не думаешь, что педсовет может отчислить вас из школы?

* * *

Феликс и Нэт обсудили слова Белецкого-старшего по телефону и пришли к выводу, что ситуация серьезная и требует каких-то действий. У Ники не было телефона, поэтому они поехали к ней на автобусе.

Солнце пробивалось через мглу, укрывающую небо, но было тепло. Ника жила в маленькой полуторакомнатной квартире в районе варшавской Праги. По мощеной улочке, с трамвайными путями и паутиной электрических проводов, мальчики дошли до типичной угловой каменицы с круглым эркером, который венчала остроконечная крыша. Про домофон тут никто не слышал, а старые двери никогда не закрывали. С легкой тревогой они поднялись по темной лестнице на четвертый этаж. Феликс нажал на кнопку звонка.

– Кто там? – через мгновение раздался голос из-за дверей.

– Это мы, – ответил Нэт. – Открывай, тут страшно стоять…

Щелкнул замок, и двери открылись, мальчики быстро проскользнули внутрь. Девочка была одета в старый, растянутый спортивный костюм и тапочки. Она виновато усмехнулась.

– Не узнаю тебя в этих тихоходах, – сказал Нэт, поглядывая на ее обувь.

Квартира Ники была действительно полуторакомнатной. Посредине большой комнаты тосковали стол и три стула. Самым солидным из мебели был огромный старый шкаф. Напротив стоял диван. Роль кухни выполняла старая газовая плита, рядок шкафчиков и рукомойник. В углу три ступени вели к эркеру, в котором и находилась совсем маленькая круглая комнатушка, где половину стены занимало окно. Тут размещался маленький письменный стол, деревянный стул, узкий шкаф и несколько книжных полок. В этом помещении использовался каждый сантиметр пола и стен, заставленный полочками, шкафчиками, картинками и крючками. Но тут было очень уютно.

– Садитесь, – пригласила девочка. – Чаю хотите?

– Спасибо, нет, – ответил Феликс. – Надо поговорить.

Они уселись за стол. Ника сдвинула в сторону кипу книг и несколько желтых ручек.

– Нам даже не задали никакого домашнего задания, поэтому я подтягиваю «хвосты» по литературе, – объяснила она.

– Ты уже обедала? – спросил Нэт.

– Да, – Ника покраснела. Мальчики поняли, что она врет.

– Ну а мы нет! – Довольный Нэт вытащил из рюкзака бумажный пакет и достал из него три больших гамбургера. – Можешь с нами поесть, чтобы мы не выглядели глупо. – Он развернул свой гамбургер и сказал: – Мой папа говорит, что нас могут вытурить из школы.

– Но именно в этот раз мы ничего не сделали, – грустно добавил Феликс, критично рассматривая свой бургер. – Жаль, что мой папа уехал.