Афера с незнакомцем

– Не уверена, что могу принять…

– Одевай и не снимай, – Лель взял ожерелье и застегнул его на моей шее. Оно оказалось тёплым и совершенно незаметным по весу. – Лучше всего тебе поменьше выходить из дома, но ведь ты на такое не согласишься? – Массаж переключился на другую ногу.

– Угадал.

– Современные женщины совершенно не заботятся о своей безопасности сами и не дают это делать мужчинам, – бурчание его показалось внезапно таким родным, что я вздрогнула, на миг вообразив себя под его защитой.

– Мне что-то может угрожать? – Все эти разговоры будили во мне некоторые подозрения.

– Вряд ли. Но не исключено. Ты носишь не просто ребёнка, а ребёнка бога. – Пальцы Леля творили волшебство. – Моего ребёнка, – добавил напряженным голосом. – Уже очень давно не случалось ничего подобного. Кто-то вполне может захотеть причинить вам с малышом вред. Хоть христианство и ограничило степень вмешательства в жизнь людей магических существ.

– Каким же образом ты появляешься здесь? – Снова резкая перемена в его настроении. Ощущаю её практически кожей. Поворачиваюсь к нему всем телом.

– Любовь-страсть очень хитрая штука, не признающая законов, – ответил он с ленивой чувственной усмешкой, которая не вязалась с беспокойным выражением глаз. – Без неё жизнь на земле просто исчезнет. Мне, как её помощнику, в этом случае очень повезло.

– А другие… боги? – отворачиваюсь, не желая видеть больше горечь в его глазах.

Примириться с существованием Леля было можно (и вовсе не из-за того, что он привлекательный!). Воспринять же, что где-то живут еще другие подобные ему существа, мозг отказывался. Из сказок я выросла, а взрослая жизнь играла по другим правилам, одно из которых недвусмысленно гласило, что магия бывает лишь в кино. Беременность, к сожалению, подтверждала пока обратное.

– Не все смогли вписаться в новый мир, – голос стал почти бесцветным. – Это так важно? – он посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом. Пауза затянулась. – Ты хочешь родить этого ребёнка? – он чуть сильнее сжал стопу, требуя внимания. – Когда ты будешь по утрам вспоминать, что понесла от меня, будешь ли ты переворачиваться на другой бок, пытаясь забыть о реальности, ударяя кулаком подушку, проклинать все на свете?

– Нет, – отвечаю после некоторого молчания. – К чему злиться на то, что невозможно изменить? – И понимаю, что говорю искреннее.

– Тогда просто носи обереги и если что – сразу зови меня! Большего от тебя не требуется. Это сложно запомнить? Тебе записать на видном месте крупными буквами? – насмешливый тон сразу вызвал желание дать ему пинка.

– Я запомню: носить, кричать.

– Ты способная девочка. – Меня поощрительно погладили по голове.

– А как к этому отнеслись… – Я показала глазами в потолок, не способная выговорить непривычное слово. Всё мне казалось если не кощунством, то чем-то близким к нему.

– Боги? – он со смешком закончил мою фразу. Настроение у него менялось так быстро, что я не всегда успевала подстраиваться.– По-разному. Мы давно уже живём в тени. Люди перестали верить в нас и контакты можно сосчитать на пальцах одной руки. – Моё здоровое неверие в существование богов, помимо бога христианского, его отчего-то забавляло. – Боги уходят все дальше от людей. Или люди от богов.

– Боги… то есть вы умираете? – Это было очень странно осознавать, почти так же – как произносить. А еще я четко осознаю, что не хочу смерти сидящему рядом со мной божеству.

– Всё в природе имеет начало и конец. Мы ещё будем долго «уходить», не переживай, – тяжело усмехнулся он. – В этом одно из преимуществ богов: жить и умирать своей смертью очень долго.

Беседы о смерти следовало сворачивать. Ну ее, в болото.

– Расскажи мне о себе, – прошу. – Сколько тебе… лет? Веков? – На вид он был едва старше меня, если не всматриваться ему в глаза.

– Не забивай себе голову ерундой.

– Ты что, кокетничаешь? – удивилась я. – Обычно это женщины скрывают возраст.

– Я последний ребёнок, родившийся среди богов, – буркнул он.

– Был последним, – сказала я, и мы посмотрели на мой живот. Живот смущенно заурчал.

– Этот ребёнок на половину человек, так что не забывай регулярно питаться, – Лель прислушался к чему-то. – Нам многое надо обсудить – и не за пару встреч. Кроме того, мне уже десять минут надо быть в другом месте, – договорив это, он исчез, оставив после себя в воздухе всплеск травяных нот и мандарина.

– «Привет, я шоколадка „Nuts“. – Привет, я мозг! – Привет, я трава! Я помогаю мозгу разговаривать с шоколадками», – задумчиво рассказала я сама себе анекдот, после чего отправилась готовить ужин.

Готовить – это громко сказано. Так, разогрела вчерашнюю курицу-гриль в микроволновке, поставила кипятиться чайник. Пока еда доходила до нужной кондиции, я успела в спальне переодеться в домашние синие брючки и мягкую курточку. Тело поверило, наконец, что измываться над ним сегодня больше не будут – и расслабилось. Прислушиваясь к звукам с кухни, оглядываю себя в зеркале – ну разве я похожа на беременную? Беременные – они… круглые, капризные, не от мира сего, а я… Звонок в дверь заставил меня подпрыгнуть: дерганная я какая-то становлюсь последнее время. С неохотой иду, пытаясь представить, кого там нелегкая принесла, на ночь глядя.

– Умоляю, – соседка с первого этажа сунула мне в лицо рыжего персидского кота.

– Добрый вечер, Нина Семёновна, – отстраняюсь от приплюснутой морды и широко распахнутых глаз кошачьих. – Что случилось?

– Мняуу, – пронзительно сказал кот, раздраженно дергая хвостом.

– Ложусь в больницу – место освободилось чудом, – женщина демонстрирует мне баул слева. – Позвонил участковый. Если не лягу сейчас, то только через полгода. Томочка в деревне. А бедный Рейган не переносит одиночество.

– Гостиница для домашних… – пробую напомнить ей.

– Ты знаешь, какие там цены?! – шокировано вскрикивает она. – Ты же любишь животных? – тут же смягчается. – Юлькин слюнявый у тебя месяц жил, пока они в отпуске были. А я на две недельки всего, – в лице и голосе столько надежды, что становится неловко отказать.

– Я не умею обращаться с котами, – из последних сил пытаюсь отказаться от счастья.

– Ему ничего такого не надо. Я списочек составила вот, – всучила мне сложенный листочек бумаги. – И денег оставлю, корм. Он ведь кастрированный у меня, поест и целыми днями спит в уголочке. Маврушечка, а?

Ласковые производные от моего имени режут мне слух, как человеку с тонким музыкальным слухом – фальшь.

– Не называйте меня так, Нина Семеновна, – скрипнув зубами, прошу её уже в который раз. – Две недели?

– Истинный крест! – она с такой довольной улыбкой вручает мне тяжеленного котяру, что мне становится не по себе – проглядела подвох! – Держи, деточка. Ну, не скучай без меня, Рейгуша, я скоренько, – и её уже и след прослыл.

Закрываю дверь, занеся в дом сумку с приданым котика, с облегчением сбрасывая на пол Рейгана. Возмущённо тряхнув хвостом в мою сторону, он принюхался и побежал в кухню. Ну когда я научусь отказывать людям? Угораздило же… Боковое зрение уловило какое-то движение справа, я повернулась к открытому окну.

Во дворе рядом с домом росли несколько берез, посаженных еще первыми жильцами при вселении. Высокие, раскидистые, ветвистые. Дворовые мальчишки облюбовали себе эти деревья, едва те выросли. После пары детских падений и переломов доступные низкие ветки были обрублены заботливыми отцами. Поэтому сидящая почти на вершине ближайшей берёзы светловолосая девочка-подросток в пестрой юбке с кофтой сразу бросалась в глаза.

Моргаю, решив, что это шутит с моим зрением закатное солнце, щедро поливавшее своим ярким светом мир. Нет. Девица никуда не исчезла.

Со скучающим видом человека, присевшего отдохнуть на скамейке в парке, она небрежно опиралась руками о ветку и болтала ногами на высоте третьего этажа. Представляя, как скоро ветка может обломиться под ее весом, прикидываю, успею ли набрать 01. Девчонка посмотрела прямо на меня, вроде даже улыбнулась, и помахала рукой. Мне захотелось принять успокоительное и узнать логичное объяснение происходящему за окном. Не знаю даже, чего больше. На всякий случай машинально проверяю ладонью температуру лба. Прохладный.

«Может, все же сумасшествие? – кольнула мозг вывернувшая из области страхов мысль. – Или?..» Некстати вспомнилась первая наша встреча с Лелем. Глупости все. Просто соседская девчонка какая-нибудь залезла на дерево. На вид лет пятнадцать, то есть из возраста обычных хулиганов уже должна выйти, с учетом акселерации нынешних детей. Обкурилась? Поспорила с кем-то? В лицо не знаю. Двор у нас тихий – дом старый, живут в основном пенсионеры, молодёжь разъехалась по новостройкам, так что лица давно все примелькались.

Хулиганка, как ни в чем не бывало, сидела на дереве, болтала ногами и вертела головой, словно флюгер. Распахиваю рывком кухонную балконную дверь и выскакиваю на свежий воздух, мысленно честя дурищу в хвост и гриву. Убьется же!

Атака птицы была неожиданна, но от этого не менее страшна. Нечто, показавшееся мне большой серой вороной, нависло над девчонкой – и почти под прямым углом стремительно спикировало вниз, по касательной ударив её сложенными и прижатыми к туловищу лапами. Девчонка успела загородиться выставленной рукой, защитив лицо, потеряв при этом равновесие. Пронзительный визг ее ворвался в открытые окна. Перегибаюсь через перила, с бессильным ужасом приготовившись увидеть на земле изломанное тело. В воздухе девчонка кувыркнулась, но до земли не долетела… превратившись в белого голубя. Я тряхнула головой, не веря глазам. Отчаянно молотящий крыльями воздух голубь мчался к кирпичной трансформаторной будке, на крыше которой обосновалась голубиная стая.

Пернатого хищника, в отличие от меня, превращение нисколько не смутило. Издав резкое «ке-е ке-е ке-е» птица атаковала. Вторая атака его была столь же молниеносна, а взлет стаи голубей подобен большому взрыву. Всполошено заорали взлетевшие с помойки вороны, очумело металась по двору стайка воробьёв. Резкий взлет множества птиц, гвалт, громкое хлопанье крыльев. Испуганные крики озирающихся людей. Бешено колотящееся в груди сердце.

Основная масса голубей стремительно набирала высоту плотной группой. В общей сизой куче-мале мелькнуло белое оперение. Заложив вираж, хищная птица оттеснила стаю высоко в небо, а там, разбив совместный полет голубей, отбила белого голубя. Испуганные птицы просто растворилась в воздухе, бросив собрата.

Голубь увернулся от когтей, но преследователь погнал его дальше, делая частые взмахи короткими согнутыми крыльями, чтобы набрать скорость. Белый голубь, подобно зайцу на псовой охоте, убегающему от борзой, выполнял по три – четыре угонки при каждой атаке хищником из пике. От этого зрелища захватывало дух. Сделать последний рывок и вцепиться в голубя когтями хищной птице никак не удавалось. Преследуемый голубь выделывал такие «петли» и «бочки», что его враг просто не вписывался в них. И тут ошалелый беглец заложил пологий вираж влево, по дуге через двор к ближайшему спасительному чердаку. Обогнув тополь, ловчая птица настигла свою жертву и камнем упала на голубя. Только пух закружился в воздухе!..

Я вздрогнула, словно это меня закогтили сейчас, прогоняя наваждение. Но поняла, что всю жизнь теперь перед глазами будет стоять замерший на секунду, почти вертикально, силуэт ловчей птицы с распахнутыми серпообразными крыльями и раскрытым округлым хвостом, удерживающий изо всех сил отчаянно вырывающуюся добычу на высоте не более чем четвертого этажа.

Тонкий невоспроизводимый свист ударил по ушам. Появившаяся, словно из-под земли, на детской площадке светловолосая женщина, резко выставила руку в грубой перчатке вверх. Птица вернулась неторопливо, без добычи, села на перчатку, клекоча и широко разевая клюв.

Кажется это был сокол. Птица была заметно возбуждена ловом – перья на затылке были взъерошены, крылья слегка распущены и в постоянном движении. Хозяйка успокаивающе гладила его по спинке. Контраст какой-то рыцарской перчатки и ее яркого воздушного сарафана резал взгляд. Зато я испытала изрядное облегчение. Никаких ужасных смертей. Это все немыслимая жара дурит людям голову, вот и мерещится… разное.

И птица, и женщина вполне реальны. Это просто городская служба по борьбе с воронами-голубями и иными размножившимися небесными жителями в действии. После несчастного случая с раненым мальчиком, отстрел птиц в жилых местах категорически запрещен, вместо этого в город призваны их естественные враги: пара ловчих птиц. Одно время очень шумно обсуждали это все в прессе и по телевидению.

В квартире запиликал мобильник, извещая, что со мной желает поговорить Юлька. Внутренний голос был категорически против общения с внешним миром. Он рекомендовал запереться в квартире, отключив все телефоны, залечь среди подушек и сдаться в плен бубликам и шоколаду. Но это же Юлька. Возвращаюсь в дом, мысленно делая пометку принять холодный душ, ну их, эти глюки в баню.

– Смольный, – говорю в трубку, опускаясь в мягкое кресло.

– Соловьёва, а как заканчиваются сказки, ты знаешь? – хохочет в трубку подруга.

– Какие еще сказки? – озадачилась я.

– Обычные, волшебные. Ну не знаю, например, «Двенадцать месяцев», – заливается, хохочет она.

– Моя сказка, боюсь, закончится на девятом, – пробормотала я мимо трубки.

– Что ты там себе под нос гундишь? – переспрашивает Юлька. – Я не поняла.

– Кота гоняю.

– Какого еще кота? – насторожилась она. После того случая с моими таблетками Юлька всегда готова видеть плохое там, где его и нет, может быть. – Мавра, какой кот?

– Нина Семёновна, ну соседка наша, ты её знаешь, приволокла мне своего Рейгана – в больницу ложится она.

– А ты открыла передержку для домашних животных? – поразилась подруга, некоторое время молча переваривая услышанное.

– Кажется, открыла, – вздыхаю, глядя в сторону кухни, где затаился мой временный жилец. – Так чего там со сказками-то у тебя?

– Я вот тебя экзаменую: чем заканчиваются сказки? – снова начинает веселиться она.

– Всё как положено – принцесса дожидается своего принца на белом коне, и живут они долго и счастливо, – пожимаю плечами. – Угадала?

– Мишка мой тут писал сочинение по сказкам у себя. И вдруг приходит ко мне на кухню. Лоб хмурит, ноготь грызет – крайняя степень тягостных размышлений. Потоптался рядом и спрашивает: «Мам, а ты бы хотела встретить принца на белом коне?»

– Ну, а ты? – хмыкаю. Да, принцы – они странные существа, даже без белых коней рядом. Интересно, вот мой принц хоть в природе существует?

– Отвечаю. «Сына, я уже встретила своего принца. Вон он за компьютером сидит». Мишка удивлённо на меня посмотрел, выглянул в зал, и переспрашивает с недоумением: «Кто? Папа, что ли? Он же страшный и в трусах!»

Юлька хохочет как сумасшедшая. И смех ее так заразителен, что я начинаю хохотать тоже.

Звонок издал соловьиную трель, намекая, что за входной дверью кто-то есть.

– Ой, тут ко мне пришли.

– Ага, соседи про твою передержку узнали и зверье к тебе понесли.

– Слушай, иди уже корми своего принца борщом, – вешаю трубку и открываю дверь.

Стоявшая на лестничной площадке Оля жизнерадостно мне улыбнулась. Сидевшая у нее на руке в грубо кожаной перчатке ловчая птица с клекотом распустила светлые крылья. Тёмное, аспидно-серое оперение спины, с пестринками светлое брюхо и чёрная верхняя часть головы с чёрными «усами». И в облике этой и в повадках этой птицы сквозит нечто царское: хозяйская поза, уверенное покрикивание с отчетливыми приказными интонациями. Очень эффектный вид.

– Это что? – опешила я, выныривая из прострации, когда птица хищно щелкнула клювом.

4

– Вас сегодня просто не узнать.

– Что? Так хорошо выгляжу?

– Не в этом дело. Вы кто?

Последний раз мы виделись с Ольгой на Купалье, куда она меня затащила, и до сих пор мне покоя не давал вопрос, каким образом я после этого оказалась дома. Учитывая, что утром мне явился Лель, позднее я испытала горячее желание пообщаться с подружкой. Но на мои звонки она не отвечала, в Сети не появлялась, дома застать ее никак не удавалось. И вот теперь появляется на моем пороге с охотничьим соколом, как будто мы с ней о встрече договаривались заранее.

– Ты меня слышишь? – нетерпеливо переспросила Оля, одергивая складку шифонового сарафана. Курносый нос, частая россыпь веснушек на круглом лице. Тёмно-русые волосы сегодня заплетены во «французскую косу», придавая гостье элегантно-деловой вид. Поблескивающий золотой ободок обручального кольца. – Мавра! Хватит витать в облаках. – Порывистая и шальная, как весенний ветер, но, при этом, создает четкое впечатление человека, твердо стоящего на ногах.

Мы познакомились с ней в группе Вконтакте, куда меня занесло в поисках новых фильмов. В группу я заглядывала часто – компания собралась приятная, готовая поболтать обо всем на свете. С Олей нас сразу сблизила любовь к мелодрамам. Незаметно разговор с фильмов и актеров переключился на личности, и я, человек не склонный исповедоваться, выложила этой незнакомой девушке половину своей биографии в личке. А когда поняла это, то ничуть об этом не пожалела. Оля оказалась настолько легким в общении человеком, что у меня сложилось четкое ощущение, будто мы с ней знакомы чуть ли не с детского сада.

– Что? – переспрашиваю, увлеченная своими мыслями. Зачем ей птица?! Невольно любуюсь красотой и отточенностью форм пернатого хищника. Силуэт изящный, туго сложенные на спине темные крылья, небольшой крючковидный клюв и жуткого вида когти, впившиеся в толстую кожу перчатки.

– Можно войти, или мы будем общаться прямо тут? – поинтересовалась подруга.

– Да, заходите, – пячусь, давая ей войти. Конечно, Ольга натура творческая, неординарная, но ловчая птица?..

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Оля, скидывая плетеные сандалии соломенного цвета в коридоре. Вела она себя как ни в чем не бывало, так что я начала сомневаться в собственной вменяемости. Может, птица мне мерещится?

– Плохо, – отвечаю, идя следом за ней в зал.

– Плохо – это когда тебя запаковывают в чёрный, непрозрачный пластиковый пакет. Очень плохо – когда по частям. А всё остальное просто отлично, – жизнерадостно отозвалась она. – Мне у тебя нравится – уютненько так, – оглядевшись, резюмировала гостья. – Душой прямо отдыхаешь. Сама обставляла? – спросила, остановившись перед янтарным панно на стене, поглаживая спину соколу. Тот жмурился, время от времени окидывая обстановку горделивым и открытым взглядом. И вид у него при этом такой, будто он осознает, что занимает вершину своей пищевой пирамиды, как это изображается в учебниках по экологии. Будто все вокруг – только его. Это меня разозлило настолько, что я вспомнила все, что хотела высказать его хозяйке.

– «Тебе понравится. Будет просто волшебно. Погружение в себя и приобщение к тайнам Вселенной», – передразнивая интонации подруги, поворачиваюсь к ней. – Ха! Чтобы я еще куда выбралась, послушав твои уговоры?! Да ни в жизнь! И как ты могла меня бросить там?! – зло выкрикнула я. – До сих пор понятия не имею, как домой добралась. Вот уж не ожидала от тебя такой…

– Никто тебя не бросал – с чего ты взяла? – удивилась Ольга, поглаживая оперение птицы. Глаза сокола темные с широкими зрачками. – Ты заснула у костра, и Володя не стал тебя будить – просто перенес в машину. Он же и домой тебя затащил.

– Да? – В памяти на эту тему было грязно-белое пятно, как от затертого ластиком слова в тетрадке.

С ее мужем военным мы познакомились по дороге на праздник. Невысокий мужчина изящного, даже хрупкого телосложения – они с Олей составляли красивую пару. Густые пепельно-серые волосы и пристальный взгляд его ярко-желтых глаз навели меня тогда на мысли о хищной птице. Такое ощущение, что он не то чтобы спокоен, не то чтобы скован, скорее наготове. И молчалив – всю дорогу говорили только мы с Олей, а Володя отделывался малозначимыми фразами. Кажется, он охранял какой-то закрытый объект – его почти никогда не бывало дома.

– Мня… – появившийся на пороге комнаты кот замер. Впервые увидев пернатого хищника, Рейган четко осознал, насколько тот опасен для жирных кошаков.

Сокол, издав угрожающий крик, воинственно раскинул крылья, начиная наливаться яростью. Весь напружиненный, как взведенный арбалет, он вперил взгляд в превратившегося в шипящий рыжий шар. Кот от таких взоров начал вжиматься в пол, низко урчать и молотить хвостом. Неожиданное перемещение в нижние уровни пищевой пирамиды ему категорически не нравится.

– Нет! – закричала я, сама точно не зная кому адресуя приказ. Кидаюсь к кошаку, подхватываю его на руки и, конечно же, получаю множественные телесно-когтистые повреждения. – Ссссс! Убери птицу. Кот чужой! – выпаливаю, как будто если бы кот был мой, его можно было бы отдать на растерзание ловчей птице. Кот утробно орал на одной ноте, явно не готовый умереть сегодня.

– Да не тронет он кота, – небрежно отмахнулась рукой гостья и присела на диван, изящно удерживая на запястье птицу. – Рассказывай лучше, как ты тут без меня время проводила, – она с заинтересованным видом приготовилась слушать.

– Я расскажу. Я тебе сейчас все расскажу: что было, что есть, что будет! – цежу, забыв про птицу. – «Ты только представь, вместо раскаленного города – прекрасное лесное место с прохладным ручьём и полянами-комнатами. Народная музыка, этнические костюмы, ночью – прыжки через костер, да?» – передразниваю ее, отстраненно ловя себя на мысли, что у меня, кажется, истерика началась. – Только ручей оказался глубиной по щиколотку, поляны со вкусом заминированы коровьими лепешками, а костры…

– А что не так было с кострами? – Ольга иронично вскинула бровь, об которую я словно споткнулась, прекратив свой монолог.

Костры горели как положено. При всем моем недоверии, какая-то частичка магии все же была в том воздухе. Некогда вся Европа в эту ночь покрывалась многочисленными огнями. В Германии, Франции, Скандинавии, далекой Британии и бесконечной Руси люди в эту ночь зажигали костры – «очи Света». И тогда казалось, что Земля, будто зеркало, отражает звездное небо, а Небо – Землю…

– Так все обещанное было, разве нет? – Оля недоуменно пожала плечами. – Отличный способ провести время так, чтобы забыть об одном придурке…

– А ты откуда знаешь?! – поперхнувшись, разгоняю кашлем навязчивые мысли о Леле.

– Что, значит, откуда? – удивилась она. – Ты сама мне плакалась на этого гада, свинтившего в Москву.

– Ах, ты про этого придурка, – с облегчением протянула я.

– С этого места поподробнее, – в глазах ее вспыхнул интерес. – Кто? Где? Сколько раз?

– Да нет никакого другого! – отмахиваюсь в сердцах. – Не-ет.

– Вот и плохо, что до сих пор нет, – скривилась Оля. – Неужели тебе на Купалье никто не приглянулся? – с затаенной надеждой посмотрела на меня. – Купала – это объединение (купа) полярных энергий на основе любви, а не борьбы, понимаешь? – она закусила губу и перешла к примерам: – Явь – Навь; Инь – Янь; Небо – Земля; Огонь – Вода; Мужчина – Женщина. Там, где есть Любовь, там нет места ненависти, лжи, зависти и другим его проявлениям. А еще Купальская ночь – это космически обусловленное время для встречи суженых, зачатия детей и укрепления семьи.

Последнее время все кому ни лень играются словами свет-тьма, инь-янь, так что я лишь тяжко вздохнула, обнаружив, что и Ольга этим заразилась. Опасаясь, что ее сейчас унесет в нескончаемый монолог о мироздании и чьей-либо избранности, перебиваю:

– Языческие сказки.

– Православные, так будет точнее, – поправила она.

– Какие? Православие – это же…

– Оно ничего общего с христианством не имеет. Православные – это помнящие прошлое и строящие будущее. А потом слово переиначили, затемнили его истинное значение, – подруга вздохнула. – Славяне никогда не нуждались, не нуждаются, и не будут нуждаться в религиях. Им незачем пытаться восстановить утраченную связь с Всевышним – они её никогда не теряли. Всевышний Прародитель и Его дети – Боги и Богини, а люди правнуки Их. У славян не только духовное, но и кровное родство с Всевышним. Ну скажи ей, Вук, – обратилась она к соколу.

Рейган беспомощно посмотрел на меня снизу вверх, безмолвно прося объяснений происходящему. Действительно, квартира же моя, значит, и отвечать за безобразия в ней тоже мне. Сокол, презрительно клекотнув, шумно развернул и сложил крылья.

– Она – человек, – присвистывая часть звуков, сказал кто-то. Причём «человек» прозвучало как «умственно неполноценный». – Всего лиссссь. Как я и говорил. Ничего ей не объяснисссь.

– Это кто сейчас сказал? Он? – указываю на сокола, потому что кот моей соседки разговаривать не умеет. Ведь не умеет же?..

– Я, – надменно произнес тот же свистящий голос. Склонив голову набок и вперив в меня красно-коричневый круглый глаз, сокол имел вид короля, которому любимый спаниель нагадил в тапку. – И сссс-то в этом такого?